Сомнительное везение 2

Не заметила, как прошло 5 лет, вся в заботах о своей семье муже Борисе, восходящей звезды пластической хирургии, и сыне Вениамине, такой вундеркинд (наверно, я предвзято отношусь к сыночку, преувеличивая его достоинства и не обращая внимания на его недостатки) – всего шестой год, а по-английски говорит с оксфордским прононсом, со слов Дианы, его гувернантки или няни, не знаю, как правильно. Она преподавала в Вестминстерском университете в Ташкенте, но наша семья перекупила, с её восторженного согласия, и за не очень большие деньги она учит моего сына Вениамина и сына её любовника Вениамина (это один и тот же ребенок) всему, чему учили её в их сраной Великобритании.

Я уже давно знаю о походе мужа к ней по ночам, вечерам, по ранним утрам, не в один день: Боря вовсе не супермен-ё.арь, скорее наоборот. Неизвестно, сломал бы он мне целку, если б до этого я её не потеряла раз пять. Сейчас мой муж эти самые целки ремонтирует да налаживает «девочкам» из кавказских и среднеазиатских республик.

Диана, получившая имя в честь принцессы Ди, когда та была иконой стиля, из средней семьи среднего класса, считает нас княжеской семьей, прячущих свое происхождение. Ух у нее-то целки точно не было в 28-то лет, нет в туманном Альбионе традиции девственницей замуж выходить.

Сейчас Диана беременна, её мечта – соблазнить моего мужа переехать в Лондон. Дуракам закон не писан, пусть едет, даже развод ему дам, вот только, чем ему там заниматься – ведь все места давно заняты английскими врачами (все родом из Бангладеша, Пакистана или Индии). А что касается моей девственности – я ее теряла раз пять или шесть.

Первый раз, когда была атака на мою целку, было так, я возвращалась с тренировки (гимнастика, затем акробатика, нигде не мастер спорта) на меня надвинулись два обкуренных узбека или таджика:

— Дэвушка, дай сдэлаю хорошо!

— Иди своя аул, там ишак много, их люби, как привык.

— Да я тебя…

— Не-не меня дорого обойдётся, лучше свой мама еби, бесплатно.

— За свой слов отвечать будеш! – На моё счастье к нам приближался мой брат Юра, с ходу вмазал одному – бокс форева – нокаут, второму не успел, тот выхватил откуда-то кухонный нож, 10-12 см длиной и стал махать перед лицом брата. Я оказалась сзади, в руках мешочек со сменкой, да еще 2 бутылки «Пепси», стеклянные, в этом же мешочке, размах – удар в ухо, когда «женишок» не ожидал. При падении задел руку брата своей железякой и замер.

— Бежим, кажется, ты его убила!

Побежали, если б я знала, какую подлость задумал мой брат! Стал, собака, меня шантажировать, дай, а то я в мусорню схожу, да всю правду доложу, кто убил гостей столицы. Я и так и эдак выкручивалась, в итоге рассказала всё папе. Перво-наперво брат получил за попытку соблазнения меня, во-вторых папа увел его по бабам, чтоб дома дам для «дам» не искал. Это мне брат на следующий день рассказал о своих похождениях в публичной хате. Я, недолго думая, заложила маме всё, что услышала от брата. Ох, как папа с братом от матери с мокрой половой тряпкой бегали!

— Ты хотела инцеста, Лена? Я ж для общего блага это сделал. Причем сам – ни-ни. Сыночек твой великовозрастный третий десяток доживает, не может найти, куда сунуть.

Брат и отец были изгнаны из квартиры на «вольные хлеба», которые они нашли у бабушки, с маминой стороны. Потом, когда бабушка умерла, папа вернулся на неделю, а брат более 5 лет не появлялся. Через два года я услышала от непутевого брата, что оба нападавших померли, а поверить – не поверила.

