Шантаж мамы. Часть 25

Толпа вокруг Ани встала ещё плотнее и теперь член главного болтался у неё прямо перед носом. Она попыталась отстраниться, но лишь упёрлась головой в ноги стоящего позади парня.

— Думаю, для такой как ты, сначала нужно провести несколько тренировок, – задумчиво сказал главный.

— Каких ещё тренировок, мудак? Сами потренируйтесь лучше, а то вон лишние килограммы выпирают. Футболку-то не стрёмно снимать?, – подняв глаза на главного, агрессивно говорила Аня.

— Я не о тех тренировках, о которых ты подумала, дура. Я говорю о твоём поведении. С ним нужно работать.

— Нахуй пошёл, понял?

— Как ты уже поняла, мы здесь никого не берём силой.

— Да я вижу, ага, – саркастично отвечала Аня.

— А разве не так? Всё что мы делаем, так это отдаём команды, а сучка уже сама всё исполняет. Есть у неё желание или нет — вопрос другой.

— Так, и что? К чему ты мне всё это рассказываешь?

— Да к тому, что тебе тоже придётся научиться исполнять данные тебе команды. Понятно, псинка?

— Оборзевшая морда, – натурально кипела Аня, – Псинка отец твой, мразь! Ничем подобным я заниматься не буду. К сожалению для вас, самоуважение я ещё не потеряла.

— Это временно. Вон, сучка на диване тоже считает себя невероятно гордой и что мы видим в итоге?

Все перевели взгляд на лежавшую на диване маму. Она почти неподвижно лежала, всё ещё приходя в себя. Их разговор она слышала лишь обрывками. Покрытая спермой и красными следами от грубо трогавших её рук, она тяжело набирала и выпускала воздух.

— Кстати о ней. Тебе всё ещё не совестно за свой решение?

— А почему должно быть?

— Она же чуть жива. Неужели тебе всё равно?

— Это же не я сделала.

— Но выбор был твой.

— За процесс я никак не отвечала, так что…

— Хм. В таком случае, я предлагаю продолжить. Посмотрим, есть ли у тебя вообще совесть.

Аня неодобрительно посмотрела на главного.

— Значит так, не долго думая, вот тебе выбор: мы сейчас по очереди долбим твой зад или по очереди долбим её зад.

— Эм. Её, – почти без промедлений ответила Аня.

— И тебя даже не напрягает её состояние?

В ответ Аня молча пожала плечами.

— Что ж, выбор есть выбор.

Развернувшись к дивану, он подошёл к нему и снова на него залез. Маму он повернул так, что теперь у неё, лежащей на животе, голова была направлена прямиком на сидящую около дивана Аню. Всё ещё не до конца пришедшая в себя, мама что-то мычала и слегка отпихивала подпирающего её сзади парня. На подругу она и вовсе смотреть не могла.

Однако, когда она ощутила, как к её попке вновь подбирается ненавистный член, зашевелилась явно активнее.

— Нет-нет-нет… стой. Пожалуйста-а…

Последний звук застрял в её горле, перейдя на болезненный стон.

— Таково решение твоей подружки. Ничего не поделаешь, – спокойно сказал главный, вдавливая член ещё глубже.

Сопротивляться мама не могла сразу по нескольким причинам, а потому просто уткнулась головой в диван, уже плача готовясь к тому, что снова будет очень больно. Но главный не мог позволить маме такую роскошь, как не смотреть на подругу во время того, как трахают её же зад. Он, сжав в пучок мамины волосы, поднял её голову и теперь она почти впритык смотрела на сидевшую около дивана Аню. Из-за того, что та была на коленях, то их лица были на одном уровне. Парень разгонялся не долго и уже скоро вошёл в крайне неприятный и отдающий волнами боли темп. Пышный мамин зад покорно и беспомощно сотрясался от каждого движения торса его насильника, принимая в себя его член, руками мама судорожно стискивала диван каждый раз, как член входил до упора, а ногами периодически дёргала, будто бы всё ещё пыталась сбежать от этого кошмара. Помимо физических, мягко говоря, неприятных ощущений, мама испытывала и моральные. Как-никак, прямо перед её лицом было лицо подруги. По крайней мере, бывшей ей до момента. Несмотря на всё произошедшее, мама ни в коем случае не хотела выглядеть жалкой перед той, кто так сильно её подставил. Изо всех сил она стала сдерживать как стоны, так и плачь, якобы показывая ей, как она «героически» терпит собственное изнасилование. Каменное лицо сделать, конечно, не получалось, всё-таки ощущения были слишком сильные, но она пыталась. «Блять, к чему ты это делаешь, мам? Тебе напомнить, что ты при ней терпела плевки себе в лицо, оскорбления и пощечины? А то, что несколькими минутами ранее тебя вся эта толпа выебала, не оставив ни одного места на теле, где бы не побывал член? И после этого ты решила «подержать лицо» перед обидчицей? Да, мамуль, гениальный план. Уверен после этого, она точно забудет всё, что было ранее и скорее побежит заказывать для тебя мраморную статую, как для самой гордой и несломимой женщины в мире. Да уж, каждый раз мне всё труднее смотреть на тебя без стыда, мамочка. Надеюсь, однажды ты уже со всем смиришься и больше никогда не поднимешься с колен, не подумаешь огрызнуться или поднять голову лишний раз. Если уж не для себя, то хотя бы для окружающих, чтобы те перестали смеяться с твоих нелепых потугов казаться гордой королевой». Но ведь в повседневности, до всех этих событий, мама и правда была другой. Именно что волевой, сильной, всегда боролась с трудностями, несмотря ни на что. Не мог же я все эти черты для неё придумать, я видел её такой, и именно такой она, кажется, и была. Но куда всё это делось, причём относительно быстро? Понятно, что многое произошло за эти месяцы и мама испытала на себе огромное количество притеснений, шантажа, унижений, изнасилований и многого всего, о чём и подумать раньше не могла. Её жизнь из свободной и обычной, в один момент превратилась в рабскую. Однако, если она была настолько сильной, насколько мне казалось, то выглядела бы она сейчас вот так? Не уверен. Не значит ли это, что я всегда преувеличивал её моральные качества? Я ведь искренне хотел видеть то, как она сопротивляется всему тому, что с ней происходит и был почти уверен, что в моральном плане она уж точно не прогнётся перед шкетами, некоторым из которых и восемнадцати-то не было, она ведь, в конце-концов, взрослая женщина. Однако ничего из этого я толком не увидел. Лишь из раза в раз я наблюдал, как эти люди опускают мою маму. Мою, казавшуюся мне такой сильной маму, без особых трудностей заставляет вставать на колени перед собой чуть ли ни любой прохожий; могут заставить отсосать, выдрать её пухлый зад или вообще в матку кончить. А она будет плакать, лепетать, максимум строить недовольное лицо, но подчиняться всем этим ублюдкам. Подумать только! Раньше я и близко себе такого представить не мог, что буду свидетелем того, как мою маму будут так грубо опускать. А она… Она будет терпеть. И оттого теперь я испытывал к маме лишь злобу и разочарование.

