Шантаж мамы. Часть 27

Утром следующего дня я как можно раньше связался с главным. Тот с несколькими парнями уже были на полпути к маме для проведения её новых утренних «процедур», а заодно они должны были передать ей анальную пробку, с которой ей предстояло отходить весь день.

— Алло?, – послышался в телефоне голос главного.

— Привет, это я. Вы сейчас к маме направляетесь?

— Ну да.

— А присоединиться к вам можно?

— Ого, чего это ты? Решил всё-таки ей всё рассказать?

— Да нет. Пока нет. Глаза ей завяжем, пока со мной будет. Устал просто сидеть без дела. Пусть это ничтожество хоть ртом немного для меня поработает.

— Надо же, не помню раньше от тебя таких смелых фраз. Настолько много «энергии» накопилось?

— Просто пропало малейшее уважение к ней, а потому выражения стало подбирать проще.

— Понятно. Ну подваливай, чего уж. Думаю, в её рту всем членам место найдётся, – с усмешкой сказал он и положил трубку.

Одевшись, я направился на место. Придя к подъезду, я стал ждать. Минут через 15 подъехала машина, из которой вышло пятеро парней.

— Ну пойдём, – скомандовал главный.

Даже до нашего прихода, утро для мамы выдалось тяжелым. Со вчера она не приходила в себя, а потому, когда заранее поставленный будильник смог её разбудить, она обнаружила себя лежащей голой на собственной кровати, которая была покрыта засохшей спермой. Кое-как приподнявшись, мама ощутила неприятные ощущения не только от болящего тела, но и от влагалища, в котором застоялась не вытекшая сперма последних трахавших её парней. С омерзением передёрнувшись, мама подсела на угол кровати и свесила с неё ножки. Тяжело выдохнув, она с трудом поднялась и, чуть пошатнувшись, поскорее направилась в душ. Тщательно вымывшись, мама позавтракала и уже было собралась одеваться на работу, как стала вспоминать вчерашние события и новые условия. До этого они напрочь вылетели из её головы. Помимо новой рабочей униформы, она стала вспоминать и про утренние мольбы о пощаде, и про то, что должна обрабатывать члены.

Однако погрустить об этом она толком не успела. Буквально через пару минут, как она начала всё это вспоминать, входная дверь шумно открылась. Мама тревожно дёрнулась, услышав этот громкий звук и напряглась ещё больше, услышав не менее громкие разговоры парней.

— Сучка! К ноге блять!, – крикнул главный прямо из коридора.

У мамы тут же всё внутри болезненно сжалось. Сложив руки вместе и, чуть промедлив, она боязливо, шажок за шажком, вышла из своей комнаты прямо в коридор. Я в это время стоял в предбаннике, дабы меня не было видно. В нём самом было темно, в отличие от квартиры, и потому меня видно не было, а вот я видел почти всё через приоткрытую дверь. Мамины глаза то и дело растерянно и испуганно бегали от парня к парню. Выражение её лица было таким, словно подобная ситуация происходила впервые. «Да уж, мамочка, к рабскому положению невозможно привыкнуть, верно? Но тебе привыкать и не надо. Просто терпи, как всегда». Выглядела она откровенно жалко. Взрослая женщина стояла абсолютно голая перед несколькими подростками и неуверенно мялась на месте, перетоптываясь босыми ножками, обжимая одной рукой другую и боязливо смотря на своих обидчиков. Где та женщина, та мама, моя мама, которую я знал? На каком дне сейчас лежала её гордость и могла ли она сама осознать масштабы своего «преображения»? Однако даже в тех её глазах всё ещё не угас свет. Он проскакивал буквально на секунду, незаметный ни для кого из нас. И всё же он был. Свет по имени надежда. Её надежда, которую разрушали из раза в раз, заставляя унижаться и терпеть боль. Однако даже так, этот свет всё ещё тлел где-то внутри неё.

Тем не менее жалеть её никто не собирался. Нет. Не заслужила.

— Ты оглохла? К ноге, живее!, – крикнул главный, указав пальцем около себя.

Мама слегка дёрнулась и, явно не спеша, грустно подошла к подростку. Метнув секундный взгляд на него, она тут же понурила глаза. Мама поджала губы, а её дыхание заметно участилось. В наступившей тишине все услышали, как она громко сглатывает слюну в пересохшем от нервов горле. То, что все это услышали, заставило мамины уши и щёки заметно покраснеть. Она слегка шмыгнула носом и вот пах подростка стал намного ближе, примерно на уровне её лица. Согнув одну ногу за другой, мама с уже знакомой горечью усадила себя на колени.

— Какая же ты долгая, пиздец, – хлестанув маму по щеке сказал главный.

Издав тихий, обозначавший полученные неприятные ощущения звук, мама ухватилась ладонью за порозовевшую щёку. Главный, тем временем, прицепил к её ошейнику небольшой поводок.

— Пошли. Надеюсь, ты не забыла, какая у тебя сейчас задача?

С грустью мама покрутила головой.

— Ну вот и отлично!

Сильно дёрнув маму за прикреплённый поводок, главный, не позволяя ей подняться, потянул её в комнату.