Вторая атака на мою девственность произошла на «картошке», осенью студентов посылают на сбор картофеля. Молодой преподаватель-физкультурник Владимир Ефимович, по кличке Вовочка, или Вовановна (да он и то, и то исполнял, с бабами – мужик, с мужиками – баба), положил на меня глаз, как я после узнала не только на меня, некоторые студентки «сдались» и до окончания четвертого курса получали зачет по физвоспитанию автоматом, после позы раком, но сдвоенные пары физвоспитания дважды в неделю не посещали. Когда он зажал меня в Красном уголке, я предупредила:

— Мне 16 лет, посажу, блин, лучше не лезь: один полез лихо – понесли тихо.

Отстал, во время зачетной сессии на зачёт я даже не пошла, послала дядьку Михаила, полковника полиции, тот быстренько сфальсифицировал «дело», где я была свидетелем убийства двух дворников.

— Но она – моя племянница, поэтому, надеюсь, пидарок, что больше ей бояться нечего. – Всё знает наша доблестная милиция-полиция.

Третья целкоатака была во время летней практики. Студенты-железнодорожники должны проехать в качестве помощника проводника 18 суток, обычно с «ведущим» своего пола. Мне повезло, я попала к бабуле-проводнице, лет сорока, которая относилась ко мне как к родной. Тогда сорок лет мне казались глубокой старостью. Но в соседнем вагоне ехал однокурсник, все пытался поменяться напарниками. Я, может быть, и сдалась бы, но бабуля смотрела сурово, даже во время мойки туалета (таковы одни из обязанностей проводника) находилась рядом в шаговой доступности.

Четвертый раз я уклониться смогла с неимоверным трудом. Теормех мальчики сдавали за 100 зеленых, а девочки за секс. Я знала всё на три балла, но Сидоров Иван Иванович (кликуха Пидоров) не захотел оценить объективно мои знания. Пересдача – не наш метод. Пошла к дяде Мише, оформили меченные купюры, но у меня, девочки, он не возьмёт, а подкупленный бесплатной сдачей теормеха сокурсник зелень отдал, пять баллов получил – тут-то и вошли доблестные защитники законности и правопорядка. Уехал Пидиров своей жоп.й отрабатывать ранее полученные от студентов блага. На призыв, кто получил оценки за деньги или секс, нашлось три сокурсницы, которых в следующем году отчислили за систематическую неуспеваемость.

Что ни говори, а девочкой я была до пятого курса. Во время дипломной практики со мной вместе готовил свой диплом Рустам, мальчик из Ташкента. Он был такой вежливый, такой обходительный, говорил:

— Вы, Оляхон, мне как сестра (пятый курс – он называл сокурсниц на «вы», правда ребятам вполне «тыкал»). Студенты в основном были безлошадные, у Рустама была «Жигули»-шестерка, он не пил, не курил, не матерился, мог поговорить о литературе, искусстве. Уже закончив собирать материалы к дипломной работе десять лоботрясов, я и Рустам в том числе, поехали на двух авто на маёвку к нему (студенту!) на дачу. Дача – не хоромы, но двумя комнатами с мезонином, барбекю для шашлыка, котлом для плова и шурпы на летней кухне были обеспечены. К вечеру, пятеро решили вернуться. На ночь остались моя двоюродная сестра Вера со своим парнем Сергеем, Рустам, я и студент четвертого курса Вася, которого взяли, как второго шофера. Первым вырубился Вася, вот тебе и второй шофёр, Сергей ходил на бровях, Вера не пропускала ни одного тоста, запивая водку пивом, Рустам пил минералку (ему религия не позволяла спиртное), а я пила французский «Реми Мартини» – бутылка 0, 7 – практически в одно горло.

— Я буду спать на чердаке – одна, – пьяная ушла на мезонин. Легла там на диван, не раздеваясь, и улетела. К утру, часов в 5 приперся Рустам, я забыла закрыться на шпингалет после утреннего слива избыточной жидкости из организма.

— Зачем же Вы закрылись, Оляхон? Я хотел сделать Вам предложение, – встал на одно колено и протянул мне кольцо с бриллиантом не менее 10 карат. Оля, я прошу Вашей руки, отдаю вам своё сердце.

Трое голых обормотов у входа захлопали в ладоши.

— Оля, – голая, как была подбежала ко мне Вера и шепотом, – этот камешек стоит не менее пяти лимонов. Соглашайся, у них подарки обратно не требуют, не захочешь замуж – не пойдешь.

