Шантаж мамы. Часть 19

На следующее утро я проснулся от маминого звонка. Перед приходом парней она в очередной раз попыталась со мной поговорить из-за вчерашнего, но я стойко игнорировал звонок. Пока я умывался и завтракал, парни пришли к маме. Перед выходом её заставили снять с себя одежду. На её возражения и напоминания о том, что она всё отработала, главный заявил, что отработаны эти вещи исключительно для работы, в остальное время она, как и обычно, будет ходить исключительно голой. Ещё несколько минут и вот маму уже заталкивают в машину. Адрес, на который они направлялись, я узнал у главного и потому, применив свою стандартную маскировку, незамедлительно двинулся на место.

Путь был не близкий, а из-за того, что пришлось добираться своим ходом, то времени на дорогу ушло предостаточно. Точкой прибытия был какой-то дорогой коттеджный посёлок, куда «простые смертные» попадали крайне редко. На меня было оформлено приглашение и я смог попасть на территорию. Немного побродив, я, наконец, нашел нужный дом. Он был просто огромный. Сразу было понятно, что здесь живут по-настоящему важные шишки, ну, или как минимум те, кто хорошо умеет ими притворяться, располагая внушительными денежными средствами. Ещё перед тем как войти, я уже чувствовал себя не в своей тарелке. Даже на улице было слышно громко игравшую там музыку и не менее громкие разговоры людей. Звонить в звонок, чтобы мне открыли дверь, пришлось несколько раз, из-за музыки его банально не было слышно. Когда же дверь открылась, то на пороге меня встретил какой-то парень, как оказалось, хозяин дома. Вернее, хозяином он был только по выходным, когда не было родителей. Как ни удивительно, он да и все другие на этой вечеринке, знали, кто я такой, вернее знали то, что роль их сегодняшней прислуги исполняет моя мама. Мы поздоровались и он впустил меня в внутрь. Внутри дом казался ещё больше. Красивые винтажные лестницы, огромные залы, странно выглядящие, но по-любому дорогие люстры и многие другие атрибуты, говорившие о том, насколько состоятельные тут живут люди. Однако, посмотрев на присутствовавших людей и пообщавшись с некоторыми, я понял, что несмотря на состоятельность, аристократией тут и не пахло. Скорее это было сборище сыновей и дочерей богатеньких родителей, которые с самого рождения лишь пользовались этими благами. Людей, к слову, было действительно очень много. По возрасту были как те, кому уже явно за 25, так и те, кому, кажется, только вчера дали паспорт. Особенно внимание привлекал парень по кличке «Шкет», его кличка полностью соответствовала и росту, и возрасту.

Ещё какое-то время походив и поизучав дом я нашел главного. Из разговора с ним я понял, что они приехали около 2 часов назад. На вопрос про маму он качнул головой и указал в сторону соседнего зала, в который мы с ним и направились. Войдя в него, мы сразу её увидели. Над маминым образом постарались и даже заставили её нарядиться в специальный костюм: на ногах у неё были туфли с каблуками, а сами ноги были облачены в полупрозрачные сетчатые колготки с подтяжками; на теле был корсет, на нём были небольшие выемки для груди, но до неё самой они не доставали, а просто поддерживали их снизу, оставляя оголёнными и придавая пышности; ошейник был так же на месте, плюс к нему прицепили небольшой короткий поводок, который без использования висел у мамы через плечо.

В таком наряде мама прямо сейчас направлялась к одному из столов, неся на одной руке поднос с какими-то напитками. Однако с ходу в её походке я заметил что-то странное. Двигалась она как-то слегка неуклюже и то и дело подкашивала, сводила ноги и ёрзала.

— А чего она идёт так странно?, – тут же спросил я у главного.

— Ну, во-первых, её первые часа полтора только и делали, что имели. А во-вторых, ты думаешь, ей бы кто-то дал настолько простую задачу, как разносить еду и напитки, без всяких усложнений? Прямо сейчас в её заднице и пизде одновременно работают сразу несколько вибро-яиц. Пульт от них у хозяина дома, так что я даже не знаю, на какой мощности они у неё там вибрируют. Но, судя по тому, как она дёргается, то не слабо.

Пока он мне всё это рассказывал, я заметил и ещё одну деталь: у некоторых из присутствовавших парней в руках были какие-то небольшие приборы, из-за столпотворения я не мог их толком разглядеть.

— А что за штуки они в руках держат?, – вновь обратился я к главному.

— Ах, это… Ну, сейчас увидишь.

