Рассказ whatdreamsmaycome. ДОМ

*****************

*****************

1. НАБЛЮДАТЕЛЬ

Если бы эти стены могли говорить.

*****************

Первое, что я увидел, были стены гостиной. Два человека сидели и пили вино, женщина и мужчина. Женщине здесь было место, мужчине – нет. Тот мужчина, которому здесь было место, отсутствовал. Этот человек был крупнее, неотесаннее, грубоватее. Его голос был низким и полным паутины обольщения, заклинание раскручивалось в молчаливой настороженности гостиной.

Женщина выглядела скромной, скрывая своё двуличие за показной скромностью. Их разговор был полон недомолвок, умело разыгранных обеими сторонами. В этом было что-то смутно юмористическое, напоминающее беседу романтиков средней школы, ведущуюся украдкой за углом, где учителя не могли наблюдать, или как фарс 18-го века, в котором лукавое остроумие и пресыщенная утончённость смеются вместе, вонзая свои рапиры в грудь невинной честности и истинной любви.

Их первый поцелуй был робким, коротким и не до конца страстным; следующий превратился в полноценный поединок по борьбе языками. Он притянул её в свои объятия, в то время как каминная полка хмуро наблюдала за этой тайной сценой. Снаружи подул ветер, внезапный порыв, и дом застонал, старые бревна, давно осевшие, зашатались, пол наверху тревожно заскрипел.

Взгляды двух влюблённых устремились вверх. Он забеспокоился.

— Есть кто-нибудь дома?

— Н… нет, – был её робкий ответ. – Джон во Франции, ты это знаешь. Этот старый дом просто иногда скрипит. Я бы поклялась, что в доме водятся привидения, если бы верила в такие вещи.

Он пожал плечами.

— Это прекрасное старое место. Как оно к тебе попало?

— Джон унаследовал это от своей двоюродной бабушки. Это действительно стоит миллионы. Территория великолепна, и недавно её обновили. Забудь об этом. Ты мне что-то рассказывал.

Он снова притянул её в свои объятия и зашептал ей на ухо. Его слова были слишком тихими, чтобы их можно было расслышать даже в тишине дома. Всё было тихо, в воздухе витало напряжение. Огонь в камине потрескивал, расходуя положенное ему топливо, время от времени выплевывая искры.

Женщина хихикнула, и они снова поцеловались. Слепой Купидон на последней балясине неодобрительно молчал, наблюдая, как мужчина расстёгивает молнию на её платье. Обычно ангельское личико Купидона, казалось, угрожающе нахмурилось в свете камина.

Большие руки скользнули внутрь, лаская атласную кожу. Стало видно, что на ней не было лифчика, так как миленькое платьице, которое было на ней надето, платье, которое её муж купил ей на день рождения, но которое она никогда не надевала, сползло до талии. Обнажённые груди были впечатляющими, не столько по размеру, сколько по форме, упругости и высоком расположении; они казались больше по мере того, как продвигались вперёд. Соски были розовыми и маленькими, окружёнными ареолами кораллового оттенка, слегка припухлыми и невероятно красивыми. Его рука скользнула вокруг, чтобы погладить твёрдый холмик.

Вторгся огонь. Небольшая капля масла, долгое время находившаяся в древесине, лопнула, произошёл небольшой взрыв, заставивший виновную пару вздрогнуть. Это было быстро забыто, когда его большой палец погладил маленький бугорок, сорвав стон с её губ. Глаза головы лося, установленной над камином, злобно сверкнули на незваного гостя. Мужчина на мгновение приостановил свое безжалостное соблазнение, как будто почувствовал их пристальный взгляд, затем быстро сосредоточился на своей добыче.

Он работал над этим завоеванием в течение нескольких месяцев; плоды его труда были у него перед глазами: великолепная молодая жена его босса Джона Хейворда, наконец-то, предстала перед ним обнажённой по пояс. Он собирался трахнуть её сегодня вечером на семейной кровати. Пренебрежение, проигнорированные заслуги, отказ от продвижения по службе, наконец, будут вознаграждены телом этой прекрасной чужой жены.

Он углубился в их поцелуй, медленно откидывая её назад, пока её голова не оказалась на подушке, и она не легла навзничь под ним. Пружины старинного дивана протестовали против такой нагрузки, но пара не обращала на это внимания, губы мужчины прочертили огненную линию вниз по белой шее красивой молодой жены, вызывая дрожь в её хрупком теле, ощущения захлестнули её.

Его губы покусывали её нежную кожу, вызывая в ней растущее чувство возбуждения, когда влажные ласки двинулись вниз, обводя возбуждённый сосок, дразня, но так и не коснувшись объекта их обоюдного желания.