— Рустам, надо спросить у родителей…

— Так поехали, – Рустам был полностью одет, – вы, мальчики и девочки, продолжайте, потом я пошлю за вами машину.

Поехали в Москву. В 7 часов были у меня дома. Папа и мама уже одетые и совсем не заспанные, какие-то два узбека и две узбечки в гостиной как будто только нас и ждали.

— Мы не против – сказала мама, папа лишь кивал, опустевшая бутылка «Реми Мартини» верно подсказала, чем мужчины занимаются.

— Уважаемые, – улыбаясь спросила я, – а вам Аллах не запрещает, как моему жениху, пить спиртное?

— Аллах всемогущ и всеведущ – это было сказано на арабском, я просто не смогу воспроизвести – в милости своей запретил мусульманам пить вино, а про коньяк, ром, водку, текилу в Коране ничего не сказано. Петя наливай – папа налил, причем узбекским молчаливым дамам не наливал. Выпили, как русские пьют водку, закусили колбасой.

— а Аллах не запрещает есть вам свинину?

— Аллах всемогущ и всеведущ – опять на арабском произнес второй из мужчин – в милости своей запретил мусульманам есть свинину, если только он не находится в пути.

— Ну, вы же в комнате или нет?

— Аллах всемогущ и всеведущ – опять на арабском произнес первый из мужчин – в милости своей пояснил в Коране, священной книге мусульман, что мужчина, отошедший на 7 шагов от ворот своего дома – путешественник.

— Уважаемые, – третий раз влезла я, – Аллах лучший из адвокатов…

— Жалко, что у меня уже четыре жены, я б такую умную взял бы замуж. В Коране сказано «Будьте адвокатами, а не прокурорами друг другу». ..

— Простите, мою болтливость – не унималась я, – если к вам придут друзья, им можно пить вино, есть свинину…

— Дорогая будущая дочка, если ко мне придут друзья – я зарежу барана, и его приготовлю, вина мы не пьем, а если обстоятельства прижмут, то в Коране сказано «Первая капля вина ведет в ад», поэтому приходится одну – первую – каплю сбросить на землю, а остальное пить.

— Согласна ли ты, уважаемая Оляхон, – ожила одна из узбечек – выйти замуж за нашего сына –она показала на себя и на одного из мужчин – и племянника – она показала на двух других – принять наш закон и переехать в Ташкент. Ташкент, кстати, три четверти мира – весь остальной мир – одна четверть.

— Стоп! – пьяный папа замахал руками – никуда мы не поедем, ни в какие три четверти! Моя дочь атеистка, не крещена и обрезание ей делать я не дам!

— Петя, Петя! Кто ж женщинам делает обрезание. Им для принятия мусульманства достаточно сказать формулу веры «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк его». На следующий день она может принять, с разрешения мужа, любую другую монотеистическую религию.

— А откуда ты знаешь, разрешит твой сын или нет, – не унимался отец.

— Петя, дорогой, сын любит твою дочь и разрешит на его голове дрова колоть, и я – не зверь, я – профессор, доктор технических наук, мой брат – профессор доктор химических наук, если бы не любовь нашего мальчика к твоей дочери – мы бы нашли в Ташкенте такую невесту, какую нужно нам. Тем более, что разрешается иметь четыре жены, пусть старшая будет русская. Помни мы – не враги

— Нет! – завопила мать, – четыре бабы – это слишком много. Дай слово, Рустам, что наша дочь будет единственной.

— Стоп! – опять влез пьяный отец, – они бога по-всякому обманывают, а твою дочь, обведут вокруг пальца. Нет, уважаемые доктора наук, мы не согласны на брак нашей дочери и вашего сына.

— Вы выслушайте до конца, уважаемый Петя, – взяла слово мама Рустама, – мы еще платим за молоко матери 1 миллион рублей.

— Нет! – орал папа, – вы так калым обозвали, моя дочь не продается, а насчет молока матери – она росла на искусственном питании.