В это время мама снимала с подноса стаканы с напитками и расставляла их на столе, каждый стакан напротив требующих того парня или девчонки. Как только она закончила, то прижав поднос к груди, развернулась и начала уходить. В этот же момент из толпы к ней сзади подбежал какой-то пацан, резко потянул за поводок, из-за чего мама выгнула спину, и прямо к ней приставил тот самый предмет. В ту же секунду послышался мамин болезненный крик и треск прибора, а её саму начало передёргивать. Подержав прибор на ней секунды 3, парень убрал его и вновь скрылся где-то в толпе. Мамин крик, продолжавшийся все 3 секунды, тут же прервался, а она сама упала на колени, резко дыша и приходя в себя. Посидев так секунд 10-15 она, явно с большим трудом, поднялась и направилась куда-то дальше.

— Электрошокер?!, – всерьёз недоумевал я.

— Ага. Важным гостям такие выдали. У меня тоже, кстати, есть.

— И зачем они?

— Как зачем? Ты же только что всё видел.

— Нет, как его использовать я знаю. В смысле, зачем её так?

— Да для удовольствия, не нуди. Мощность у них до минимума скручена, они бьют не сильнее, чем жалит крапива. Ну ладно, может, сильнее… Короче ничего с ней не будет от такого, не настолько сильно её лупит.

— Ну не знаю. Кричала она довольно громко и болезненно.

— Драматизирует. Нет, я, конечно, согласен, приятного там мало. И не должно для неё быть. Но если бы её по-серьёзному били, то она вот так через 10 секунд не встала бы.

В это время где-то в отдалении вновь послышался мамин крик, уже более продолжительный.

— Оп, опять получила, – злорадствовал главный.

— И с каким промежутком или хотя бы за что она получает?

— Ни за что и без каких-то промежутков, произвольно. Захотел — вдарил сучке электричеством. Всё предельно просто.

— Да уж, умеют тут «развлекаться». И что, она просто взяла и приняла как должное, что её будут бить током?

— А у неё был выбор? К тому же, она ещё со вчерашнего дня какая-то более тихая. Едва ли возникает. Даже странно как-то. Ладно, пойду я. Развлекайся.

После этих слов главный развернулся и удалился в другую комнату. Я же, естественно, пошел следить за мамой. Найдя её глазами, я заметил, что она разговаривает с какими-то парнями, сидящими за столом. Я подошёл чуть ближе, чтобы слышать разговоры, но сам внимание не привлекал. Мама стояла всё с тем же пустым подносом в руках, слегка ёрзая и переминаясь на месте из-за работающих вибраторов, отвечала на какие-то вопросы, которые, смеясь, задавали ей те парни. Разговаривали они с ней так надменно и пренебрежительно, что мне даже самому стало неприятно. Но мама была вынуждена их слушать. Они задавали ей вопросы про её личную жизнь, работу и многое другое. На все вопросы мама, понятное дело, отвечала как можно короче и явно нехотя, а парни, в свою очередь глумились над каждым её словом. Например, когда они спросили её о том, кем она работает и мама начала им отвечать, то те, перебив её, сквозь мерзкий смех заявили, что её работа, на деле, полировать чужие члены. И всё в таком духе. Мама прекрасно понимала, что после любого её ответа на их вопрос будет следовать очередное издевательство, обзывательство или глумление, но, не имея другого выхода, продолжала всё это позорно терпеть и выслушивать. Безусловно, я понимал, что сейчас она не в лучшем расположении духа, и более того, я был частично виновен в этом, но тем не менее, отчего-то чувствовал стыд и даже какую-то небольшую обиду за маму, из-за того, что она ничего не отвечала этим мажорам на оскорбления.

Видимо, я и по сей день не до конца мог поверить в каком положении теперь мама. С одной стороны, я, вроде бы, понимал, почему она им не отвечает, ведь косвенно находится у них в подчинении. Но с другой, я даже поверить не мог, что прямо сейчас стою и смотрю на то, как маму опускают и оскорбляют какие-то напонтованные подростки, а она всё это терпит и молча проглатывает. Насколько же сильно всё изменилось за эти несколько месяцев и насколько сильно мама ощутила то, что в один момент, буквально по щелчку, у неё могут отобрать волю, мнение и достоинство. Когда всерьёз задумывался над этим, то даже становилось её немного жалко. Но затем я снова вспоминал все те моменты, когда она, находясь в положении рабской шлюхи, пыталась демонстрировать всем какая она несгибаемая, гордая и при том каждый раз после этого унижалась ещё больше, мной вновь завладевала злость, а порой даже обида. «Значит, ты всё это заслужила», – каждый раз гремел в голове этот финальный вердикт.

Пока я обо всём этом думал, парни от бытовых вопросов перешли на интимные. Всё так же глупо смеясь они задавали их маме, а той всерьёз приходилось отвечать. Причём ответы на некоторые из них они, очевидно, знали, но всё равно специально задавали:

— А в задницу ты давала когда-нибудь?