Она тихонько застонала от разочарования, её пальцы запутались в его волосах, чтобы приблизить дразнящие губы к маленькой розовой пулечке. Она ахнула, когда его губы сомкнулись вокруг чувствительного бугорка, звук не остался незамеченным подслушивающими стенами, их прочность, по-видимому, не была нарушена действиями пары, которая теперь извивалась на диване.

Её любовник ласкал груди, уделяя им всё своё внимание. Разум молодой жены, теперь поглощённый ощущениями, которые она испытывала, едва мог сдержать своё возбуждение. Всепоглощающий огонь покинул вздымающиеся груди и рассыпался искрами по плоскому животу, задержавшись, чтобы вонзить кинжал наслаждения в крошечный пупок. На мгновение любовник пощекотал этот восхитительный изгиб, прежде чем спуститься вниз, к платью, теперь собранному в узел на талии.

Пальцы потянули, и она приподняла бёдра, позволяя платью соскользнуть вниз, обнажая жёлтое кружево крошечных трусиков. Платье было сброшено, и губы потянули за трусики, заставляя гибкие бёдра раздвинуться и наклониться, достигая контакта, которого она жаждала.

Снова налетел порыв ветра; лестница заскрипела в знак протеста против сцены, разыгравшейся в гостиной. Протест остался незамеченным парой, корчащейся в страсти на диване. Ловкие пальцы скользнули внутрь кружева, оттягивая его в сторону, и красавицы губки впервые предстали перед голодным взглядом. Поцелуи осыпали гладкую шелковистую кожу, и стоны молодой жены стали слышнее. Послышались звуки страсти. Были сделаны умелые движения, губы и язык ласкали влажные складочки, скользя вверх, чтобы найти эрегированный бугорок клитора, выглядывающий из-под капюшона, её возбуждение было очевидно по раскрасневшимся гладеньким губкам.

Его умелая игра подвела её вплотную к краю, к открывшейся пропасти наслаждения, но он хотел большего.

— Давай устроимся поудобнее. Где твоя спальня, – прошептал он.

— Наверху, – простонала она.

Он заключил стройное тело в свои сильные объятия, и стены содрогнулись от очередного порыва ветра. Он легко понес её к лестнице; она трепетала от силы рук, которые так легко держали её; он же ликовал в предвкушении своего неминуемого триумфа.

Ступени протестующе заскрипели, когда он ступил по ним босыми ногами. Его лодыжка слегка подвернулась из-за складки на древнем коврике; он выпрямился и продолжил подниматься по темнеющей лестнице. Над ним, тринадцатая ступенька древней лестницы, высохшей и покоробившейся с годами, немного поддалась, и один из старых гвоздей, освободившись от своих оков, вывернулся, обнажив свой острый кончик.

Мужчина нёс свой приз наверх, а дом затаил дыхание в предвкушении. Очередной порыв ветра вызвал симфонию скрипов и стонов древних балок. Босая нога мужчины опустилась на тринадцатую ступеньку, и он вскрикнул, когда в глазах вспыхнули искры и острие боли пронзило его пятку.

Он пошатнулся, пытаясь восстановить равновесие, в то время как симфония скрипящего дерева нарастала крещендо, затем с хриплым криком скатился вниз по лестнице, сжимая в руках свою ношу, едва ли осознавая нависшую над ними опасность.

Он упал на спину, ударившись головой о край ступеньки, и темнота поглотила его.

Она тоже вскрикнула, когда они вместе заскользили навстречу своей судьбе, их скольжение превратилось в кувырок, плоть и кости уступили скелетной твёрдости старого дерева.

Он остался у подножия лестницы, неловкий наклон его головы свидетельствовал об отсутствии какой-либо надежды на его выживание.

Его напарница с тошнотворным треском ударилась о последнюю балясину, сломав себе руку и несколько рёбер, расколов эту почтенную колонну. Она открыла наполненные болью глаза и с ужасом увидела, как статуя Купидона сваливается со сломанной балясины.

Наконечник стрелы Купидона, на который пришёлся весь вес мраморной статуи, пронзил её левую грудь, как раз над этим восхитительным соском, вонзившись насквозь и пригвоздив к полу. Её тело содрогнулось, а рот открылся. Одинокий красный пузырек медленно поднялся к её губам, повисел мгновение, затем лопнул. Тело расслабилось, а незрячие глаза уставились в высокий жестяной потолок.

Ветер вздыхал в карнизах, огонь потрескивал и медленно угасал, его сердцебиение затихало из-за расхода топлива, пока не остались только тлеющие угли. В доме было тихо, дом ждал; скоро вернётся хозяин, повелитель. Воплощённая месть дремала, выполнив свою задачу.

***************************

***************************

2. УЧАСТНИК

Уют и умиротворение.

***************************

Стон Сильвии был приглушён подушкой, наполовину закрывавшей спящее лицо. Ей снился очень эротический сон. Это повторялось, и яркость поглотила её, удовольствие, которое она испытывала, быстро достигло пика. Старый дом тоже погрузился в дремоту, изредка слышался скрип брёвен, давно устоявшихся, но потревоженных каким-то беспокойством.

