Синдром отмены

Светка даже немного всплакнула, когда накануне мы с ней прощались у неё дома. Родаков не было, она так расчувствовалась, что дала мне дважды, а потом мы лежали, обнявшись на её узкой кровати. Она клятвенно обещала, что приедет ко мне при первой же возможности. Она была постарше меня, уже работала.

Мы с ней познакомились как-то на дискотеке. Там было темно и душно. Она сама подошла и позвала меня на медленный танец. В темноте она и не разглядела, что я – «малолетка». Тем более, что ростом и комплекцией был уже вполне мужчина. Её теплое тело сливалось с моим под медленную музыку, а я балдел от запаха её волос и еще какого-то аромата, исходившего от её кожи. У меня закономерно встал. Но она не отпрянула. Наоборот, кажется её это только заводило, она стала еще сильнее ко мне льнуть, старалась теснее прижать своё бедро к моему паху, почувствовать мой стояк. И всё, после того танца мы уже не расставались. Сосались по углам, а потом она затащила меня к себе и стала моей первой женщиной. Только под утро, когда я собрался уходить, она рассмотрела моё лицо в утренней заре: «господи, сколько же тебе лет?!». Я ответил. Она опять тихо ахнула и зарылась от стыда лицом в подушку. «Меня посадят!» – запричитала она. «Да не бойся, это ж по любви!» – успокаивал я её. Пришлось остаться "ещё на разочек", в итоге я ушел от неё только к полудню.

С тех пор я был у неё "под присмотром". Мы встречались несколько раз в неделю, стараясь не показываться на глаза людям. Хотя городок наш маленький и все всё конечно знали. Я привык к её телу, женской нежности и ласке, её обожанию, даже можно сказать. Когда мы были вместе, она всегда смотрела на меня восхищенными недоверчивыми глазами как на нереально чудо, которое вот-вот и рассеется, исчезнет. И вот теперь её опасения воплощались в реальность, а для наших отношений наступали тяжелые времена. Конечно, она не хотела меня отпускать, ждала наверно, что я вырасту и женюсь на ней, но я всегда хотел вырваться из нашей глуши в более развитые места. Трудно было отлеплять себя от женской юбки, домашней устроенности и регулярного секса, но мужчина должен идти своей дорогой. Так я считаю.

Я подал документы и прошел в колледж вычислительной техники и электроники в областном центре, который после моего родного поселка Овощи с двумя половинами тысяч населения считая кур, казался чуть ли не мегаполисом. Мы съездили туда с мамкой на разведку, осмотрелись, сдали документы, получили общагу. И вот теперь, в последние дни августа я прощался родными и милыми местами и отправлялся в большую жизнь.

— Ты меня и не вспомнишь больше! – гундела Светка в ухо. – Такой красавчик, местные девки тебе проходу не дадут. Рукой она теребила моё естество, голая грудь тепло прижималась к моему боку, а гладкое бедро елозило по моей ноге. – Послушай, вдруг встрепенулась она, а может мне с тобой? Устроюсь там на работу, город большой, найду что-нибудь. Будем с тобой жить?

— Как ты будешь со мной жить, мне всего 16? Это здесь всем пофиг. А там город большой, все на виду. – тяжело было ей возражать, когда она держала меня за самое чувствительное место.

— И то верно. Ой, ну я и сучка, совратила малолетку! – картинно запричитала Светка и откинулась на спину, закрыв лицо ладонью.

— Не стони, я никому не расскажу. Я буду приезжать на каникулы, а через пару годиков уже можно и съехаться. – Я говорил как взрослый рассудительный мужчина и сам себе этим нравился.

— За "пару годиков" я превращусь старуху, а у тебя будет десять новых женщин. – Вон ты какой у меня, ладненький, белобрысый, улыбчивый. Торчок у тебя тоже знатный, – потрепала она за мой отдыхающий после трудов член.

— Ты чо, ты чо, так больно, пусти! – я прикрыл своё достоинство от её цепких и проворных рук. Она снова прильнула ко мне, собираясь, видимо нанюхаться меня впрок.

— М….Ванька. Как я тебя люблю! Ты даже не представляешь! Ты как глоток воздуха после того, как вынырнула из Учи! Такой весь, молоденький, худенький как воробышек. Я прямо не могу! Обещай, что не забудешь меня! Обещай!

— Да всё, хватит щипать! Прекрати! обещаю-у-у-у! – мы завозились борясь, пока её губы вновь не раскрылись и не поглотили мои, а её мягкое и родное тело не навалилось с силой и страстью, чтобы вобрать мой вновь поднявшийся член в своё уютное гнёздышко.

***

Ехать на коротком ПАЗике было недалеко, но долго, три часа. Через Светлоград и Гарчёвку. Автобус останавливался на каждой остановке. Люди часто менялись. Мне удалось занять место на задних рядах, и я потихоньку дремал, уткнувшись в свою сумку.

Мне никто не мешал. Пока на одной из остановок рядом не брякнулся кто-то резкий и жесткий. Он с размаху приземлился на соседнее сидения, так что вся моя дрема соскочила разом.

— Чё, давно едешь? – Развязно спросил севший рядом. Это был парень кавказской или цыганской внешности, лет тридцати. Одет не смотря на лето был во все черное. Даже на ногах были лаковые запылённые ботинки с острыми носами. Он зыркал на меня, внимательно осматривая.

В общем, он мне сразу не понравился. Сначала разбудил. Теперь базарил и пялился. Я пытался отвернуться от него и смотреть в окно. Но он не унимался и стал задавать мне всякие вопросы. Куда еду, откуда. Сколько лет. Кто родители.

Я скупо и односложно отвечал, надеясь, что вот-вот сейчас он от меня отстанет. Но он не отставал. Наоборот, когда узнал, что еду в колледж, развел волынку, что все это образование только потеря времени, и что прямо сейчас парень вроде меня может заколачивать по три тысячи в день и за год купить себе все что хочет.

— Слышал про сельскохозяйственный бум? Так это у нас. Мы же – житница! Это как Клондайк, но только золото уже давно кончилось, а урожай каждый год новый вырастает. Там только на субсидиях можно озолотиться. А если хозяйству хорошо, так и работникам офигенно. Такие деньги заколачивают, мама дорогая! Чё, пацан, не хочешь поработать?

Я пробубнил что-то в том духе, что выбрал для себя вычислительные технологии и на сельское хозяйство за свою жизнь до тошноты насмотрелся в своих Овощах.

Он гоготнул, и вроде бы отстал. Воткнулся в телефон и с кем-то активно переписывался, – постоянные "дзынь-дзынь" от его телефона, поставленного на полную громкость, утомили меня ещё больше, чем его разговоры.

В автобусе было жарко, я смотрел на проплывающие мимо разноцветные поля с работающими на них людьми-муравьями и мысленно прощался с этим навсегда. В моих ближайших планах было получить специальность программиста, научиться, найти работу и уехать в Москву или куда подальше. Мне грезилась совсем другая жизнь, чуть ли не в Силиконовой долине, среди стартапщиков и их подруг, прыгающих в бассейн вместе с коктейлями. До мечты было всего-то ничего.

Позади осталась Светка, мать с младшей сестрой, отец, появляющийся только в день рождения уже пьяный, и родной поселок с говорящим названием.

Убаюканный мерным качанием автобуса и жарой я опять закимарил.

Очнулся я от того, что автобус стоял. Мотор был заглушен, а водительское место пустовало. Двери были раскрыты настежь и часть народа вышло под тенек придорожных тополей. Мы стояли в каком-то городке на остановке. Соседа моего тоже не было. Я с облегчением подумал, что он сошел или пересел. Чем-то он меня смущал и тревожил, но я никак не мог понять причину своего страха.

Наконец, водитель вернулся, бибикнул, призывая всех пассажиров обратно. Народ быстренько занял свои места. К моему разочарованию мой сосед цыган-кавказец тоже вернулся, вбежал в последнюю минуту, держа в руках две открытые бутылки пива.

Одну из них он с ходу сунул мне:

— На, держи малец. Надо отметить начало самостоятельной жизни! – с улыбкой предложил он. – Попросил открыть в магазине, а то с собой открывашки то нет! – Пояснил он.

Я хотел было отказаться. Но он произнес два заветных слова: "самостоятельная жизнь", и я как человек теперь взрослый и независимый действительно мог себе позволить отметить данное эпохальное событие. Все же отъезд из родного дома, начало учебы. В общем, я с благодарностью принял эту бутылку пива, и мы чокнулись горлышками.

Пиво было невкусным, теплым, отдавало какой-то горечью. Но парень активно балагурил, снова и снова поднимая тосты. После каждого мне приходилось понемногу отпивать эту невкусную бурду. Хоть оно было и некрепкое, я вдруг почувствовал, что меня развозит как после хорошей порции водки. В один момент мое сознание помутилось, руки и ноги ослабли и онемели и последнее, что я запомнил это как сосед подхватывает из моих слабеющих рук недопитую бутылку пива со словами:

— Э, брат, как тебя развезло с бутылки пива! Нехорошо!

Пробуждение моё было тяжелым. Голова страшно болела. Во рту стоял передаваемый смрад. А главное – я не мог понять, где я нахожусь. Очнулся я в темной комнате, на двухярусной кровати, кругом, в темноте угадывались еще ряды таких же кроватей. В комнате стоял тяжелый смрад и храп большого числа людей.

На общагу это было ну никак не похоже – там обещали комнаты по двое. Ночлежка? Тюрьма? Я терялся в догадках. Мне хотелось в туалет, и я тихонько стал сползать с кровати. Ноги тряслись как после попойки и не держали. Я двигался на освещенный квадрат двери и скоро выполз в коридор. Было похоже на недостроенный дом – голые стены со штукатуркой, бетонные полы, лампочки на черных проводах без цоколей. Никого не было. Я пополз по коридору в поисках туалета.

***

Галина разлила по бокалам вино и пододвинула Людмиле сырную нарезку:

— Попробуй, наши местные сыры, очень достойные, недалеко фермеры делают.

— М-м-м. – Положила кусочек в рот гостья. – И правда очень достойно. Хотя, если честно, я к сырам равнодушна. Ем, конечно, но не понимаю, чего все так над ними плещутся. Этот, скажем, вонючий бри, во Франции, так ведь дышать невозможно, такая вонь. Мы когда с Витюшей туда ездили, так я просила такое не заказывать. Вино, конечно, у них шикарное и кругом, но сыры… Только что пармезан, разве что. Остальное не для меня. Все же мы росли на Российском и Советском, поэтому козьи мягкие сыры нам как протухшая простокваша. Галь, ну ведь так, согласись!

Надо сказать, что упомянутый "Витюша", это был областной прокурор, а сидевшая перед Галей Людмила, соответственно, его женой. Высокая гостья и опасная. В том плане, что если не угодить, то мало не покажется, не самой Гале, ни её мужу, мутному бизнесмену с делишками по всей области. Поэтому с такими ценными гостями надо дружить, и запоздалая информация о сырах в этой связи вызвала тревогу и досаду. Надо лучше готовится к приему таких гостей.

Галина решила сменить тему. Пошел уже третий бокал, и она видела, что Людмила уже "согрелась" и "размягчилась".

На веранде, где они сидели за роскошно накрытым столом в ожидании своих мужчин, убывших на охоту, было тепло от дневного солнца, но осенний ветерок все же давал о себе знать, и они кутались в пледы. Вид на реку и уходившие за горизонт поля был феноменальный.

После нескольких бокалов Людмила скинула плед и даже немного развалилась на плетеном кресле, выставляя свои ровные холеные ноги. Пора было переходить к основной программе. Галина чуть помолчала и вроде бы как невзначай заметила:

— Хорошо. Но я еще люблю вот так посидеть с бокалом после массажа!

— О, да, я тоже массаж обожаю. Говорят, принцесса Диана была фанатка массажа, чуть ли не каждый день на него ходила.

— Кому не понравится, когда её мнёт мужчина, – хохотнула Галина, косясь на гостью.

— Мужчина?! Мужчина — это лучше всего! – Людмиле явно нравилось куда сворачивает разговор.

— У нас в бывшем профилактории в Ленинском такое шикарное СПА открыли. Там и бассейн, и уход, и массаж.

— Я к себе езжу недалеко, у нас знакомый такой держит.

— А там у вас массаж как делают, с продолжением?

— Это как?

— Ну… как-как. Если, например захочешь, то везде помассируют!

— Прям везде? – Людмила смущенно хохотнула в ладошку, – нет я на такое бы не пошла, это же стыдоба какая. Какой-то посторонний мужик к тебе туда лезет…

— Во-первых, это мужики «лезут», а он массирует профессионально. Это совсем другое. К тому же, женщины там после процедур, в масках для лица, работник и не знает кто перед ним. Так что всё анонимно. Если не против – сделают массаж везде. Не хочешь, будет как обычно. Ты же никогда не пробовала массаж интимной зоны?

— Только разве что от мужа.

— Ой, ну ты сравнила. Муж что, помнет минутку, потычется в одну точку, а потом к своим делам быстрее переходит. А тут тебя полчаса гладят, трут, разминают. – Галя помолчала мечтательно глядя вдаль, Людмила ждала продолжения. – Такое потом чувство, будто у тебя между ног помолодело лет на двадцать, чувства яркие и свежие, как у девочки, когда она в первый раз…Так и после этого массажа ощущения.

— Как это?