Когда они все зашли в неё, то я, наконец, смог выйти из предбанника и пройти в квартиру. Когда я дошёл до комнаты, то парни уже стояли полукругом около мамы. Один из них устанавливал напротив неё камеру.

— А… зачем это? М-может, не нужно?.. Вы же и так всё… видите, – пролепетала мама, с напряжением смотря на то, как на неё устремляет свой холодный взгляд бесчеловечный объектив камеры.

— Нужно, не нужно… Тебе-то какая разница, бестолочь?, – огрызнулся устанавливающий парень.

— Ну… просто…

— Всё, завали, – вновь хлестанув маме щёку, сказал главный, – Лучше подумай, как умолять будешь. Ну и для других дел рот тоже приготовь.

Потирая щёку, мама грустно осела ещё ниже.

Когда всё было готово, главный сказал:

— Сейчас в камеру говоришь, что ты будешь делать, затем поворачиваешься к нам и по очереди начинаешь. Выполненной твоя задача считается только тогда, когда тот, кого ты умоляешь, говорит тебе, что удовлетворён. Повторяю: го-во-рит. Если он кончил — это не означает, что ты останавливаешься. Всё понятно?

С горечью выслушав все ужасные условия, мама легонько кивнула, а на глазах в то же мгновение заблестели первые на сегодня слёзы.

— Начинай, – сказал главный и подпихнул маму ближе к камере.

Неуверенно подняв глаза на объектив, мама, то и дело опуская их, стала пытаться формулировать мысль:

— Сейчас я… эм… м-моя задача… в общем… я должна просить этих людей… просить позволять мне… пить противозачаточные… вот…

— Что будет в противном случае?, – со спины сказал главный, дабы маме пришлось уточнять.

— В противном случае я… м-могу забеременеть… а мне… н-не хотелось бы… нельзя… не нужно, – запутавшись в последних словах проговорила мама.

— Назови день записи.

— Д-день?… А-эм… День первый?..

— Всё. Приступай.

Повернувшись вбок, так что теперь на камере её было видно в профиль, мама увидела перед собой пах главного. Украдкой подняв на него глаза, мама без слов поняла, что должна сделать. Неуверенными движениями рук она расстегнула его штаны и опустила трусы. Моментально прямо ей под нос вывалился его возбуждённый член.

— Пока говоришь, работай рукой. Указательным и большим пальцем дрочи, остальные оттопырь, чтобы их хорошо видно было. Как начинаешь обдумывать следующие слова или молчишь дольше пяти секунд, то работаешь ртом. Яйца и член — все в твоём «распоряжении». Если промолчала дольше пяти секунд, не отсчитала самостоятельно, не начала снова говорить или членом заниматься — продлеваю твои утренние и вечерние процедуры ещё на пять недель. И так каждый раз. Один проёб — плюс пять недель. Работай.

С ужасом выслушав и эти условия, мама тяжело вздохнула и, чуть медля, ухватилась за член подростка. Обхватив его указательным и большим пальцем, как и было приказано, остальные она раздвинула и оттопырила в стороны.

— Дрочи себе прямо в лицо, так, чтобы член почти о нос бился, но глаза на меня.

Маму внутри будто что-то кольнуло. От внутренней боли она дёрнулась и тяжело дыша, сдерживая натиск слёз, максимально приблизила своё лицо к члену, после чего с ещё большим трудом подняла глаза на возвышающегося над ней подростка. Запах его члена бил маме в нос, но она почти этого не замечала, от накатывающей волны собственного унижения. Она не могла сосредоточиться ни на чём другом. Смотря в глаза нагло ухмыляющегося подростка, перед которым она должна унизиться и начать умолять, она вдыхала запах его вонючего члена, сидя перед ним голая на коленях. Страх, боль, позор и ненависть — всё смешалось одновременно. Однако в итоге преобразовалась вся эта буря эмоций в очередной никчёмный плач. Смотря ему в глаза, мама и сама не сразу заметила, как картинка поплыла. А через пару секунд, резко и непроизвольно втянув воздух, она уже безудержно плакала. «Как ты достал!! Ненавижу тебя!!! Ненавижу!! Да когда ты уже от меня отстанешь, мразь конченая!», – кричала мама у себя в голове. Однако только в голове. На деле она в слезах молча стояла на коленях перед своим обидчиком, обхватив рукой его член. Она так хотела всё ему высказать, накричать и обматерить его. Так хотела… Однако спустя минуту, сквозь слёзы и плачь из мамы вырвалось лишь позорное:

— Я… очень прошу… давать мне принимать… противозачаточные средства… чтобы… чтобы не забеременеть… П-потому что это… это было бы крайне н-не… не желательно… Очень прошу… эм…

Вместе с этими словами её рука задвигалась, монотонными движениями, начав стимулировать член парня. Смотря ему в глаза, сквозь белену слёз, мама дрочила его член, через силу выдавливая из себя каждое, наполненное болью и позором, слово. Камера в это время тщательно фиксировала происходящее. Она была установлена так, что в кадр парни попадали не полностью, лишь до половины тела. А от того на записи отображались только чей-то член и мама. Сделано это было специально, чтобы сконцентрировать всё внимание именно на ней.