Мама молчала первые несколько секунд. Было видно, как по её лицу прошло отвращение и пренебрежение к сидящим перед ней людям. Но молчать было нельзя и потому, сдавшись, она безэмоционально произнесла:

— Да…

— А без презиков трахалась?

— Да, – всё так же холодно отвечала мама.

— Члены часто отсасывала?

— Угу, – уже даже не открывая рта промычала она.

— Какая-то ты не приветливая, как для прислуги. Ну да похуй. Отсасывай давай, будь полезной хоть немного, а то беседы с тобой вести — всё равно что со стеной разговаривать.

Мама, приняв очередное оскорбление, в явном недоумении стояла и не понимала, что ей делать, ведь ни один из парней не пошевелился и не встал из-за стола.

— Чего встала-то? Под стол лезь!, – прикрикнул на неё второй.

Глубоко вздохнув и закатив глаза, мама положила поднос на стол, а сама, опустившись на колени, зашла под него, буквально оказавшись в окружении членов. Далее, по понятным причинам, происходящего я не видел, но вполне слышал исходившие из-под стола скользкие мокрые причмокивания и звуки насильно давящейся членами мамы, а по эмоциям парней можно было понять, какому именно и в какой момент она отсасывает. Без оскорблений тут тоже не обошлось. Пока мамин рот был занят, ей прилетело ещё несколько десятков оскорблений и унизительных прозвищ, которые она, как и сперму обидчиков, молча проглотила и приняла.

Спустя минут 15-20 мама вылезла из-под стола, откашливаясь и вытирая рот.

— Пошла нахуй отсюда, иди работай дальше. Поднос свой ебаный не забудь, – говорил один из парней, застегивая ширинку.

Когда мама чуть наклонилась, чтобы забрать поднос, то один из них ухватил её за ошейник, не давая маме подняться назад, а после все четверо сидевших за тем столом подростков одарили её смачными плевками прямо в лицо, причём некоторые плевали по нескольку раз. Закончив всё это действо от души отвешенными пощечинами, ошейник отпустили и оттолкнули маму от стола так, что она не устояла и упала на пол. Ещё раз посмеявшись над ней, парни отвернулись и продолжили общаться о чём-то своём, будто ничего и не было.

Мама начала медленно подниматься с пола, попутно вытирая лицо от слюней. Однако вытирать ей пришлось не только слюни, но и накатившие слёзы. Тут сдержаться она уже не смогла и потому ещё несколько минут сидела на полу в полуприподнятой позе и сдерживалась, чтобы окончательно не расплакаться. «Ну как оно, мам? Приятно собирать с лица слюни этих ублюдков? И ведь ты сама допускаешь такое отношение к себе. Никак им не отвечаешь и просто терпишь. Боишься наказаний? Ну бойся-бойся. Значит тогда терпи весь этот позор и пускай слёзы, униженка. Ах да, забыл, ты ведь ничего, кроме этого, больше и не умеешь», – очевидно злясь думал я, наблюдая за поднимавшейся с пола мамой.

Наконец, встав на ноги и подняв упавший поднос, мама направилась куда-то дальше. Она шла в направлении кухни, видимо, чтобы взять новую порцию напитков для разноса. Но до кухни она не дошла. На её пути встали парень и девушка. Всё ещё утиравшая остатки слюней и слёз мама остановилась, когда девушка обратилась к ней:

— Стоять! Куда идешь?

— На кухню, – ответила мама.

— Потом сходишь. Такой вопрос: ты ведь за деньги вообще всё сделаешь, извращуга херова?

Но прежде, чем мама что-то ответила, её перебил парень, обратившийся к девушке:

— Да какие деньги? Тебе не сказали что ли? Эта сука тут бесплатно всё делает.

— О, правда?, – воодушевилась девушка, – Тогда к тебе у меня будет несколько вопросов.

— Я сейчас спешу… Мне ещё кое-что отнести надо, – не очень убедительно пыталась отговориться мама.

— Ты чего это, дрянь?, – резко изменившись в голосе сказала девушка, – Что скажу, то и будешь делать, понятно?

Мама выдохнула и поджала губы, то ли от напряжения, то ли в попытке сдержать новый поток слёз.

— Я сначала хотела только несколько вопросов задать, но раз ты, тварь, решила тут права качать, то всё будет по-другому.

«Не знаю, в каком моменте она качала права, но эту девчонку она разозлила»

— Всегда хотела попробовать, – хитро улыбаясь продолжила девушка, – Обычно никто не соглашается, даже за деньги. Но раз у нас тут прислуга, то ведь она не сможет отказаться?

Последний вопрос адресовался парню, на что тот положительно покачал головой.