Внизу несколько тлеющих углей напоминали об огне и чувственных сценах. Джон снова и снова укладывал свою красавицу жену на мягкий пушистый ковёр, пытаясь насытиться её любовью, чтобы продержаться следующие девять дней.

Сильвия была чрезвычайно чувственной женщиной, и он хотел, чтобы она помнила, чтобы она была наполнена сиянием его любви и чувствовала, что они не просто муж и жена, но связаны на духовном и романтическом уровне, чего он никогда прежде ни с кем не испытывал, даже с обманщицей, которую он застал лежащей у подножия лестницы.

Сильвия действительно вспомнила, и вечером она снова развела этот огонь, чтобы напомнить себе о мужчине, который наполнил её голову, сердце и тело своей любовью. Она выпила бокал вина за ужином и отнесла ещё один к стулу, который придвинула к камину. Она поставила пуфик перед креслом и, задрав ноги, потягивала тёмное каберне. Её собаки протопали по полу и со стонами опустились рядом с ней, цокая ногтями по деревянному полу.

Она задремала и почувствовала, что атмосфера стала очень напряжённой. Прервав свои размышления, она открыла глаза и оглядела комнату. Всё было в порядке; стены, устремившие на неё свой слепой взгляд, успокаивали своей прочностью. Голова лося, висевшая над камином, казалось, одобрительно смотрела на неё. Она расслабилась, глаза закрылись, и она снова погрузилась в дремоту.

Её мысли были погружены в винно-тёмное море удовлетворения, возвращаясь к сцене, разыгравшейся прошлой ночью. Она почувствовала, как соски затвердели, вспомнив губы Джона, вспомнив, как он осыпал её грудь своими ласками.

У Сильвии была потрясающая грудь, упругая, маленькие вершинки ареол и сосков образовывали свои собственные географические особенности на этих сочных холмиках. Она почувствовала, как щекочут длинные чёрные локоны, спускающиеся в ложбинку, открытую тремя пуговицами блузки, которые она оставила расстёгнутыми. Тёмная кремоватость этого изгиба приветствовала ласку.

Она почти ощущала огненные губы, отводящие в сторону завитки шелковистых волос и оставляющие жаркий след вниз, к соскам. Соски застыли, твёрдо стоя по стойке "смирно", когда разум погрузился в видение прикосновений и ощущений.

Губы сомкнулись на одной твёрдой вершинке, и она застонала. Ей казалось, что она обнажена, лёгкие пальцы играют по атласу кожи, прикосновения мужа подготавливают её к совокуплению. Она снова застонала, когда ловкий палец скользнул в маленький кармашек, образованный удлинённым овалом пупка, и коснулся там её бриллиантовой серёжки, приколотой в пупке.

Пальцы раздвинули мягкую линию эбеновых завитков над вульвой и скользнули между шелковистых бёдер. Она раздвинула ноги, открывая доступ к своим самым сокровенным местам. Он поглаживал клитор, погружая палец между сомкнутыми губами, чтобы найти растущую внутри влагу, используя скользкую жидкость, чтобы ласкать этот маленький бугорок, пока он не затвердел, теперь соответствуя эрегированным соскам. Ощущение сводило с ума, вызывая вздохи и движения её извивающегося тела.

Член: она почувствовала его, тяжёлый от силы, твёрдый и в то же время мягкий, прижатый к её нижним губкам, полностью наполняя её обещанием ещё большего экстаза. Она хотела этого, жаждала каждой клеточкой своего существа, когда он вонзился в неё, гладкие скользкие стенки, хватающие, изголодавшиеся, жаждущие освобождения внутри неё.

Желание подавило все сознательные мысли, и остался только член, наполняющий её снова и снова, она отдавалась своему удовольствию и взрывалась белым светом чистой страсти, её крики эхом разносились по пустому дому, пока она не упала в изнеможении, её разум был пуст.

Огонь, который деловито потрескивал, пожирая положенное ему топливо, распространяя своё тепло в холодном ночном воздухе, угас, его языки затихли, пока оранжевое сияние не наполнило комнату уютом. Собаки подняли головы, встревоженные криками, но, успокоившись, вернулись на свои места.

Сильвия пошевелилась, мысли закружились; инстинктивно пальцы скользнули вниз по телу, погружаясь в мягкость и ощущая кружевные трусики, намокшие и влажные между бёдер. Скользнув внутрь, они не почувствовали никаких признаков спермы, и она расслабилась. Это был сон. Купидон благосклонно улыбался ей со своего места на баллюстраде, держа стрелу наготове, пока она плыла в отблесках своего сна.