— Желание появляется, которого казалось уже нет давно. Чувства становятся свежими, сильными. Ну это может только у меня. В общем, я нашла себе салон по душе.

— И ты даешь этому массажисту к себе там прикасаться?

— Да видела бы ты посетительниц, к нему очередь, не записаться! Мне кажется, некоторые только у него и кончают. Это не секс, это лучше. Там все только для тебя и все внимание только тебе. И ты точно знаешь, что никто к тебе не полезет. Все безопасно.

— Я бы не смогла. Это же стыдно. Я перед мужем то особо стараюсь не светить. Тем более сейчас, когда сама видишь, второй подбородок какой отъела. Да и бока висят.

— Я как в салон начала ходить, так на 8 килограмм похудела. То ли от процедур, то ли от того, что меня к жизни вернули, омолодили. Да и с мужем у нас теперь всё стало куда веселее. Он даже спрашивал не завела ли я любовника, такая стала активная. – Галина хохотнула, запивая слова вином.

— То есть он тебе ТАМ намнёт, и ты потом на мужа кидаешься?

— Он может до конца мять, а может только дразнить. Как хочешь. После такого массажа внизу так горячо и наполнено кровью, что ты как зажигалка становишься, тебе хочется как в юности, еще и еще. Ну ты понимаешь.

— Да… понимаю. – протянула Людмила.

Дожимать сейчас было опасно и Галина перевела разговор на другую тему. Наживка была закинута, а подсекать улов было преждевременно.

***

Дом, в котором я очнулся оказался "рабочим". Я слышал о таких, но не представлял, что сам окажусь жертвой обстоятельств. Я было успокоился и решил, что дождусь с утра "начальника" и все ему объясню. Тем более, что у него же, мне сказали, были все мои документы и вещи. После завтрака овсянкой с бутербродами и вареными яйцами бомжеватого вида потрёпанные мужики, которых тут жило человек пятнадцать стали собираться во дворе, ожидая отправки на работу. Охранник, чернявый парень, постоянно жующий жвачку и тупящий в телефон, выслушав мои просьбы кому-то набрал и спросил "что делать с новеньким".

— Да, стоит тут, спрашивает, где вещи его. Что сказать? Хорошо, передам. Так, паренек, дела такие, тебя сюда сдал рекрутёр, сказал, что ты хочешь подзаработать на моркови. Он получил за это деньги. Поэтому мне велено тебе передать, что ты должен минимум эти деньги отработать. А это минимум неделя на работе. Отработаешь и гуляй!

В глубине души я выдохнул – не надо было ни с кем ссорится, рисковать. Гад подпоил меня и заработал по-быстрому. Всего неделя и я мог вернуться к своей обычной жизни. Всё оказалось не таким уж ужасным.

— Можно мне позвонить, чтобы мама не волновалась, – спросил я.

— Это не ко мне, вечером вернешься, здесь будет Сыч, с ним говори. А сейчас бегом на автобус, уже уезжают все!

Делать было нечего, я как был, в своей одежде, в которой ехал в колледж, заскочил в автобус, ожидающий перед домом. Мужики приветствовали меня одобрительными возгласами.

На поле все ползали как сонные мухи, я же напротив, старался, бегал, таскал мешки. В надежде, что это поможет мне быстрее отработать долг. Работа была простая и знакомая, но тяжелая. К вечеру с непривычки у меня всё болело и после ужина в ожидании Сыча я прилёг на кровать и мгновенно забылся до утра. Никакого Сыча я не дождался.

Так продолжалось всю неделю. Я работал и спал. Сыч все не появлялся, либо волшебным образом исчезал до моего возвращения. Эти "завтраки" мне в конец надоели и в одно прекрасное утро я отказался выходить на работу и потребовал встречи с тем, кто может мне что-то сказать вразумительное. Охранник, то был уже другой парень, куда-то звонил несколько раз, спрашивал, что со мной делать, потом приказал ждать.

Я слонялся по территории и недостойному дому. Было странно без телефона и без работы, которая уже вошла в привычку за эту неделю. Ничего не делать, никуда не ехать. Просто быть.

К полудню, на улице случилось оживление и в ограду вошла процессия из нескольких людей. Впереди шла высокая прикинутая моложавая взрослая женщина, за ней – несколько парней, похожих на охранников.

Меня позвали через несколько минут. На втором этаже, в этой комнате я ни разу не был: она была полностью отремонтирована и обставлена хорошей мебелью. За стом сидела та самая женщина, у входа стоял один из её парней.

— Что такое? Ты кто и почему не хочешь работать? – Спросила она недовольным резким голосом.

Я заново стал рассказывать ей как ехал в шарагу, как меня опоили и сдали к ним в "дом", что я всё отработал и хочу покинуть их безусловно прекрасное место.

— Где ты отработал?! Мы за тебя пятнашку заплатили. А ты пять дней, ну по триста рублей, минус еда. Да тебе надо месяц пахать, чтобы рассчитаться.

— Почему я, вы не мне эти деньги отдали! Вот и найдите, и заберите их у того, кто вас обманул! Я вам ничего недолжен! Пустите меня! Дайте я позвоню маме, она соберет и всё отдаст за меня, сколько вы попросите!

— Ага, а ты выйдешь и подашь на нас на шантаж и торговлю людьми?

В этот момент до меня стал доходить весь ужас ситуации – они не могли меня выпустить так как боялись, что я на них заявлю! А это значило, что живым мне отсюда не выйти!

Как-то сами собой у меня от этой мысли потекли слёзы. Я судорожно глотал их и шмыгал носом не в силах произнести ничего больше от страха и ужаса осознания своего положения.

Видя моё состояние женщина чуть смягчилась.

— Ну что ты, чего расстроился, как ребенок? Неужели тебе здесь так плохо? Работа, еда, скоро деньги выплатят. А как сезон закончится, иди на все четыре стороны.

— А колледж?! Меня выгонят за неявку!

— Господи, да с такими деньгами сразу в ВУЗ пойдёшь! За годик накопишь!

— Какой годик! Я не хочу тут! Пустите меня пожалуйста!

— Так, малыш, голос у неё снова стал металлическим, – хватит тут разводить меня на жалость. Если бы я всех жалела, мне пришлось бы самой эту морковку собирать. Тут или ты, или тебя. Пошел вон, и чтобы больше я о тебе до зимы не слышала, а то от твоей смазливой мордочки останется один синий шар. Мои ребята тебя так отделают, что своё имя забудешь. Ты меня понял, щенок?

Я глотал слёзы от ужаса и беспросветности ситуации. Еще летом я был независимой свободной личностью, и вот оказался в рабстве без всякой надежды на освобождение!

Охранник схватил меня за шкирку и выставил из комнаты. Меня колотило, я рухнул на кровать и забылся, продолжая плакать даже во сне.

***

Как Галина и предполагала, Люда позвонила сама через несколько дней. Посреди обычного дамского трёпа она как бы вскользь попросила у неё контакты «того СПА-центра, который она ей так рекламировала». «Рыбка» клюнула и теперь надо было сыграть по нотам остальную часть плана.

Галя дала телефон нужного человека и сбросила Людмиле адрес. В салоне уже все были предупреждены о "высокой гостье". Оставалось только ждать. Иметь компромат на жену прокурора было хорошей страховкой от разных бед.

Вообще, когда она придумала и предложила своему мужу эту идею со СПА "с продолжением" он не сразу оценил идею. "Что мы, сутенеры?", – спросил он. Но помимо непосредственно прибыли от самого дела, этот салон мог дать им неиссякаемый источник компромата на деловых людей и чиновников области. Галина взяла организацию в свои руки. Они решили, что не будут создавать обычный бордель на мужчин, тем более что таких было полно и этим никого не удивишь. Галя настояла, чтобы это СПА был только для женщин. Все же доброе имя женщины оберегали куда тщательнее, чем их мужья. К тому же у неё были свои сугубо личные мотивы.

У них уже был в собственности небольшой санаторий, переделанный под загородную гостиницу. Вот в ней, на первом этаже Галина и задумала свой центр удовольствия для женщин. Целый год ушел на ремонт и оборудование. Закупались всякие бочки и купели, лейки, тропические насадки, строились сауны и бассейны, завозились всевозможные камни для отделки, приходилось заново прокладывать всю электрику и сантехнику, так как старые коммуникации не могли потянуть такой объем, которые требовало всё это импортное великолепие, завозимое с разных концов Европы. Все же со времён римских бань, европейцы знали толк в умасливании собственных жирных тел.

Их семейное хранилище налички заметно опустело за время стройки, а приглашенные столичные дизайнеры и отделочники не только всё это время жили на полном пансионе, но и увезли с собой внушительные премиальные. У Галины при работа было только одно условие – никаких чеков! Поэтому прорабы брали намного дороже, но, как и что там потом проводилось "хозяйку" уже не беспокоило. Когда она пыталась прикинуть общие затраты на эту затею, у неё сразу начиналась мигрень, и она быстрее бросала это занятие.

Муж, впрочем, был не против. Неучтенная «черная» наличка уже торчала у них из всех щелей и то, что жена смогла тихо и без следов вложить немного в дело, которое будет приносить вполне официальный доход им даже приветствовалось. Когда тот интересовался проектом, Галина отвечала уклончиво и общих чертах: "СПА, бассейн, массаж, ничего необычного".

У неё же в голове задумка расширить услуги была изначально и в проекте был заложен не только блок самих физиопроцедур, банный комплекс, но и несколько милых и уютных гостевых номеров, оборудованных кушетками для массажа, разнообразными пуфиками и креслами, а также крепкими столами и королевскими кроватями. Каждый номер был отделан в своём стиле и имел два входа – со служебной зоны и из самого СПА. Ну и маленький секрет каждого сьюта был в высококачественной аудио-видеосъемке любого уголка, даже ванной. Галина позаботилась, чтобы съемка велась и в инфракрасном режиме, на случай выключенного света. И это был предмет её главной гордости, тайна всей ее жизни. Чего стоило только установить всё так, чтобы это было невозможно или очень трудно обнаружить. В ход пошли и зеркала, просвечивающие, с одной стороны, и картины на стенах, всякие украшательства, розетки, лепнина, статуэтки, хитрые карнизы и другое. В итоге, даже сама хозяйка могла часами искать камеры, если задавалась такой целью, и не найти их. Всё было сделано хорошо и стоило очень дорого. Об этой системе ни знал никто кроме неё и тех, кто её устанавливал. Но они тоже были издалека и уехали быстро и насовсем.

Сигнал выводился сразу в аппаратную, куда имела доступ только сама Галина. Видео писалось в закольцованном режиме, работали датчики движения и через месяц самые старые заменялись на новые. Этого по мнению хозяйки было вполне достаточно чтобы найти нужный файл и сохранить для дальнейшей работы. В мечтах Галины было иметь компромат на многих женщин своего города, чтобы использовать его на благо своей семьи. Да и, честно говоря, посмотреть она тоже любила.

А посмотреть там было на что. Конечно, сначала место было неизвестное и Галине пришлось потратить ещё не одну пачку пятитысячных, чтобы раскрутить своё детище. Постоянно также были проблемы с персоналом. Все же в их Мухосранске найти нормальных специалистов по СПА невозможно. Приходилось отбирать, вывозить, учить, шантажировать поставщиков оборудования, чтобы учили они. В общем, по крупицам собиралась команда. За главным своим секретный оружием она ездила аж в Луганск. Дядька гремел на всю округу, а женщины выстраивались к нему в километровую очередь. Что он там с ними делал, мужик скромно умалчивал, хитро щурясь в усы, и ехать никуда не хотел.

Обещание отпустить через 3 месяца и солидная сумма премиальных убедили его на длительную командировку и под вой и проклятия местных раздроченных им клиенток мужик отбыл вместе с Галиной в её края. Он обещал обучить двух местных работников его приемам, а Галина, наконец получила разрекламированного массажиста в своё полное распоряжение.

И первое, что она сделала, сама решила испытать его "необыкновенный массаж".

Сначала пасы мужика ничуть не отличались от действия обычных массажистов. Разве что использовал он очень много масла, так что под конец она чувствовала себя шпротой из банки. Галина с наслаждением чувствовала на себе сильные опытные руки, которые хорошо и профессионально размяли её уставшую шею и спину. Сеанс длился долго, и она уже стала засыпать от его поглаживаний. Но чем ближе он спускался к области таза, тем интереснее становились его движения. Он мял, скручивал живот, ягодицы, сильно сдавливал бедра, подбираясь и как бы вскользь задевая промежность, сгоняя тут всю кровь.

Галина, изначально совершенно спокойная и расслабленная, непроизвольно почувствовала, как от этих поглаживаний, похлопываний и скручиваний между ног у неё начинает набухать и разогреваться. Когда это возбуждение достигло пика, и она уже была внутренне готова, что сейчас мужик перейдет к известным процедурам, в народе именуемым "трах", он вдруг бросил гладить неё между ног и передвинулся к голеням и пяткам. И так повторялось раза три – возбуждал её до апофеоза своими пальцами, так что она была готова кончить, а потом придвигался на другое место.

С каждым следующим разом Галина все больше хотела продолжения и все меньше понимала, где она и с кем. Когда приглашенный спец накрыл её разгоряченное и заведенное тело полотенцем и отошел от кушетки обозначив конце процедуре, Галина внутренне была готова сама наброситься на него, но остановилась пораженная, осознав всю коммерческое преимущества такого "заводного" массажа. "После него девки будут кидаться на любого, кого я им подсуну" – пронеслось в голове у Галины и все её желание улетучилось, заместившись куда более серьезными вопросами.

