Сестра и море. Часть 6

— Изабель, – вздыхает Эмма. – Я крайне сексуально расстроена. Мы тут безобидно развлекаемся, чтобы скоротать время, а потом запремся в своих каютах и будем дожидаться ужина в баре. По крайней мере, таков мой план.

Я борюсь с мысленным образом Эммы, играющей сама с своим клитором.

— Это хороший план, – небрежно предлагаю я. – Я, наверное, тоже попробую.

— Тогда перестань быть занудой и предложи мне что-нибудь обмен на это, – говорит она, проводя дразнящим пальцем между грудей.

Повинуясь ее прихоти, я стягиваю футболку, затем просовываю палец под спортивный бюстгальтер и слегка приподнимаю его.

— А декольте? – предлагаю я.

— Готово, – говорит Эмма, протягивая руку, чтобы расстегнуть топ.

Я стягиваю спортивный бюстгальтер через голову, затем выпрямляюсь и смотрю, как она медленно освобождается. Ее идеальные бледные груди такие же, какими я их помню; восхитительные так, что мне хочется обнюхать, потрогать, попробовать. Живот у нее плоский и четко очерченный, а на талии едва заметный намек на лишний вес. Я проскальзываю за стол рядом с ней и откидываюсь назад, мой живот слегка подрагивает.

— Боже, ты восхитительна, – говорю я тихо, чувствуя, как между ног нарастает горячее требование природы.

Она выгибает бровь и усмехается.

— Я так с табой могла бы привыкнуть к комплиментам, Белла.

— Если бы я встречалась с кем-то, у кого такие сиськи, как у тебя, я бы никогда не выходила из дома.

— Твои тоже особенные, мисс, – хрипловато отвечает она.

— Жаль, что мои никому не нужны, – сокрушаюсь я, уныло оглядывая себя и надувая губы.

Эм кашляет. Я смотрю на нее.

— Что? – подозрительно спрашиваю я.

— Я хочу спросить тебя кое о чем, Белла. Но ты должен пообещать, что будешь держать это в секрете.

— А кому я скажу? – спрашиваю я, махнув рукой. – Мы здесь только вдвоем.

— Обещай, – говорит она, напряженно наклоняясь вперед.

— Обещаю, – говорю я, слегка отвлекаясь на то, как колышутся ее груди.

— А что, если я скажу тебе, что влюбилась в кого-то?

— В кого-то? – спрашиваю я.

— Ну там девушка какая-то, – говорит она, опуская взгляд.

— Я бы сказал, что кто бы это ни был, это счастливая женщина, – отвечаю я, пытаясь скрыть смятение. – Ей очень повезло.

— Почему? – спрашивает она, дотрагиваясь до моего колена.

— Потому что. Потому что, если бы у меня был такой преданный и любящий человек, как ты, мне никогда не пришлось бы бояться одиночества. Мне никогда не придется бояться проснуться утром одинокой, уставившись на фаллоимитатор. Я никогда не буду без кого-то, с кем можно поговорить, кто-то, кто обнимет меня, когда на улице темно и страшно. Кто-то, кто позволит мне любить ее, несмотря ни на что…

Алкоголь в моем организме явно ослабил мои внутренние блоки, потому что я внезапно осознаю, что слезы следуют по моим щекам. Я сердито скребу их ладонью, отворачивая лицо в сторону, чтобы попытаться скрыть свою минутную слабость, попытаться подавить печаль, чтобы она не испортила момент. Я терплю неудачу.

— Ох, Белла, – печально вздыхает Эм.

Я слышу, как она отставляет бокал. Я чувствую, как она забирается на скамейку, чтобы схватить меня и заключить в крепкие объятия. Я чувствую горячее дыхание, которое она выдыхает, прижимая меня к себе. Я чувствую все это, но это серые призраки на фоне черной горькой боли одиночества, которую я тихо всхлипываю в изгиб ее шеи.

— Я чертовски ненавижу это, – наконец шепчу я, хрипло и опустошенно. – Ненавижу быть слабой и одинокой. Я ненавижу, когда мне не с кем поделиться. Никто не сделает этого за меня. Чтобы обнять меня тогда, когда для мекня все серое.

— Почему ты ничего не сказала мне, Белла? Господи, если тебе так больно, ты должна сказать мне, чтобы я могу тебе помочь.

— Ты ничем не можешь мне помочь. У тебя есть своя собственная жизнь. Мне нужно помириться со своими проблемами.

Она обнимает меня и некоторое время молчит. Потом она вздыхает и отпускает меня. Я вытираю глаза и шмыгаю носом, стыдясь своей слабости. Эм нежно гладит меня по шее и плечам, позволяя успокоиться.

— Ну что – время ужинать? – спрашивает она через некоторое время.

— Извини, что испортила настроение, – тихо говорю я, протирая глаза.

— Твое счастье для меня важнее сексуальных историй, – отвечает она, снова натягивая топ. – Никогда не забывай об этом, Белла. Несмотря ни на что, ты для меня дороже всего на свете.