— Отлично. К тому же ты, мразь, меня уже бесишь, – говорила девушка, уже обращаясь к маме, – Считай, это тебе и как наказание за наглость, и как задание.

После этих слов девушка набрала побольше воздуха, издала довольно громкий горловой звук и плюнула на пол на расстояние между собой и мамой.

— Слизывай, – пафосным голосом, смотря на маму пронзающим убийственным взглядом, приказала девчонка.

Мама в полнейшем недоумении, если не сказать шоке, смотрела то на девушку, то на «задание» растекавшееся по полу.

— Я очень прошу…

Начала было дрожащим голосом говорить мама, но девчонка её тут же перебила:

— Слизывай, я сказала. Живо.

В этот момент даже музыка затихла. Все, кто в тот момент был в комнате, уставились на маму. Воцарилась тишина, которую прорывали только жужжащие звуки работающих в маме вибраторов. Секунд через 15 эти звуки сопроводил отчаянный мамин всхлип и слёзы целым потоком потекли из её глаз.

— Что?.. Что я тебе сделала?, – сквозь слёзы еле выдавила мама, обращаясь в девушке.

— Хм. Ну, пока ничего. Я вот всё жду, пока выполнишь мой приказ. Тогда уже можно будет говорить о том, что ты мне действительно что-то сделала.

Раздался издевательский смех всех людей, наблюдавших за происходящим. Видимо тогда, мама поняла, что диалог тут более чем бесполезен. Впрочем, как и всегда. «Ну что, мам, попытаешься им всем свою гордость показать, чтобы с тебя ещё больше посмеялись или сразу к заданию перейдешь?» Понятное дело, что мама испытывала громадное отвращение как к своему «заданию», так и, пожалуй, ко всему происходящему в целом. Но вся эта атмосфера, целая толпа смеющихся и издевающихся над ней подростков, постоянные унижения, всё это давило на неё, так ещё и из-за последних событий её моральный дух был не хило так надломлен. И потому без особого сопротивления, около минуты ещё что-то помямлив, мама позорно и медленно склонилась к полу.

— Давай быстрее, тварь, задолбала уже, – негодовала девушка.

Маму всю передёргивало от отвращения, а слёзы и плач не останавливались. Наконец, дважды выдохнув, она слегка наклонила голову. Раз уж участь была неизбежна, то мама хотела сделать всё быстро, но девушка, видимо, предугадав её намерения, произнесла:

— Медленно слизывай, я хочу всё видеть. И не кончиком языка, а чтоб он весь с полом соприкоснулся.

Внутренняя мамина боль была настолько сильной, что её было видно даже снаружи, каждая её мышца, каждый изгиб и всё её лицо выражало ту огромную боль. Приблизив лицо совсем в упор, мама с невероятным усилием достала дрожащий язык. Снова послышался её полный горечи жалобный выдох и в одно мгновение её язык полностью соприкоснулся с распластавшимися на полу слюнями. Сделав небольшое движение вперед, мама собрала языком некоторую их часть. После чего убрала язык и всё с таким же невероятным усилием проглотила собранное. Некоторые из смотревших даже сами передёрнулись, увидев подобное. Каково было маме и представить страшно.

— Ахуеть, реально слизала, – шепотом и прикрывая рукой рот, сказала парню девушка.

Но это был не конец, на полу осталась ещё одна не слизанная часть. А потому вскоре её язык вновь был на полу. Когда он полностью с ним соприкоснулся и распластался, то девчонка снова отдала приказ:

— Замри.

Мама, закрыв глаза, послушно замерла, не убирая язык от пола, касаясь им оставшегося плевка девушки. В это время она почувствовала, как что-то сильно давит ей на голову. Девушка взяла и прямо в ботинке наступила на неё. А далее начала нажимать вниз и прокручивать пятку, будто бы пытаясь что-то раздавить. «До чего же ты докатилась, мам? Посмотри на себя! Тебя к полу каблуком жмёт какая-то малолетка, заставляя слизывать её слюни. Очнись же ты! Сделай же что-нибудь, прояви себя хоть как-то. Я понимаю, что сложно, быть может, даже страшно, но разве это лучше? Но раз ты продолжаешь подчиняться, то, видимо, для тебя, мамуль, действительно лучше. Надеюсь, слюни были вкусными, наслаждайся послевкусием».

— Бля-я, я в шоке с тебя! У тебя чё, вообще ни принципов, ни достоинства нет? Я же пошутила, не думала, что ты реально это сделаешь. Фу, блять, конченая! Убейся, пожалуйста, – со смехом и пренебрежением говорила девушка.