Ебарей для "специального" отделения СПА она тоже отбирала сама. Это оказалось ещё сложнее. Казалось бы, ну что такого – трахать баб? Вроде все мужики худо – бедно, но справляются. А вот доведись искать специалиста – нет никого! Были профессионалы, но они и так имели клиентов и работали "на себя". Да и мутные они все какие-то, через чур услужливые на Галин взгляд.

Найти в сферах смежных услуг тоже оказалось нереально. Если это был хороший массажист, то работать "мальчиком" он уже не хотел. Уговорила пару своих охранников подработать сначала. Но у одного ничего не вышло и, в итоге, она потеряла и охранника тоже. Тогда она обратила свой взор на постояльцев работных домов, которые во множестве имелись у ее мужа. Мужики там были сплошь потрепанные жизнью, или конченные уроды, но кропотливо перебирая и осматривая "мясо" ей все удалось найти двух подходящих для её целей кандидатов.

Одного завали Саня, он был молодой алкоголик, он компенсировал свои средненькие размеры высоким энтузиазмом, мог трахаться часто и не особо церемонился. Бабам, как оказалось, такое обращение часто нравилось. Второй был в годах, все величали его Петрович. Это был алкоголик в возрасте. На вид – побитый жизнью бомж, но приодели и помыли оказался вполне ничего. Главное его достоинство оказалось в штанах. Елда эпичных размеров не очень хорошо вставала, когда это было нужно, но благодаря фармакотерапии, подобранной Галиной, в нужное время Петрович выдавал отличную товарную палку.

Итак, бизнес стартовал. Первых клиенток Галина завлекала сама. Она садилась с бокалом травяного чая в общий зал с бассейном, где собирались все клиентки после процедур и заводила разговор с перспективными особями. Как бы между прочим рекламировала "чувственный массаж", который стоял особняком в прайсе и по цене "кусался". А когда бабы выползали после этого массажа с лихорадочно блестящими от похоти глазами или мутным взором, делилась шепотом слухами, что здесь можно заказать "продолжение", хотя это уже были "совсем другие деньги". Сначала все женщины с ужасом в глазах отказывались, так что Галина начала беспокоиться за свой бизнес-план и прониклась к ним дополнительным уважением. Но потом все чаще эти клиентки стали возвращаться и уже сами спрашивать про "продолжение". Им говорили, что есть "помоложе и почаще" и "постарше и побольше". Работы хватало обоим.

А в видеотеке Галины стали появляться прекрасные кадры совокуплений замужних дам с её сексуальными работниками. И только тут, сидя в аппаратной и рассматривая несрежессированные клипы чужого падения, чуть стыдясь удовольствия от собственной руки в намокших трусиках, Галина с наслаждением отмечала, что её задумка полностью оправдалась. Даже себе она не могла бы признаться, что это подглядывание – истинная цель всей её затеи.

Смотреть, или подглядывать Галина очень любила. Еще маленькой она старалась подсмотреть за родителями. Ждала ночью, чтобы пробраться к двери их спальни и слышать, а лучше видеть, как темные силуэты вздыхают и стонут в тишине комнаты. Особенно она любила, когда ей удавалось увидеть что-то запретное, то мелькнувший член отца, то бесстыдно раздвинутые ноги матери или её большую голую задницу. Она смотрела с замиранием сердца от вожделения и страха быть обнаруженной, потом возбужденная возвращалась в собственную постель и долго не могла заснуть, вспоминая увиденное и лаская себя. Особенно её завораживала мать. Её трахал мужчина! Такое падание в глазах дочери! Наверно это так приятно, что отказать невозможно? Картинки сменялись у неё перед глазами, но увидеть снова – почувствовать свою скрытую причастность к заветному – вот, что ей хотелось снова и снова. Она чувствовала себя участницей этого тайного ритуала и часами не могла успокоится, бередя себя ручками.

В юности тоже было несколько случаев, когда ей удавалось подловить приятельниц с их ухажерами. Каждый такой случай – отдельный брильянт в её коллекции фантазий и доставлял ей в последующем много удовольствия от воспоминаний. Когда она вышла замуж, она покрыла стены супружеской спальни зеркалами, и только наблюдая за собой со стороны могла хорошенько кончить.

Теперь же её увлечение вышло на качественно другой уровень. Она стала обладательницей неиссякаемого источника наслаждения в этих мелькающих окошках видео из чужой жизни. Более того, «работая» с мальчиками, она хотела опосредовано режиссировать эти ролики, добавляя какую-нибудь тематику.

Но столкнувшись с реальностью ближе Галина пришла к неожиданному выводу – жизнь и реальные люди куда изощреннее любых её фантазий. Дамы довольно быстро входили во вкус, и сами предлагали все новые и новые эксперименты. Это в первый, второй раз они прикидывались неопытными бедными овечками, потом же становились жесткими и требовательными. Некоторые, видимо отыгрываясь за домашнее насилие, были истинными фуриями, и «мальчикам» приходилось с ними нелегко. Зато они и оставляли больше чаевых. Так что боль окупалась.

Гоняя ролики, Галина выискивала самые сочные, забористые кадры, оставлял их «для себя». Ролики важных или известных дам она также классифицировала. Первый раз она просидела за этим целый день, просматривая, смакуя и выбирая. Прерываясь только на несколько минут, чтобы сбросить накопившееся напряжение. Потом, со временем, она пресытилась этим "богатством". Большинство роликов всё же были слишком примитивными. И она стала отбирать только самое интересно или вопиющее. Эротическая составляющая отошла для неё на второй план, уступив место шкурным бизнес-интересам.

***

Через день после посещения того рабочего дома Гале снова позвонила охрана.

— Добрый день. Извините, это из дома "Надежда". Тот паренек, Иван, с кем вы разговаривали, отказывается выходить на работу. Типа забастовку устроил. Мы его уже и пиз.. наказали немного, а он все равно никуда, что нам с ним делать. Если больше бить, то он вообще работать не сможет"

Галина выматерилась в сторону и уже спокойным голосом ответила:

— Ну а зачем он нам, если работать не хочет?!

Она запомнила этого несчастного. Он что-то бубнил, что его опоили. Парень был молоденький и видный, почти ребенок. И в её голове вдруг возникла мысль, что может для сбора морковки он и не сильно годится, но в другом, более важном для неё вопросе его морковка сможет быть ей полезной.

— Не убивайте его совсем, я сейчас приеду, – подумав, наконец, ответила она в трубку.

***

Отколошматили они меня прилично. В кусок зеркала над умывальником на меня смотрела синяя рожа с заплывшими глазами. Белок в одном глазу был совсем красный, нос сдвинулся и опух. Тронуться за налившуюся кровью кожу лица было неимоверно больно. Я лил на лицо холодную воду, и она хоть на мгновенье приносила облегчение. Они даже со мной особо не разговаривали. "Не поедешь на работу, объявляешь забастовку?!" Бум-бам, резкий звонкий шум в ушах, я куда-то лечу, а потом только тупая боль по всему телу и особенно в лице, которое тут же милостиво перестаёт что-либо чувствовать, и последующее возвращение в сознание, когда сначала просыпается боль, а потом ты сам. Я не мог двигаться, и мужики утащили меня на койку. Охранник растеряно отвечал кому-то по моему вопросу, извинялся, что «они уже усели», а я злорадно думал, что всё же настоял на своём, хоть и чуть и не умер.

К вечеру снова приехала эта баба с охранниками. Она страшно на них ругалась, типа они «испортили весь товар» и что она их теперь отправит на галеры. Потом ребята связали мене руки и ноги пластиковыми стяжками, и вытащили из дома, бросив в багажник внедорожника. Даже если бы я хотел сопротивляться, у меня просто не было сил. Лежа в машине, я уже не думал, что моя идея с забастовкой была хорошей. И в голове уже проплывали картинки из всяких фильмов, чем это заканчивается.

Двери хлопнули, и машина тронулась. Сначала мы ехали по ровной дороге, потом свернули на ухабы. Вот тут меня покидало на кочках, добавляя к имеющимся новые синяки и ушибы! Но, кажется, это было уже не важно. Залечить мне их уже не придется.

Ужас и паника несмотря на отупляющую боль во всем теле стали захлёстывать меня изнутри. И снова слезы непроизвольно стали течь из моих заплывших глаз.

Где же вы, мои Овощи, где мама, где Светка?! Ах, какая у меня была хорошая жизнь! Я теперь это понимал. Жил хорошо и спокойно. Ровно до того момента как я взял то распроклятое пиво! И вот я в рабстве, избит, всё болит, не похож на себя, у меня даже кажется качается один зуб, и я лежу в багажнике, и для людей, которые им управляют, моя жизнь ничего не значит. Так быстро! Ведь я такой молодой! За что! Почему!? Паника и животный страх за жизнь душили меня, я хватал воздух опухшим ртом и мелко трясся.

Машина остановилась и меня вытащили на землю. Разлепив глаза я снова увидел ту женщину, с которой мы беседовали в доме.

— Когда мы в прошлый раз виделись, ты выглядел лучше, – начала она с претензии

— Извините, не успел побриться, – ответил я.

— А ты борзый!

— А мне чего терять?

— Ну, жизнь, например.

— Что я могу сейчас сделать? Я в вашей власти. Только не понятно, кто вам её дал и по какому праву.

— Ого, у нас тут Цицерон несостоявшийся. Будет жаль такого терять. Понимаешь, Ваня, если мы тебя отпустим, ты дойдешь за первого милиционера и будешь ему надоедать с рассказами о несправедливости. А они такого не любят. Они любят чтобы им платили и ограждали от неприятностей. А это сама настоящая неприятность. Поэтому иногда лучше пресекать её на корню. Так что ничего личного. Ты не хочешь работать, отпустить тебя невозможно, кормить бесплатно тоже не будем. Ты нахлебник, Ваня. А в нашем хозяйстве бездельники не нужны. У нас же не колхоз. Ты меня понимаешь?

Мне нечего было ответить. Она все решила, и я не собирался при ней унижаться.

— Молчишь? Гордый? Ну хорошо, ребята, кончайте его! Она повернулась и пошла к машине.

Кончайте?! Понимание сказанного медленно проникало в мой мозг. Я отказывался верить услышанному, боялся поверить и всё же принятие всё глубже проникало в мой мозг. Я съежился весь, сжался, ожидая удара или выстрела. Они с двух сторон подняли меня за руки, и я с ужасом и стыдом почувствовал, как теплая моча потекла по моим ногам.

— Тьфу, он обоссался! – Заметил один из охранников. – может хватит его стращать. Он уже готов.

— Обоссался?! И молчит, не просит пощады? – Голос женщины казался удивленным. Надеюсь, теперь он будет посговорчивей.

— Ваня, ты больше не будешь бастовать?

Я быстро закивал головой, всхлипывая и трясясь от ужаса.

— Тогда у меня есть к тебе одно предложение, от которого ты, ну просто не можешь отказаться! Согласен?

Я снова закивал.

Давайте его в машину, поехали!

Я не верил своим ушам! Все кончилось! Я был жив, хоть моя гордость окончательно была уничтожена. Я чувствовал, что теперь соглашусь на любую работу, чтобы никогда не испытать этот ужас снова. Я дышу! Какое наслаждение! Это воздух! Кажется, я постиг что-то важное в жизни и все прежние заботы уже не казались мне такими уж серьезными.

***

Парнишка был упрямый. Даже перед лицом смерти, обоссавшись от ужаса, он не просил пощады, а молчал как партизан. Интересный кадр. Но Галина не любила тех, кто ей перечит. И если не удавалось сломить человека просто и силой, всегда можно было сделать это иначе. Все же в её извращенном мозгу всегда было место еще для одного эксперимента над людскими душами.

***

Девочка из хорошей семьи рано знакомится с границами дозволенного. Что-то нельзя, потому что опасно, а что-то, потому что может кого-то "задеть". Кругом расставлены флажки и предостерегающие надписи. Из-за них траектория движения в доме и в жизни становится тонкой тропой с трудом, угадываемой в траве. И надо точно определить куда сделать следующий шаг, чтобы все были довольны. Вот, школа, медаль за отличия, вот правильный институт, "хорошая, перспективная" специальность, вот "замечательная партия" из "тоже хорошей" семьи, да и "пора, тебе уже 24". Вот ты уже и жена и с высока глядишь на своих свободных подруг. Дети, трое, одни за другим, ты – хорошая супруга при успешном муже. Твоё хозяйство все ширится, квартира в прошлом, у тебя дом, собака и домработница. Всё, о чём ты могла бы желать уже есть. Тебя только мучит один вопрос – зачем на этом пути был ВУЗ, диплом которого ты ни разу не использовала. Но это такая мелочь по сравнению с тем, что ты "смогла добиться".

Людмила не любила в последнее время видеть себя в зеркале. От той утонченной правильной и послушной девушки ни осталось ни следа. В опухшем от хорошего и обильного питания лице еще угадывались знакомые черты, но отвисший подбородок, массивная шея и расплывшийся бюст сразу бросались в глаза и портили всю картину. Сколько раз она пыталась худеть? Не счёт. Но как отказаться от всего, что у них постоянно было на столе, привозилось пакетами и коробками? Да и невозможно сидеть за столом со всей семьей и портить им аппетит одним своим листочком салата. Муж, сам за двадцать лет брака, заплывший жиром как кабан, говорил, что любит её и такую. Хотя, с любовью как раз все было очень спорно.