По прошествии некоторого времени слова у мамы явно начинали заканчиваться, а она сама начинала повторять собственные же предыдущие фразы.

— Давай без повторений. Пластинку заело, сучка?, – буркнул главный.

Осознав, что сказать ей больше особо нечего и нужно думать над новыми словами, мама грустно опустила глаза на член, понимая, что должна делать. Убрав с него руку, она через силу приблизила лицо. Зажмурив глаза и высунув язык, мама слегка коснулась им прибора парня. Судорожно выдохнув через сложенные трубочкой губы, она стала полноценно вылизывать член подростка, иногда опускаясь чуть ниже и обрабатывая ещё и яйца. Сколько бы членов не побывало в её рту и на её языке, она никогда не привыкнет к этим ощущениям, а мерзко давящее чувство позора от самого этого действия никогда не станет слабее.

Время шло, а новые слова так и не приходили маме на ум, отчего ей безостановочно приходилось облизывать ненавистные член и яйца. От всего этого член парня вскоре угрожающе запульсировал и через пару минут уже потоком извергал из себя семя. Прямо во время того, как мама делала очередное движение языком, ей на лицо и на сам язык начала выплёскиваться знакомая тягучая жидкость. Она дёрнулась и прервалась, но главный ухватил её за волосы:

— Приказа останавливаться не было!

И с этими словами подтянул маму назад. Вот так, пока он кончал, мама была вынуждена находится под всем этим потоком, покрывавшим её лицо, волосы и попадавшим на язык. То, что попадало непосредственно на язык, само-собой, приходилось глотать.

Как и было приказано, даже когда парень кончил, маме нельзя было останавливаться и потому, уже покрытая спермой, как и сам прибор она продолжила вылизывать его.

Какое-то время спустя она прервалась, снова начав говорить и дрочить член. Все её фразы были похожи на предыдущие, просто слегка перефразированные. Оно и понятно, трудно из раза в раз придумывать новые унизительные мольбы, да так, чтобы все из них были уникальными. А потому длилось это недолго и слова у мамы вновь скоро закончились. Выждав небольшую паузу, словно надеясь, что сможет что-то придумать и изо всех сил не желая возвращать свой язык на член, сделать это ей всё же пришлось. Сколько же боли и разочарования читалось в её глазах. Ведь раньше она лишний раз член старалась к себе “не подпускать”. И даже те немногочисленные мужчины, коим посчастливилось сожительствовать с мамой, крайне редко имели удовольствие насладится её шикарными формами. В попку она не разрешала, что, как я считаю, в её случае просто преступление. Представить не могу, как сильно разочаровывались мужчины, когда дело наконец доходило до секса и те в предвкушении наконец-то хорошенько “размять” её зад, получали от мамы холодный и безоговорочный отказ. В основное, так сказать, предназначенное для этого место, она разрешала довольно редко. А в рот ещё реже. Речи о том, чтобы кончить ей в рот или, того хуже, на лицо и идти не могло. Осмелившийся слегка кончить маме на лицо в те времена мужчина легко бы мог и без причиндала остаться. Как же тяжко было тем мужчинам, которые каждый день видели её провокационные формы, в том числе и этот отменный зад, и всё, что они могли сделать – это разве что изредка до него дотронуться ну или слегка шлёпнуть. Благо, теперь мама была загнана в подходящее для себя положение, в котором ни одна её дырочка не отдыхала ни дня, а её попке то и дело приходилось проходить различные “испытания на прочность”, чему я был несомненно рад. Несмотря на то что, уверен, мама считает всё происходящее с ней не справедливым, я же, напротив, считаю было бы несправедливым, если бы такое тело, как у неё, продолжало бы просто существовать, на каждодневной основе провоцируя десятки мужчин на всевозможные мысли о том, что бы они с этим телом сделали. Благо теперь её без отдыха занимают члены, маминому телу, наконец, спустя столько лет ожидания, нашли занятие под стать.

Вылизывая член и яйца подростка ещё несколько минут, мама, тяжело выдохнув, вновь отстранилась от них. Еле-еле она начала что-то мямлить, но было понятно, что она просто не знает, какими ещё словами продлевать свои никчёмные упрашивания. В итоге, не найдя и десятка новых нужных слов, она опять вернулась к отлизыванию и больше уже не останавливалась. За это время парень кончил ещё раз, покрыв своей спермой маме волосы и освежив то, что начало подсыхать на лице. Но даже после второго залпа останавливаться маме никто не разрешал. А до работы у неё оставалось всего часа два, может, чуть больше. И это если не считать времени на дорогу. А она до сих пор даже с одним парнем справится не могла. Ну или как не могла, скорее, он не давал ей этого сделать.

Через несколько минут главный понял, что новых слов от мамы ждать не стоит, а её движения языком становились всё более вялыми из-за усталости. И, выждав ещё немного, он наконец сказал:

— Всё, достаточно.

С небольшим облегчением мама выдохнула и убрала своё лицо от паха подростка. Однако облегчение длилось не долго, так как вскоре перед ней возвышался член следующего парня. Тот, с не предвещавшей ничего хорошего ухмылкой, стоял в ожидании того, как мама начнёт пресмыкаться и перед ним. Само-собой, своего он дождался и уже через пару секунд мама, сжав пальцами его член, жалобно мямлила все свои предыдущие мольбы, разве что слегка перефразированные. Но так как парень был другой, то это допускалось.