— Спасибо, Эм, – шепчу я.

— Давай, – говорит она, – одевайся и пойдем поедим. Я угощаю.

Я слабо улыбаюсь, встаю, натягиваю жилет и флисовую куртку, еще раз протираю глаза и забираюсь в кабину вслед за ней.

— –

Я вяло гоняю чипсы по тарелке, прислушиваясь к нарастающей снаружи буре. Мы сидим в тихом уголке у камина в баре. Вид за окном унылый, прерываемый крупными, но пока все еще редкими каплями дождя, бьющимися в окно. Эмма тихо сидит рядом со мной, расплавляясь с остаткими пасты Верде и время от времени бросая на меня непроницаемые взгляды.

Я беру свое вино (весьма приличное чилийское белое), и делаю еще глоток. По правде говоря, я не чувствую себя особенно голодной, но опыт подсказывает мне, что я пожалею, что не закончила свою еду… вероятно, в три часа ночи, зная мою натуру. Я вздыхаю, и Эм наклоняется, довольно сильно ударяя меня плечом.

— Ешь, Белла, – говорит она.

— Я не голодна, – жалуюсь я, но все равно подчиняюсь, приканчивая еще несколько чипсов.

Редкий стук дождя по стеклу сейчас вполне соответствует моему настроению. Я чувствую себя странно унылой и плоской, и это раздражает меня больше, чем обычно. Я думаю, это как-то связано с различными откровениями, которые Эмма сделала сегодня: что она была с девушками, что она в настоящее время влюблена в одну из них, и что она никогда не рассказывала мне ничего из этого раньше. Наверное, я чувствую себя немного отстраненной и угрюмой. Я снова вздыхаю.

— Не заставляй меня шлепать тебя, – предупреждает Эм. – Встряхнись, лютик.

Я фыркную, но не могу удержаться от короткой улыбки. Эм иногда яростно защищает меня, и я чувствую себя в безопасности и тепле, зная, что она так обо мне заботится. Когда официант подходит, я сажусь чуть прямее и заказываю крем-брюле и еще вина. Эм заказывает липкий пудинг с ирисками и эспрессо, благодарно улыбается официанту, убирающему наши приборы. Тогда она тоже наклоняется и протягивает руку, чтобы обернуть ее левую руку вокруг меня, притягивая меня жесткий в отношении нее.

— Тебе не позволено скрывать от меня свои эмоции, Белла, – тихо говорит она.

— Ничего не могу поделать, от этой привычки трудно избавиться, – бормочу я. – Слишком долгие годы практики, чтобы враз это отменить для себя.

— Тебе нужно с кем-нибудь поговорить. Я готова выслушать, если ты хочешь поговорить.

— Знаю, – отвечаю я. – И ты должна знать, как я ценю это… как я ценю тебя. Но… Я не могу говорить об этом прямо сейчас, иначе снова начну рыдать. Может, поговорим о чем-нибудь другом? Только сейчас? Пожалуйста.

— Ладно, тогда пока отложим, – соглашается она.

Неловкое молчание затягивается, и я хватаюсь за безопасную тему разговора.

— Куда бы ты отправились прямо сейчас, если бы у тебя не было ограничений? – спрашиваю я.

Она откидывается назад.

— Пожалуй, в Грецию. Или, по крайней мере, куда- нибудь в теплое место с голубой водой и белым песком. Мне нужно надолго спрятаться где-нибудь на пляже подальше от телефонов и людей.

— Знаешь, мы вполне могли бы это сделать вместе, – нерешительно предлагаю я.

Эмма улыбается мне.

— Могли бы. Но мне, увы, приходится оплачивать счета и присматривать за моими работниками.

— Я уверена, что они не будут скучать по тебе в течение двух недель, Эмма. Когда вы в последний раз брали отпуск?

— Слишком давно, Белла.

— Если я куплю тебе билет, ты придешь?

— Мм… я думаю, что могу согласиться. Но это тебе дорого обойдется.

— Я с радостью заплачу эту цену, если это будет означать некоторое время с тобой.

— Я буду настаивать на этом, Белла. Но теперь моя очередь. Куда бы вы пошли? У тебя есть много возможностей, но, кажется, нет драйва.

Я вздыхаю.

— Исландия, – отвечаю я. – Я бы поехала в Исландию, чтобы увидеть северное сияние.

Эмма благословляет меня снисходительной улыбкой.

— И мне всегда хотелось бы увидеть полярные сияния. Закажи билеты, а я закажу отпуск.

— Обещаешь?

— Клянусь всем сердцем, – серьезно отвечает она, делая то же самое.

Я не могу не смотреть, как ее палец скользит по груди. Она слегка улыбается, когда замечает это.

— Кажется, твое настроение снова улучшается.

— Это перспектива проводить с тобой больше времени, – тихо отвечаю я ей.

