Шантаж мамы. Часть 11

— Я даю тебе последнюю попытку, – грозно смотря на маму говорил парень, – Хорошо подумай, стоит ли вся твоя оставшаяся напыщенная гордость подпорченной жизни твоей подружки?

— Ответ мой вы уже слышали, – хоть и заметно нервничая, но незамедлительно сказала мама.

Главный подошел и с силой дал ей несколько пощёчин.

— Ты в себя поверила что ли?! Думаешь, тут тебя кто-то за героизм похвалит? Ишь ты, смотрите на неё, ответ она мне блять дала. Я тебя научу правильно разговаривать, тварь заносчивая!, – кричал на маму парень, продолжая чуть ли ни через слово отвешивать ей пощёчины.

Мама поджимала губы, но терпеливо и гордо выдерживала град ударов по своим щекам. Усталость от изнасилования рабочими всё ещё давала о себе знать, но даже она отступила на второй план от приливов гордости, адреналина и злости, которые одновременно одолели маму.

— Почему ошейник не на шее, сучка? Иди надевай, живо!

После этих слов парень грубо толкнул маму в направлении выхода из кухни. Она покачнулась, вздохнула, но послушно пошла в комнату, где лежал ошейник, а за ней и главный. Вскоре ошейник вновь красовался на маминой шее.

— На колени, быстро, – строго командовал пацан.

Изо всех сил мама сдерживала очередной подступавший плачь. Опустив глаза к полу и слегка наклонив вниз голову, она уже начала сгибать колени, как главный сказал:

— Встань, голову подними и, смотря мне в глаза, опускайся.

Из всех своих многочисленных раз, которые маму заставляли вставать на колени, она всегда опускалась понурив голову, либо устремляя свой взгляд в пустоту, так что последовавшая команда её, мягко говоря, напрягла. Мама вновь выпрямила ноги и посмотрела на парня.

— Ну и чё ты вылупилась? Давай на колени, сучка!

Губы у мамы вновь предательски задрожали под гнётом слёз, и пару капель всё же выкатились из глаз. Смотря своему хозяину прямо в лицо на расстоянии менее полуметра, мама стала позорно садиться перед ним на колени, не убирая свой уже слегка заплаканный взгляд с него до тех пор, пока её ноги полностью не соприкоснулись с полом, а попка не была на них усажена. Едва она села, как тут же в лицо она получила плевок и ещё одну сильную пощёчину, затем ещё несколько плевков и последовавших за ними ударов по щекам. Когда парень закончил, то сказал:

— Пока сиди, сейчас я приду.

И вышел из комнаты минут на 10. Мама всё это время послушно сидела и руками пыталась вытереть слюни, размазанные по её лицу. Когда главный вернулся, то от неожиданности она даже дёрнулась.

— Так, идём дальше. Сейчас я включу камеру на телефоне и буду показывать тебе листы с некими надписями, которые ты читаешь и громко и чётко произносишь вслух, смотря в камеру, так же буду диктовать действия, которые ты будешь исполнять. Всё ясно, сучка?

— А м-можно… не записывать, пожалуйста?, – слегка дрожащим голосом спросила мама.

— Какие ещё будут пожелания?, – саркастично произнёс парень, – Ты говори, не стесняйся. Мне же пиздец как интересно послушать твоё нахуй никому не нужное мнение на этот счёт.

Поняв, что спорить тут бесполезно, мама, в очередной раз проглотив обиду, лишь молча вытерла начавшие литься слёзы. В это же время парень включил камеру и показал маме первый лист. Надпись на нём гласила: «Я — никчёмная шлюха, не умеющая ничего, кроме как быть подстилкой для любого желающего». Мама прочитала надпись и, неодобрительно крутя головой, посмотрела на парня.

— Вслух, смотря прямо в объектив! Давай, живо!, – прикрикнул на неё главный, – Иначе сейчас назад к хачам отправлю. Уверен, они уже отдохнули и готовы с новой силой драть твоё очко.

