Семья по-другому

Влада знала, что мать уже полгода ухаживает за ней. Она не знала, почему она вдруг на это решилась, но была готова стать утешением ее разбитого в какой-то там сотенный раз сердца. Несмотря на юный возраст, она была обладательницей крепкого бюста с буквой С, и готовностью к самым необычным переменам, что так свойственно в ее возрасте. Но она видела, что мать, которую она уже мысленно звала Лиза, не решалась, и эта нерешительность и зацикленность на нее действовали губительно. Лиза сильно подурнела. Нет, размер ее внушительного лифчика не уменьшился, глаза по прежнему были зелёные, но в них было выражение загнанного обстоятельствами в угол человека. Чувства и вбитые в голову догмы вступали внутри ее в непримиримую борьбу, и былая скромность и осторожность, превратились в безысходную внутреннюю борьбу. Влада пыталась ее разговорить, и это удавалось. Но ровно до момента когда казалось, что чувства наконец раскроют Лизу и все наконец войдёт в ту колею, к которой они обе готовы. Но нет… Едва она раскрывалась, внутренний ограничитель срабатывал, она пугалась и замолкала. Письмо. Все что трудно или даже невозможно сказать можно написать… Влада села за стол. Как? Она никогда не писала о своих чувствах тем более матери, тем более о любви совсем иной, чем принято. Пауза. Чай. За окном солнце. Только не греет не фига, ладно. Раз письмо то уж как есть. 'Лиза, я тебя люблю" – писать такиуж писать, решила Влада, – "Я знаю, что ты чувствуешь, и как ты боялась сказать. Я знаю почему ты заходишь ко мне в ванну, или случайно забываешь запахнуть халат. Поверь мне, я тоже боюсь, но я пишу тебе об этом. Это сложно ждать так долго, я устала. Будет честно если ты сама примешь решение. Мне тоже страшно, но больше так нельзя мы потеряем все, скорее всего. Нам придется уехать, не знаю куда, но это так, сменить работу, учёту, возможно имена. Или остаться. И просто все забыть. Я сразу говорю, не смогу, но лучше что то точно знать, чем так. Это не ультиматум, это просьба. До двенадцати ночи, тебя будет ждать влюбленная женщина, готовая принять тебя, нас, наши новые отношения. Но как только пробьет полночь и все превратится в тыкву. Прости, я устала. И да, я тебя люблю. Но утро зависит от тебя. Я устала, правда. Целую, твоя…. Реши сама." Влада аккуратно сложила лист пополам. Вышла из дома и просто гуляла по маленькому скверу. Мать пришла с дежурства, как обычно, после восьми вечера. Все как обычно, улыбки, приветствия, дежурные вопросы и невысказанная тоска в глазах. Уже в темноте Влада прокралась на кухню. Странно она писала это письмо от души, и все же боялась, что Лиза его увидит.бросила лист как будто это была гадюка и быстро, но так же беззвучно, убежала в комнату. Под одеялом было тепло и уютно. Дверь в комнату скрипнула, когда Влада уже начинала засыпать. Одеяло приподнялась и она почувствовала, что Лиза была абсолютно ледяной. В образе даже всплыл фильм "Сумерки" наверное тоже чувствовала главная героиня.. но главное, она была абсолютно голая. "Ты думала как это будем, -голос у матери был низким, как бы осипшим. "Думала, – ответила Влада. "И как?". Влада ещё раз задумалась, – "Я не знаю". Лиза буквально насиловала дочь. Плотина вдруг рухнула и она не могла контролировать ни свои действия, ни эмоции. Она страшно боялась переступит эту черту, но вдруг обнаружила, что ее безумно возбуждает осознание того, что послушное тело под ней и горячий послушный рот принадлежит ее дочери. Она не заметила как серенько забрежжил; зимний робкий рассвет она вдруг почувствовала дикую усталость и пустоту. Это был не сон. Это была попасть, падение в которую она даже не заметила. Она проснулась от карканья назойливой вороны, которая нагло разместилась прямо в метре от их окна, на ветке здоровенный березы. Лиза уже почти поверила в то, что это был сон. Грохот чего то разбившегося и громкое ой, вернули ее в реальность. Едва накинув халат, она двинулась на кухню. Она поразилась увиденному. Влада… Шея, грудь, плечи, ляжки, живот были покрыты огромными засосами, четко очерченные губы, ляжки, превратились в нечто розовое вокруг рта, а один сосок был бордового цвета и неестественно торчал. Из юной девочки, она стала фигуристкой красивой бабой. Сиськи. Именно сиськи. Она сама имела большую грудь, но грудь дочери ей казалась средних размеров. И вдруг сиськи….

В парке было ветреного, но тепло.. они здорово погуляли и зверски проголодались. На помощь им пришли старые добрые пельмени. Телевизор встретил привычной рекламой и какими то мультиками. Они делали и болтали ни о чем. Им было уютно и тепло. новый город давал свежие эмоции, а округлившийся живот Влады, предвещал множество хлопот и счастья. Уже шло молозиво и к общему удовольствию Лиза рассасывала грудь. Чаще всего это заканчивалось тем, что она оставалась без верха, повинуясь мягкому напору возбуждённой дочери. Влада уснула, умильно положив ладошку под щеку. Лиза встала, одела футболу, вышла на кухню. Взяла сумку, стала выбрасывать ненужные чеки, собрала мелочь в кошелек. Кошелек… В потайном кармашке лежало письмо. То самое, что изменило жизнь. Казалось бы, все также они вместе. А семья другая. Она достала письмо, приложила его к губам. И быстро спрятала обратно. Этот лист ничего не стоит, но был так дорог. За окном розовело заходящее солнце. Как хорошо.