Неудовлетворенность после стольких лет полного долженствования поселилась в душе у Людмилы и сверлила её беспечное крупное тело. Чем заняться, что изменить в жизни чтобы отделаться от этого чувства? Она не знала. Пробовала многое, но либо не хватало времени из-за домашних дел, либо увлечения оказывались пшиком. Да и не любые занятия подходили жене прокурора, всё же их семья была на виду и жена не могла уронить престиж мужа и семьи.

И каждый день, когда муж был на работе, а дети в школе Людмила попадала в житейский штиль, и со всех сил старалась расшевелить свою застывшую жизнь.

Так она попала в Дрим-СПА.

Заведение посоветовала ей одна знакомая. Та, смущаясь и запинаясь намекнула на какой-то особый чувственный массаж. И Людмила, подумав и спросив себя, захотела это прочувствовать. Все же постоянное долженствование хоть и удовлетворяло её духовно, но зачастую оставляло физически неудовлетворённой. Муж, человек волевой и обличенный властью очень любил оральные ласки. Поэтому непосредственно до секса доходило не всегда и на не очень долгое время. В общем, Людмила с ним ничего не успевала и потом догонялась сама, в ванной, проверенными с девичества способами. Она принимала это как данность, и особо не переживала, считая себя не сильно страстной особой. Но она взрослела и её желания росли вместе с ней. Да, она думала о сексе и хотела чего-то нового.

Желания блуждали по её ухоженному телу и подталкивали к каким-то изменениям. Но завести интрижку для Людмилы было немыслимо. Во-первых, по причинам нравственным, во-вторых, из-за работы мужа. Знакомая обещала, что после процедур в том СПА желание у неё усилится, а тогда Людмила надеялась, что сможет почувствовать мужа лучше и даже сможет получить наслаждение в процессе супружеского секса. Она часто этого желала, поэтому решила не отказываться от шанса что-то изменить.

***

Я сидел в мокрых штанах в багажнике и мелко трясся. Прогресс уже был в том, что меня больше не связывали, и мы отдалялись от места моей предполагаемой смерти. Теперь меня била дрожь не от страха, а от отходняка и холода. Я терялся в догадках, что они теперь со мной сделают, но успокаивал себя, что уже точно не убьют.

Снова за окном показались какие-то строения, въезд на закрытую территорию, вход со двора. Меня провели по коридорам и затолкали в небольшой, но чистый номер. В нём был диван и стол у окна. На невысоком холодильнике стоял графин с водой, а на стене висел телевизор. Окно было забрано решеткой, а дверь за мной защелкнули снаружи.

Тут оказалась маленькая ванная, и я с наслаждением впервые за более чем неделю принял душ. Стоя под струями воды, я разглядывал своё опухшее синее тело, и меня опять начинало колотить от жалости к себе и обиды.

Грязную мою одежду забрали, выдали свободную пижаму, похожую на кимоно с логотипом какого-то SPA. Холодильник был пустой, и я запивал свой голод водой из графина. Потом за мной пришел один из охранников и отвел наверх, опять к той жуткой бабе.

Она сидела в своей коронной позе надменного пренебрежения. Но почему-то улыбнулась, увидев вошедшего меня:

— Ну что, герой, добился своего?

— А чего я добился? Ничего – вы по-прежнему меня удерживаете! Дайте хоть матери позвонить, она наверняка беспокоится!

— Опять всё требуешь! Ничему тебя жизнь не учит! Ты пойми, ты не в той ситуации, чтобы ставить условия. Сначала тебе совсем не повезло, а сейчас ты, считай, вытянул счастливый билет. Но ты всё недоволен! Может просто вернуться в тот лес и довести дело до логического конца. Ты этого хочешь?

— Нет! – Потупился я. – Честно – не хочу.

— Тогда у меня для тебя есть уникальное для такого молодого парня предложение. За него многие бы даже были готовы сами доплатить. А тебе предлагаю это совершенно бесплатно. Ты девственник?

— Нет, – возмущенно запротестовал я.

— Ну и хорошо. Замечательно! Понимаешь, у нас тут есть прекрасный СПА-салон куда приходят женщины и девушки поправить фигуру. Отдохнуть, развлечься. Массаж, сауна и всё такое. Но иногда им хочется чего-то большего. Ты понимаешь? Ну, ласки там, внимания мужского.

— Понимаю. Бордель то есть?

— Блять! Не беси меня, сука!

Реакция женщины была неожиданно агрессивной.

— Не бордель, а салон! Ты любишь трахаться или нет? Тут твоя мечта полностью исполнится! Будешь иметь столько женщин сколько сможешь удовлетворить!

Я не мог однозначно ответить на этот вопрос в таких обстоятельствах, поэтому просто промолчал. Она чуть подождала и закончила встречу следующим распоряжением:

— Итак, вот тебе твой последний шанс! Поработаешь с нашими посетительницами. Ребята тебе всё объяснят и научат. Если будешь кобениться, пустим в расход. Если будешь хорошим мальчиком и клиенткам понравишься, поработаешь годик, и я тебе выпущу, еще и денег дам! Ты понял, сосунок?!

Я закивал в ответ и был выпровожен обратно в комнату. Вместо моркови мне предлагалось перейти к клубничке. А я всего лишь хотел изучать программирование.

***

Людмила приехала в салон ближе к обеду. Хотя ей советовали быть с утра, чтобы до вечера успеть пройти "как можно больше процедур". Но она хотела попробовать сразу "главное блюдо", без холодных закусок и поэтому чуть порозовев от стыда попросила "чувственный массаж". Девочка в приемной заучено стала рекомендовать перед этим хамам и обертывания, и Людмила с неохотой согласилась. Это отодвигало её от главного, но она боялась показаться совсем нетерпеливой.

Водные процедуры разогрели и расслабили её тело, и она уже не жалела, что взяла них. Центр был оборудован по последнему слову. Посетителей было немного и казалось, что все эти роскошества – только для неё одной. После процедур она посетила сауну и поплавала в живописном бассейне с водопадом и очень теплой, почти горячей водой. Теперь она чувствовала себя разгоряченной, мягкой и благоухающей. Очередная «девочка» нанесла ей на лицо маску с экстрактами трав и проводила в кабинет массажиста.

По дороге в сердце Людмилы, вдруг, закрался страх неизвестности. Она и боялась, и предвкушала то, что сейчас должно было произойти. Никто из мужчин еще не видел её полностью раздетой кроме собственного мужа. Ей было очень стыдно, но это и дразнило её чувственность. Руки незнакомого мужчины, трогающие самые интимные места, и, о боже, запускающие пальцы в святая святых?! Она с ужасом нетерпеливо желала этого!

Однако массаж начался довольно обычно. Мужчина долго мял ей плечи и спину, перешел к пояснице. Потом размашистыми движениями разгонял тепло по всей спине, постепенно смещаясь к ягодицам. Там он задержался. Они у Людмилы были немаленькими, скорее огромными. Каждой мужчина посвятил добрых десять минут. Он мял их то со стороны поясницы, то со стороны бедер. Все пасы массажиста двигались по спирали, по её телу, центром которой была её киска.

"Вот оно, началось", – затаила дыхание Людмила.

Движения мужчины становились все более смелыми. Пальцы как бы невзначай задевали то колечко ануса, погружаясь туда на кончик, то проваливались в половую щель, растягивая губки, или погружая пальцы внутрь. Женщина не протестовала. Ведь она была предупреждена сразу, да и массажист перед началом дважды просил сообщать, "когда будет неприятно". А Людмиле было наоборот очень хорошо, хоть и довольно стыдно от этого.

Лаская себя, она чётко знала куда и как надо надавить, чтобы получить разрядку. Здесь же движения были хаотичными, неприцельными. Они не давали быстрый и немедленный локальный эффект, но сочетаясь и складываясь вызвали постепенное нарастание общего возбуждения.

Людмила уже чувствовала, как пальцы массажиста беспардонно и настойчиво скользят у неё внутри всё легче, потому что она сильно увлажнилась. Мужчина похлопывал по спине, мял промежность и ободрял её "правильную" реакцию:

— Вот молодец! Какая ты умница! Вот так, вот так! Ты потекла, ты – красотка!

Он подбадривал её, пока она крутила попкой навстречу его пальцам. А ей всегда нравилось, когда её хвалили. Тут она очень старалась и у неё получалось. Люда и сама чувствовала, что даже без прицельных ласк клитора её киска в этих незнакомых и сильных руках сама нашла пути к наслаждению. Она уже была готова кончить, получить заслуженную разрядку, но мужчина тут оставил интимные ласки и сместился к ногам.

Людмила и об этом была предупреждена, но всё же испытала миг разочарования. Она чувствовала себя по настоящему возбужденной и хотела именно ЭТОТ оргазм! Однако взяла себя в руки, не стала умолять и к концу сеанса вполне успокоилась. Потом, стоя под горячим душем больше всего ей хотелось немного помочь себе самой, но она постеснялась делать это в общественном месте. Она решила дождаться мужа и "изнасиловать" его невзирая на сопротивление, как иногда бывало у них воскресными утрами после её мокрых снов.

После она лежала в шезлонге и пила чай с чабрецом и кристаллами тростникового сахара, который вернул потерянную на процедурах жидкость. Девушка из обслуги, поставив приборы, присела рядом и понизив голос спросила, не желает ли мадам продолжения, "особых услуг"? Что это за услуги, Людмила сразу не поняла, но, когда девушка, широко растопырив глаза произнесла "ну, парня, мужчину в отдельном номере?!" Люда покрылась пятнами от стыда и с ужасом отказалась. Она почему-то так испугалась и смутилась, что быстро собралась и выскочила из салона как пуля. Вдруг всё это предприятие показалось ей плохой шуткой и подставой. Будто вдруг включили свет, и она увидела себя голой на центральной площади. Как она, дура, могла повестись на такое?! Она корила себя последними словами и зарекалась покончить с такими экспериментами и этим мутным Спа.

***

Так я оказался в борделе для женщин. Многие парни в моём возрасте мечтают иметь много женщин. Здесь же это было не по желанию, а в обязанность. Но прежде мне было необходимо постичь азы мастерства. На то мне дали два дня. Помогали мне в подготовке «старожилы» местного борделя, Саня и Петрович. В основном объяснял Петрович, а Саня только хохмил да сдабривал его наставления матерными комментариями.

— Малец, вот у тебя была девушка, вы с ней трахались, а она у тебя кончала? – начал Петрович, пододвигая к себе салат.

Мы сидели в большой общей комнате, где отдыхал персонал салона. Нам только, что принесли обед из местного кафе, и мы разобрали тарелки с подноса.

— Ну не знаю, – жуя ответил я ему. Действительно, я особо не обращал на это никогда внимания. – Вроде ей всё нравилось.

— Не, малец, когда баба кончает, это ни с чем не спутать. Её будто всю выворачивает, она вся дергается, охает, стонет. Как с ума сошла. В общем, ни с чем не спутаешь. Было так у тебя? – Петрович доедал селедку под шубой, аккуратно собирая с тарелки всё, до крошки хлебной коркой.

— У моей такого вроде не было, не помню. Салат и вправду был неплохой, только крупно порезанный.

— Ну вот, видишь. Пока ты только любитель, не профессионал. В нашем деле оргазм — это главное. Не наш – у бабы! И чем их больше, чем лучше. Так сказать, выработка. У шахтеров по тоннам угля, а у нас по количеству оргазмов. Да ты сметану то бери!

— И как их добыть? Долбить сильнее? – Я перешел к борщу, сдобренного сметаной и чесноком и закусывал его ароматным бородинским хлебом.

— Бля, долбить! И на сколько тебя хватит? Ты по молодости поди вообще скорострел. – Встрял Саня. – Ну сколько ты можешь? Минуту, две?

— Я не засекал, ну наверно так и есть, – согласился я. Борщ был, конечно, не такой наваристый как дома, но после работного дома еда была намного лучше и разнообразнее. Я бы добавил соли, но у нас тут её не было.

— Вот поэтому, – продолжил Петрович, – важно использовать смекалку и выдумку. Слушать, когда ОНА что-то говорит. Обнять когда нужно. Погладить, где требуется. Потереть, как просят, полизать, игрушки есть всякие, я тебе покажу. В общем, не быть примитивным. Этого им и дома хватает. – Петрович увлеченно боролся с котлетой макая кусочки в подливу.

— Полизать?! – я был в шоке и чуть не подавился пюре картошки.

— Ох, блять…. Трудно с тобой малец придётся, заключил Петрович, отправлял очередной кусок в рот.

«Занятия» продолжились после обеда. До вечера ожидалось затишье, и оба мужика были свободны. Мне показалось, они даже хотели поделится с кем-то своими наблюдениями.

— Вот скажи, где у баб начинается возбуждение? – Петрович был сыт и дольно развалился на диване, посасывая сигарету.

— Ну, в дырке, – простодушно решил я.