Лёжа в своей большой кровати, она почувствовала, как сон снова овладевает ею. Утреннее солнце едва пробивалось сквозь кружевные панели на окне, и в будуаре царил уют и мягкое сияние. Она пошевелилась, когда ощущения прошлой ночи возобновились. Это был Джон, его тяжесть на ней и в ней самой. Она чувствовала, как его живот прижимается к округлости её задницы.

Сильвия знала, что мужчинам нравится смотреть на её задницу. Это была одна из тех круглых упругих вещиц, к которым стремились старлетки, и она очень усердно работала, чтобы сохранить её такой. Теперь она чувствовала, как муж погружается в неё, быстро приближая её к тому же напряжённому, истощающему завершению, которое он всегда приносил ей.

Когда возбуждение достигло пика, в открытое окно подул легкий ветерок, раздвинув кружева, и прекрасное утреннее солнце взглянуло на прекрасную спящую женщину. Она погрузилась в небытие и задремала.

Час спустя она встала, надела лёгкий сарафан и спустилась вниз к завтраку. Её мысли были в беспорядке. Странные сны беспокоили её. Ей и раньше время от времени снились эротические сны, но она никогда не могла вспомнить ничего похожего на те ощущения, которые испытала. Никогда ещё она не испытывала оргазма в этих снах, и никогда ещё они не казались ей такими поразительно реальными.

Просто в атмосфере было что-то такое, что казалось живым. Было трудно определить, что именно, но ей всегда казалось, что там что-то есть, прямо за пределами чувств, на краю поля зрения. Сначала она чувствовала себя немного напуганной. Теперь это просто казалось несколько успокаивающим, как будто добрый ангел присматривал за ней.

*****

Они с Джоном познакомились в Нью-Йорке, и она быстро влюбилась в его обаяние, мягкий южный акцент и непринуждённые манеры. Ей не повредило, что он только что возглавил отдел, который чаще всего затрагивал её интересы.

Они начали встречаться, и к тому времени, когда он завершил капитальную реорганизацию отдела, она поняла, что это мужчина для неё. Он рассказывал ей о своем доме, и она представила какую-то южную усадьбу с видом на акры хлопковых полей. После двух недель без него она чувствовала себя очень одинокой, и его звонок с приглашением приехать и провести неделю в его доме был с радостью принят.

Дом был именно таким, каким она его себе представляла, за исключением того, что вместо хлопковых полей высокие окна выходили в сады, населённые бабочками и колибри, порхающими среди безукоризненно ухоженных цветочных клумб. Величественные живые дубы, увитые испанским мхом, выстроились стеной в саду, а магнолии гуськом шли по подъездной дорожке.

*****

Они были женаты уже два месяца, но это был первый раз, когда Джону пришлось уехать. Она знала, что будет ужасно скучать по нему, но мысль о его возвращении и радости, которая наполнит их сердца, заставляла её предвкушать и мечтать о воссоединении.

Старинные часы в прихожей прозвенели, возвещая, что уже одиннадцать часов. Она вышла в сад за домом и села на качели на крытой веранде, собаки последовали за ней. Казалось, качели качались сами по себе, и она потягивала чай и вдыхала воздух, насыщенный жасмином и лавандой.

Рядом были огромные звери, бульмастифы, подарки от Джона, который знал, что она жаждет общения, когда его нет рядом.

— Мамины детки нашли очаровательные запахи? – она ворковала с ними, пока они кружили вокруг.

Они счастливо запыхались и опустились на прохладную траву.

Эркерные окна улыбались ей. Казалось, дом был доволен тем, что его хозяйка находится здесь. Древние брёвна из живого дуба располагались с комфортом. Годы тянулись позади них. Воспоминания ходили, шептались и поскрипывали.

*****

Когда-то это было дерево, почтенный лесной гигант, увитый пучками испанского мха, оно возвышалось над болотистой местностью, небольшое возвышение придавало его взгляду ещё большую протяжённость. Время от времени приходили люди, собирались у его подножия и совершали свои ритуалы. Иногда они копали у его корней, хороня своих почитаемых умерших среди бус, оружия и подношений духам. С течением лет вокруг него выросла деревня из маленьких холмиков, и люди изменились.

Само дерево стало их самым могущественным талисманом, хранилищем их состояний, и они возносили молитвы его духу. Дерево не оставалось в неведении. Молитвы медленно впитывались, и вместе с движением сока пришло движение чувств. Чары наполняли местность, и с течением времени дуб стал осознавать то, что происходит в окрестности.

Потом визиты прекратились. Люди больше не приходили со своей печалью и мольбами. В их мире не всё было хорошо, и они были изгнаны. Дерево ждало; его терпение было безгранично. Прошло много столетий, и, если не считать удара молнии или пожара, у него было ещё много столетий для размышлений.

*****

Со временем пришли новые люди; другие, и они не высказывали никаких мыслей. Они были не просто посетителями; они пришли обживаться. Их кожа была бледной, а мысли – о промышленности и сельском хозяйстве. Лес был расчищен, а болото осушено. На плодородной почве выросли поля, и дерево благословило их. Они плодоносили в изобилии, и дерево было удовлетворено.