И так по прошествии почти сорока долгих и изнурительных для мамы минут, она закончила со всеми. У неё, наверное, весь язык стёрся и онемел с этими бесконечными вылизываниями. А ведь это только первый день.

Когда парни стали по одному выходить из комнаты, а мама вставать с уставших коленей, я встретился взглядами с главным. В процессе он, видимо, забыл о том, что я был тут. Поймав мой взгляд, он сразу всё вспомнил и резко развернулся назад, обращаясь к маме:

— Так, сидеть! Мы ещё не закончили.

— Н-но… я же всё сделала…

— Сидеть, я сказал!

С явной тревогой смотря на парня, мама снова медленно и грустно опустилась к полу, процедив воздух сквозь сжатые зубы, когда её колени коснулись его теми местами, где уже начинали образовываться синяки. Главный взял плотную повязку и туго, на несколько узлов, завязал её на маминой голове, перекрыв ей глаза.

— Ещё немного ртом поработаешь, – предупредил он её.

Далее он начал выходить и жестом показал мне, что я могу начинать.

— Сколько у меня времени?, – спросил я на всякий случай.

— Да сколько хочешь.

— В смысле? У неё же работа сегодня.

— И что? Если она опоздает – это её проблемы. Сама потом выкручиваться будет, – с ухмылкой сказал главный.

Одобрительно кивнув, я прошёл в комнату. Полностью голая, мама сидела, время от времени тяжело вздыхала и, явно переживая, слегка переминалась на месте, одновременно с этим сжимая одной ладонью другую. Я подошёл ближе. Несмотря на то, что мне было слегка неприятно осознавать, что до меня она уже обработала несколько членов, я сдерживался слишком долго и потому решил проигнорировать этот факт. Не затягивая больше ни минуты, я снял штаны с трусами и подошёл максимально близко, так, чтобы член оказался прямо у её лица. Мамино лицо сразу заметно покривилось, когда она ощутила около себя очередной член, почувствовав его жар и запах. “А что это ты кривишься, мамочка? Будто первый раз член возле лица чувствуешь. Раз так, дам тебе насладиться этим моментом больше”, – подумал я. Туго схватив маму сзади за волосы, чтобы она не дёргала головой, я стал стучать членом ей по щекам, лбу и губам. Далее второй рукой зажав ей рот, распластал член прямо у неё на носу, так что яйца теперь упирались прямиком ей в ноздри. И таким образом тёрся вперёд и назад несколько минут, заставляя её принимать весь запах. Мама всё это время молчала, позорно принимая каждое моё действие и лишь иногда издавала какие-то непонятные то ли жалобные, то ли недовольные звуки. Закончив со всеми этими “прелюдиями”, я ткнул головкой прямо ей в губы. Разговаривать я с ней, само-собой, не мог, она бы точно узнала мой голос, а потому пришлось всё доносить до неё при помощи движений, в надежде, что она поймёт, что от неё требуется. И, шутка ли, она поняла. Когда член уткнулся ей в губы, мама, явно медля и не желая открывать рот, всё же его открыла. Вместо её мягких губ, на своём члене я теперь чувствовал исходящий жар её дыхания. Растягивая этот момент, я медленно стал впихивать свой прибор внутрь. Почти тут же я коснулся её языка. Маме явно было неприятно вновь ощущать на нём член, и она даже пыталась его убрать, но убирать его ей было банально некуда. Пропихивая всё глубже и глубже, в какой-то момент мама дёрнулась и слегка поперхнулась. “Ага, пиковая точка. Извини, но этого не достаточно, член тут войдёт явно глубже, так что придётся попотеть, мамуль. Хотя, тебе не привыкать давиться чужими хуями”, – думал я, удерживая член возле той самой “точки”. Ещё немного подвигавшись вперёд и назад, я напрягся и, ухватив маму за голову, толкнул корпус. Член тут же прошёл глубже, протолкнувшись и закупорив ей горло. Мама подавилась, но откашляться не могла, из-за того, что воздух банально не втягивался. А потому она вся порозовела, на шее и лбу заметно вздулись вены. Задёргавшись, она упёрлась руками мне в ноги и стала пихать, но я удерживал её голову куда крепче. В это время мой член, благодаря сходившему с ума маминому горлу, получал настоящее удовольствие. Её язык то и дело дёргался, не зная, куда себя деть, но по факту лишь из раза в раз облизывал член. Горло из-за паники и тщетных попыток выхватить воздух то разжималось, буквально на секунду, а потом сжималось, как сумасшедшее, вместе с собой сжимая и мой прибор. Когда-то я уже трахал её горло, но подобного не помню. Эти потрясающие ощущения были новыми.