Уже несколько минут к ряду мама старалась не издавать ни звука, отчего по комнате разлетались лишь звонкие звуки жестко бьющегося об её попку торса и тихие сдержанные, но даже так чертовски возбуждающие мычания самой мамы. Она изо всех сил сжимала губы, дабы ничего, кроме этих самых мычаний, из её горла не выходило. Слёзы было держать сложнее, так что тонкие струйки всё же бежали по её щекам, но их было относительно не много. В глаза Ани мама старалась смотреть максимально гордо, насколько это вообще было возможно для той, чей зад сейчас безжалостно трахали. Иногда она отводила взгляд, конечно, но через пару секунд вновь возвращала. Наверняка в тот момент она думала, насколько же гордо она выглядит, мол «смотри, сколько бы ты меня не подставляла, я всё выдержу». Однако на деле Ане было глубоко наплевать на все эти мамины потуги. Она была просто довольна, что сейчас на её месте не она. А потому на пытающуюся «выпендриваться» маму она смотрела почти с безразличием.

В один момент главный, то ли устав от тишины, то ли от никчёмных потугов мамы, решил действовать чуть агрессивнее. Помимо того, что он ускорил свои движения, он взял и второй рукой приоткрыл маме рот, после чего зацепился тремя пальцами за внутреннюю сторону её щеки и стал её оттягивать. Теперь мама рот сомкнуть никак не могла. Более того, парень пошёл дальше и, оттягивая щёку, впихнул пальцы прямо между зубами, отчего рот был открыт ещё сильнее. Теперь, когда он был открыт постоянно, держать стоны и различные звуки в себе почти не представлялось возможным. Поняв это, мама испуганно забегала мокрыми от слёз глазами, а через пару секунд из неё стали прорываться те самые сдерживаемые сомкнутым ранее ртом звуки. Выражавшие всю боль стоны и крики то и дело чередовались с какими-то протяжными звуками. Во время последних мама сильнее обычного зажмуривала или закатывала глаза, а в самих этих протяжных жалобных звуках слышалась и выражалась вовсе не боль от насилуемой попки, а то колоссальное разочарование в самой себе, которое в очередной раз испытывала мама. Само-собой, из-за всех последних месяцев она была не довольна своей жизнью. Трудно быть ей довольной, когда ежедневно тебя принуждают к сексу, унижают и заставляют делать многие отвратительные тебе вещи. Но помимо обстановки, мама была недовольна и собой. Конечно же иногда она представляла себя со стороны, представляла все свои позорные действия. А когда она оставалась наедине с собой, то её каждый раз что-то начинало грызть изнутри. Она вспоминала каждое оскорбление, каждое пропущенное через себя и молча проглоченное унижение. Она ведь умная, красивая, взрослая женщина с высшим образованием. Так какого чёрта эти малолетние ублюдки смеют издеваться над ней? В такие моменты её накрывала волна злости, как на обидчиков, так и на себя и из раза в раз она корила себя за то, что никак не ответила. Она понимала, что должна, может и очень хочет наконец выиграть хотя бы одну «баталию», в которой её бы к чему-то принуждали, а она гордо смогла постоять за себя. Ведь у мамы и по сей день не укладывалось, а, быть может, и не уложится никогда то, в каком положении она оказалась. Блин, да её прямо сейчас насилует подросток, о чём вообще речь? Но сначала страх шантажа, а затем обман с долгами и вот страхов становится больше. Боязнь раскрыть своё позорное положение перед обществом и, самое страшное, перед людьми, которых она знала лично, особенно передо мной. Все эти факторы настолько сильно давили на неё, что когда очередной подонок плевал ей в лицо, насмехался и ставил на колени, мама, несмотря на кипящую ярость, с горечью подчинялась и терпела. Да, иногда из мамы что-то прорывалось, но ещё ни разу это не закончилось чем-то серьёзным, разве что она ещё сильнее чувствовала свой позор, а окружающие смеялись с её нелепости. В совокупности именно смесь всех этих мыслей и переживаний передавал тот её протяжный жалобный звук, полный разочарования и внутренней боли. В один момент мама рукой даже ухватилась за оттягивающие её щёку пальцы парня и попыталась освободиться, настолько сильно она не хотела, чтобы её позорные звуки так сильно разлетались по комнате. Но, конечно, всё это было бесполезно, а парень после такого стал лишь больнее оттягивать её бедную щёку. Оказавшись в таком положении, мама на Аню уже не смотрела. Слишком уж стыдными были её стоны и вопли, которые она не смогла сдерживать, едва ей открыли рот, и мама это прекрасно понимала. В очередной раз она испытывала это мерзкое, медленно распространяющееся по всему телу, чувство унижения. Мама ужасно от него устала и всем сердцем ненавидела его. Но её усталость и ненависть не означали, что это чувство она стала испытывать менее ярко. «А что это ты, мамуль, теперь глаза от Ани отводишь? Вроде бы пару минут назад ты только и делала, что устремляла на неё свой «гордый» взгляд. Стыдно, что она твои стоны услышала, пока ты под подростком гнёшься? Ну, мам, по-моему ты уже давно должна была привыкнуть и принять то, что стыд, позор, унижение — всё это часть тебя, часть твоей жизни, которую ты, тупая сука, заслужила, как никто другой. С твоим уровнем сопротивления и «непомерной гордости» ты без команды уже даже дышать не должна».