Мама тихо выругалась себе под нос, попутно уронив на пол несколько слёз, после чего подняла голову и посмотрела в объектив.

— Я… никчёмная ш-шлюха… не умеющая ничего, кроме как… быть подстилкой для любого желающего, – сдерживая плач, жалобно произнесла мама.

— Как-то совсем бесчувственно. Из-за тебя, сука, мне теперь стало неинтересно показывать дальнейшие надписи. Ну да ладно, тогда перейдём к действиям.

Далее парень показал маме фотографию и приказал сделать лицо такое же, какое на нём было изображено. Рассмотрев фото, мама замешкалась, но от безысходности стала выполнять приказ. Она слегка прикусила нижнюю губу, а глаза закатила вверх. Именно это выражение лица было изображено на фото, но, как по мне, у мамы получилось даже более возбуждающе.

Запечатлев происходящее на камеру, парень взял телефон и подошел ближе к маме, почти в упор.

— Так, а теперь смотри мне в глаза и высуни язык. Смотри на меня так и выпрашивай что-нибудь.

— От вас мне… ничего не нужно, – тихо произнесла мама.

— Да что ты? Ну а как насчёт твоей свободы?

— А что, разве у меня есть шанс… освободиться?, – с какой-то долькой надежды спрашивала мама.

— Конечно есть. Ну, или нет. Я пока не решил, – смеясь отвечал пацан, – В любом случае, давай начинай умолять и попутно оскорбляй себя, сучка. А то шансов на освобождение действительно не останется.

Мама тяжело и грустно вздохнула. Затем она посмотрела в лицо стоящего над ней подростка и, невероятно пересиливая саму себя, высунула язык. И так, сидя перед 19-летним пацаном на коленях, голая, плача, смотря ему в глаза и высунув язык, мама унизительнейшим образом стала умолять его дать ей свободу, вместе с этим подбирая слова для оскорбления себя самой. «Полнейший позор, мамочка. И ты ещё пытаешься как-то показывать свою гордость? Да один только этот момент демонстрирует, насколько сильно на самом деле ты вынуждена перед ним унижаться».

Плач мама сдерживать уже не могла, так что все её мольбы сопровождались всхлипываниями, а голос дрожал. Как только она заканчивала говорить, продумывая свои следующие слова, то на время молчания, как и было приказано, высовывала язык, смотря хозяину в глаза. Всё это время парень держал в руках телефон, на который записывал каждую секунду позора мамы.

— Какое позорище. Тебе самой-то не стыдно так унижаться? Ещё гордую из себя строит, – усмехаясь говорил главный, – Твоя подружка точно того стоит?

В ответ мама лишь молча смотрела ему в глаза.

— Хорошо, теперь давай так.

После этих слов он стянул с себя штаны и через пару мгновений перед маминым лицом уже красовался его возбуждённый член.

— Задача для тебя почти та же самая. Продолжай меня умолять, но теперь в перерывах между словами не сиди как дура с высунутым языком, а займи его делом и вылизывай мне яйца.

По маминому лицу проскочила неприкрытая нотка внутренней боли, испытываемой от нескончаемых унижений. Но, само-собой, она подчинилась словам подростка, продолжив свои мольбы. Как только слова заканчивались и приходилось придумывать новые, то её язык незамедлительно начинал полировать яйца хозяина. Придумывать новые унизительные для самой себя речи и так не просто, а когда попутно нужно ещё и яйца насильно вылизывать, то задача становится совсем уж непосильной. Поэтому говорила мама с каждой минутой всё реже и меньше, а вот шары подростка наоборот, приходилось полировать чаще и больше.

— Что, больше сказать нечего, сучка?, – спросил парень, когда мама вот уже неотрывно и молча вылизывала его яйца на протяжении 5 минут.