Через время её толчки руками стали слабее, а лицо стало совсем красным. “Ты что, задыхаешься уже? Блин, я так не хочу из этого рая член вытаскивать. Пофиг, терпи”. Эти новые ощущения и накопившийся “голод” захватили меня, и я решил выжать максимум. Да, я мог дать ей подышать несколько секунд и потом вновь принять эту позицию, но я не хотел прерываться. Ни на минуту и ни на секунду. И плевать на маму, я выжму эти ощущения по максимуму. Что я и начал делать. Чем слабее становились её толчки руками, тем сильнее я сжимал её голову. Мама, до этого издававшая и без того тихие гулкие звуки, вскоре почти затихла. Лишь когда она ослабленно опустила руки к полу, я нехотя откупорил её горло. Она тут же часто и громко закашляла, в панике хватая воздух. Повязка на глазах за это время уже вся пропиталась слезами и потому те, прорвавшись, уже активно текли по щекам.

Когда она хотя бы слегка отдышалась, я вновь приставил член к её губам. Почувствовав это, мама что-то невнятно замямлила, при этом выставляя руки вперёд.

— Прошу… н-не надо так… сильно… пожалуйста…

“Ну уж нет, мам. Твой неумелый и ленивый отсос мне не нужен. Я собираюсь выдолбить твоё горло. Так что терпи”, – подумал я и стал снова углублять член.

Дойдя до той самой точки, с которой мама начинала давиться я остановился. Однако не пропихнул член дальше. Наоборот. Я вынул его почти до самой головки и вернул назад. Затем ещё раз и ещё, вскоре войдя в определённый ритм. Мама слегка покашливала и дёргалась от каждого движения, направленного к её горлу, но так и не доходившего до него. Это её явно нервировало. Она с трудом могла поверить, что к её просьбе прислушались и оттого ждала подставы в любую секунду. Любое очередное движение вперёд могло пройти дальше и снова перекрыть ей глотку. Я увидел, как от нервов она даже пальцы на ступнях согнула. Она знала, к чему всё идёт, но молилась, чтобы это оказалось просто плохим предчувствием. Однако, само-собой, я собирался её разочаровать. Выждав ещё немного, в какой-то момент, совершая очередное движение вперёд, я не остановился в прежнем месте, а резко пропихнул член глубже. Перед тем, как мой прибор встанет у мамы поперёк горла, я даже услышал от неё некое подобие короткого паникующего крика. Но тот быстро оборвался, уступив место приглушенным горловым звукам, обозначавшим тщетные попытки мамы выхватить немного воздуха. Мама опять стала толкать мои ноги и кое-как сопротивляться, но я удерживал её голову изо всех сил. В это же самое время её горло вновь в панике сжималось и разжималось, доставляя удовольствие моему прибору. Отпустив одной рукой её голову, я опустил ладонь ниже. Нащупав мамино горло, я провёл по нему и ощутил бугорок, обозначавший наглухо вставший в нём член. “Как влитой”, – удовлетворённо подумал я, – “И после такого ты удивляешься, почему тебя загнали в такое положение? Да не только твоя задница, твоё горло тоже будто создано для членов. Его даже едой занимать жалко. Максимум членами и сперму вместо пищи”. В тот момент у меня зародилась неплохая мысль, которой я поделюсь с парнями, как только закончу.

Времени уже прошло достаточно, так что мама вновь начинала ослабевать, а мой прибор был на пределе. Слегка вынув его, дав маме возможность вдохнуть немного воздуха, я опять пропихнул член до предела и обильно кончил. В панике та стала пытаться проглотить всё, но спермы было слишком много, а потому, когда она подавилась, часть спермы стала пробиваться даже через занятый рот и выходить наружу. Однако пространства для её выхода было явно недостаточно, а потому, спустя ещё пару мгновений, сперма хлынула и из её носа. “Да, мамочка, захлёбывайся в конче. Это твой долг, твоё призвание и, к сожалению, твоя судьба. Ни на что большее ты не способна”. Едва я убрал руки с её головы, как мама мгновенно сняла своё горло с члена, сумев полноценно прокашляться. Похрипывая и кашляя, она втягивала воздух через рот, ибо нос был банально забит спермой. Немного подождав, я кинул ей салфетки. Наощупь мама нашла их, и стала вытирать лицо, рот и высмаркивать нос.

Когда я хотел уж было начать одеваться, то вдруг понял, что моему прибору этого явно не достаточно и тот вновь стоял, как каменный. “Раз время не ограничено, то, может, и доступ к её дыркам не ограничен? Не трахать же снова рот”. Приподняв маму, я пихнул её к кровати животом вниз так, чтобы верхняя часть тела была на ней, а нижняя касалась пола. Не понимая, что происходит, мама стала приподниматься на руках, но я ухватил её за запястья и зажал их у неё за спиной. Её попка была прямо на уровне члена и я, не медля ни секунды, стал пропихивать его внутрь.

— Не надо… ну пожалуйста… я.., – жалобно простонала мама, едва ощутив пробивающийся в неё член.

