Соседка натурщица

Мои родители с самого моего раннего детства знали, что во мне куча талантов. Правда все они были закопаны и потому папа с мамой, вооружившись совковой лопатой, принялись их раскапывать. И что только для этого они не применяли. Музыкальная школа? Да запросто. Принять-то меня туда приняли, но вот доучиться там мне не довелось.

Помучав некоторое время слух родителей и соседей, я понял, что музыка – не совсем моё призвание. Все эти гаммы, разработка пальцев и прочая мура задолбали и я заявил родителям, что ноги моей там больше не будет. Мама, поскольку именно она занималась физическими методами воспитания в семье, одолжила у папы ремень и провела со мной профилактическую беседу. Правда безрезультатно. Папа хмыкнул и сказал

— Дуракам закон не писан. Что ты хочешь?

— Фотоаппарат.

И мне купили фотоаппарат "Смена – 8М". Его я осваивал в фотокружке при дворце пионеров. Через некоторое время и это мне надоело, правда азов нахвататься успел. Инструктор был толковый. А понравилось мне в кружке технического творчества. Потом был кружок химии, откуда меня изгнали после того, как я, добывая кислород из марганцовки, слегка попортил методом взрыва лабораторное оборудование. Да не больно-то и хотелось. И я снова увлёкся бояном. Подобрав на слух несколько модных мелодий, легко влился в наше деревенское общество и мня, не смотря на малолетство, начали приглашать на сельские торжества. А поскольку за ребёнком был положен присмотр, мало ли что, мама с папой тоже получали приглашения. Папа, после очередного приглашения, постучал мне по голове и сказал

— Я всегда знал, что из тебя выйдет толк.

Толк вышел, правда бестолочь осталась.

Как-то после окончания занятий я чего-то не рванул сразу домой, а остался в школе. Иду по коридору и в открытую дверь увидел группу учеников, чего-то делающую с азартом. Они рисовали. Надо отметить, что у нас в школе была классная преподавательница рисования. Тётка просто специалист своего дела, способная увлечь своих последователей. Я и заглянул на огонёк. Заглянул и на некоторое время задержался. Мы часами рисовали всякие вазы и фрукты, обзывая это похабным словом натюрморт. Рисовали всякие деревья и цветочки, для чего по выходным наша Раиса выгуливала нас в лога. Так называлась местность, оставшаяся от давних разработок по добыче руды и угля. Пытались рисовать друг друга. И в какой-то момент я заметил, что у меня проявился не совсем полезный дар. То есть, если я начинал рисовать, к примеру, танк, получалась голая баба. Дерево рисую – та же хрень, только вид сбоку. Но рисунки выходили какими-то не совсем живыми. И я понял, что мне нужна живая натурщица, которая могла бы позировать начинающему таланту мирового уровня. На меньшее я не соглашусь. Я же почти ровня всяким Рембрандтам и Дали. Ага. У меня даже появился альбом с репродукциями великих художников. Особенно мне понравились работы Дали. "Леда и лебедь", к примеру. Или "Сон, навеянный полётом пчелы над гранатом за минуту до пробуждения". Мне тоже часто снились похожие сны, только без пчёл и гранатов, зато с мокрыми трусами после пробуждения. Что поделать, если мальчик в такой возраст вошёл.

Соседская девчонка Ирка Макеева согласилась за небольшую мзду в виде конфет, пачки цветных карандашей, капроновых лент и кое- что ещё по мелочи, позировать в обнажённом виде. Ирка была не самых строгих правил и успела стать женщиной. Если точнее, то до женщины этой соплюхе было далеко, но вот девочкой быть перестала. Но мы же в этом возрасте все считаем себя взрослыми и набиваем шишки там же, где их набивали наши родители.

Выгадывая время, когда то у нас, то у неё дома никого не было, мы занимались написанием эпохального портрета в жанре НЮ. Я ещё не придумал, как его назвать, но чувствовал, что это будет шедевр, от которого все искусствоведы просто рты раскроют и дружно ахнут. Не сбылось. Однажды, когда мы были увлечены творческим процессом, неожиданно домой раньше времени вернулась мама. Ирку оттаскала за патлы, меня тоже. А потом разложила нас рядышком на кровати и разъяснила при помощи ремня, что нам рано заниматься подобным творчеством. По крайней мере так нагло и явно. И ей было без разницы, что Ирка не её дочь. Задницы разрисовало одинаково. Мама у нас та ещё художница-самоучка. К тому же весьма прозорливая. Сразу вкурила, что мы не только рисованием занимались. Иначе бы я не светил своим тощеньким телом в качестве второй обнажённой натуры. Вот так родительница и похоронила мой художественный талант, не дав ему развиться. А папа вдумчиво замахнул пару соточек и сказал, что все мы по жизни набиваем шишки. Лишь бы не получилось детей, а так всё нормально в силу возраста. Мама повозмущалась, но папа чего-то пошептал ей на ушко, потом они долго скрипели кроватью в своей спальне, а я, лёжа на животе после маминых воспитательных действий, думал, что повторяю судьбу непризнанных гениев, что художника всякий может обидеть. На том моя тяга к рисованию несколько затихла.

И вновь эта тяга проявилась спустя какое-то время. Гуляя по горду совершенно случайно наткнулся на художественный салон. Это не то место, где выставляют картины. Здесь продавали краски, кисти, холсты, рамы и прочую лабуду для художников. И тут вдруг во мне проснулся мой старый талант и я вспомнил, что я величайший художник современности. Или один из них. Ну уж никак не ниже, чем Никас Сафронов. Пошарив по каранам, обнаружил, что у меня имеется кое-какая наличность и надо бы потрать её с толком для того, чтобы весь мир узнал про мой талант. И накупил я красок, кистей и прочей лабуды для художников. Осталось найти натуру. Это не в раннем возрасте, когда за коробку карандашей можно было соблазнить натурщицу, чтобы позировала. Взрослую женщину за такую мелочь не купишь.