Наступила окончательная катастрофа. Грибок, поражающий корни гиганта. Грибок был медленным и крошечным, ползал по почве, переносимый жуками и ползучими тварями. Листва истощалась, жизненная сила иссякала, дуб был вынужден всё больше и больше беречь свою жизненную силу, чтобы выжить. Битва была проиграна.

*****

Это не ускользнуло от внимания Итана Томаса. Он приехал в эти края, расчистил поля, построил хижину, женился на своей невесте, вырастил детей и преуспел больше, чем мог себе представить. Дерево стояло на его земле. Он восхищался лесным великаном и был опечален его упадком. Планы, долго вынашивавшиеся в его голове, обрели очертания. Он построит для своей семьи дом их мечты, используя пиломатериалы из умирающего дерева, пока оно не начало разлагаться и гнить.

Дерево было срублено, огромные брёвна увезены на повозке, чтобы распилить на доски и настил. Дом обрёл форму, построенный на том самом возвышении, которое занимало дерево, и Итан Томас прожил там остаток жизни, передав дом своему сыну и последующим поколениям.

*****

Дух дерева продолжал жить в доме. За поколениями Томаса наблюдал бдительный, но невидимый обитатель. Во время войны, потери состояния и его восстановления, во время нападений бродяг и головорезов дом наблюдал за происходящим и принимал в этом участие.

Его нынешняя хозяйка была в числе его любимцев, как и его хозяин. Она напоминала ему темнокожих людей, окружавших дуб столетия назад, хотя её кожа была насыщенного кремово-коричневого цвета, в то время как у них был другой блеск. Она также была в контакте с духовным миром, кристаллы на золотой цепочке украшали её шею; они были расставлены по всему дому, покоились на мантиях, полках и в футлярах. Она совершала ритуалы, странные для мужа, но успокаивающие его и весь дом.

В её присутствии дом набирал силу, а лужайки и сады изобиловали буйством красок и запахов. В свою очередь, дом присматривал за ней, потакая чувственности её натуры, заботясь о ней и успокаивая её внутреннее существо.

*****

Змеи есть даже в Эдеме. В маленьком городке неподалеку жила змея. Его звали Родни Уилсон. Из-за плохого начала из него родился гнилой плод. Он был заядлым чернорабочим, не искавшим работы сверх своих простых потребностей: наркотики, еда, алкоголь, ветхая лачуга, которую он содержал едва пригодной для жилья. Он употреблял метамфетамин; на самом деле, в шторм ему подошел бы любой наркотик. Его много раз арестовывали; окружная тюрьма часто была его резиденцией.

Однажды он попал в тюрьму за приставание к дочери соседа. Он был осторожен, но сексуально голоден.

Он случайно узнал о присутствии Сильвии в этой маленькой общине. Он сидел в парке, когда она проходила мимо, выгуливая своих собак. Она поразила его, от неё у него перехватило дыхание.

В сообществе было немного цветных людей, и это само по себе было примечательно, но её волосы, огромная грива блестящих локонов, лицо, экзотическое и загадочное, тело, его упругость, демонстрируемая спортивным топом и шортами, то, как покачивалась задница… Он был загипнотизирован. Он часто видел её в городе, и она преследовала его. Наблюдение за ней стало навязчивой идеей.

Он разговаривал с ней несколько раз, и её дружелюбные и открытые манеры привлекли его ещё больше. Его также задел тот факт, что при последующих встречах она никогда его не помнила.

*****

Последствия урагана застали Родни за работой по уборке за городом. Джон и Сильвия, конечно же, наняли рабочих для уборки своей собственности. Родни не посчастливилось быть одним из нанятых мужчин, но он работал на участке соседа и увидел её во дворе, её жёлтый сарафан выделялся цветным пятном на фоне зелени газонов.

По завершении работ у Родни появились какие-то деньги, и он купил метамфетамин, которого ему должно было хватить на некоторое время, если он будет осторожен. Он присоединился к небольшой группе своих собратьев-наркоманов у реки, недалеко от того места, где находилась собственность Джона и Сильвии. Когда вечеринка закончилась, Родни сел в свой старый грузовик и поехал по шоссе в сторону города. Проезжая мимо, он заметил, что в доме Джона и Сильвии горит один свет. Он подъехал на своём грузовике к обочине и остановился. Он посидел немного, влекомый голодом, но сдерживаемый осторожностью. Голод победил, и он прокрался по дорожке к дому.

Когда незнакомые ноги ступили на подъездную дорожку и направились к тщательно подстриженному газону, постепенно стало формироваться осознание реальности незваного гостя. Отблески из бассейна угрожающе сверкали, и чужак почувствовал, как его охватывает смутное беспокойство. Он подумывал уйти, но пятно света из этого окна, странно мерцающее, влекло его, как мотылька на пламень.