Но я и не подумал остановиться, и вскоре мои яйца упёрлись в её попку. Ощущения, как и всегда, были невероятными. И это даже несмотря на то, что мне её попка показалась более растянутой, хоть и совсем незначительно. “Значит, и твоя эластичность не вечна? Твою задницу всё-таки можно растянуть, да, мамочка? Хотя, учитывая сколько в ней побывало членов и инородных предметов, удивительно, что произошло это только сейчас и настолько незначительно”. Насладившись первым заходом и подержав какое-то время член у неё внутри, я стал двигаться, ускоряясь с каждой секундой. Мамина попка податливо и беспомощно проминалась под грубыми движениями моего торса, беззащитно принимая в себя глубоко и на всю длину входящий член. От самой мамы поначалу слышались какие-то прерывистые звуки то ли плача, то ли стонов, а, может, всего вместе. Но когда я ускорился сильнее, начав по-настоящему её долбить так, что громкие звуки моего торса, с силой встречающегося с её задницей, стали звонко разносится по комнате, мама вскрикнула и вцепилась зубами в одеяло. Звуков из-за этого от неё, правда, меньше не стало. Разве что они стали тише и больше похожими на мычание. От резких и грубых движений её попка, будто сама нервничая и не зная куда себя деть, не понимала какую форму ей принять и от того вся лишь содрогалась, в ужасе принимая боль. Ножки мама то и дело сводила вместе, а ступнями либо топталась на месте, либо дёргалась и вскакивала на мыски, попутно издавая приглушенный одеялом крик, если я начинал перегибать. Из-за этого её болезненного вскакивания, её попка и ляжки каждый раз элегантно и сексуально дёргались, а потому “перегибать” я старался как можно чаще.

Наконец, по прошествии некоторого времени, на протяжении которого я неустанно старался терроризировать мамин зад, я понял, что близок к окончанию. Предвкушая этот момент, я немного замедлился, но движения сделал ещё более грубыми. Я видел, как на каждый мой толчок реагировала мама и с каждый разом всё сильнее стискивала в зубах одеяло. Руки, которые я продолжал ей держать, она сжала в кулаки, а с мысочков опускаться перестала, полностью напрягши ноги. Она знала, что момент близок. Ей уже давно были знакомы ощущения пульсирующего, готового к окончанию члена в собственной попке. И она прекрасно понимала, чем всё закончится. С горечью, она сильнее уткнулась в кровать, сжав одеяло зубами так сильно, как никогда прежде, а всё её тело напряглось так, будто собралось взорваться изнутри. От этого её попка сжала мой член, словно вакуум и сдержаться я уже никак не мог. Когда мама ощутила, как торс прижался к ней в последний раз, то она за секунду поняла, что будет дальше. Тут же от неё послышался разочарованный и грустный глухой вопль, вперемешку с плачем. Она слегка дёрнулась и в это же мгновение ощутила противную и ненавистную сперму, струями вливающуюся в её бедный зад, обжигая его, раздражая и оскверняя в очередной раз. Всё время, что я кончал, она ни на секунду не расслабилась и оттого, создаваемым напряжением, буквально выдаивала, выжимала всё до капли, хоть и, очевидно, не желая этого. “Какой бы униженкой ты ни была и как бы ни продолжала изо дня в день разочаровывать, твой зад не разочарует никогда. Ты, дура, небось даже не понимаешь, что всеми своими действиями, якобы направленными на сопротивление, превращаешь собственную попку в спермовыжималку. Оно и не удивительно, что все тебя в неё в первую очередь выдолбить хотят. Она не только внешне, но и по ощущениям невероятна. И ты делаешь её такой, сама того не осознавая. Так или иначе – продолжай. Чем большее количество членов занимается твоей тупой задницей, тем лучше”, – думал я, пока из меня выходили последние капли.

Закончив и вынув член, я отхлестал её попку несколько раз и стал одеваться. Мама ослабила своё напряжение и опустилась к полу, так и оставив верхнюю часть тела лежать на кровати. Ещё до момента, как я вышел из комнаты, сперма из её попки стала просачиваться медленным потоком, перетекая на ноги. Едва выйдя из комнаты, я тут же встретился с несколькими парнями, которые, очевидно, подслушивали происходящее.

— Видно, ты не только её ртом занимался?, – саркастично спросил один из них.

— Ну да, решил чуть больше её напрячь. А это запрещено было?

— Нет, всё нормально. Так даже лучше. Ей полезно. Просто думаю, раз ты уж начал, то почему бы нам не продолжить?

— Видимо, на работу она сегодня уже не успеет.

— Не успеет. Но это ведь её проблемы.

После этих слов, все те несколько парней, что стояли у двери, зашли в комнату. Уже через пару секунд я услышал, как мама просит их остановиться, умоляя позволить ей без опозданий пойти на работу. Но очень быстро звуки эти приглушились. Очевидно, рот ей зажали. А где-то спустя минуту тишину прорезали её крики, всё ещё сдерживаемые ладонью, зажимавшей ей рот, и звуки того, как торс очередного парня бьётся об мамину попку, выдалбливая её.

Зайдя в соседнюю комнату, я увидел главного и ещё одного парня. Они уже приготовили для мамы одежду и анальную пробку для похода на работу. Из одежды была всё та же блузка, ветровка, носки, ботинки, очень короткая юбка и… всё. Больше я ничего не видел.

— Так вы всерьёз её без лифчика и трусов отправляете?, – спросил я, будто не верил, что главный может себе такое позволить.

— Ну конечно.