— Д-ы-ы-ы-рке! – Передразнил меня Петрович. – Забудь это слово! Максимум, что ты можешь себе тут позволить, это назвать это место киской или норкой. А лучше сначала уточни, как сама женщина себя там называет. Может маленькой Наташей, или зверёчком. И ты не прав – баба хочет головой и кончает головой. Не то, чтобы остальное значения не имело, нет. Всё нужно и важно, но без головы всё рушится. Например! Изнасилование! Девка идет по темной роще, её хватает незнакомый мужик. Она брыкается, но проигрывает. Он прижимает её к дереву, срывает трусики, вставляет ей свой член, трахает, кончает и убегает. Для женщины это самый ужасный день в жизни, она два дня отмывается, три года лечится от невроза и вспоминает с ужасом до конца жизни. А теперь представим, что вместо незнакомого страшного насильника там оказывается друг или мужчина, которого она давно хотела, он делает всё то же самое, хватает, вставляет, кончает… Но ведь женщине при этом хорошо, она чувствует себя желанной, ей так нравится, что она хочет повторить. А в чём разница чисто механически? Ни в чём. Тот же член, та же поза, та же вагина! Понял?

— Петрович, ты еще ему расскажи, как мне рассказывал: когда мужики другими мужикам минет делали, а те не знали, что там мужики, и думали, что им бабы делают, и те мужики сказали, что это был самый лучший минет, а потом им сказали, что им делали мужики и те плевались долго… гы-гы, – опять встрял Сана и довольно захрюкал.

— Что? – сказал Петрович

— Что?! – удивился я.

— Что женщина должна захотеть тебя в голове! – Вернул нить повествования в прежнее русло опытный самец.

— Ну это понятно! С головой, в смысле. С мужиками, который мужики – не очень.

— Где тебе понятно. Ты про какую-то дырку сейчас только что говорил!?

— У меня была такая – встрял Саня, – просила, чтобы я её «Сонька – давашка» называл. Кто-то там ей совратил по малолетству, а потом всем двором её того… и обзывались. Вот её такое и заводит. Вот я её ебу, а сам ей на ушко "Ах ты моя Сонька – давашечка, распутная девка, опять все ребята тебя трогали?!", а она ажно вся трясется, как ей хорошо, сама шепчет: "Нет, только у Петьки сосала!". А я ей: "А он тебя не ебал?". "Немножко совсем…". "В писю?". "Нет!". А сама течёт и заходится. Бизнесвумен, между прочим!

— Вот, видишь, сначала слова, потом голова, а там и всё остальное будет. – одобрительно принял пример Петрович. – А чтобы понять, что клиентке говорить, лучше всего по незнанию, лично для тебя, малец, просто молчать. И слушать. Обычно бабы болтливые, сами начинают всё подряд рассказывать. А ты не теряйся, слушай и на ус мотай. Как замолкают, ты им их последнюю фразу в виде вопроса повтори. И они еще на час разглагольствовать будут.

— Ничё, Петрович. Ты подкованный. Ты с ними только разговариваешь что ли? – хохотнул Саня – я и не знал таких премудростей никогда. Треплешься и треплешься обо всём подряд.

— А ты с моё поживи, да поебись, – хохотнул Петрович в ответ.

Наши разговоры шли в таком ключе ещё пару часов пока сначала одного потом второго не вызвали в «номера». А я остался изучать «Сексологию», которую выдала мне хозяйка. Я и не знал, что про это дело пишут такие большие книги. С женским оргазмом там всё оказалось очень сложно. И картинок на эту тему не было.

***

Прокурорская жена не оправдала надежд, оказалась очень правильной. Галина была раздосадована. Многие дамы реагировали так сначала. А потом пересматривали своё мнение. Некоторые даже становились частыми посетительницами. И ездили они совсем не СПА. Удобно сказать мужу, что поехала попариться в фитобочке, а тебе отжарили в соседней от парной комнате. Да и куда им было еще идти за ЭТИМ с такими мордами и жопами? Для большинства это был единственный шанс хоть как-то реализовать свои фантазии и желания не рискуя разводом. Были конечно и одинокие, но буквально единицы.

Может и эта излишне правильная сука окажется на поверку такой же блядью, как и все. Нужно было только немного подождать.

***

Люда была весь день как на иголках. Внутри она содрогалась от страха, что её «похождения» станут немедленно известны. Её бросало то в жар, то в холод. Вдобавок, у неё ныло внизу живота, и она безумно хотела секса. Муж же, как назло, появился дома в начале десятого. Хотя она ему дважды звонила и просила не задерживаться. Он виновато поцеловал её в лоб и заявил, что очень устал. На их языке это означало, что сегодня только минет. Облизывая его головку в тишине ночи Людмиле было особенно обидно за такое отношение и невнимание к ней, как к женщине. Она была настолько расстроена, что даже не пошла после в ванную, а забылась тяжелым и беспокойным сном, во время которого ей чудились руки массажиста на её теле. И в этот раз он не остановился. Проснулась она вся мокрая и не только от оргазма.

***

У меня, молодого пацана перспектива заниматься сексом с разными женщинами каждый день не укладывалась в голове. Плотская любовь всегда казалась мне чем-то запретным и трудно достижимым. И даже мой опыт со Светкой не сильно изменил к этому отношения. То было «совсем другое». Конечно, я уже не был девственником, знал «что и куда». Но опыт мой ограничивался одной женщиной, которая сама всё сделала, а я выступал как носитель члена, особенно не участвуя в каких- там «прелюдиях». Сунул – кончил – вынул. Чем дальше я погружался в теорию, чем больше предостережений и наказов давал Петрович, чем разухабистее вставлял Саня к ним комментарии, тем сложнее и труднее казался мне весь этот процесс. Сейчас я уже понимал, как легко мне было со Светкой, но стал сомневаться, хорошо ли ей было со мной на самом деле. Ведь ничего из того, что «нужно» я с ней не делал. Моя наивность и неумелость теперь казались мне катастрофическими. И я, вспоминая, густо краснел от стыда перед любимой девушкой. Еще заставляла пунцоветь меня скорая перспектива встречи с незнакомой женщиной в приватной обстановке. И мне придется её… На самом деле, вживую!

Прошло куда больше, чем отведённые два дня. Побои с лица у меня сошли, и хозяйка наказала представлять меня в салоне как «девственника» и заломила, как говорят, за «первый раз» хорошие деньги. Наряду с возмущением я испытывал и некоторую гордость за такое особенное представление в мою честь. Однако, женщины не торопились приобрести девственного мальчика, особенно по такой цене. И дни напролет я оставался в «минутной готовности».

Галина появилась в нашей общей комнате внезапно, как ураган. Она, не здороваясь придирчиво меня осмотрела, беспардонно подошла заглянула в трусы – там я всё выбрил, как мне было приказано. Запустила мне руку между ног и потрепала скукожившийся от страха писюн:

— Что, дружок, – ссышь? Там на тебя нашлась претендентка! Её сейчас массируют, готовят, но через сорок минут будь готов. Комната – «Роза». Тебе девочки покажут. Два часа, чтобы от неё не отходил! Так, теперь главное! На способности большой надежды нету, поэтому вот тебе четыре капсулы, – она вытряхнула мне на ладонь зеленые столбики, – выпей две сейчас, две – перед тем, как пойдешь в комнату.

— Это зачем? – Уточнил я.

— Чтобы член стоял, хоть ты и нервничаешь! Мы же не можем обмануть ожидания дорогой клиентки, тем более что она заплатила за это большие деньги! Пей, давай!

И она насильно запихнула в меня две капсулы.

— Вот так! Проследите, чтобы он выпил остальные перед сеансом! – Потрепав меня по щеке, она удалилась так же быстро, как и появилась до этого.

Надо признать, на самотёк Хозяйка ничего не оставляла. Перед тем как меня выпустить, мне вдолбили легенду, кто я и откуда, почему этим занимаюсь. Заставили выучить и научится рассказывать проникновенным голосом. Что спросить, как вести разговор с клиентками мы репетировали с Петровичем и Саней много раз. Также с меня спрашивали порядок действий непосредственно в сексе. Мужики особенно напирали на то, что не стоит подходить к женщине механически, надо чувствовать, что ей приятно и стараться предугадывать её желания. Как всё оказалось сложно!

И вот, наконец, заказ на меня! Сердце бешено заколотилось, ладони похолодели. Я заметался по комнате, не находя себе места. Мужики были на работе и мне не с кем было поделится своими переживаниями. К удивлению, совсем не думал в этот момент, что меня продали как шлюху, а волновался как бы не опозориться перед женщиной!

— Ваня, на выход! – скомандовал охранник. – Стоять! Капсулы где? Быстро выпил! А теперь пойдём!

Я как боец перед боем, в кимоно, двинул по коридору, на «ринг».

***

«Настоящие сутенеры всегда сами пробуют своих шлюх. Чем я хуже?» – резонно рассудила Галина. Это решение напрашивалось само собой. Но она долго боролась с искушением. Почему этот пацан, почему не охранник или кто-то более подходящий по возрасту и благосостоянию? Изменить мужу, получить секс на стороне никогда её особенно не прельщало. Зачем ей этот упертый похищенный мальчик? Он молод, наивен, симпатичен, не искушен, чист душой, храбр, наконец. Это сильно притягивало. И нервировало. Хотелось это всё раздавить, уничтожить, сровнять до уровня алкоголика Сани, опошлить и унизить. Сделать это перед камерами было двойным искушением. И она решилась.

Заскочив к «малышу», как они все прозвали его за глаза, и снабдив его «таблетками», она вернулась в свои "покои", неспешно приняла ванну, привела себя в порядок, облачилась в халат на голое тело, одела маску, закрывшую верхнюю половину лица, и через служебный вход проскользнула в комнату.

Первый раз она сама была тут в качестве клиентки и усевшись на безупречно застеленную кровать стала разглядывать обстановку, будто впервые её видела. Комната называлась «Роза», и была, понятно, декорирована в соответствии со своим названием. Окна закрывали плотные, свисающие волнами бархатные шторы, такого же цвета темно-красный ковёр устилал все свободное пространство между кроватью и гостевой зоной. Там стоял диван в схожих тонах, пара банкеток, кресло и высокая кушетка для массажа. Однако, согласно подсмотренным видео, массировались на ней только некоторые части. Около дальней стены был оформлен садо-мазо уголок, с распятием и вывешенными на стене плетками, веревками и кляпами. Пока он был затемнён и в глаза не бросался. Но Галя знала, что там можно отдельно включить яркий испепеляющий свет, который позволит разглядеть все складки на теле добровольной жертвы.

Дверь приоткрылась и в комнату боком протиснулся Ваня. Он завертел головой, разглядывая комнату и не сразу заметил сидящую на кровать Галю.

— Здравствуйте! – сорвавшимся голосом пропищал мальчик.

— И тебе не хворать. На колени! – Галя намерено говорила голосом ниже обычного, чтобы замаскировать свою личность.

Она решила сразу взять дело в свои руку, чтобы не дать мальчонке слишком много думать и рассматривать. Ваня, чуть постояв в нерешительности опустился на колени.

— Ко мне ползи! – Галя раздвинула ноги. Халат распустился, оголив её почти всю.

Тренинги и подготовка не прошли зря. Парнишка вполне бодро на четырех точках подобрался к её раскрытым ногам и теперь с интересом рассматривал её промежность.

Гале на мгновение стало вдруг стыдно за себя, за ситуацию, но она взяла себя в руки и опять нарочито грубым голосом скомандовала: «Чего смотришь, давай, лижи!». И откинулась назад, выставлял лобок перед лицом юноши. Тот неумело стал тыкаться в её естество, пытаясь нащупать теоретически ему уже известные точки. Но его всё тащило куда-то ниже, к влагалищу, хотя как можно было не заметить призывно выпячивающийся клитор на самом верху, Галина не понимала. Её заводила вся эта ситуация, она чувствовала растущее возбуждение, представляя, как это всё смотрится на видео в её укромной аппаратной. Рукой она схватила мальчишку на волосы и стала направлять его голову и неумелые губы, грубо комментируя и приговаривая: «Так тебе! Учить и учить! Ни черта не умеешь! Дешевка!».

Следуя её командам, парень вытащил язык и елозил им по её бугорку. Вернее, она сама двигала им по его губам. Мальчишка был совершенно деревянным. Она злилась и чувствовала, что первоначальное возбуждение начинает уходить, уступая место раздражению и ненависти. Не было в поведении Вани ни капли желания и страсти, только испуг и оторопь. То ли мало она дала ему таблеток, то ли страх был так силён, что желание не могло перебороть его.

«Ладно, хватит. Снимай одежду!» – Скомандовала она.

Парень встал и быстро разделся. Синяки еще кое-где были видны и Галина невольно поморщилась, рассматривая «испорченный товар», поминая через чур ретивых охранников. Но таблетки действовали и член стоял торчком.

— Ложись!

Парень лег на кровати на спину. Галя забралась на него сверху, села спиной к нему. Перед ней теперь были ноги мальчишки с торчащим перед ней налитым молодецким членом. Не сказать, что Галина была какой-то изголодавшейся до секса, все же муж у неё был ненамного старше и справлялся со всеми своими обязанностями, но вид молодого крепкого члена был ей вполне приятен. Она взяла его в руку, подвигала кожу туда-сюда, и, вздохнув, заправила его в себя. Хорошая и тугая крепкая головка зашла глубоко, надавила внутри. Галя удовлетворенно вздохнула. Мальчишка было схватил её сзади за зад, но она грозно прикрикнула на него, чтобы не лапал и тот быстро убрал руки.