Осторожно заглянув внутрь, он увидел, что это была большая ванная комната с кафельным полом, туалетным столиком, на котором стояли флакончики с косметическими средствами. На туалетном столике горела свеча, и ещё две мерцали на краю огромной ванны.

Сильвия наслаждалась своей ванной. Она оставила Джона в постели, предварительно превратив его в дрожащую развалину, и наполнила ванну. Поднялись пузырьки, когда она вошла, вниз потёк ручеёк. Свечи наполнили комнату ароматом, который она любила, и она расслабилась, долго отмокая. У неё был бокал любимого красного вина, и полупустая бутылка стояла рядом.

Она отмокала, допивая вино и позволяя тишине дома погрузить её в дремоту. Вода начала остывать, и она вышла из ванны, вытираясь большим пушистым полотенцем.

Родни, стоявший за окном, застыл как вкопанный. Обнажённая красота этой богини была предметом его мечтаний. Его член, подпитываемый метамфетамином, был достаточно твёрдым, чтобы разлететься вдребезги. Он стоял, завороженный, наблюдая за ней, когда она наконец обернула вокруг себя полотенце, скрывая выставленную напоказ красоту от любопытных глаз.

Она потратила много времени, доставая различные флаконы и баночки, расчесывая ими волосы, пока не образовались эти блестящие локоны, обрамляющие лицо таким знакомым образом. Она задула две свечи на ванне, собрала свой пустой стакан и бутылку и, взяв с каминной полки зажжённую свечу, вышла из комнаты.

Родни проследовал за мерцающим огоньком по дому и, наконец, добрался до кухни, где Сильвия включила свет над раковиной и задула свечу. Она лениво сполоснула стакан в раковине, поставила его в посудомоечную машину и включила её.

Из-за пускового тока произошел сбой в системе безопасности. Загорелась сигнализация безопасности, заливая стену дома светом, освещая притаившегося снаружи человека.

Заметив вспышку света, Сильвия посмотрела в сторону окна. Там, в освещении, в рамке кухонного окна виднелось лицо Родни. Она застыла на краткий миг, потрясённая до неподвижности. Тихий вскрик сорвался с губ, и она убежала.

Родни, не теряя времени, бросился убегать по длинной подъездной дорожке.

Сильвия побежала в спальню и потрясла спящего мужа.

— Джон! Проснись!

Она снова встряхнула его, подбегая, чтобы взять халаты.

— Кто-то заглядывал в кухонное окно, – прошептала она. – Вставай. Давай посмотрим, там ли они ещё.

Джон, спотыкаясь, поднялся на ноги, накинул халат и последовал за ней к входной двери, остановившись только для того, чтобы выхватить пистолет 12-го калибра из-за двери спальни.

— Ты уверена, милая? Ты действительно кого-то видела?

— Да, там был мужчина! – Она была категорична. – Я никогда не забуду это лицо. Он показался мне немного знакомым, как будто я видела его раньше.

Когда они приблизились к двери, Найлз с Грантом встревожились из-за тревоги, которую они почувствовали, и присоединились к хозяевам. Джон распахнул дверь, дослал патрон и прицелился. Найлз и Грант выскочили на крыльцо, ища источник того, что беспокоило Сильвию.

Ближе к концу подъездной дорожки, торопливо пробираясь сквозь магнолии, они увидели крадущуюся фигуру, пытавшуюся скрыться. С рёвом собаки сорвались с места, две огромные фигуры помчались по подъездной дорожке вслед за убегающим незваным гостем. Он бросил испуганный взгляд через плечо и бросился бежать ещё быстрее.

Джон включил наружное освещение, подъездную дорожку залил свет, и они наблюдали за погоней. Родни добрался до своего пикапа и запрыгнул внутрь, успев захлопнуть дверцу. Грузовик умчался в ночь, его серая дверь поблёскивала в лунном свете.

*****

Последствия этого потрясли Сильвию. Она никого не боялась, но по ночам ей было не по себе, особенно на кухне.

Джон понимал её беспокойство и делал всё, что мог. Он установил сигнализаторы, чувствительные к движению, обновил систему сигнализации и поставил защитные засовы на все двери и окна. Это действительно утешило Сильвию, но её не покидало чувство страха.

Прошёл месяц, и хотя её беспокойство уменьшилось, оно всегда было там, на задворках сознания. Когда она была дома, аура покоя постепенно успокаивала, но казалось, что когда она выходила, мысли были нарушены, и требовалось некоторое время, чтобы к ней возвращалась безмятежность, как только она оказывалась в своём коконе безопасности.