Ее улыбка исчезает, и она протягивает руку, чтобы провести пальцами по моим волосам, но ничего не говорит. Принесли наш десерт, и Эмма с удовольствием принялась за свою порцию – она всегда была сладкоежкой. А я тем временем потягиваю вино и фантазирую о ней, о себе и о разных местах, куда бы я хотела ее затащить. Затем я набираю полный рот крем-брюле и стараюсь уделить ему максимум внимания, которого он заслуживает. Капли дождя стучат по стеклу, ветер воет в такелаже яхт, и нога Эммы теплая рядом с моей. Я мог бы быть почти довольна жизнью, если бы не тяжелый камень одиночества в моей груди. Я пью, а потом для разнообразия выпиваю еще.

— –

— Боже, какой жуткий ветер! – визжит Эм, когда мы, шатаясь, выходим через парадную дверь паба в пронизывающий холодом ветер.

— Поторопись, мы промокнем, если останемся здесь, – кричу я. Я беру ее за руку, и мы нетвердой трусцой спускаемся с пирса на понтон. Дерево скользкое, и у нас случаются одна или две катастрофы, но мы добираемся до «Индиго», не падая и не утопаясь. Эм в отчаянии прыгает вокруг, пока я нащупываю ключи в своих озябших руках. Я ругаюсь в отчаянии, когда мне наконец удается открыть люк. Мы торопливо спускаемся вниз, в жаркий душный полумрак салона, и я рывком закрываю за нами люк трапа. Дождь брызжет на внешнюю сторону корпуса "Индиго", и он покачивается на своих швартовах на ветру и волне.

— Ух ты, – говорит Эмма, задыхаясь.

— Ага. Погода совсем расхулиганилась, – отвечаю я, готовясь к порыву ветра.

— Слава Богу, что мы пришли вовремя, – говорит она, снимая непромокаемую куртку и убирая с лица влажные волосы. Она сбрасывает лодочные туфли, и я делаю то же самое.

— Мы отлично рассчитали время, – соглашаюсь я, снимаю носки и убираю их в угол на утро.

Я включаю отопление, снимаю куртку и вешаю ее на поручень сбоку от трапа. Потом встаю, слегка дрожа и потирая руки.

— Тут вдруг стало чертовски холодно.

— Ага. Жаль, что на яхтах нет каминов, – говорит Эмма.

— Я всегда могу купить камин, – задумчиво говорю я, – но думаю, что все это для меня чревато пожаром.

— Тогда, наверное, придется обойтись обогревателем. Чай или кофе? – спрашивает она, поворачиваясь к плите.

— Горячий шоколад?

— Хорошо, могу, – отвечает она и начинает рыться в шкафчике.

Я ныряю в свою каюту, хватаю полотенце и вытираю лицо, ноги и волосы, пока Эм включает плиту. Я прислоняюсь к стене каюты, наблюдая, как она двигается в мягком полумраке, создаваемом освещением каюты, ее волосы цвета воронова крыла дико спутаны, а щеки пылают от ветра.

— Вот, – говорю я, протягивая ей полотенце, и она быстро вытирает лицо и ноги, затем наклоняется, чтобы снять носки.

Я ничего не могу с собой поделать.

— Эмма?

— Да? – рассеянно отвечает она.

— Ты действительно понимаешь, насколько ты сексуальна?"

Она выпрямляется и удивленно поворачивается ко мне.

— Что ты имеешь в виду, Белла?

— Я имею в виду… понимаете ли ты, какое эротическое влияние ты оказываете на людей?

Я подхожу к ней ближе и с колотящимся сердцем протягиваю руку, чтобы погладить ее по щеке. Она слегка вздрагивает. Ее глаза темные, и я нахожу их сейчас совсем непроницаемыми.

— Не может быть, чтобы ты это не чувствовала, – задумчиво говорю я. – То есть я вижу это по тому, как ты одеваешься, как ходишь… Ты должна осознавать себя и то, как люди реагируют на тебя.

Эи слегка улыбается и прислоняется к стойке, наблюдая за мной. Она слегка пожимает плечами, прежде чем поднять левую руку, чтобы накрыть мою, прижимая мою ладонь к своей щеке.

— Так и есть. И признаюсь, я злоупотребляю им. Иногда. По ситуации.

— Боже, как бы я хотела быть такой, как ты, – вздыхаю я, откидываясь на спинку скамьи.

— Да, Белла, – тихо отвечает она. -Ты просто не умеешь использовать свои силы, как я, когда дело доходит до секса. Ты стройная, гибкая, великолепная. Ты умна и щедра до невозможности. Ты великолепна. Ты заботлива. Ты любящия. Я уже говорила, что ты великолепна?

Я фыркаю, и она улыбается мне, прежде чем продолжить.

— На самом деле я рада, что ты такая, какая есть. Ты мог бы быть полным ледикиллером, а вместо этого ты просто. .. ты. И я люблю тебя за это, – тихо добавляет она, скользя рукой по моему предплечью и руке, чтобы обхватить и обхватить мое плечо.

Я чувствую что-то похожее на электрические искры, ползущие по следу ее пальцев, и делаю судорожный вдох, пытаясь встретиться с ее внезапно пристальным взглядом…