Безусловно, никаких гарантий на то, что она действительно лишь пошутила и не заставила бы маму сделать это при любом исходе нет. Но, кажется, девушка не врала, а просто пошла ва-банк и банальным запугиванием и грубостью заставила маму поверить, что выхода у неё нет. То есть, по сути, если бы мама сейчас попыталась за себя постоять, то, есть вероятность, что девчонка бы от неё отстала, ну или максимум дала бы пару пощёчин. Но мама не восприняла её слова про «шутку», как лишь возможную вероятность или банальное вранье. Она восприняла это как собственную слабость и упущенную возможность не испытывать подобного позора. И потому, когда ботинок был убран с её головы, а девчонка, напоследок бросив ей ещё несколько уничижительных выражений, ушла, то мама ещё несколько минут сидела, закрывая лицо, плача и будто пытаясь скрыться от собственного унижения. В это время люди в зале гудели и то и дело слышались различного рода оскорбления:

— Может, ещё что-нибудь вылижешь, псина?

— Теперь полы будешь только так мыть!

— Иди с хлоркой язык помой, мерзкая шлюха!

Ну и так далее.

Мама сидела, не открывая лица и плача уже минут 7. Люди всё так же продолжали гудеть, но уже меньше, а музыка снова потихоньку начала появляться, постепенно увеличивая громкость. В какой-то момент из толпы появился тот самый Шкет, его ни с кем не спутаешь. Он с крайне недовольным видом быстро приближался к маме. В руке у него был электрошокер, так что я заранее понял, что сейчас будет. И действительно, спустя несколько секунд мама уже кричала от испытываемой боли удара током, передёргиваясь на полу. Правда, в этот раз мне показалось, что не только мама кричит громче, но и прибор будто бы трещал сильнее.

— Где напитки наши, сука? Мы их 100 лет назад уже заказали, а ты всё где-то шатаешься, – кричал на маму пацан, закончив бить её электричеством.

Мама, вздрагивая то ли от только что полученного удара током, то ли от долгого плача, а, может, из-за всего сразу, медленно поднялась с пола и пошла в сторону кухни.

— Быстрее, блять, и так опоздала уже!, – вновь кричал Шкет.

После этих слов он приставил электрошокер чуть ниже маминой попки и вновь раздался треск. Мама сначала подскочила на месте, будто ошпаренная, а затем вновь опустилась вниз и с криком согнулась.

— Хватит… хватит, пожалуйста, – мямлила мама, вытягивая перед парнем руку и слегка отползая, когда он закончил.

— Ну так пиздуй быстрее!

Вновь поднявшись, мама, держась за место, куда только что был приставлен электрошокер, гораздо быстрее пошла на кухню. Через несколько минут она вышла оттуда с подносом, полным стаканов. Ещё какое-то время мама разносила их и вскоре поднос вновь опустел.

В одной из комнат, маму неожиданно остановил парень на вид лет 20. Он элегантно поклонился перед ней и, вытянув руку, пригласил маму на танец. Конечно, мама не испытывала никакого желания ни танцевать, ни даже трогать его за руку, но она посчитала, что так хотя бы потянет время, не выполняя дурацкие задания. Взяв её за руку, парень повёл маму куда-то на второй этаж. Там в одной из комнат играла музыка и именно туда повёл её парень. Зайдя внутрь, он чуть прикрыл дверь. Комната была просторной и помимо него в ней было ещё четверо парней. Проведя маму к центру, он встал спереди. Другие, кроме одного, встали вокруг мамы: сзади и по бокам соответственно, довольно тесно обступив её. Уже тогда мама сильно напряглась. А когда каждый из четырёх окружавших достал шокер, то и вовсе испугалась.

— Давай, танцуй, – ухмыляясь сказал стоявший спереди парень.

С этими словами он приставил к маминому животу электрошокер и на мгновение нажал кнопку. Мама болезненно пропищала, а прибор издал секундный треск. От неприятных ощущений мама инстинктивно отстранилась назад, однако и там её ждал очередной противный удар электричества. Как только прекратился удар сзади, то тут же почувствовался удар слева. Едва закончился слева, как поступил справа. Далее всё пошло в произвольном порядке. Мама, вскрикивая и умоляя остановиться, дергалась от каждого удара. Её буквально зажали в своеобразный электрический круг. Куда бы она ни дёргалась, везде ждал хоть и короткий, но крайне болезненный удар тока. Парни в это время явно веселились. Смеясь, они прикрикивали маме:

— Танцуй, сучка!

— Давай, извивайся!

Даже когда через время мама из-за постоянной и оттого усиливающейся боли, стала кричать сильнее, а слёзы уже шли рекой, парни не останавливались, продолжая свои издевательства. Изо всех сил мама уже пыталась прикрывать отдельные части тела, но даже если ей это удавалось, получать удар в руку было всё равно крайне мучительно.