Она приостановилась и неуверенно покрутила головой. С момента, как главный заставил маму его умолять, она, в целом, наговорила довольно много. Лишь ближе к концу у неё начали заканчиваться любые минимально подходящие слова. А те выражения и фразы, которые она произнесла были по-настоящему позорны и унизительны для любого человека, к тому же учитывая то, что мама произносила их сама, беря слова из головы, то всё становилось для неё ещё в разы позорнее. Тем не менее, главный посчитал этого недостаточным, правда, показывать он этого с начала не стал, решив ещё раз напомнить маме об её беспомощности и о том, насколько сильно от него зависит её жизнь:

— Слушай, ну, после таких речей я думаю, может, действительно дать тебе отдых? Не постоянный, конечно. Но как насчёт нескольких месяцев? Если хочешь, чтобы я тебе их предоставил, то скажи: «да, пожалуйста, хозяин».

Мама смотрела на него снизу вверх, пытаясь понять, очередной ли это обман или он правда даст ей перерыв. Понять по лицу главного что-либо было очень трудно, так что за неимением других вариантов, мама нервно вдохнула побольше воздуха и произнесла требуемый набор слов. После этого воцарилась полная тишина. Но спустя 5 секунд её прорвал смех парня и последовавшие за ним слова:

— Какая же ты тупая, пиздец. Ты реально поверила, что я твою задницу отпущу? Хуя тебе лысого, сучка! Поднимайся и на кровать пиздуй, никакого отдыха!

Несмотря на то, что мама ждала очередной подставы, разочарование в её глазах читалось очень легко. Она встала с колен и, подгоняемая парнем, легла на кровать. Видимо, за время унижений он перевозбудился, поэтому решил её оттрахать. Он заставил маму сесть на него сверху, но вместо того, чтобы приказать ей самостоятельно на нём прыгать, ухватил её за волосы и прижал к себе, после чего вставил свой член ей во влагалище и начал трахать.

Тут же послышались мамины стоны, но парень, очевидно, был не в настроении слушать у себя над ухом эти звуки, так что заткнул ей рот, сопроводив свои действия словами:

— Заткнись, сучка!

Не издавать ни звука, когда с силой долбят твоё влагалище довольно трудно, вот и мама с поставленной задачей справлялась плохо, даже несмотря на то, что рот ей парень плотно зажимал. А с ускорением его агрессивных движений, даже это уже не помогало. Вскоре мама жалобно замычала, почувствовав, как в её матку в очередной раз прорывается густой залп спермы искренне ненавидимого ей человека.

Едва она успела выдохнуть, в надежде, что всё закончилось, как парень спихнул её с себя и лёжа пристроился к ней сзади. Его член стал агрессивно пробиваться в мамину попку и в это же время он пропихнул вперёд свои руки, одной обхватив её грудь, а второй задрав ей голову, чтобы маме было труднее стонать и издавать какие-либо звуки. Зафиксировав своё положение подросток начал двигать торсом. По маминым бёдрам и попке тут же стали расходиться волны, обозначавшие всю степень силы и усердия, с которыми главный выдалбливал её. Из маминого горла вырывались непонятные то ли стоны, то ли крики, застрявавшие где-то на полпути из-за неудобного положения головы. Останавливать его мама даже не пыталась. Лишь изредка она клала свою руку в районе насилуемой попки, пытаясь хотя бы жестом показать парню трахать её не так грубо. Но, конечно же, никак подростка эти жесты не останавливали, так что через время мамина попка обильно наполнялась его семенем, а из её горла вновь слышался жалобный, будто взывавший о помощи, протяжный стон.

Вынув член и отхлестав её попку несколько раз, подросток отправил маму в душ. Когда она вышла, то на кухне увидела обедающего парня. Она и сама давно не ела, если не считать всю проглоченную сперму хачей за еду, поэтому, войдя на кухню, поинтересовалась у главного, может ли она поесть.

— Конечно. Я даже тебе уже всё в тарелку налил.

Однако на столе второй тарелки мама не видела.

— Куда смотришь? С этого дня ты теперь не ешь за столом. Ты мне подчиняешься, а значит, ниже по статусу. Вообще ты ниже по статусу чем кто бы то ни было. Поэтому и есть на равне со мной ты не можешь.