*****

В пятницу Сильвия решила пойти навестить пару пожилых друзей. Она зашла в кондитерскую, выбрала дюжину разных пончиков, яблочный пирог и три чашки кофе. По дороге к машине ей было нелегко всё аккуратно нести, но она ухитрилась открыть дверцу, поставить коробку с пончиками и пирог на пассажирское сиденье, а две чашки кофе – в подстаканники. Она открыла заднюю дверь, опустила подлокотник, чтобы получить доступ к третьему подстаканнику, и выпрямилась, чтобы сесть на водительское сиденье и уехать.

*****

Родни Уилсон не забыл Сильвию. Наоборот, его одержимость возросла. После того, как он увидел её обнажённой, выходящей из ванны, словно Афродита, возникающая из пены, её образ заполнил его сознание. Его член был возбуждён от мастурбации на этот образ в его сознании. Врождённая осторожность удерживала его от возвращения, и он был в ужасе от собак. Вместо этого он слонялся по главной улице города, надеясь хоть мельком увидеть её. Они встречались реже, чем он надеялся, поскольку она фактически стала затворницей, но он видел её с мужем в продуктовом магазине и на почте.

Он прогуливался поблизости, всегда держась на заднем плане, оставаясь неясной фигурой в тени, но его голод питался её красотой на расстоянии. Он покупал бензин в круглосуточном магазине, когда увидел её. Она была за рулём своего жёлтого "Чарджера". Он подумал, что жёлтый, должно быть, её любимый цвет, и её машина была жёлтой. На ней было жёлтое пальто, и это была самая сексуальная картина, которую он когда-либо видел, – она в жёлтом пальто, маленьком чёрном платье и босоножках на каблуках. Он запрыгнул в свой грузовик, следуя за Сильвией. Она заехала в кондитерскую, а он припарковался на другой стороне улицы, наблюдая за ней.

Она вышла, и он наблюдал, как она складывала покупки в свою машину. Он припарковался рядом, любуясь изгибами её попки, обтянутой штанами для йоги, когда топ задрался. Она выпрямилась, и он вышел, намереваясь пройти мимо неё в магазин.

Сильвия услышала позади себя звук подъезжающего автомобиля. Она встала и повернулась. То, что она увидела, на мгновение заставило её застыть на месте. Это был синий грузовик с одной серой дверью. Её взгляд метнулся к пассажиру, и она увидела его лицо. Это запечатлелось в её памяти, в кухонным окне, преследуя эхом в её сознании. Ужас на мгновение наполнил её, но тут же сменился раскалённой добела яростью. Это было лицо, которое сделало её несчастной, это был мужчина, который вторгся в её личную жизнь, вселяя страх в её собственном доме, подавляя чувство комфорта и сводя с ума.

Она сделала два шага по направлению к Родни Уилсону, её кулак нанёс жестокий удар в печень. Сильвия была сильной женщиной. При росте почти в шесть футов и 140 фунтах плотно набитых мышц она была спортсменкой. Она поднимала тяжести четыре дня в неделю и работала над своими боевыми навыками, нанося удары кулаками и ногами по мешкам, три дня в неделю. Она хотела хорошо выглядеть для своего мужа и тренировалась для этого. До встречи с Джоном она часто проводила спарринги в тренажёрном зале, сражаясь как с мужчинами, так и с женщинами в матчах по кикбоксингу и смешанным единоборствам. Кулак ударил Родни, это произошло чуть ниже его диафрагмы и выше живота. Удар был нанесён со всей её взрывной яростью вплоть до бешенства.

Хук левой, нанесённый со всей силы пришёлся под рёбра Родни и прошёл вверх, к основанию лопатки. Кулак Сильвии глубоко погрузился в его мягкое тело. Воздух со взрывом покинул его тело, и мучительная боль наполнила его разум красным туманом. За ударом слева последовал удар справа в ту же область, и он упал на колени, сгибаясь от боли. Когда он падал, его лицо встретилось с мощным ударом правым коленом Сильвии, сломавшим нос и разбрызгавшим кровь по асфальту.

Он лежал там в тумане боли и почувствовал новую боль, когда его схватили за волосы, подняли голову, и перед его затуманенным взором предстало лицо мстительной богини.

— Помнишь меня, ублюдок? – богиня закричала ему в лицо. – Вернись в мой дом, и я прикончу тебя и скормлю собакам! Ты меня слышишь?

Родни сделал всё возможное, чтобы показать, что он прекрасно понимает. Его ударили головой об асфальт, и он услышал, как хлопнула дверца машины. Послышался рёв выхлопных газов, и он услышал, как удаляется машина.

Он боролся с агонией, сумев доползти до своего грузовика и забраться внутрь. У него из носа обильно текла кровь, и он нашёл бумажные полотенца, чтобы остановить кровотечение. Ему удалось добраться домой, где он потерял сознание. Он три дня мочился кровью, оба его глаза почернели, а нос искривился.