Наконец, ещё минут через 10 они закончили. Всю передёргивающуюся, маму пихнули на кровать, заставив раздеться. Она, сумев немного прийти в себя и прекратить дёргаться, больше не желая испытывать подобного, послушно разделась. Вибро-яйца парни вытащили сами. В этот раз, когда первый парень вгонял свой член, мама сопротивлялась меньше, чем когда либо.

Видимо, настолько сильно её смогли запугать электричеством. Парень трахал её, лежащую на спине и мама, не желая смотреть на парня, подняла глаза к потолку. Однако потолок над кроватью был необычный, а отражающий, будто большое зеркало. И тут мама, даже сквозь все слёзы увидела себя. Себя, чьи руки сейчас насильно держал парень. Себя, чьё влагалище и матку сейчас насильно долбили, доставляя боль и унижение. Себя, безвольно лежащую на кровати и со слезами терпящую всё происходящее. Себя, чьи ляжки, живот и грудь безвольно и податливо сотрясались от трахающего её подростка. Впервые она увидела всё это как бы от третьего лица. И хотя, вроде бы, ничего кардинально от этого не поменялось, но мама разразилась одним из самых горьких плачей. Плачем, полным разочарования и жалости к самой себе. В первый раз за всё время она не только почувствовала себя жалкой и никчемной, но ещё и увидела всё это воочию. Когда парень кончал, то часть спермы была пущена в матку, а часть он спустил ей на живот. И видя, как густой поток ненавистной спермы растекается по её животу, попутно затекая и забивая собой её пупок и всё его пространство, образовывая небольшую лужу, мама разревелась окончательно.

Наверное, впервые она плакала настолько сильно и горько. И всё из-за того, что она увидела саму себя. Видимо, до этого в её голове был некий образ её самой, из раза в раз помогавший ей «подниматься». Но теперь она видела себя настоящую: униженную, обесчещенную, безвольно лежащую под насилующим её подростком и молча принимающую всю его сперму.

Надломленная ещё больше, она уже особо не сопротивлялась, когда к ней пристраивался следующий член. Парень перевернул её на живот и вогнал член в её пышную задницу. А затем, будто специально, схватил маму за волосы и потянул на себя, поэтому получилось так, что она вновь видела себя в отражении потолка.

И хотя выяснилось, что сделал это парень ради того, чтобы засосать её в губы, на деле всё получилось так, что теперь мама, в добавок к предыдущему зрелищу, видела изнасилование своей попки, ведь когда парень закончил с поцелуем, то её голову он не отпустил. И теперь мама не только чувствовала, как член наглого подростка грубо насаживает её задницу, но ещё и видела, как её бедная попка проминается под его движениями, образуя складки. И, в отличие ото всех остальных, маме была отвратительна эта картина. В ней, как и в предыдущей позе, она видела свою беспомощность. Это её раздражало, можно даже сказать бесило, но одновременно с этим и морально ломало. Само осознание того, что ей может пользоваться кто угодно, а в особенности, по сути, ещё вчерашние дети, хоть и злило маму, но в большей степени лишь заставляло сильнее опускать руки.

Никто не мог долго сдерживаться, трахая шикарную мамину задницу. Вот и очередной парень, чьему члену повезло в ней оказаться, тоже вскоре кончил. Как и предыдущий, он влил часть своей порции непосредственно внутрь. Считалось бы настоящим преступлением, трахая настолько сочную задницу, не закончить внутрь, хотя бы частично. А вынув член, отпустил мамины волосы и, прижав её голову к подушке, дозакончил уже снаружи. Сперма расплескалась, попав непосредственно на мамину задницу, но из-за сильного напора, да и без особого старания парня целиться куда-то конкретно, покрыла собой спину и даже часть лопаток мамы.

Отдышаться ей никто не дал. Поэтому едва парень отошёл, как сразу двое пристроились к начинавшей уставать маме. Сопротивлением от неё тут уже и не пахло. Всё так же продолжая плакать, она покорно гнулась под парнями, принимая любые позы, которые они требовали.

«На тебя жалко смотреть, мамуль. Даже жальче обычного. Гнешься тут перед ними, как последняя шлюха. Бесхребетная униженка, аж тошно», – думал я, в то время как моя последняя крупица уважения к маме практически исчезала.

Ещё около 40 минут парни в разных позах трахали маму, заполняя её спермой внутри и покрывая ей снаружи. В конце-концов, они были не единственными гостями и потому маму отпустили. Предварительно её отправили в ванную, не могла же она надеть назад свой костюм, будучи покрытой семенем. Конечно, это было бы интересно, но не всем гостям такое могло понравиться. Так что маму парни затолкали в ванную комнату, бросили к ней её вещи и, напоследок напомнив, что она должна вставить назад вибро-яйца, закрыли дверь и ушли.