Галя начала медленно покачиваться на упругом члене, попутно представляя себя на экране монитора. Она знала примерно, где стоят камеры и намерено чуть повернулась туда лицом, раскрыв халат на груди. Руками она поглаживала себя, играла с грудью, трогала шею, водила по бедрам, на мгновение задерживаясь пальцами на холмике. Она двигалась в своём ритме. Член был теплый и упругий, она хорошо чувствовала его в себе и могла направлять куда и как он коснётся её внутри. Она знала, что практически не ограничена по времени, так как таблетки не только вызывали стойкую эрекцию, но и тормозили мужской оргазм. Парень как кукла лежал под ней. Ей стало интересно:

— Эй, горе-самец, о чём ты думаешь? – Спросила она через плечо.

— Ну, какая вы красивая, какая у вас гладкая и ровная попка. – Заученно начал выдавать заготовки Ваня.

Галя хоть и понимала, что всё это было подготовлено заранее, но неожиданно эти похвалы задели её. Она оседлала красивого юного мальчика, его приличный, твёрдый как камень член сладко доставал приятные точки в глубине её естетства так, что от низа живота по всему телу начало расплываться тепло и возбуждение.

— И в чём же я красивая? – допытывалась она, продолжая покачиваться на упругом члене, найдя для себя самоё удачное положение. Объемная головка будто натирала её матку изнутри, вызывая необычное наслаждение.

— Во всем. У вас кожа такая приятная! Талия как у девушки. Бедра очень красивые, аппетитные. Попка…

— Хочешь пососать мою грудь? – вдруг спросила она. Внезапно ей захотелось усились захватывающее чувство внутри ещё каким-то дополнительным удовольствием.

— Да, очень!

Галя, не вынимая из себя члена развернулась к парню лицом, приподняла его голову и прижала к своей груди. Он схватил её сосок ртом и начал сосать как ребенок, захватывая всю ореолу. Это было неожиданно сильно и гулко отозвалось спазмом в глубине, в матке. Как раз то, чего её сейчас не хватало! Галина непроизвольно охнула и активнее задвигала тазом.

«Молокосос!» – Насмешливо и возбуждено думала она, – Присосался к мамке. Сосёт… Сосёт… – Она двигала тазом взад-перед всё быстрее, не отпуская головы парня, всё сильнее вжимая его лицо в свою грудь. Сладкие толчки его языка и губ, его посасывания усиливали сокращения внутри влагалища, и те всё нарастали пока, вдруг, не перешли в превосходный и мощный финал. Галя зашлась во вдохе, от силы нахлынувшего чувства, не удержалась и громко застонала. Еще пару раз дернувшись на члене ставшим необычайно чувствительным влагалищем, она отбросила голову парня на подушку, зажав грудь скрещенными руками. Всё её тело трясло крупной дрожью, соски стали необыкновенно чувствительными. Она спрыгнула с Вани и завалилась на постель, продолжая содрогаться всем телом.

***

Китай – древняя и мудрая нация. Когда европейцы еще сидели в пещерах, у них уже было государство, медицина, наука. И сейчас нет-нет, да и удивят жители Поднебесной какой-нибудь чудесной шнягой.

Галина пробовала разобрать состав тех капсул. Но вся этикетка была набрана иероглифами. Совершенно точно там был какой-то опиат в небольшой дозировке, видимо, для снижения чувствительности. Было что-то эфедринового ряда, для стимуляции нервных реакций и тонуса. И был препарат для потенции, или несколько, так как некоторые названия ингредиентов даже не искались в поиске. Дикий фармакологический коктейль. Также, совсем мелко было написано, что принимать не более 1 капсулы в 12 часов. И еще что-то про привыкание.

Галя по началу не верила, что это капсулы в тёмных флаконах по кусачей цене, привезенные «страшной контрабандой» окажутся таким действенным средством. Решила просто попробовать на одном, самом молодом. Остальные работники "сексуального фронта" продолжали принимать общеукрепляющие и тонизирующие, ближе к вечеру иногда просили виагру или сиалис.

«Всё лучшее – детям», – злорадно думала Галя. И для верности дала Ване перед первым сеансом сразу четыре капсулы.

Раскинувшись на подушках, парень восхищенно смотрел на грудь лежащей рядом Галины. Она оставалась в маске. Гладкие её ноги медленно сучили, переживая остатки оргазма, а плечи вздрагивали.

Его член и не думал падать. Более того, он был от финиша также далеко, как и в самом начале. Парень чувствовал в себе необыкновенную силу, смелость и желание. Он кинулся на женщину, перевернул, распластал вялую и податливую на простыне, и раскидав ей ноги вновь овладел её телом. Член его буквально лопался от крови и желания, а голове была одна только похоть, и он хотел сейчас эту женщину как никого и никогда в целом свете. Взять, постигнуть её всю.

Галя ахнула от такого напора. Резкая сверхчувствительность в паху после перенесенного оргазма за несколько толчков сменилась у неё сладостным нарастающим возбуждением, и она забыла обо всём, отдалась на волю голодного молодого мужчины.

Ваня был неутомим. Он двигался и двигался, забивая свой онемевший член глубоко в женщину. Та колотила ногами, то забрасывала их ему на плечи, подмахивая крупным задом, то разводила максимально, прижимая тело мужчины к себе, то сводила в коленях к груди, высоко отклячив навстречу свой передок, а он продолжал сношать её нежную влажную плоть с неумолимой настойчивостью. Сначала это казалось Гале обычным половым актом, ничем не примечательным. Но когда эта долбежка затянулась, в её естестве стали происходить странные необъяснимые вещи.

Количество неожиданно перешло в качество. Эта животная страсть в парне, незамутнённая никакими предрассудками и правилами, начал сводить Галину с ума! Никто никогда её так не хотел и не брал! Только это стоило уже всего того, что ей пришлось сделать! Внутри неё зажглось обжигающее солнце. Она плавилась в объятиях этого паренька, покорная его силе и желанию. «Как мало тебе оказалось нужно для того, чтобы был счастливой!» – Вдруг подумала она краешком сознания.

«Ванечка, да! Да, Ванечка! Ванечка еще! Ванюша-а-а-а!»

***

Никогда я не чувствовал себя как сейчас! Я был полон сил, энергия перехлестывала меня через край! Мой член стоял как пушка, и моя первая клиентка была самой прекрасной и сексуальной женщиной в мире! Куда там попала Светка! По сравнению с этой красоткой моя подружка была бледно тенью настоящей женщины. Живая и подвижная, она извивалась как змея, и стонала как немецкая шлюха из порно.

Ух, как мы кувыркались! После не очень удачного начала я овладел ею сверху, потом вертел на кровати пока она не взмолилась о пощаде. Но я не мог успокоится. Мне было её всё мало. Я начал жадно вылизывать её киску пока она не разрешила трахнуть её снова. Я взял её сзади, а она, зарывшись лицом в подушку орала как резанная, то ли от счастья, то ли от боли. Казалось, в меня вселились суперсилы, и я мог трахаться бесконечно. Я не всё кончал, и член стоял как камень. И главное – мне хотелось продолжать! Желание было огромным, и оно передавалось женщине!

Периодически она корчилась как в припадке и, видимо, это и был оргазм, о котором мне рассказывал Петрович. Если это – так, то их у неё было много.

Она выдохлась первой. Отползла, закрылась одеялом и чуть ли не криком отгоняла меня, кружащегося вокруг неё со стоящим членом. «Почему бы тебе не кончить мне на грудь?» Предложила она мне.

— Как?

— Ну, рукой.

— Так?

— Да. Смотри на мой рот представь, что ты в нём и дрочи! Я хочу посмотреть!

— Я хочу в твой рот!

— Еще чего!? Кто тут, вообще, кому услуги оказывает?!

— Хочу твой ротик! Или давай я тебя еще трахну!

— Нет, какое там! Ну, давай поближе, будто в ротик. Да, так!

У женщины из-под маски был виден только нос и рот с подбородком. Я приблизил свой член к её лицу и стал медленно водить рукой по напряженному, всё еще мокрому от неё стволу. Она смотрела на него заворожённо, сама непроизвольно приоткрыв рот. Я приближал головку к неё всё ближе пока она не коснулась тёплых губ женщины. И тогда она со стоном сама открыла и приняла его! Светка никогда не брала в рот. Это оказалось особенным удовольствием. Даже через онемевшую почему-то кожу головки, я почувствовал необыкновенную теплоту и женскую заботу. Я откинул голову и закрыл глаза, отдаваясь власти влажных женских губ. Яички подобрались и ныли в предвкушении. Она жадно сосала, схватив меня за бедра и толкая всего меня в свой рот. Теперь уже я ощущал её желание и это меня вело к финишу.

Женщина хорошо чувствовала меня, и в последний момент выпустила член изо рта и помогла мне рукой излиться на неё. Спермы было много, она все лилась и лилась, брызгая на матовую кожу женской груди. Она держала мой дергающий член, смотрела то на него, то на меня и на её губах играла довольная улыбка.

Кажется, она была удовлетворена не меньше моего. Она взяла сигарету и дрожащей рукой прикурила, сидя на постели. «Да-а-а, Ванечка. Да-а-а-а уж!» – Повторяла она, нервно смахивая пепел.

То ли хвалила, то ли наоборот.

А я чувствовал, что снова могу продолжать.

***

Наверно так действуют наркотики. Первый раз – необыкновенно красивая картинка, фонтан ощущений и ты всё время думаешь потом об этом и понимаешь, что в реальной жизни подобных ощущений тебе никак не достичь. Так и это треклятый интимный массаж. Он запал в душу Людмилы своей пагубной незавершенностью. Она изводила себя дома руками и предметами, но не могла доподлинно восстановить то томящееся чувство, когда ты будто растаяла ниже пояса, превратилась там в масло, или сметану – влажную и скользкую. Она пыталась задерживать оргазм, бросать, уходить из ванны, ходить подолгу по дому такой, возбужденной, иногда дотрагиваясь до себя снова, чтобы не растерять настрой. А потом, измучившись, вновь бежать и заканчивать дело, беззвучно стоная и содрогаясь. Но это всё было не то. Контроль полностью был на её стороне, и она не чувствовала дурманящую власть постороннего мужчины над собой. И больше всего хотела её ощутить.

Она сдалась через две недели и записалась в СПА на «процедуры». За время, проведенное дома, она так извелась, то перестала есть и похудела впервые за последние пять лет!

Теперь она не отказывалась ни от каких процедур и была настроена пойти до конца! На массажный стол она вспорхнула как птичка, с охотой и желанием, в предвкушении того, что будет дальше. Чего уж греха таить, она была возбуждена уже с утра, от одной мысли о предстоящих приключениях.

Массажист-насильник сразу въехал в её состояние. Он не стал ходить вокруг и около, а почти сразу поняв насколько она возбуждена, приступил к массажу интимной зоны. Людмила подмахивала задом под его восхищённые возгласы: «Молодец, девочка! Вот так! Ты – прелесть! Умничка! Двигай, вот так! Ты – прекрасна! Ты слышишь? Ты – чудо!». Под такое одобрение и похлопывание руками Людмила совсем забыла стыд, она извивалась всем телом, ловила своим влагалищем жесткие и толстые пальцы мужчины, чувствовала его движения в себе. Долгожданное удовольствие приближалось, и массажист не стал или не успел по своему обыкновению убрать пальцы до конца. И к своей неописуемой радости Людмила вдруг стала кончать прямо на массажном столе с рукой мужчины в себе. Это был ни с чем не сравнимый сильный и яркий долгожданный украденный финал. Наверно из-за того, что сладострастие в нём смешалось со стыдом от разнузданного поведения. Она стонала в полотенце раненой белугой вздрагивая и всхлипывая.

Мастер поглаживал теперь всё её вздрагивающее тело широкими движениями от лопаток до пяток. И на фоне непрекращающихся судорог это было особенно проникновенно и приятно – такая нежная расслабляющая и успокаивающая ласка.

Людмила была необыкновенно довольна. Даже счастлива. Как получившая дозу, она находилась в состоянии эйфории. Тепло разлилось из живота по ногам. Она лежала без сил у бассейна и смотрела на голубую воду. В душе было пусто и спокойно.

— Здравствуйте! «Не желаете ли продолжить день на приватном сеансе?» —Опять предложила её мужчину подошедшая девушка.

— О, нет! – Сегодня она была полностью удовлетворена и так.

***

Гале хотелось смеяться и плакать. Или наоборот. И еще злиться. Или убить кого-нибудь. Да, она была зла! Прежде всего на себя! Она любила, чтобы всё было под контролем. И держала всё в таком состоянии. И тут получает удар откуда не ждала. От самой себя! Зачем она пошла на это?! Почему? Что за злая звезда подсказала ту идею?! Она не понимала своих мотивов. А теперь еще не знала, что делать с собой.

«Старая, опытная тётка! Всё знаешь, всё видела! Зачем?! Как, я спрашиваю, тебя могло так угораздить?!» – Она чуть ли не плакала, задавая себе этот вопрос. Привыкание к Ване было мгновенным. Она вышла тогда из этой распроклятой розовой комнаты впервые человеком с зависимостью. И этим наркотиком стал для неё это парень. Что он с ней сделал? Как так трахнул, что мозг её съехал набекрень и переклинил?! Она всё еще ощущала вкус мальчика на своих губах, его запах на теле, вселенскую удовлетворённую пустоту внутри, и спрашивала себя, и сама себе удивлялась. Влюбится в собственного работника, тупого ёбаря?! Смех и слёзы. Она не могла спокойно думать о нём, её всю стрясло, корёжило, и она вновь хотела к нему, под него. Стремилась почувствовать его тело на себе, в себе. Но она сдерживалась изо всех сил и металась в диких душевных муках.