Его здоровье было не единственным, о чём он заботился. Алкоголь и наркотики разжигали ярость, которая в сочетании с его одержимостью лишала его возможности отдыхать. Ярость смешивалась с воспоминаниями об её обнажённом великолепии. Одержимость превратилась в принуждение, и по мере того, как его тело выздоравливало, его голод рос.

*****

На пятую ночь отсутствия Джона Сильвия приготовила себе ужин – вкусный салат со свежими ягодами – и отнесла его в гостиную, чтобы свернуться калачиком с книгой, Найлзом и Грантом, храпящими на полу рядом с ней. Она была очень увлечена своей книгой, загадкой с убийством в первой главе и отсутствием следов убийцы до того момента, до которого она дошла. Она развела огонь, и он весело потрескивал в камине.

Полностью погруженная в рассказ, она была выведена из задумчивости пронзительным звуком сигнализации, когда система безопасности зафиксировала взлом задней двери. Она вскочила на ноги, позвала Найлза и Гранта и убежала в свою спальню. Она захлопнула дверь, заперла её и, схватив дробовик, отступила в ванную и дослала патрон. Найлз и Грант, почувствовав её страх, бродили по спальне, недовольно ворча.

Войдя в прихожую через сломанную заднюю дверь, Родни Уилсон нашёл время, чтобы проверить планировку дома. Проходя через гостиную, он заметил горящий камин, свидетельствующий о том, что Сильвия была дома.

Глаза головы лося над камином сверкнули обсидиановой злобой, и Родни поёжился под этим пристальным взглядом. Огонь сердито затрещал, заставив его вздрогнуть, и ему показалось, что статуя Купидона у подножия лестницы целится своей стрелой прямо в сердце Родни. Его нервы, никогда не отличавшиеся уравновешенностью и расшатанные метамфетамином, были на острие бритвы.

Он пошёл по дому, его открытая планировка позволила быстро определить, что Сильвия должна быть либо за одной из трёх закрытых дверей, либо наверху. Им овладела одержимость, и он распахнул закрытую дверь, ведущую из кухни. Его глазам предстала кладовая, и он вошёл в неё в поисках чего-нибудь спрятанного. В его воспалённом мозгу промелькнула мысль о том, что Сильвия может быть в тёмной комнате.

Пол зловеще и непрерывно скрипел у него в ушах, когда он двигался. Когда он проходил мимо высокого винного стеллажа, в котором тёмные бутылки заполняли каждый уголок, что-то сдвинулось, и дверь за ним захлопнулась. Повернувшись, он бросился к двери и ударился плечом о стойку. Бутылка упала, разбившись о кафельный пол, вино забрызгало его ноги и пол. Он поскользнулся и врезался в стойку, упав на колени.

Он в беспомощном ужасе поднял глаза. Тяжёлая стойка, уставленная сотнями бутылок с жидкостью, опасно наклонилась вперед. Он хрипло закричал, когда стойка опрокинулась, придавив его к полу, а две бутылки Каберне, разбившись, зазубренными горлышками вонзились ему в грудь. Придавленный тяжёлой стойкой, с хлещущей из груди кровью, Родни недолго боролся и затих.

Тишина наполнила дом. Брёвна приняли обычную конфигурацию, огонь снова радостно потрескивал, а взгляд лося благожелательно улыбался в пустой комнате.

*****

Вернувшись наутро, Джон увидел мигание сигнализации. Он отключил и пошёл искать жену. Дверь спальни была заперта. У Джона были ключи, и он открыл дверь. Сильвия сидела на кровати, положив дробовик на колени, её глаза были закрыты в изнеможении от ночного бдения. Найлз и Грант поднялись с пола по обе стороны кровати и ласково потёрлись о его ноги. Он опустился на колени и обнял их, почесывая за ушами и заставляя храпеть в экстазе. Поприветствовав мохнатых стражей своей жены, он подошёл к кровати, сел рядом с ней и заключил её в крепкие объятия.

Она очнулась ото сна, пытаясь поднять дробовик, но он крепко держал её, шепча на ухо сильные слова утешения и любви.

— Ты ждала, чтобы пристрелить меня, котёнок?

Его мягкая шутка привела её в чувство, и она прильнула к нему, всхлипывая в его уютных объятиях.

— Джон, это было ужасно!

Она отложила дробовик в сторону и упала в его объятия.

— Кто-то… кто-то вломился внутрь. Сработала сигнализация… Я так боялась…

— Шшш, – он поцелуями вытер её слёзы.

— Всё в порядке. Я позвонил шерифу, и он уже в пути. Мы просто подождём, пока он не прибудет.

Они услышали вдалеке звуки сирен.

Дом наблюдал за ними, его мирная атмосфера дарила уют и умиротворение. На мгновение он стал чем-то большим, чем просто Наблюдателем. Он стал Участником, проявил свои способности и оказался достаточно сильным. Никто и никогда больше не причинит вреда тем, кто находится под его защитой.