— Извините, что заняли ваше время, уважаемые. Мы не требуем ответа немедленно. Ваша дочь к тому же не праздна. Мы будем в Москве ещё 10 дней. Наши координаты – они подали визитные карточки, все четверо.

У всех в Москве есть квартиры, как оказалось. На пятерых пять квартир, да ещё дача.

Узбеки уехали. Мама спросила меня:

— Какой срок?

— Я еще не беременна.

— Узбеки же сказали – не праздна!

— Может быть, Рустаму не разрешали взять русскую жену, он и соврал.

— Ну-ка, дочка, покажи пальчики, откуда такое?

— Рустам подарил на помолвку, Вера сказала, что такие камешки стоят минимум пять лимонов.

— Отнеси обратно – заорал отец, – нам не нужны их вонючие изумруды и бриллианты.

— Изумрудов пока нет…

— Твоей маме подарили кольцо с изумрудом в честь знакомства.

— Ой, мама, покажи…

Я ахнула – кольцо в коробочке с ценником, 35 карат – 42 миллиона рублей.

Мать ревела – не хотела расстаться с кольцом, но в конце концов отдала его мне – передать Рустаму.

Во вторник я поехала в институт. Рустам встретил меня у входа.

— Пойдём в дипломную, дорогой.

В комнате дипломников никого не было. Я вытащила из сумочки оба кольца и протянула Рустаму.

— Не слушай никого, Оля. Пойдем в ЗАГС – распишемся, никакого мусульманства принимать не надо. А подарки мы обратно не берем.

Поехали в ЗАГС – оставили заявление, теперь через 30 дней на регистрацию.

— Поедем на дачу? – и мы поехали. Тишина, никого нет, посуда не мыта, везде грязь и беспорядок. В четыре руки стали быстро убирать да мыть. За пару часов привели все в относительный порядок. Я всю ночь не спала и глаза сами закрывались.

— Жених, я пойду сосну минут триста?

— Нет, сосать будешь после регистрации, но мне нравится твоё рвение.

— Какой дурак! Я пошла спать, а не сосать, и помни я еще девочка.

Поднялась на старое своё место – на чердак. Упала без сил и уснула. Проснулась голая, рядом голый Рустам, судя по естественному освещению – раннее утро, часов 8-9. Я шелохнулась, Рустам проснулся.

— Кто меня раздел?

— Ты сама разделась. Встала, сходила в туалет во дворе, хотя дома тоже есть санузел. На столе увидела коньяк, засосала его, я про коньяк, меня не трогала, как и я тебя. Потом сказала, что пошла к Рустаму, отдаваться. Упала на диван и спала часов 12.

— Ну, показывай свой санузел, не хочу одеваться, – сделала свои дела и опять на диван.

Подошел Рустам, протянула к нему руки, раздвинула ноги, у меня ТАМ было мокро, как не знаю, где.

С трудом член жениха проник по месту будущей прописки. Как больно, аа!

Кровищи! Мамочки, я – женщина, никакой радости, огорчений правда тоже нет.

— Ты горд, дорогой, что тебе я досталась целкой?

— Да, но я тебя любую бы взял.

— А зачем ты меня ославил, что не праздна.

— Отец сказал, «если она не праздна, то женись, а так тебя в Ташкенте ждет очередь из невест. Русские женщины на передок слабы, неверные и это не о религии». Пришлось сказать, что четыре недели, купил в аптеке тест на беременность…

— А кто беременный?

— Тест уже с двумя полосками, так и продают.

Позвонила Вера, стала рассказывать, как её втроём е.ли.

— А кто третий?

— Сама подумай, нас было пятеро, ты спала, я себя не е.ла, остаётся одно имя, угадай с трёх раз – кто?

— Рустик что ли?

— Да ты гадалка, экстрасенс, с одной попытки в яблочко.

— Ты что давала моему жениху?

— Он ещё не был женихом. Да, я – б.ять, да, давала. Я была пьяней сапожника. Кстати, я б за Рустама в жизни замуж не пошла.

— Почему?