После этих слов пацан указал на пол рядом с собой. Подойдя ближе, мама увидела на полу тарелку с супом. С ненавистью и в то же время какой-то безысходностью, мама переводила свой взгляд от тарелки на парня и назад.

— Опускайся и жри, ты наверняка очень голодная, – с мерзкой ухмылкой, высокомерно говорил главный.

— Я… не голодна, – кое-как сквозь подступавшую дрожь отвечала мама.

— Ты по-моему не поняла. Это не предложение, сучка, это приказ.

Мама вся напряглась от злости, взглядом буквально испепеляя оборзевшего подростка. Но вскоре это напряжение превратилось в вырвавшийся несдержанный плач, после которого мама стала медленно опускаться к своей тарелке. А опустившись, взяла ложку и стала медленно, перебарывая слёзы, есть свой суп. «Это ещё хорошо, что ты не знаешь, мам, насколько смачно твой супчик сдобрен спермой», – думал я. И это было правдой. Пока мама мылась, парень не хило так накончал в её порцию. Иначе стал бы он самостоятельно разливать суп по тарелкам? Уж не знаю насколько сильно мама чувствовала этот вкус, однако по её лицу отчётливо можно было понять, что вкус еды — последнее о чём она думала.

— М-да, а ведь всего лишь нужно оказать мне небольшую помощь и всего этого ты можешь избежать, – вслух рассуждал парень, – Могла бы сейчас сидеть и как обычно есть за столом, а не лакать с пола. Да и многого другого могла и ещё можешь избежать. Ну что, опущенная, может всё-таки передумаешь?

Но в глазах мамы даже через слёзы проглядывалась чистейшая ненависть к обращавшемуся к ней человеку. Поэтому просверлив подростка взглядом, последовал закономерный отрицательный ответ.

— Как же раздражает твоя воображаемая гордость, которую ты выпячиваешь, – сквозь зубы сказал главный.

Он придвинулся ближе к маме и, схватив её за волосы, поднял ей голову.

— Вот скажи мне прямо в лицо, смотря в глаза, ты считаешь себя гордой женщиной?

Мама начала что-то мямлить, но подросток намеренно и быстро перебил её.

— А? Сучка опущенная, тебя не слышно. Громче, блять!

— Д-да… считаю, – побыстрее выпалила мама.

— Странно это слышать от той, которая сидит и с пола ест. Хм, а может наша гордая графиня и на это как-то отреагирует.

После этих слов парень, не отпуская мамины волосы, трижды подряд отхлестал ей щёку. Конечно, никакой ответной реакции от мамы не последовало. Она лишь сидела и унизительно терпела каждую пощёчину.

— Что такое? Неужели этой невероятно гордой даме совсем нечем ответить на пощёчины? Ну уж оскорбления в свой адрес она точно терпеть не будет, – наигранно говорил главный.

Далее он минут 5 сидел, хлестал маму по щекам и прямо ей в лицо кидал самые различные оскорбления, которые только мог придумать. Мама просто сидела и пускала слёзы. Не знаю, какую степень позора она испытывала. Думаю, настолько превосходной степени прилагательного, чтобы описать её, ещё даже не придумали. Главный прилагал все усилия, буквально тыча маме в лицо фактом о том, что от былой гордости у неё теперь одни лишь воспоминания.

Конечно, мама и сама прекрасно понимала, что её положение по сути является рабским. Но, само-собой, ей не хотелось мириться с ролью мешка для спермы и уж тем более не хотелось слушать в свой адрес оскорбления и беспрекословно подчиняться приказам девятнадцатилетней оборзевшей сволочи. И несогласие с его словами было одним из методов своеобразной защиты. Видимо, если бы она начала просто и без некого бунта подчиняться его словам, то и правда закопала бы последние остатки гордости.

Закончив лупить уже и без того красные мамины щёки и прекратив свои бесконечные оскорбления, пацан вновь вернулся к теме:

— Ну неужели наша королева ничего мне сделает за это? Странно. Да, наверное, любой человек возмутился бы такому.