Встав около двери в ту самую ванную, я минут 5 слушал, как мама плачет под шум воды. Однако она не мылась, звук воды был включен для вида. На деле, она стояла и смотрела на себя в зеркало. Разглядывала покрытые спермой части тела и, глядя на каждую из них, плач накатывал с новой силой. Чуть ниже живота было омерзительное, но уже такое знакомое чувство — наполненная спермой матка. Она чувствовала то большое количество белой тягучей жидкости, которой сейчас была наполнена. Примерно то же ощущение было и в попке.

Далее она чуть отдышалась, чуть успокоилась и даже начала полушепотом говорить сама с собой, очевидно, чтобы успокоиться.

— Так… собраться… тише-тише, – подрагивающим голосом и явно сдерживая новый плач шептала она, – Всё… всё нормально… д.да… нормально…

Я слышал далеко не всё из-за шума воды, только обрывки. «Да, мам, всё нормально? Убеждаешь себя в этом, когда буквально полчаса назад ревела, принимая в себя хуи?».

Наконец, зайдя под душ и тщательно вымывшись, мама стала одеваться. Самым сложным оказалось, естественно, запихивание в себя вибро-яиц. Всё это время они работали, так что ей пришлось пихать их прям так. Даже из-за двери я слышал, как громкость жужжания этих вибраторов понизилась, из-за того, что они были погружены внутрь. Закончив с ними, мама тихо выругалась, ведь она снова чувствовала это навязчивое вибрирование. А из-за того, что её влагалище и попка были сильно раздражены после членов, то все вибрации чувствовались раза в 2 сильнее.

Услышав звук приближающихся к выходу из ванной каблуков, я отошёл. Мама, выйдя из двери, всё такой же слегка неуклюжей из-за подкашивающихся ног походкой, пошла к лестнице, ведущей на первый этаж. Уже у лестницы её ждали те же самые парни. Они удостоверились, что она вставила вибро-яйца, после чего отправили её вниз, сопроводив всё это несколькими шлепками по её попке.

Далее ещё часа 3 мама разносила еду и напитки. В течение всего этого времени ей не единократно прилетали новые удары электрошокерами. Самым навязчивым из всех был Шкет. Он чаще других бил маму. И его удары всегда казались более болезненными для неё. Как оказалось, Шкет, несмотря на запрет, подкрутил мощность выданного ему прибора, так что тот и правда бил заметно сильнее других. Под конец мама, помимо боли, начала испытывать настоящие злость и раздражение к этому парню. Иногда её крик при его ударе скорее означал не выражение доставляемой ей боли от электричества, а боль от невозможности дать этому гаду хороший подзатыльник.

Когда у мамы за все эти 3 часа, наконец, выдалась свободная минута, то к ней подошёл тот самый Шкет:

— Раз ты пока отдыхаешь, пошли со мной. У меня целая уйма вопросов к такой необычной личности, как ты, – сказал он и жестом показал идти маме за ним.

От одного вида этого мелкого напонтованного мальчугана мама испытывала сплошное раздражение, а учитывая то, сколько раз он бил её током, то была уже искренняя ненависть. Парень завёл её наверх в одну их пустых комнат. Там он сел на диван, а мама осталась стоять перед ним.

— И так, вопрос такой: ты получаешь какие-то гонорары за вот такую работёнку?, – тут же начал Шкет.

Мама, поджав губы, отрицательно покрутила головой.

— То есть, ты реально делаешь всё это за бесплатно?

Хоть и желания с ним разговаривать у неё не было, на этот вопрос она кое-как ответила:

— Не совсем бесплатно… В общем… Всё сложно…

— Да уж, до чего людей нищета доводит. У ебучих нищенок, как ты, совсем что ли варианты нынче отпали? Шла бы лучше работу себе искать нормальную. Хотя, ты, наверное, только и умеешь, что позориться и жопой торговать.

У мамы уже всё закипало. Во-первых, из-за того, что человек не знавший или притворялся не знающим всей ситуации, говорил нечто подобное. А во-вторых, слышать от мальчишки, сидящего на шее богатых родителей, что-то про работу и заработок было просто смешно. Но маме было совсем не смешно. Она еле сдерживалась, чтобы всё не высказать этому нахалу. В этот раз, из-за злости и явно меньшего возраста сидящего перед ней человека, мама чувствовала чуть больше уверенности в том, что может что-то ответить.

Ещё минут 15 он общался с ней. Хотя общением назвать подобное трудно. Скорее, он то и дело оскорблял маму на почве её «нищеты» и того, что она работает телом, а не на нормальной работе. Короче говоря, за эти 15 минут он по-настоящему вывел маму из себя. Конечно, эти эмоции вновь были скорее накопленными, из-за обид, унижений и оскорблений, но этот разговор стал точкой кипения.