— Я, кстати, вот ещё о чём подумал… Она же с собой берёт что-то перекусить?

— Ага. Воду или чай в термосе и небольшую пластиковую коробку с едой.

— Отлично. Ну так вот. Может, немного разбавить её рацион?

Главный сложил руки вместе и заинтересованно, но с небольшим недопониманием спросил:

— Ты о чём?

— Вместо её коробки с едой выдадим ей какую-нибудь ёмкость с трубочкой и эту ёмкость спермой до краёв забьём. Пусть себе в течение дня потягивает. Для этой униженки нормальный рацион должен быть только таким.

Парень приподнял бровь и одобрительно покачал головой.

— А неплохо. Надо только спермы насобирать. Это ж сколько накончать надо?

— Ну не с одного же человека. Плевать чья сперма. Насобирать ото всех, хоть от мужика из подворотни. Главное, чтобы вся ёмкость собралась. А маме условие поставить, чтобы до конца дня всё выпито было. Если домой придёт хотя бы с одной оставленной недопитой каплей то… ну придумаешь чего-нибудь.

— Так, ладно. А как мы узнаем, что она всё это не вылила где-нибудь?

— Заставь её в течение для видео присылать. Пусть каждый свой заход фиксирует. Затянула, показала язык, проглотила, снова показала язык. И заодно запечатлела сколько отпила и сколько уже осталось. Для этого пометки на ёмкости сделаем.

— Ну ты удумал. И ты ещё жаловался, что это мы её не щадим?

— Да когда это было? Уже столько воды с тех пор утекло. Теперь никакой пощады.

После этого главный пихнул пацана в плечо и приказал тому сбегать и поискать какую-нибудь подходящую ёмкость, а заодно и тех, кто помог бы её наполнить. Тот сорвался с места и сразу отправился на свои поиски. На секунду я ощутил, будто имею тут реальный вес. Будто я не просто соучастник, а могу полноценно отдавать приказы. Словно я в подробностях рассказал главному о своих планах и тот тут же ринулся их исполнять через своих помощников. Быть может, во всём происходящем и я мог бы быть… главным?..

Минут через пять отправленный главным парень вернулся с бутылкой в руках. Бутылка была спортивная и оттого заранее имела в себе встроенную трубочку для питья.

— И сколько тут?, – спросил у него главный.

— Миллилитров пятьсот где-то.

— Пойдёт. Теперь наполнить надо.

Втроём мы одновременно повернули головы в направлении комнаты, из которой непрерывно продолжали доноситься мамины, уже будто умоляющие о пощаде, стоны.

— Какую-то часть я там наберу. Но полностью забить не смогу, – задумчиво сказал парень с бутылкой в руках.

— Да вон на улицу выйди, любому доходяге рублей триста пихни, так он из себя все соки выжмет, – сказал я.

— А не слишком будет? Ты ж буквально просишь сперму у бомжей насобирать и мамке впихнуть.

— С каких пор вас заволновал вопрос о том, не будет ли это “слишком”? Мне казалось, вы делаете, что хотите.

Главный с пацаном переглянулись, после чего одобрительно покачали головами. Жестом главный отправил парня выполнять “долг”, после чего тот направился в комнату к маме.

Где-то спустя полчаса, он вышел оттуда.

— Не то что бы все хотели своим “сокровищем” делиться, все внутрь сучки норовили кончить. Но всё-таки кое-что собралось, – сказал он, демонстрируя нам бутылку.

Наполнена она была едва на половину.

— Не всё было взято прямиком из членов, иначе я бы до завтра даже столько не насобирал, кое-что из её же собственных переполненных дырок позаимствовать пришлось.

— Ладно, пойдёт. Теперь на улицу.

— Э, ну уж нет! Не буду я у бомжей сперму ходить собирать! У пацанов ещё ладно и то на меня, как на идиота смотрели, но к бездомным я точно не пойду, – возмущался пацан.

— Ладно-ладно, не бухти. Есть у меня кое-кто, кто точно на такое согласиться, – успокоил его главный.

После чего он кому-то позвонил, всё объяснил и, судя по финальной реакции главного, на том конце провода согласились на подобную “авантюру”.

— Кому звонил?, – решил поинтересоваться я.

— Да так, компашке одной. Те ещё отбитые, не особо люблю с ними дела иметь, но для подобных дел они – идеальная рабочая сила. Правда, и свои условия они поставили. В конце недели на выходные они твою мамашу арендуют.

После последних слов лицо главного стало более задумчивым.

— А что, это плохо, что ты её им отдашь?

— Ну, я же сказал, что они там все конченые. Ты думаешь, они её трахнут и разбегутся? Скажем так, все те два дня, на которые они её забирают, сучка и глаза сомкнуть не сможет. Надеюсь, хоть без серьёзных травм её вернут, а то бывали случаи… Короче, я их предупрежу, но от них ждать чего угодно можно.

— Да что же они там делать собрались?

— Трудно сказать. Знаю я только одно: у них в загородном доме, куда они, собственно, подобных твоей мамаше и возят, есть целый подвал и думаю то, что они называют его “Пыточная” уже говорит о многом.

В этот момент я даже слегка заволновался.

— А мне туда можно?