Несколько минут продолжались её никчёмные безостановочные стоны. Иногда казалось, что парень трахает её с таким усердием, что у мамы пар прямо изо рта от напряжения выходит. Вскоре подросток налёг на неё всем телом и, не отпуская щёку, кончил. Мамина попка повержено и покорно промялась под своим победителем и сперма обильным и обжигающим потоком заполнила её, из-за чего от мамы послышался продолжительный, переходящий в крик, стон. Она зажмурила глаза, из которых потекло ещё больше слёз, сильнее сжала руками диван, а ножки согнула в коленях так, что её напряженные ступни были направлены в сторону её головы.

Обожал видеть маму такой. Несмотря на то, что я хотел, чтобы она сопротивлялась влиянию парней, в такие моменты я обо всём этом забывал. Любил видеть, как она принимает своё заслуженное поражение; эти слегка закатывающиеся полные слёз и разочарования глаза, напряжение в каждой клеточке её тела, продолжительный страдающий, но в то же время возбуждающий стон. В такие моменты, думаю, она наиболее сильно ощущала ту самую нависшую над ней власть и c горечью проигравшей позорно принимала в себя сперму её победителя. Именно в том её, чуть затуманенном из-за получаемых ощущений взгляде, читалась вся та внутренняя боль и проскальзывала вся её скрытая испытываемая безнадёжность. Ведь о какой надежде может идти речь, когда в тебя уже кончили? Когда последняя капля семени была влита, член вынут, а изо рта высунуты пальцы, мама слегка ослабила собственное напряжение и издала глубокий выдох, который со временем задрожал, перейдя в тихий плач.

Такую роскошь, как отдых, маме никто предоставлять не собирался. Главный даже с дивана толком слезть не успел, как на маму наваливался пухлый паренёк. Из мамы вырвался сдавленный выдох, когда подросток полностью на неё улёгся и пузом сильно прижал маму к дивану. Едва он стал ей присовывать, как еле имевшая возможность двигаться, мама что-то залепетала. Парень минимум весил раза в 2 больше самой мамы, а теперь, когда он навалился на неё всей массой, то сильно сжимал её тело, отчего ей становилось трудно дышать. Сама по себе мама не была какой-то миниатюрной или вроде того. Нет. Она имела вполне стандартные для женщины рост и вес с природными сексуальными припухлостями именно там, где нужно. Но если говорить конкретно про рост, то многим из парней она в нём уступала, хоть и не всегда намного. Однако данный индивид на своём фоне делал маму по-настоящему миниатюрной. И это было, понятное дело, далеко не из-за мышечной массы или огромного роста. Еле хватая воздух, она выдавливала из себя:

— Пожалуйста… не так сильно… встань… встань… я прошу… пожалу…

Последнее слово договорить ей было не суждено. Одновременно с тем, как парень пихнул член, он одной рукой, согнув ту в локте, обвил мамину шею и стал давить, а другой зажал рот. Мамины приглушенные сдавленные мычания послышались ещё до того, как толстяк начал двигать торсом. Руками она почти сразу ухватилась за удерживаемые горло и рот, чем лишь сильнее разозлила трахающего подростка. А потому вместе со ртом он, используя большой и указательный пальцы, стал периодически зажимать маме и нос. Когда он чувствовал, как она явно слабеет, отпускает его руки, а глаза медленно закатываются, то разжимал пальцы. Мама тут же отчаянно и испуганно начинала вдыхать воздух. И каждый последующий раз, когда ей вновь давали подышать, она надеялась, что её перестанут мучить, но все её надежды рушились вместе с вновь зажимаемым носом и несколькими десятками страшных секунд, в течение которых накопленный воздух быстро заканчивался и наступала паника. Помимо проблем с кислородом она ощущала и очередные проблемы в своём многострадальном заду, который в снова подвергался насильственному проникновению. «Что, мамуль, не до гордости, когда кислород на исходе? Ну что же ты так? А как же «держать лицо? Не хочешь показать этому толстяку какая ты у нас крутая»?, – проносились у меня какие-то язвительные мысли, – «С удовольствием сейчас сказал бы тебе всё это в лицо, но не хочу рушить весь этот спектакль. Видеть тебя, всё ещё считающую, что я пребываю в полнейшем неведении и как ты каждый раз позоришься, лишь бы я только ничего не узнал — настоящее удовольствие». Чуть позже неожиданно подошёл второй парень. Он приблизился к бывшей всё ещё с зажатым носом маме и выставил перед ней член. Его головка была буквально в миллиметрах от её носа. Сначала мама даже не поняла к чему всё идёт. До того, как толстяк разжал ей нос, у неё проскользнула мысль, что её заставят отсасывать, но всё было иначе. Едва парень разжал уже начинавшей мякнуть маме нос, как та, естественно, тут же начала судорожно вдыхать воздух. Однако вместе с ним, в нос ей ударил слезоточивый запах немытого члена, находившегося у неё под носом. «Он что, его никогда не моет?! Боже, да за что мне всё это? Почему? Чем я заслужила?.. Как же он ужасно воняет… Помогите… Помогите, молю!! Вытащите меня отсюда!», – плакалась у себя в голове мама. Член перед ней и правда ужасно пах. Однако ей нужно было судорожно выхватить как можно больше воздуха перед тем, как кислород вновь перекроют. Голову она отвернуть никуда не могла и потому просто не могла не дышать этим членом. Через время нос, конечно же, опять зажали. Но когда его вновь разжали, то маме, само-собой, вновь предстояло набирать воздух, так заботливо испорченный прислонённым к её носу членом. Этот ритуал повторился ещё раз 5 не меньше. Уверен, у мамы этот ужасный навязчивый запах будет ещё долго стоять где-то глубоко в пазухах.

Из-за активных движений парня и постоянной паники от нехватки воздуха, к концу процесса мама была не менее потной, чем сам толстяк. Кончая, он отпустил её шею и рот с носом, и просто вжал её голову в диван. Но даже так слышалось, как мама истошно, я бы даже сказал, яростно кричит, принимая в себя его сперму. Яростный крик был вызван совокупностью нескольких факторов: как болью от вытраханной попки, так и очередной болью унижения, более того накладывалось ещё и общее восприятие от изнасилования настолько неприятным человеком, который то и дело раздражал своим маниакальным желанием перекрыть кислород.

Когда парень, наконец, встал, мама смогла вдохнуть полной грудью. Она слегка приподнялась и даже сквозь залитые слезами глаза был виден её полный ненависти взгляд. Сильный и неожиданный хлопок по заднице заставил маму отвлечься. Её хлопнул следующий подошедший парень.

— А её обязательно только в зад?, – спросил он у главного, уже нависая над мамой.

— Да как хочешь, – лениво отвечал он.

Вновь повернувшись к уже начинавшей снова ныть маме, парень перевернул её на спину, запрокинул её раздвинутые ноги наверх и придавил их собственным телом. Таким образом, член нависшего над мамой подростка оказался прямо напротив её влагалища. Поджавшая губы мама толкала пацана в грудь, однако член без промедлений грубо закупорил заветное место. Мама взвизгнула, а парень лишь сильнее надавил, вскоре начав интенсивно двигать торсом. Нагло упирающаяся и бьющая в матку головка члена ненавидимого человека, помимо очевидной боли, каждый раз вызывала у мамы настоящий шок. Смириться с тем, что настолько сокровенное место из раза в раз так оскверняют — невозможно. У мамы последние несколько лет не было мужчин. Вообще. А за всю жизнь было буквально два-три. Всё из-за её строгого и неподступного характера, пугавшего многих мужчин, ну и из-за явно не разгульного образа жизни и не шлюшьего поведения воспитанной мамы. Это всё к тому, что её отношение к сексу, как к событию, было крайне трепетным и, естественно, «случайных членов» в ней никогда не было. Не было до определённого момента, само-собой. И теперь даже представить трудно, что мама испытывала, когда вот так пользовались её телом; насильно лишили анальной девственности, которую она вообще терять не планировала, рот используют как средство для очистки членов, а в её сокровенную матку кончают без лишних стеснений и прелюдий. Да её даже девушка изнасиловать успела. Однако в данном аспекте я был по-настоящему доволен, что мама угодила во всю эту ситуацию. Изо дня в день я наблюдал, как её потрясающее тело и в особенности шикарная пышная задница стынут без хорошего секса. Быть может, сама мама так не считала, но кого это волнует? Так считал как минимум я. И, благо, судьба улыбнулась и дала даже больше, чем я мог представить. Вместо одного члена для мамы — сразу несколько десятков разных, которые день за днём то и дело нагружают её тело необходимой работой. Опять же, сама мама этому явно не рада, и уж точно она не считает это необходимым, но кому не наплевать? Наконец, её великолепная попка занималась именно тем, для чего и была создана — быть выебанной, а всё остальное тело — быть секс-игрушкой для чужих фантазий и их воплощения в реальность.