От осознания собственной неожиданно возникшей слабости и зависимости она бесилась. Помимо зла, её еще разбирала ревность. Она ревновала этого парня к другим клиенткам! Это было вообще чёрт-те что! Как припадочную её всю трясло то от смеха, то от ярости.

За всей это историей с парнем, Галина совсем упустила свою гостью из зоны «особого внимания» – прокурорскую жену. Та, между тем, вновь появилась в её салоне. Но прошла только обычные процедуры, включая интимный массаж. Галя несколько раз пересматривала видео с того сеанса и удивлялась энергичности и ловкости, с которой крупная оплывшая туша Людмилы ловит руку массажиста своей ненасытной пиздой.

«Господи, все мы ебливые твари, в конце концов.» – Философски заключила Галина, архивируя очередной компромат.

***

Ночами мне теперь сняться женские прелести. Несмотря на то, что я целыми днями трахаюсь как машина, ночью у меня опять встаёт и в ярких снах женщины приходят ко мне волнующими абстрактными образами. Их пахучие и ждущие расселины раздвигаются, чтобы поглотить моё лицо, сесть на него, хлюпать на нём. Мой член проваливается в бездонное жерло, в безуспешных поисках дна. Стенки нежные, но держат крепко, засасывают. Женские тела вздыхают, стонут, просят, умоляют, настаивают, требуют. А мой член ебёт и ебёт без остановки, засаживаясь в темную глубину бесконечной срамной пещеры.

В холодном поту я вскакиваю. Меня всего трясет. Снова мучает тошнота и понос. Под таблетками я чувствую себя суперчеловеком – мне все по плечу, люблю всех женщин в мире и готов им это доказать. Но к утру приходит жесткий отходняк, меня всего трясет, мучает жажда. Аппетита нет совсем, а внутри наваливается жуткая депрессия. Я вспоминаю, что меня тут используют, травят, и надеюсь, что жизнь моя долго не продлится. Слушая своё бешено колотящееся сердце, когда я трахаю очередную клиентку, нет-нет да и проскользнет мысль, что не может долго сердце работать в таком режиме. Лопнет. И вместе с этой, приходит другая идея, успокоительная: «Ну и пусть! Нечего терять! Смерть будет мгновенная и легкая». К утру эта мысль становится главной: умереть, чтобы все закончить.

Утром приходит охранник, дает очередную капсулу, проверяет, чтобы я её выпил, и через полчаса я снова становлюсь суперчеловеком, которого ничего не волнует кроме очередного женского тела перед тобой на кровати.

Конечно, благодаря этим капсулам внешний вид клиентки уже не играет для меня никакой роли. На таблетках я бы мог трахнуть и Страшилу с Тотошкой. Действия большинства клиенток дольно примитивны, а тела, как правило, страдают от избытка жира. Все хотят, чтобы я им лизал. Это – первейшая их просьба.

Я уже достиг определенных навыков в этом деле и меня не останавливают раздосадовано, как тогда, в первый раз. Теперь женщины, как голубки от моего рта трепещут и спускают, дергая толстыми ляжками. Жир их ходит волнами, когда я потом наваливаюсь сверху, ебу их на спине, придерживая широко разведенные жирные ноги. Садить их сверху – занятие бесперспективное. Из-за слабой физической подготовки и ожирения они еле двигаются и быстро устают. Поэтому мне остается только брать их в миссионерской позе или сзади. Или сбоку. Многим этого хватает. Но попадают такие, которые не кончают как их не крути и сколько не трахай. Таких приходится доводить руками и предметами, коих тут в избытке.

Редко попадаются женщины с особыми запросами. Одна мочилась на меня, лежащего на полу и при этом дрочила как озверелая. Другая просила заковать её в наручники и отыметь в зад. Еще две сами пытались меня отстегать или сделать мне больно. Я терпел, конечно, какой у меня выбор?!

Все чаще приходила та, первая. Она чем-то мне внешне напомнила Хозяйку, но я не представлял зачем бы ей это понадобилось и решил, что мне показалось. В дни наших встреч, обычно других заказов не было. Если тебя до обеда никто не заказал, можно быть уверенным – будет она.

Всё также, в маске, эта женщина, имени которой я так и не знал, с каждым разом казалась мне всё более нетерпеливой и страстной. Она бросалась в мои объятия будто соскучившись, жадно и обреченно. Она часто просила делать с ней всё медленно и нежно, чуть касаясь. И мы плавно качались в кровати как на теплых волнах. Потом, вдруг, она просила взять её сильно и глубоко, подгоняла, требовала. Ослаблено сползая после очередного оргазма на постель, она прижимала мои руки к своей груди, оборачивая моё голое тело вокруг себя как одеяло и лежала так долго. Не давая моему стоящему и требовательному члену пробраться к ней сзади: «Подожди, подожди, ненасытный, полежи так со мной, прошу!» – Шептала она в полудрёме.

Мы кувыркались с ней целыми днями. Она не скупилась на закуски, шампанское. Мы даже вместе принимали ванную. Маска прирастала к ней на время наших встреч. И она строго за этим следила. Другие дамы, в запале могли сорвать её, отбросить, эта же блюла инкогнито очень строго.

Только глубоким вечером женщина, чмокнув меня на прощание первая покидала наше гнездышко. Потом уже и я выжатый как лимон уползал к себе, чтобы забыться тревожным и поверхностным сном до утра. А на следующий день от всех моих мыслей оставалась только одна: сдохнуть или дождаться очередной капсулы?

***

Маленькая тайна Людмилы сделал её жизнь чуть более наполненной смыслом. У неё никогда не было любовника, но теперь она понимала, что женщины находят в подобных отношениях. Это не только и не столько непосредственно сексуальное удовольствие. Это желание нравиться, испытать те чувства, что, казалось бы, остались далеко позади, во времена девичества. Снова лелеять томление в груди, муки предчувствий и тайных желаний. Мелочь? Но она меняет всё! В глазах появляется шальной огонь, мысли крутятся как калейдоскоп идей и картинок. Ты чувствуешь себя живой и тебе хочется встречать каждый день с улыбкой! Она ощущала себя снова молодой, попутно записалась на фитнес, отказалась от углеводов и стала стремительно худеть и хорошеть на самом деле.

Людмила зачастила к интимному массажисту. Это был почти её любовник, хотя обходился он намного дороже. Но никакой любовник не сделал был для неё больше! Мужчина уже изучил её тело, видел и приветствовал изменения, происходившие в нём, а оно, в свою очередь, привыкло и «пустило» его к себе как родного. Никогда муж не знал столько о его скрытых возможностях, сколько узнал этот мужчина в кимоно с сильными и ласковыми руками. Она так и не спросила его имени. Да это и не было важным! Ей нужны были только его руки. Иногда, когда он мял её, кружась вокруг массажного стола, она чувствовала его напрягшийся член в штанах, но не испытывала никакого желания заняться им поближе. Её вполне устраивала имеющаяся ситуация – он делает ей хорошо, и она получает всё. Тело её под умелыми пасами превращалось в сплошную эрогенную зону. Ей было приятно от него буквально каждое прикосновение. Теперь дело не ограничивалось одним случайным вымученным оргазмом. Она не сходила с этого стола пока не кончала раза три, минимум. В удачные дни, она могла изойти до восьми раз, но после этого ей было трудно даже просто открыть глаза.

Абсолютно выпотрошенная она отсыхала потом в комнате отдыха как наркоманка, принявшая очередную дозу с блаженной улыбкой до ушей и отсутствием каких-либо мыслей в голове. Тупое довольное тело и благостная душа.

***

Галина клялась себе прекратить, но проходил день или два, и её снова тянуло к НЕМУ, и она готовила и предвкушала новую встречу. Видеть, как Ваня спит с другими женщинами было всё больней. Она твердила себе, что он – никто, мясо, раб, который через год превратится в больного наркомана без сил и будущего. Но когда она видела в его лицо над собой, чувствовала внутри себя молодое ненасытное тело, гладила его нежную почти детскую кожу, и чувствовала дурманящий запах, она забывала, что он – её собственность и сидит на «любовных» таблетках. Она так хотела принимать его страсть и желание за чистую монету, как откровение, как сияющее благословение и дар! В такой миг она любила его беззаветно, жалела его, и за это еще ненавидела. Он был в её полной власти, но она была в его власти еще больше. Просто он не знал об этом, простодушно делая свои мужские дела как умел и как мог.

Её муж – многолетний друг, партнер, надежда и опора вдруг стал раздражать Галину в постели. Она хотела только Ваню. Это была удручающая её физическая зависимость. Её тело, а вслед за ним и душа, не могли больше жить без этого парня!

Часто она опустошенная, измученная собственными вопросами, на волне несчастной своей любви и обречённости, уходила в аппаратную, прокручивала снова и снова ролики с собой, Ивана с другим женщинами и как полоумная пыталась найти отличия, подтверждения для себя, что с ней он ведет себя иначе. Признаки, что она ему тоже не безразлична. Глупая озабоченная дура! Дура в маске, ряженая! Она глупила и рисковала всем и прекрасно понимала это.

В те дни, когда она хотела встретиться с Иваном, она запрещала давать ему других клиенток. Её передергивало от мысли, что до неё он уже побывал в какой-то толстой дуре.

«Он даже ни разу не видел твоего лица! А когда поймёт, что ты и есть его мучительница, его хозяйка, вот тогда он воздаст тебе по заслугам твоим, сполна!» – Твердила она себе зло и мстительно.

Ей даже хотелось сделать себе больно, чтобы заглушить душевный раздрай. И тогда в отместку за себя она заставляла работать Ваню сутки напролёт, накачивая его таблетками, в надежде, что у него не выдержит сердце, и её наваждение быстрее кончится. А потом меняла своё мнение, освобождала ему расписание и сама кидалась в объятия к мальчику. Как последняя бесхребетная ебливая сука она растворялась в его объятиях, в безуспешных попытках принять, поглотить его всего, без остатка, без слов донести через прикосновения степень и силу своей животной женской любви.

Сумасшествие. Полное и окончательное. Пиздец, короче.

***

Зимний воскресный день был прекрасен. Воздух, прозрачный до горизонта, открывал вид на ровные поля, укутанные белоснежными снегами. Где-то там, их мужчины, которым не сиделось в тепле, морозили себе сопли и зад в надежде подстрелить какую-нибудь живность.

Их жены оставались в комфорте и лениво потягивали глинтвейн, немого прогулявшись по морозу. Сколько они не виделись? Считай, с осени, три месяца. И обе сильно изменились.

Людмила, жена прокурора, неожиданно подтянулась, похорошела. Обрюзгшее было лицо разгладилось, заострилось. В ней стала проглядывать бывалая привлекательная свежесть юности. Она буквально дышала озорством и здоровьем.

Галина разглядывала её с неприязненной завистью.

— Как тебе удалось так посвежеть? Это операция? — Спросила она.

— Ну что ты, ничего подобного. Немного фитнеса и диеты. И СПА. И вот… – Людмила гордо провела руками вдоль подтянувшегося стана.

"Да уж, видела я какой у тебя фитнес, " – злобно подумала про себя Галина. Ролики с камер с Людмилой в главной роли может не представляли особой ценности в качестве компромата, но степень вовлеченности прокурорской жены в процесс петтинга была хорошо видна и слышна.

— И ты вроде похудела? – Посмотрела Людмила в грустные глаза приятельницы. Если первая, похудев, приобрела более здоровый вид, то Галина, наоборот, осунулась и выглядела глубоко несчастной и перевозбужденной. У неё внезапно начинал дергаться то глаз, то рука, держащая фужер, и ей приходилось ставить его на столик.

— Не знаю, не мерила. Но да, юбка крутиться свободно, – Галя продемонстрировала.

— Несчастная любовь? – Пошутила Людмила

— Что ты, нет! – Галя будто испугалась и начала отнекиваться так активно, что Люда поняла, что попала в цель.

— Кто он?

Гале нужно было выговорится кому-то, она не могла это больше держать в себе. Она сперва замолчала, задумавшись. А потом из неё полилось как из худого ведра.

— Мальчишка, пацан! Влюбилась в него как кошка. Ему всё равно с кем трахаться, а я места себе не нахожу. Уже ни спать, ни есть без него не могу. Когда он рядом, я на седьмом небе. Остальное время только о нём и думаю. Ревную его ко всем. Знаю, что спит и с другими. А он даже не знает кто я, не видел моего лица полностью. Я совсем извелась, не знаю, что дальше делать.

Галина выплескивала все свои беды, стараясь не вдаваться в отягощающие подробности. А без них собеседница не могла понять степень безнадежности её отношений.

— Оставь его, это всё – блажь. Главное – муж и семья. – Назидательно заверяла её Людмила.

Посещения массажиста оставили глубокую брешь в её бюджете, брать деньги у мужа и объяснять куда они так быстро пропадают становилось все сложнее. Поэтому в последнее время она отказалась от посещений СПА и завязала с неуёмными фантазиями.

— Я понимаю это, но не могу ничего сделать со своим телом, своей этой грёбаной штукой между ног, которая хочет только его одного! Да как хочет!? Будто в последний раз, постоянно! – Чуть ли не плача жаловалась Галина, презрев собственную гордость.

— Да-а-а, иногда желания тела невозможно игнорировать, – согласилась с ней приятельница, сама пострадавшая от собственных страстных фантазий.