— Думаешь, сможешь их остановить, если что? Навряд ли. Скорее они тебя присоединиться заставят. Так-то попасть туда проблем нет, они почти всех пускают. Именно поэтому за одни выходные в их доме и подвале соответственно, может и человек пятьдесят побывать. Не одновременно, конечно. Я суммарно имею ввиду.

— Кажется, маму ждут непростые выходные…

— Это ещё мягко сказано. Но что-то мы отвлеклись. К делу. Я сейчас ещё тем строителям маякну, пусть тоже участие в наполнении нашей бутылочки примут. Сгоняешь к ним?, – обращаясь к парню, спросил главный.

— Если просто забрать по-быстрому, то ладно, – ответил пацан.

Главный кивнул, набрал номер в телефоне и через пару минут, очевидно, договорившись, положил трубку.

— Всё, можешь ехать.

Пацан собрался и тут же вышел из квартиры.

— Добавлю-ка я и свою порцию, – сказал я главному перед уходом.

— Валяй.

Взяв бутылку, я вышел в другую комнату. Найдя хорошую запись с мамой и включив её на телефоне, я быстро сделал своё дело, вернув бутылку на место.

— Ладно, пойду я, – попрощался я с кивнувшим в ответ главным, и вышел из квартиры.

Находясь уже за камерами, где-то через час я увидел, как тот самый парень вернулся назад. В пакете у него было несколько небольших ёмкостей, наполненных предсказуемой жидкостью, которую он сразу стал переливать в основную бутылку. Несколько ёмкостей он забрал от строителей и ещё несколько от “партнёров”, занимавшихся сбором у всех желающих. Уверен, они и своего семени туда намешали. Желтоватая, чисто белая, жидкая, густая, сперма всех сортов и видов перемешалась в той одной бутылке.

Трахать маму перестали буквально за двадцать минут до прихода этого парня. А потому она, только недавно вышедшая из душа, только сейчас начинала одеваться. На работу она, естественно, уже опаздывала.

Надев свою блузку, она не только почувствовала омерзение от так и оставленного засохшего следа семени, но и ощутила явный дискомфорт, когда застегнула её без поддетого вниз лифчика. Блузка была белой и потому, особенно на свету, мамины грудь и живот вполне отчётливо проглядывались сквозь неё. Но дальше было ещё сложнее. Когда мама увидела юбку, то шокировано прикрыла рот рукой.

— Она… она же очень короткая… т-так нельзя ведь…, – залепетала она.

— Не хочешь – не надевай. Дело твоё, – холодно ответил главный.

Мама судорожно выдохнула и аккуратно взяла юбку в руки. Неуверенно она надела её на себя и застегнула боковую молнию. С ужасом мама смотрела на неё в зеркало. Юбка была буквально на сантиметр ниже того уровня, где заканчивалась мамина попка. Любое движение телом вперёд или вбок, почти полностью оголяло противоположную от движения часть. Она даже на стул нормально сесть не могла, ибо юбка задиралась и получалось, что она садится на него абсолютно голым задом. Мама стояла и удручённо крутила головой, продолжая себя разглядывать.

— Я тебе напомню, что ты опаздываешь. Долго на себя пялиться будешь?, – поторопил маму главный.

Она одёрнула свой взгляд и неохотно продолжила одеваться дальше. Носки, ботинки и накинутая сверху ветровка, которую мама тут же застегнула, дабы скрыть просвечивающую через блузку грудь.

Когда мама была уже у двери и, кажется, собиралась уходить, главный остановил её:

— Ничего не забыла?

Мама зажмурила глаза и прикусила губу. Она явно надеялась, что про анальную затычку забыли. Повернувшись к главному, она увидела, как тот крутит её в руках.

— Нагибайся, – приказал он.

Мама медленно повернулась к главному спиной и в напряжении наклонила корпус вниз. Без лишних задержек, главный почти в одно болезненное движение вставил затычку ей в зад. Мама взвизгнула от резкой боли и инстинктивно выпрямила спину, слегка подскочив на месте. Тем самым окончательно углубив и зажав в себе затычку. Ещё даже не выйдя из квартиры, мама почувствовала, насколько тяжело ей передвигаться с такой помехой сзади.

— О, и кстати. Твой перекус, – хитро улыбаясь, главный впихнул маме пакет с той самой бутылкой.

С подозрением мама заглянула в пакет, увидев ёмкость с пометками, набитую белой субстанцией.

— А… что это?

— Говорю же, твой перекус.

— Н-нет… нет, послушайте… я… это уже совсем…

— Заткнись и слушай.

Далее главный рассказал ей все условия, которые я ему предложил. Мама с ужасом слушала, каждое его слово, а на её паникующих глазах наворачивались слёзы.

— Пожалуйста… я прошу… это… я не могу…

— Тебя никто и не спрашивает можешь ты или нет. Приказ есть приказ.

— Боже мой.., – прошептала уже почти плача мама, закрывая рот ладонью.

— На работу давай вали, чё встала?!, – прикрикнул главный и пихнул маму к двери.

Дрожащей рукой она дёрнула за ручку и первым неуверенным шажком пересекла порог. Её ждал очень трудный день.