После этих слов пацан придвинулся ещё ближе и заговорил совсем другим, гораздо более грубым и серьёзным голосом:

— Где гордость-то, я спрашиваю, сучка? Может, хоть раз проявишь её, кроме как на словах?

Но мама не проявляла. Она сидела и заплаканными глазами, всё ещё полными злости, смотрела на своего хозяина. Однако злость эта была настолько беспомощной, что за ней, по сути, ничего кроме проглоченных обид, не скрывалось. Мама знала и чувствовала, какая над ней власть и от того, скулы от обиды сжимались ещё сильнее.

— Ну что, подсобишь мне с подружкой?, – спросил парень, чуть ослабив хватку на маминых волосах, – Ты же всё равно постоянно унижаешься ниже плинтуса. Какая нахуй гордость, сама подумай? А если мне поможешь, то я, может быть, дам тебе небольшой отдых.

Но эти слова были словно бензин, подливаемый в и без того полыхающий огонь ненависти внутри мамы. Поэтому и ответ её был в очередной раз отрицательным.

Парень раздосадованно выдохнул, после чего сказал:

— Значит, с этого момента будешь работать за двоих. Раз подружкой делиться не хочешь, то будешь получать за неё.

И с этого момента мама и правда отрабатывала за двоих, если не за троих. Видимо, парень решил её окончательно вымотать, поэтому вечером в маминой квартире уже находилось более десятка как относительно знакомых, так и новоприбывших подростков. Они решили устроить самую настоящую вечеринку, где в перерывах между выпивкой и закуской пользовались мамой.

Её насиловали по одному, насиловали толпой, пользовались вибраторами и бандажами, связывая её в самых различных неудобных позах, заставляли дрочить, отсасывать, дрочили её различными частями тела, целовались с ней, хлестали ладонями и плётками.

Установка от главного была простая — не щадить маму, пользуясь ей по максимуму.

Некоторые из новых пришедших парней, насколько я понял, вообще не знали, что она находится с ними, мягко говоря, не по своей воле. Поэтому, когда один из них решил уединиться с мамой в первый раз, то начал череду каких-то своих нелепых подкатов. Видимо, его не смутило, что взрослая женщина и так сидит голая на кровати. Мама хоть и была в недоумении от такого, тем не менее грубо его отвергла. Парень вышел из комнаты, а главный, заметив его разочарование, спросил в чём дело. Когда пацан всё рассказал, то он рассмеялся и раскрыл ему правду о мамином положении. После этого подросток воодушевлённо буквально влетел назад в комнату и уже через минуту чеканил сочную мамину задницу, как ни в чём не бывало. Пока он трахал её, то в один момент сказал:

— Слушай, если будешь мне подмахивать, то я ручаюсь за то, что сегодня никто больше не тронет твою попку. Ну, если только я сам.

Мама недоверчиво оглянулась на парня, а отвернувшись, стиснув зубы, действительно стала помогать насаживать саму себя на член. Пацан буквально ничего не делал, в то время, как мама двигала бёдрами вперёд и назад. «Что там по гордости, мамочка? Да уж, действительно поступок гордой женщины — подмахивать насилующему тебя парню за призрачную надежду, что твою задницу сегодня больше не отымеют». Конечно, это была ложь и никакого влияния этот парень не имел. Когда он кончил в маму, то в комнату вошли ещё несколько подростков. Мама даже заикнуться по поводу уговора не успела, как уже следующий парень толкал в её попку член, а обещавший ей неприкосновенность пацан лишь пожимал плечами, смотря маме в глаза, когда уходил из комнаты.

За весь вечер маме сразу несколько раз устраивали обильное буккаке. Так как парней было много, то им едва удавалось вставать в круг так, чтобы члены каждого из них доставали до маминого лица. Ну и соответственно не трудно представить, сколько спермы выливалось на маму из более чем десятка здоровых пацанов. Одновременно сразу несколько обильных струй спермы выливалось на её лицо, так что ещё до того, как кончат все парни, оно уже было покрыто целым слоем семени.