Галина залпом выпила очередной бокал и пошла за добавкой. Алкоголь хоть как-то заглушал её постоянную тревогу и чувство вины. Хоть она и жаловалась Людмиле, что не знает, как ей быть дальше, это она как раз давным-давно решила.

***

— Тебе надо перестать жрать эти таблетки – озабоченно советовал Петрович. – Они делают из тебя бешеного наркомана. Ты же на себя не похож после них! Похудел, глаза бегают. Это, конечно, не моё дело, но ты вообще на руки деньги получал хоть раз?

— Нет, ни разу.

— Ну вот, а работаешь чуть ли не больше всех. Тебе надо сходить к хозяйке, поставить вопрос ребром.

— Да я просился, она не допускает к себе.

— Как это не допускает? Ты объяви забастовку.

— Ага, чтобы меня снова избили?

— Ну а лучше жрать непонятную отраву и трахаться сутками напролёт не понятно ради чего? Я, вот, например, деньги домой отправляю, и прилично выходит. Саня тоже не бедствует. А ты как раб, работаешь за еду. Не дело это! Да я сам с хозяйкой поговорю! – вдруг решил Петрович.

— Спасибо тебе!

Я был растроган. Со мной и вправду в последнее время стала твориться чертовщина. Я подозревал, что это от препаратов, но с утра был готов отдать за новую дозу, свою душу. К вечеру же, в очередной раз раскаивался в своей слабости. Когда я не был в койке с женщиной, мог часами сидеть и пялится в одну точку. Никаких мыслей и желаний не возникало в моей голове. Тупое созерцание стены. Меня не интересовал ни внешний мир, ни разговоры. Все периоды бешеной активности приходились на общение с клиентками. Там я был энергичен, силён и неудержим. Но потом будто из меня выпускали весь воздух и безвольной тряпкой я едва добирался до кровати. Спать я тоже не мог, лежал и чуть дремал, вздрагивая от любого шума.

Я давно не вспоминал дом, мать. Мои планы стать программистом теперь казались такими далёкими и призрачными. Я был убежден, что не выйду отсюда никогда и умру в этой сладкой тюрьме молодым, от сердечного приступа. Я даже не знал какой за окном день. Меня это совсем и не волновало.

В сексе я становился всё жестче. На удивление, бабы принимали это и балдели еще больше. Я трахал их безжалостно, нагло, а они только визжали как свинки и дергали толстенькими ножками в сладострастном экстазе. Их жирные сладки качались в такт моим резким ударам, а лица перекашивались в оргазменных криках. Мерзкие, стонущие, жадные и озабоченные тётки. Письки: худые, толстые, сухие и совсем мокрые, навыворот и внутрь, большие и маленькие. Разнообразные жопы, всевозможные груди и лица. Парад плоти, вакханалия желаний.

«Выеби меня! Возьми еще сильнее! Да. Так, хорошо! Глубже! Не щади! Шлёпни сильнее! Укуси! Возьми в жопу, выеби как суку! Кончи мне в рот…» – однотипное озвучивание скотского соития женскими голосами на разный лад.

Я ненавидел уже своих клиенток, и себя, но попал в замкнутый круг, и не понимал как из него выйти. Петрович был прав, надо было как-то выбираться из сложившейся ситуации. Я постучал охраннику и потребовал немедленной встречи с Хозяйкой.

***

В постели Галина с Ваней почти не разговаривала. Она боялась быть раскрытой, а он вообще не отличался болтливостью. И сейчас она ждала его в кабинете, как Хозяйка и не знала куда деться от волнения. Будто их поменяли местами, и уже он решал судьбу женщины, а не наоборот.

Он зашел, такой ей родной, такой близкий и щуплый. Сердце её сжалось, видя его таким измученным и несчастным.

— Опять какие-то проблемы у нас с тобой, Ваня!? Работать отказываешься?! – Насупилась Хозяйка, хмуро сдвинув брови.

Ваня молча сполз на пол, стал на колени. Вид его и без этого несчастный стал Галине до физической боли невыносим.

— Ну что ты делаешь!? Зачем ты так встал?! Встань немедленно! – Затараторила она, вскочив с кресла и замахав руками. Что тебе от меня надо!? Как же ты меня измучил, тварь ты этакая! – Она уже кричала. – Стоишь тут передо мной на коленях! Как ты можешь так!? Как!? Есть в тебе сердце, гадина!?

Ваня, говоря простым языком, охуел. Он всего лишь хотел «христом богом» попроситься на волю или хотя бы в отпуск, а вместо этого попал на женскую истерику по непонятному ему поводу. Он оторопело слушал крики Хозяйки, не понимая их причину и не зная, как поступить дальше. Та же продолжала орать из-за стола, обвиняя его во всех греха в мире.

— Как ты достал меня! Как вымучил! Ну что, что тебе ЕЩЕ надо?! Что ты хочешь от меня?! Говори уже!

— Можно мне домой, или зарплату, или домой и зарплату? Или отпуск и зарплату, и домой? Я уже не могу так больше! Я скоро буду на клиенток кидаться. Вам же этого не надо? Испорчу весь имидж заведения!

— Да иди ты! Иди ты знаешь куда?! – Она замолкла и вернулась в кресло. Подумала, задумавшись, а потом добавила: иди ты, Ваня, на все четыре стороны! На, вот, твои деньги!

В парня метнулась пачка денег, больно ударив в грудь.

— Подавись! Проваливай! Оставь меня! Всё! Вали! Полчаса тебе на сборы и ребята вывезут тебя до остановки! И чтобы духу твоего тут не было! Забудь нас и меня! Если вдруг кому расскажешь, найду и уже не пожалею! Понял?!

Он без сил плюхнулась в кресло и закрыла лицо руками, удерживая всхлипы в себе. Душа её разрывалась от потери.

***

Я тихонько подобрал пачку и выбрался из офиса. Ноги сами несли меня вниз, в свою комнату. Дальнейшие события понеслись с неимоверной быстротой. Вот мне возвращают старую одежду и одеваясь, я понимаю, что проходил кучу дней в одной пижаме. Из родного у меня только кеды, а на улице уже зима. Где-то находят смешные поношенные валенки, сверху дают пуховик с чужого плеча. Потом с завязанными глазами выводят на улицу и садят в машину. Холодно. Довольно долго везут и оставляют на улице, вложив в карман напоследок сотовый телефон. Он как раз включается и начинает сыпать принимаемыми сообщениями как безумная музыкальная шкатулка. Следом тут же раздается звонок, и задыхающаяся мать кричит в трубку: «Ванечка! Сынок! Где ты! Где?».

Я снимаю повязку, оглядываюсь вокруг и говорю в трубку внезапно отказавшим голосом: «Мама, всё хорошо, я – здесь, у нас, в Овощах! Скоро буду!».

***

Галя плакала неделю, несмотря на все попытки себя отвлечь. В душе она отпустила ситуацию, смирилась с ней, вроде даже не тосковала по сексу. Только слёзы продолжали течь сами собой без всякого повода, как только она оставалась одна.

Она забилась в аппаратную и целыми днями пересматривала свои встречи с Ваней. «Сама закабалила, сама влюбилась, сама отпустила, дала денег, отправила. Всё сама!». Она еще пуще озлилась на себя – единственную виновницу своего состояния, да так, что схватила стул и стала крушить компьютер и мониторы. Она била дорогую технику железными ножками, выплёскивая свою досаду и злость. Крича и ругаясь, крушила всё, будто полосовала саму себя за все свои прегрешения. Исступлённо и вдохновенно. теперь она ненавидела всю эту затею, похотливых своих клиенток, своё больное желание подглядывать и любовное наваждение с Ваней. Разрушая своё детище, она прощалась с этой историей, хотела похоронить память о ней в руинах своей аппаратной.

После этого ей стало немного легче. Но тупая заноза тоски крепко впилась ей в сердце и не давала вздохнуть полной грудью. Как наркоманка, не получившая вовремя новой дозы, она пребывала в синдроме отмены, и это было для неё почти физически невыносимо больно.

Этому не было никакого рационального объяснения. Она горько смеялась над своей такой низменной бабской слабостью, поздней и неуместной плотской любовью, но смех тут же сменялся новыми слезами. Тело её терзалось, томилось и ломалось от невозможности снова быть со своим "мальчиком", почувствовать на себе и внутри любимого раба и господина.

Но с каждым днём боль притуплялась, Гале становилось легче и спокойнее. Она успокаивала себя тем, что всё сделала правильно, как настоящая любящая женщина. Хотя бы в самом конце.

***

Я не мог никому толком объяснить, где был и что со мной делали. Рассказал про цыгана и морковку. Не мог же рассказать, что работал в борделе для женщин?! Как бы на меня потом смотрели родные и соседи?

В полиции выслушали бестолковые объяснения, взяли объяснительную в связи с розыском, который на меня объявили и пообещали «разобраться». А как они разберутся, если ни местности, ни имён я не рассказал? Вспомнил бы кого-то на лицо, но где ж те лица?!

В пачке оказалось 150 тысяч рублей, и я отдал их все матери на сохранение. Взял только себе немного, приодеться по сезону. В колледже выслушали и обещали восстановить. Оставалось только переговорить со Светкой. Но именно в тот момент силы меня оставили. Привычный утренний отходняк от таблеток накрыл меня с новой сокрушительной силой. Я лежал пластом, холодный, мокрый, в липком поту, мне было жарко и холодно одновременно, меня то рвало, то проносило. Я не мог ни есть, ни пить. По коже расползались мурашки, в груди бился жар, который выжигал внутренности. Я метался в ознобе неделю, не засыпая, но и не бодрствуя по-настоящему.

Вызванный доктор осмотрел и ощупал меня, заглянул в глаза, сгибы на руках и покачал головой: «Очень похоже на абстинентный синдром, хочу сказать. Особого лечения амбулаторно не требуется. Если хочет вылечится, надо просто перетерпеть. А не захочет, так никто его не остановит!».

— Молодой человек, – склонился он ко мне, – вы хотите стать снова нормальным?

— Оч-ч-чень хочу, – стуча зубами процедил я.

— Ну тогда терпите и всё образуется. Вот вам успокоительное на ночь, в остальном только теплое питье и легкая пища, когда сможет есть. Выздоравливайте!

Он ушел, а я мучился дальше. С каждым днем мне становилось всё лучше и болезнь "отпускала". И вскоре я уже набрался достаточно сил, чтобы выйти из дома. Ноги несли меня к Светкиному подъезду. Вот, знакомый двор, квартира. Дверь открыла такая родная, такая знакомая, и такая далёкая теперь девушка.

Она не бросилась сразу мне на шею. Пустила настороженно. Смотрела искоса. Ждала объяснений. Я сел напротив, сбивчиво объяснил ей цензурную версию своей пропажи. Рассказал про болезнь. Она всё сидела и смотрела на меня пристально, будто чувствуя, что я вру ей. Помолчав, хрипло сказала:

— Не узнаю тебя совсем, Ваня. Прощался – такой мальчик. А сейчас хоть и худой, хоть и измученный, но мужчина, незнакомый мужик. Ты не жди от меня сейчас какой-то близости. Я тебя и не знаю теперь. Посторонний человек какой-то. Прости.

— Маленьким несмышленышем я тебе больше нравился? – Кисло улыбнулся я.

— А ведь да! Больше! – Там я тебя понимала. А сейчас ты не мой. Чужой, отстранённый. Где был, с кем…

— Ну, Света…, – начал я.

— Я всё сказала! – Отрезала она.

Я помялся еще немного. Светка уставилась в пол, не поднимая взгляда, я – на неё, всё ожидая, что она оттает, поднимет голову. Но ничего не менялось и высиживать мне было нечего. Я почувствовал, что пришла пора уходить.

Света вышла провожать меня в коридор.

— Ну, пока что ли?

Я протянул к ней руки, чтобы хоть обнять на прощание, и, вдруг не выдержав она скользнула вся в мои объятия. Тонкая, дрожащая, такая знакомая и родная!

Я схватил её жадно, облапал, поднял на руки, подхватил легкое тельце под платьем за голые ноги и утопил её лицо в своих поцелуях. Тело её трепетало и льнуло ко мне, и я потащил её на кровать. Еще мгновения мы сдирали с меня всю одежду, потом дело дошло до Светкиных легких трусиков под легким домашним халатиком, они были сорваны, и я в одно движение нашел и погрузился в такое любимое и знакомое естество, исходившее сочной влагой.

Теперь я уже не был тем безусым неловким "ёбарем", что она знала. Вся её чувственность была передо мной как открытая книга. Я ласкал её грудь, шею, бедра и ноги, целовал как нужно и где нужно, двигался то замирая, то набирая темп. Я играл с её ощущениями как на музыкальном инструменте, и Светка плыла на волнах удовольствия под моим чутким руководством. Я не торопился как мальчик, я был настойчив и постоянен, как мужчина, я отдавал, не только брал. И Светка сначала осторожно, а потом все громче стала стонать подо мной так, как я никогда от неё не слышал. Она изменилась в лице, преобразилась, вся извивалась и дрожала. Потом вдруг будто чего-то испугавшись запричитала: Мама-мамочка, ой-ой-ой, ах-х-х-х! И сладко спустила, так – впервые на моей памяти.

Я смотрел на эту растрёпанную полураздетую девушку, на её восхитительный оргазм и полные глаза счастья, и понимал, что для настоящего мужского удовлетворения достаточно всего одной, но самой прекрасной в мире любимой женщины.