— У меня мужиков было – пятый десяток заканчиваю, короче только у китайцев. А тебе с ним жить. Через месяц начнешь ё.аря искать. Если в постели не клеится – в жизни не клеится. И никакие кольца не спасут, никакие богатства, когда там зуд.

Я нажала отбой клиента на телефоне.

— Рустам, ты что по б.ядям ходишь?

— Кто сказал?

— Сейчас – Вера, а до этого уже трое предупредили, что с тобой лично трахались. И трахальщик ты – ху.вый.

— Зачем же ты мне дала? Катилась бы, раз сто человек предупредили, что я ху.вый е.арь.

— Не успела, они позже позвонили. Забери свои сранные кольца, отвези меня в Москву.

— По дороге иди, через километр остановка электрички. Прощай.

Все когда-нибудь кончается – беременность Дианы тоже закончилась. Б.ять свекровь снохе не верит, Мария Соломоновна провела ДНК тест, подозревая, что ее внучка Офелия – сестра её сына. Наш папа Боря всех победил, не знаю, был ли в любовниках няни мой свёкр, но зачатие произошло от Бори.

В это время произошло событие перевернувшее мою веру в человечество. Закончился срок отсидки из мест заключения Вани, как положено встречать освободившегося, я приехала на нулевой тачке джипе Мерседес-Бенс с проституткой, её роль я предоставила няне своего сына, не предупредив шлюху, чем придется заняться.

Шлюхе повезло, Ваня, не только бабу трахнуть, а дышать мог с трудом. Освободили его умирать дома.

Встречали его мы, с мамой и няней втроём. Все уже его списали из друзей.

— Оля, а где сын мой?

— Я тебе, Ваня, проститутку привезла, чтоб все по воровскому закону…

— Поздно, Оля. Я почти труп. Скажу тебе перед смертью – я отец твоего мужа, так Маша мне говорила. Все свое имущество я завещал тебе, там хватит вам с Вениамином лет на сто. Счета в «Креди де Лионне» и Nationwide Building Society уже переведены на твоё имя. Воспитай его хорошим человеком, не таким, как я.

На всякий случай я взяла пробу на ДНК, вызвав для этого, ставшей мне подругой Валю, эксперта из частной лаборатории по определению и анализу ДНК (не уверена в названии). Увидев явную иностранку, Валя спросила:

— Что за шкура? – В традициях моей лживой натуры я снова соврала:

— Ты, что не видишь? Это Диана Спенсер.

— Она ж погибла?

— Она кузина той Дианы.

— Не похожа, не тот тип лица. – Я показала ей свою пятерню:

— Смотри – все пальцы разные, а ведь все пальцы Юсуповой Ольги.

С Ваней расстались через три дня, действительно, приехал умирать. Тюрьма – не курорт. Вспоминаю его ужимки и жадность, уже узнав, сколько он нам с Веней оставил в наследство: 10 миллионов, если на рубли перевести, да, Ваня, – в гробу карманов нет. Теперь, после жирных заработков мужа, 10 миллионов рублей – совсем небольшие деньги.

Позвонила Валя, эксперт, подружка (пока есть деньги):

— Оля, я обнаружила очень интересную вещь. Возьми образцы ДНК со всех своих родственников. Специальные стерильные палочки я с курьером тебе послала.

Я собрала, где волосы, где слюну, короче за 2 недели удалось охватить всех ближайших родственников. Образцы мужа, свёкра, свекрови, сына, Офелии у Вали уже были. Моя коллекция была меньше: папа Петя, мама Лена, брат Юрий – до кучи. Ждём результатов.

О, Боже! Мой брат Юра (на 14 лет меня старше) – сын Юсупова Михаила – моего свёкра. Мой муж Боря – сын моего брата Юры, а мне он получается племянник. Я – дочь моего любовника Вани, а Вениамин не сын Вани, как я ему врала-говорила, а внук. Офелия – внучка моего брата, а я – её двоюродная бабка. Диана – жена моего племянника. Мама Лена – стала прабабкой, может быть, самая молодая. И только папа Петя – не пришей пи.де рукав – чужой человек.

Мать моя – шлюха, свекровь – шлюха, как же мне не быть шлюхой с такой-то родословной…

Продолжение следует