Спустя 4 долгих и изнурительных для мамы часа, из всей группы в квартире осталось лишь несколько парней, включая главного. Все они вдоволь натрахались, о чём говорили их довольные лица и лежащая чуть ли ни без сознания мама. Подростки сидели в другой комнате на диване и активно обсуждали её:

— А одежду она вообще носит? Думал, может трусики её на память прихвачу, так я что-то в гардеробе ничего не нашел, – говорил один из парней, обращаясь в главному.

— Носила до момента. Сейчас она у меня наказана, поэтому ходит голой.

— А отдавать ей шмотки будешь?

— Если хорошо отработает — то верну.

— И что, она прям реально приказы выполняет? Типо что захотел, то она и сделала?, – спрашивал другой.

— Ну, в целом, да. Огрызается иногда, конечно. Всё гордую из себя строит.

Главный явно хотел похвастаться перед новичками тем, что у него в полном подчинении находится такая красивая взрослая женщина.

— Эй, сучка! К ноге! Даю тебе 10 секунд!, – крикнул главный.

Спустя пару секунд после выкрика послышался скрип кровати из другой комнаты и вскоре, вздыхающая, явно сильно уставшая, мама стояла около дивана.

— Я же сказал «к ноге», бестолочь. Выполняй!, – показательно командным голосом говорил главный.

У вымотанной мамы не было ни сил, ни особого желания бороться с его приказами. Так что она послушно села на колени возле дивана. Парни удивлённо смотрели на подчинявшуюся маму.

— Смотрите ещё. Давай ниже, сучка. По полу распластайся.

Продолжая свои вздохи, роняя слёзы, она позорно исполнила и этот приказ.

— Вот вам и отличная подставка для ног, – сказал главный, положив на маму обе ноги.

— Пиздец. И сколько ты ей платишь, чтоб она так унижалась?

— Нисколько. Скажу тебе больше, это скорее она мне денег должна.

— Ей это типо нравится что ли?, – продолжал недоумевать пацан.

Главный убрал ноги с мамы и за подбородок приподнял её заплаканное лицо, чтобы его могли видеть остальные.

— Как ты думаешь, ей нравится?

А после обратился уже к самой маме:

— Тебе нравится такая жизнь, сучка?

Посчитав, что вопрос риторический, она лишь перевела свой взгляд с обращавшегося к ней главного на пол.

— Не слышу ответа!

— Нет…, – тихо выдохнула мама.

— Странно. Ну, надеюсь, у тебя получится изменить всё в лучшую для тебя сторону, – продолжал издеваться подросток, – Ладно, думаю, с тебя пока хватит. Сегодня ты показала, что для тебя нет предела падению планки собственного достоинства, так что завтра будем продолжать.

Мама медленно встала с колен и, не поднимая глаз, вышла из комнаты. Когда она ушла, то к главному снова обратился один из пацанов:

— Слушай, если она делает, всё, что захочешь, то можем мы с ней такое попробовать? У нас кореша в интернете насмотрелись всякого, теперь попробовать хотят.

После этих слов он достал телефон и показал ему какую-то фотографию.

— А корешам сколько лет?, – уточнил главный.

— Да какая разница? Ты главное скажи, можно ли такое устроить?

— Можно, конечно. Если требуемый реквизит добудете.

— Он у них уже есть. Самодельный, между прочим. Правда, дотащить его сюда будет тяжело, поэтому, может, шлюха твоя к нам сама придёт?

— Без проблем. Завтра днём её приведу.

Парень сказал ему адрес, после чего они обсудили точное время встречи, попрощались и уже спустя пару минут все пацаны, за исключением главного покинули квартиру.

Кажется, завтра мне снова придётся отойти от камер, чтобы иметь возможность лично вживую посмотреть на то, что задумали сделать с мамой эти парни.

В это время мама вышла из душа. Дойдя до своей комнаты, она легла на кровать и тут же уснула. Она ужасно устала, поэтому отключилась почти моментально. А ведь это был всего лишь первый день из целой недели, которую ей предстояло пережить.