Через время к и без того стонущей и плачущей маме добавили следующее закономерное испытание. Взяв её за подбородок, подросток запрокинул её голову наверх, так что теперь, хоть и вверх ногами, но мама снова почти впритык видела Анино лицо. Та лишь с презрением смотрела на маму, порой закатывая глаза. А мама в это время думала о том, почему не она на её месте. Почему, явно пережившая меньше, чем она, сейчас сидит и просто смотрит, а её только и делают, что без остановок трахают? «Несправедливо! Несправедливо!», – гремело у мамы в голове. Она сжала зубы и сквозь стоны издала какой-то недовольный звук, с явной примесью злобы. Мама даже слегка дёрнулась, будто хотела встать, но парень сверху сильно прижимал её к дивану. От очередной беспомощности и испытываемой несправедливости, мама расплакалась сильнее прежнего. Целый град слёз, из-за слегка неестественного наклона головы, стекал, не попадая на щёки. Отношение парней что к маме, что к Ане было, в целом, одинаково неуважительное. Однако маму они «травили» явно больше и сильнее. Но в этом я не видел несправедливости. Как раз наоборот. Аня, в отличие от неё, могла грубо и нагло ответить, хоть и была в таком же положении. А вот мама допускала и давала поводы для издевательств чуть ли ни с первого дня, а ведь этим парням только этого и надо. Так что вполне логично — мама просто получала по заслугам за свою бесхребетность.

Нагло долбивший маму член ускорялся с каждой минутой. Мерзко давящее ощущение, что в неё снова скоро кончат окутывало маму вместе с чувством безграничной ярости. Она не хотела этого снова. Не хотела, чтобы её бедную матку снова осквернили. Почему-то именно сейчас её особенно сильно одолело это чувство.

— Н-не… не кончай, – довольно тихо сказала она.

Подросток отпустил её голову и мама повернула её ближе к нему.

— Что?, – удивился он.

— Внутрь не кончай…

— Это с чего бы?

— Просто… хоть один раз… одну просьбу…

Парень приостановился на пару секунд и перекинулся взглядами с остальными.

— Ну умоляй меня, пока время есть. Я буду трахать и до момента, как я кончу, у тебя есть время попросить меня не делать этого внутрь. Хорошо попросишь — закончу на тебя.

— Да я просто… Пожалуйста… ну можно без этого? Я… я просто…

Но парень молча продолжил трахать, дав понять маме, что здесь работают только его условия. Конечно, ей пришлось это принять. Более того, мама понимала, что времени у неё осталось явно не много, а потому сквозь все стоны она попыталась собраться с мыслями, дабы выдавить из себя очередные позорные мольбы.

— Я прошу… пожалуйста… не делайте этого внутрь… Я правда очень прошу… воздержаться хотя в этот единственный раз… Умоляю… не надо…

Она запиналась, стонала, глубоко вздыхала, но продолжала мусолить одну и ту же мысль разными словами. «Ну и позорище, мам. Смотреть противно. Интересно, думала ли ты когда-то, что ещё до собственного сорокалетия будешь, лежащей под насилующим тебя подростком, умолять его не кончать в тебя? Блять, да об этом даже говорить стрёмно, а ты лежишь и лепечешь перед ним. О смотрящей на всё это Ане, видимо, даже говорить не стоит, тебе уже наплевать». Это позорище лепетало ещё несколько минут и вскоре парень был явно на переделе. Мама это чувствовала и, закончив говорить, с надеждой посмотрела в глаза насильника. Тот вздохнул и лениво сказал:

— Ладно, как кончать буду, то вытащу.

Мама не то что бы расслабилась после его слов, но лицо у неё стало будто чуть спокойнее. Однако радовалась она не долго. Разве мог парень позволить себе выполнить обещание, данное настолько сильно неуважаемой в их кругах женщине? Он сделал ещё несколько движений и вжал маму торсом в диван. Его лицо было буквально в нескольких сантиметрах от маминого. Она с ужасом и каким-то недопониманием смотрела на него, а он с наглой ухмылкой на неё. Видимо, мама даже не сразу всё поняла. Но спустя ещё мгновение она отчётливо ощутила, как мерзкая густая жидкость в несколько сильных залпов проникает и кипятком растекается по её бедной матке. Всё осознав, мама разочарованно разревелась и стала, пытаясь избавиться от отвратительных ощущений, елозить под парнем. Но он лежал на ней всем телом, нагло смотря ей в заплаканные глаза и, плевав на все свои обещания, спускал ей внутрь. «Если ты, мамочка, и правда думала, что после твоих никчёмных мольб он правда возьмёт и в тебя не кончит, то ты беспросветная дура».

Далее её ещё минут 30-40 трахали оставшиеся парни. Каждый применял разные позы: кто-то стоя, кто-то всё так же лёжа, но итог всегда был один. Когда кончил последний, мама обмякла и несколько минут лежала почти неподвижно. Пока она приходила в себя, парни о чём-то шептались. Мама точно ничего не слышала, а Аня, как ни пыталась, не смогла разобрать ни слова, однако даже так она чувствовала что-то неладное. Закончив шептаться, один из парней подошёл к маме, отшлёпал её и приказал подниматься. Кое-как она смогла встать с дивана. По её ногам медленными струями стекала вся переполнившая её зад сперма. Мама топталась на месте и сводила ноги, но вытереть их было нечем. Аню так же подняли. На середину вышел главный и спокойно сказал:

— Пока мы отдыхаем, то решили устроить вам небольшое соревнование. Всё очень просто — нужно всего лишь присесть 20 раз на время. Однако будет и условие. Та, кто закончит второй несколько месяцев не будет принимать противозачаточных.