Наговорившись, парень приказал маме:

— Ладно, на колени давай и сосать готовься. Ты же всё равно ничего не умеешь больше.

Мама стояла почти бездвижно. «Нет. Только не перед ним», – крутилось у неё в голове. После всего что он наговорил, а ещё учитывая его возраст, она, под гнётом эмоций, не могла себе позволить подчиниться ему.

— Эй, ты чего, оглохла? На колени, я говорю, – недовольно бурчал Шкет.

С этими словами он вновь достал шокер и, приставив к маме, нажал на кнопку. Она вновь ощутила ту боль и вперемешку со всеми накопленными эмоциями, не выдержала и рукой отбросила прибор в сторону. Пацан тут же переменился в лице, оно стало каким-то напуганным и удивленным. Мамино же наоборот, было полно искренней ненависти. Понимая, что назад дороги нет, она кинулась на этого парня с явным намерением если не хорошенько побить, то дать несколько затрещин. Шкет, визжа, как поросёнок, ловко увернулся и с этими же криками стал бегать по комнате, зовя на помощь. И когда казалось, что мама уже зажала его в угол и парень вот-вот получит по заслугам, то в комнату на крики ворвались двое парней. В одно мгновение они подскочили к маме и, заломав ей за спиной руки, грубо усадили её на колени. Тут же на маму посыпался целый град пощёчин и оскорблений за непослушание. Шкет тем временем, снова переменился в лице, на котором не осталось и доли того страха, что был несколько секунд назад. Вновь сделав выражение а-ля «я тут король», он подобрал откинутый электрошокер и снова уселся на диван. Мама стояла прямо перед ним на коленях, прижимаемая двумя другими парнями к полу. Конечно, за такое не могло не последовать наказания. Не знаю, на что мама рассчитывала, совершая нечто подобное, но в тот момент она руководствовалась исключительно эмоциями, взявшими верх и желанием хорошенько проучить наглого бесячего пацана.

— Закройте-ка дверь, – скомандовал Шкет.

Один из двух, державших маму парней, отошёл и запер дверь. А далее из-за неё послышался истошный мамин крик и агрессивный треск электрошокера. Он был продолжительный, как, собственно, и сам крик. Когда удар прервался, то послышалось учащенное мамино дыхание, переходящее в плач. Но до него не дошло и вновь раздался треск.

Мама кричала, плакала и по-настоящему страдала на протяжении всех этих, казалось, нескончаемых разрядов тока. А через 20 минут этих натуральных пыток уже просила пощады. Но её не было. Когда мама уже из последних сил подняла на парня молящий, полный слёз и боли взгляд, он ухмыльнулся и выкрутил прибор на полную мощность.

— Отдыхай, – злобно сказал Шкет.

Затем послышался мамин последний пронзительный крик и самый громкий треск прибора, после которого мама, само-собой, отключилась. Её обмякшие руки отпустили и оставили маму на полу. Полностью довольный собой Шкет вышел из комнаты и пошёл дальше развлекаться и праздновать. Он не воспринимал маму как человека или даже как прислугу. Она была для него игрушкой, которую он поиспользовал и кинул. Он и глазом не моргнул, когда натурально вырубал человека электрошокером.

Поняв, что в ближайшее время она не очнётся и наблюдать мне не за чем, я пошёл вниз. Там вечеринка не угасала ни на секунду. Почти все присутствовавшие были уже изрядно выпившими и внимание на отсутствие мамы не обращали. Мне и до этого было не очень приятно находиться рядом с этими людьми, а сейчас и подавно. Так что, не долго думая, я решил уйти. К тому же, за эти несколько часов я и сам устал и уже хотел домой.

Уже перед выходом, когда я собирался открыть дверь, меня остановил главный.

— Смотри, что у меня есть, – довольно сказал он, протягивая мне какую-то тряпочку.

Взяв её, я понял, что это не просто тряпочка, а красивые кружевные трусики.

— Зачем они мне? Мама же и так почти всегда голая теперь. Не думаю, что её трусы такая ценность, – сказал я, рассматривая выданный мне предмет.

— О, нет, ты не понял. Это не твоей мамаши, – с хитрой ухмылкой отвечал главный.

Поначалу я стоял в недоумении, но потом меня словно самого током ударило и я с осторожностью произнёс:

— Так у вас и её получилось?.. Но как?

— С Анечкой было нелегко. Она куда хитрее твоей мамки. Но и на неё управа нашлась.

Про то, как именно у них получилось загнать и Аню в подобное маме положение спрашивать я не стал, но, думаю, всё снова вертелось вокруг денег. Настроение у меня резко стало в разы лучше и с того момента я начал жить в предвкушении долгожданного события.