Аня и мама тут же поменялись в лицах. Аня стала возмущаться и что-то предъявлять главному, а мамино лицо было полно страха. Конечно, всё это было лишь жестокой проверкой на нервы, парням они беременными были не нужны. Но ведь Аня и мама об этом не знали. Перебив возмущавшуюся Аню, главный заявил:

— Через 5 секунд я включаю таймер. Вы можете, конечно, ещё подумать, но у вас будет всего 1 минута.

— Да пошёл ты, козёл! В жопу засунь свои условия!, – кричала Аня.

—. ..3. ..2. ..1. Старт!, – не обращая на неё внимания отсчитал главный и запустил таймер.

Мама с Аней переглянулись. Несмотря на свои возмущения по поводу условий, Аня явно не горела желанием быть в роли проигравшей. Мама и вовсе в тот момент превратилась в ком нервов. Не успела мама моргнуть, как Аня толкнула её, что та упала на пол, а сама Аня начала активно приседать. Запаниковав, мама быстро вскочила и тоже стала приседать, но она была настолько уставшей, что даже если бы у Ани не было изначального отрыва, она бы всё равно за ней не успела. Едва она сделала половину, как Аня уже закончила.

— Стоп!, – скомандовал главный и остановил таймер.

Мама медленно разогнулась и с тревогой посмотрела на главного. Молча, с разгоняющимся плачем, она стала крутить головой.

— Таковы были условия. Начнём с малого, скажем… месяцев 5?

— П-пять? Подождите… я… пожалуйста… я умоляю… это же… это очень…

— Хочешь 6?

— Нет-нет-нет… умоляю… вообще не надо… я прошу…

Забеременеть от насилующих тебя подростков? Такого мама не могла представить даже в кошмаре. А что она скажет мне? Что ей делать после того, как узнает, что беременна? «Может, пить таблетки в тайне? Они ведь не всегда смогут за мной уследить. А если смогут? Если всё же узнают?..», – судорожно думала мама.

— М-могу я что-то сделать?..

— Не думаю.

— Пожалуйста… Мне нельзя… Я просто… просто не могу…

— Эх… ну что ж, придётся дать тебе поблажку. Значит так, следующие 5.. нет-нет, 6 месяцев, каждый день ты начинаешь и заканчиваешь упрашиваниями о твоей пощаде, отсосом и вылизыванием яиц. То есть, утром проснулась — встала на колени, умоляешь, обрабатываешь член или члены, смотря сколько людей будет рядом, получаешь одобрение и идёшь дальше. То же самое вечером. Всё это каждый раз будет фиксироваться на камеру. Если вдруг оказалось, что рядом никого нет, то берёшь свой телефон, включаешь запись, делаешь всё то же самое только без отсоса, соответственно, и отправляешь мне в качестве отчёта. Всё понятно?

— Понятно… х-хозяин, – хныча, еле ответила мама.

Услышав последнее слово, Аня с отвращением покосилась на маму. Условие, как и всегда было ужасным, но уж лучше так, чем залететь от кого-то из них.

— Но новые условия ещё нужно заслужить. В конце-концов, я же изначальное решение для тебя поменял, а это не за просто так.

Мама грустно опустила глаза, уже понимая, что её снова ждёт что-то неприятное.

— В этот раз даже дам тебе выбор. Либо сейчас двойной вагинал, двойной анал и отсос, либо всю следующую неделю ходишь на работу без лифчика и трусов, а вместо штанов выдадим тебе юбку.

К тому моменту мама уже была ужасно утомлена, а потому выдержать ещё одно групповое изнасилование ей не представлялось возможным. Без трусов с лифчиком ходить на работу ей очень не хотелось, но, выбирая из двух зол, на тот момент она приняла решение:

— Второе…

— Без трусов и лифчика?

— Да…

— Хорошо. Но давай продлим этот срок на 3 недели?

— Что?.. Но вы ведь… Вы ведь сказали неделя…

— Я передумал. Всё. Решение принято. За разговоры ещё продлеваю до месяца.

— Нет… стойте… как же…

— Два месяца?

— Нет, не надо… Согласна на месяц…, – с болью согласилась мама.

— Будет полтора. Поменьше пизди в следующий раз.

Мама поджала губы, будто хотела ещё что-то сказать, но оборвала себя, посчитав, что будет ещё хуже. Мало того, что все её отработки пошли коту под хвост, так ещё и больше месяца ей предстояло отходить без лифчика и в юбке без трусов под ней.

— Вот и отлично. Так, теперь обе к полу!, – скомандовал главный.

Мама опустилась почти сразу же. Аня постояла, но давящий взгляд толпы всё же заставил её с негодованием опуститься.

— Пока посиди, к тебе ещё вернёмся, – сказал главный маме, – Руки за спину и лицом к полу!

Кинув беглый взгляд на подростка, мама завела руки за спину, соединив их там вместе и медленно подалась корпусом вперёд. Ткнувшись лбом в пол, она по приказу замерла в таком положении. Один из парней поставил ногу ей на голову, прижимая её к полу ещё сильнее, а второй подсел сзади и впихнул ей анальную пробку.

— Чтобы жизнь мёдом не казалась, – прокомментировал он своё действие, когда закончил её впихивать.

Мама вскрикнула, когда пробка вошла до упора и закупорила её бедную попку. В ответ парень, прижавший голову, надавил ещё сильнее.

— Терпим-терпим, – спокойно и с издёвкой говорил он ей.

Главный тем временем подошёл к Ане:

— Ну что, пора и тебе поработать.

— Ага, ещё чего, – злилась она.

— Не думаю, что у тебя есть здесь выбор.

— Нахуй пошёл!

— Слушай, ты хочешь, чтобы я реально тебя в какую-нибудь задницу мира отправил в секс-рабство к какому-нибудь жиртресту? У нас уже такие случаи бывали, поэтому не думай, что я шучу или просто пугаю.

Аня промолчала, лишь злобно сопя и смотря в глаза подростка.

— Повторю в самый последний раз: твоя жизнь теперь другая. Всё. Она разделилась на до и после. Теперь, как бы тебе ни нравилось твоё положение, как бы ты ни верещала о своём несогласии, у тебя банально нет выбора. А если совсем подчиняться не будешь, то, уж поверь, наказаний для тебя найдётся предостаточно и, уверяю, я с удовольствием пущу их в ход, только дай повод.

Аня всё так же молчала.

— Открыла рот, – приказал главный, встав к ней впритык, – Не волнуйся, в этот раз тебе даже глотать не придётся.

Она отчётливо ощущала запах пота и члена, на который сейчас был неотрывно направлен её взгляд. От этого запаха всё её лицо искривилось. Однако, с небольшой паузой, когда член приблизился ещё ближе, Аня относительно послушно открыла рот. Зажмурив глаза, она с омерзением приняла половой орган и ощутила горячее инородное тело на своём языке.

— Давай сама, – послышалась команда сверху.

Аня открыла глаза, посмотрела на приказавшего и с неприкрытым разочарованием стала сама двигать головой вперёд и назад, насаживая горло на член. Иногда чуть подкашливая, Аня активно насасывала член, дабы побыстрее закончить. Ждать и правда долго не пришлось, однако перед тем, как кончить, парень сказал:

— Прими в рот, но не глотай.

С омерзением очень скоро Аня ощутила, как тягучая жидкость горячими струями вливается ей в рот. С лицом, полным отвращения, она отпрянула от члена, когда была влита последняя капля и, еле сдерживая желание всё выплюнуть, стала прикрывать рот рукой.

— Как я и сказал, глотать тебе не нужно. Вместо этого — передай всё той сучке, – указав на маму, сказал парень.

И Аня, и мама, чью голову уже оторвали от пола, вопросительно и с явной тревогой посмотрели на подростка.

— Ну, чего замерли? Изо рта в рот, всё просто!

Аня отрицательно закрутила головой, а мама растерянно забегала глазами.

— Живее!, – крикнул главный.

Не веря в то, что она делает, Аня медленно подползла к маме. Сказать, что это было не ловко — ничего не сказать. Обе испытывали огромный стыд: одна уже и так была унижена ниже плинтуса, а вторая сидела перед ней со спермой во рту. Всё так же не спеша, Аня приблизилась к маме. Аккуратно взяв её за плечи, она приблизила к её губам свои. С отвращением Аня ощущала, как от мамы, чей рот вытрахали, а об лицо бились яйцами, пахнет спермой и членами, но она продолжила. С огромным усилием, отводя друг от друга глаза, они соприкоснулись губами.

— До момента, как вся сперма не будет передана — губы друг от друга отрывать нельзя, – предупредил главный.

Обе зажмурили глаза, а Аня начала передавать всю спущенную в ей в рот сперму. Мама тут же ощутила, как намусоленная вязкая масса набивается ей в рот, обволакивая язык и расползаясь по всей полости. Ощущения были отвратительные, так что некоторую часть всего передаваемого она рефлекторно пыталась устранить, из-за чего из уголков её рта стали стекать тонкие, вымещенные струйки этой самой массы. Среди парней раздавался довольный подбадривающий гул и посвистывания, а четверо из них тщательно записывали происходящее с разных ракурсов. Через пару минут процесс был завершён. С липким и причмокивающим звуком Аня оторвала губы от маминых. Она тут же стала вытирать собственные, ругаясь и негодуя, а в глазах, кажется, даже заблестели слёзы. Мама же, понадеявшаяся, что почти всё позади, была остановлена подошедшим к ней парнем. Он подошёл и одной рукой обхватил её за голову.

Даже не смотря на неё, он встал рядом и сказал:

— До следующей порции не глотай.

Мама испуганно посмотрела на парня, но тот в ответ не повернулся. Тем временем, к Аниному рту пристраивался следующий подросток. Без очередных возмущений не обошлось, но вскоре член всё равно драл её тугое горло. Мама же в это время боролась с отвратительными ощущениями, возникшими в её рту. Она чувствовала, как вся эта масса расползлась и теперь будто бы даже давила на язык, который полностью беспомощно утонул в ней. При каждом вдохе и выдохе мама ощущала этот мерзкий вкус во рту, но ничего не могла поделать. Как и всегда она терпела. Плакала и терпела.

Всё произошло как и в первый раз. Когда парень кончил, то направил Аню к маме. Отличие было лишь в том, что теперь маме предстояло проглотить предыдущую массу. Когда Аня была достаточно близко, парень скомандовал:

— Глотай!

Мама вся напряглась, будто выполняла какое-то трудное физическое упражнение и с титаническими внутренними усилиями заставила своё горло двигаться. Раздалось несколько громких звуков её сглатывания, а сама мама скривилась, словно лимон съела. Но её ощущения были намного хуже, чем от лимона. Настоявшаяся масса из её слюней, слюней Ани и спермы парня уже была настолько густой, что банально застревала в горле и вместо того, чтобы в него протолкнуться, медленно стекала по его стенкам, растягивая натуральные страдания мамы. Однако рот мамы был свободен, а это главное и потому, едва он освободился, был отдан приказ передачи новой порции. Мама мямлила, плакала и умоляла больше не делать ничего подобного, но приказ был неоспорим. Аня, конечно, тоже испытывала стыд и отвращение, но была довольна, что хотя бы не она глотает всю эту гадость. А потому, вновь приблизившись к маме, как можно скорее прильнула к её губам, чтобы побыстрее избавиться от этой мерзкой массы в своём рту. Когда процедура была завершена, Аню потащили к следующему члену, а маме вновь предстояло терпеть до тех пор, пока не пребудет следующая порция. Во время всего процесса один из парней ненадолго вышел из комнаты, а назад вернулся с тем самым злополучным противогазом. С ухмылкой он кинул его на диван неподалёку от мамы. Та с опаской посмотрела на принёсшего предмет парня, в ответ получив не означавший ничего хорошего взгляд.

Спустя какое-то время Аней были отсосаны члены восьми парней и девятый был в процессе. А мамой проглочены семь порций, восьмая во рту, а девятая на подходе. Когда же и восьмая была проглочена, а девятая заменила её, то снова последовала команда:

— Не глотать!

Мама с недопониманием посмотрела на приказавшего, ведь парней больше не было, зачем откладывать эту порцию?

— Думаю, теперь самое время по-настоящему заняться Анечкой. Однако тебе отдыхать тоже не положено, – сказал главный, указывая на маму.

Далее несколько парней вышли из комнаты, вернувшись назад с небольшой установкой. Это была плоская квадратная металлическая платформа. К ней было присоединено несколько проводков, которые её наэлектролизовывали. Однако сама по себе током она не била, ей нужен был такой же металлический проводник. Для этого маме на шею повесили груз на цепи, который при столкновении с платформой и передавал ток. Груз был довольно тяжелый и не хило так гнул к полу явно уставшую маму, так что той приходилось серьёзно напрягать шею. Её посадили на эту платформу, руки связали за спиной, а ноги друг с другом, попутно зафиксировав их всех у батареи, чтобы она не могла сдвинуться с платформы. Испуганная мама вертела головой по сторонам, до сих пор не понимая, что с ней хотят сделать.

— Напоминаю: не глотать! Пока мы тебя не освободим, ты не глотаешь. Если закончишь с пустым ртом, то, поверь, мало не покажется. Еле живой у меня всю неделю ходить будешь, я тебе покоя ни на минуту не дам, – грозно смотря на маму сказал главный.

Заплаканными и испуганными глазами мама, само-собой, молча смотрела на подростка. После его слов платформу включили. Мама думала, что её сразу ударит, но она ничего не почувствовала. Для этого нужен был груз на её шее: если он коснётся, то её ждал неприятный удар током. Груз хоть и был довольно тяжелый, но всё же мама могла держать его навесу прямо над платформой.

— Да уж, я знал, что так будет слишком легко, – выдохнув сказал главный.

С этими словами он взял принесённый ранее противогаз. Мама с ужасом посмотрела сначала на него, затем на парня, но только и смогла что жалобно заныть. Без промедлений противогаз был надет ей на голову. В этот раз он был без трубки, а со специальной затворкой, которая контролировала количество поступающего кислорода. Маме сразу выставили средний уровень, то есть, кислорода, в целом, хватало, но дышать нужно было очень часто. Несколько минут мама держалась. Её дыхание стало ещё чаще, она вся взмокла из-за нервов и физического напряжения, и из-за этого груз понемножку опускался ниже.

— Как-то долго. Надо быть дать ей почувствовать, что это такое, – задумчиво сказал один из парней.

— Пожалуй, – согласился второй.

Он подошёл к маме и рукой стал давить на неё сверху. Та сразу стала приглушенно и паникующе мычать. Она сопротивлялась как только могла, но шансов у неё объективно было не много. А потому вскоре груз всё-таки коснулся платформы. По всему маминому телу тут же прошёлся разряд тока, а крик самой мамы был очень хорошо слышен, даже сквозь противогаз. Продержав груз на платформе секунды 2-3, парень убрал руку с маминой шеи и та молниеносно подняла её. Разряд остановился.

— Думаю, надо ещё поменьше…, – задумчиво произнёс парень.

После чего выкрутил клапан противогаза почти на минимум. Теперь, и без того часто дышащая мама, еле-еле могла втягивать даже каплю кислорода. Конечно, очень скоро этого перестало хватать. Но едва она начинала ослабевать, как наклонялась вперёд и её било током. Приходилось взбодриться и откидываться назад. Однако воздуха это никак не прибавляло. Очень скоро стёкла в противогазе полностью запотели и мама осталась в темноте сама с собой, кончающимся кислородом и неожиданно бьющим болезненным разрядом тока. Плачь и стоны лишь быстрее лишали её драгоценных капель воздуха, но она никак не могла успокоиться. Вскоре из-за очередного ослабевания последовал новый удар. После него клапан открыли полностью, дав ей нормально подышать около минуты. Далее последнее, что услышала мама, так это безразличное:

— Перекрывай.

После чего клапан был перекрыт полностью, и больше вдохнуть она не могла. Стёкла вновь мгновенно запотели, мама дёргалась, пытаясь выбраться и паникующе мычала. Очень скоро мычания стали тише, движение менее активными и даже последовавший удар тока лишь немного заставил маму дёрнуться. При этом открывать кислородный клапан ей никто не спешил. И вот тут даже я почувствовал, как начинаю нервничать…