Натура нашлась там, где не ждал. Иду как-то вечером домой, на лестничной клетке стоит соседка. Дама лет за…Да кто же года у женщин считает? В возрасте, не какая-то мокрощелка, вот и ладно. Этого достаточно. Стоит в халате на голое тело. Полы разошлись, она их одной рукой придерживает, ав другой руке сигарета. Курит дама. Не дома же курить. Меня матушка тоже гоняет, чтобы дома не курил. Так я стараюсь на балкон выходить. Стоит, курит и видно, что женщина слегка приняла на грудь. А что в халате нараспашку, так кому какое дело. Жить мы стали в демократической стране, при свободах. Это раньше был сплошной тоталитаризм. Чуть что, так сразу: Облико морале! А сейчас разрешено всё, что не запрещено. Кто и где читал о законе, запрещающем стоять на лестничной клетке в полуодетом или полураздетом виде? Правильно, никто не читал, потому что нет такого закона. А я, как увидел соседку в таком виде, сразу понял: Вот оно! Моя Муза, подобно тому, как Гала вдохновляла Сальвадора Дали. Именно она будет вдохновлять меня на написание портрета в стиле НЮ.

Договориться с соседкой оказалось легко. Правда для начала она поинтересовалась

— Ебать будешь?

У меня даже дыхание перехватило от таких слов. Да как она может спутать художественный полёт с обычной еблей? И я, как мог, объяснил, что мне необходима натура для написания шедевра. Моя Гала, то есть Муза, спросила

— Выпить дома есть?

Да сколько угодно. Если весь народ на фоне борьбы с пьянством и алкоголизмом покупает спиртное по талонам, материна сестра таскает спирт и вино с винзавода. Им поставляют всё это в цистернах, они просто разливают по бутылкам и отправляют потребителям. А кто точно установит, сколько реально из шестидесяти тонн разлили и сколько пролили? А едва озвучил, что дома пойла хоть залейся, соседка тут же решила, что помочь начинающему таланту её святая обязанность. Это бездарь сам себе пробьет дорогу, а настоящий талант надо холить и лелеять. От этого у него растут и холка, и лелейка. А уж когда увидела, что в нашем доме наливают не в мензурки, а в стаканы, поняла, что служить натурой для таланта, это как раз то, что ей предназначено судьбой. И скоренько проглотив то, что было налито, слегка закусив, поинтересовалась

— А ебать где будешь?

Ну вот что за натура у этих баб? Вечно какой-то подвох ищут, там, где его нет и не было. Разве творец разменивается на такие мелочи? Так что пришлось ещё раз объяснять про работу натурщицы. Соседка не поняла. Да как же так можно, если поят, а за это надо просто посидеть голой перед мужиком. Вижу, что у неё начали закрадываться в голову не совсем правильные мысли: А не голубой ли случаем ты, голубок? Но потом решила, что раз поят и за это просто просят посидеть голой, то пусть малец тешится. Может он баб голых ни разу не видел. А с неё не убудет.

Усадил свою Музу Галу на стул. Она халат с плеч спустила, ждёт, когда же я начну рисовать. Дура! Это же творческий процесс. Тут надо прикинуть и оценить всё: Как падает свет, как играет фактура, перспективу тоже оценить. Потом ещё правильно расположить натурщицу. Мы же не просто хернёй страдаем, мы эпохальную работу пишем. Ну, или будем писать. В своём таланте я ни капли не сомневаюсь, лишь бы натурщица не подвела. Так что внимательнейшим образом рассмотрев и оценив материал, подумал, что надо правильно расположить натурщицу. Оставил в покое бумагу и карандаш, начал всяко разно ставить натурщицу, оценивая ракурс.

Моя Муза слушается, лишь хихикает, когда я то ногу ей поправлю, то титьки постараюсь закрепить в нужном положении. Падают, заразы, никак стоять не хотят. Вот у меня, к примеру, давно стоит, причём в нужном положении. А тут какие-то титьки стоять не хотят. Нет, – решил я, – сидя у натуры ничего не получится. Попробуем писать портрет в полный рост. И заставил Галу встать на стул. Она послушно встала

— Так?

Я в ответ, раздеваясь, попросил немного отставить ногу в сторону. Моя кисть уже готова, а её холст плохо просматривается. Для чего я разделся? Так чтобы натурщица отбросила прочь стеснение, котого у неё вроде и без того особо не было. Гала стоит, мордашку скромно в сторону отвернула, а я любуюсь на её холст, на котором мне предстоит запечатлеть повесть о нашей работе. То есть нарисовать что-то эпохальное. Всё же художник – профессия творческая.

От моей Музы приятно пахло чистым телом. Так она сама перед тем, как позировать, попросилась сходить в ванну. Видать матушкины гели для душа ей понравились. И было на что посмотреть. Взрослая женщина, что тут скажешь. Слегка отвисшие титьки, немного пухленький животик, выпирающий лобок, заросший кудряшками волос. И пизда – венец творенья Создателя. И пока натурщица стояла в этой позе, подумал, что у неё весьма удобная позиция для того, чтобы поцеловать этот венец творенья. И поцеловал.

Соседка оказалась натурой весьма возбудимой и вскоре я лежал на спине, а она, оседлав жеребца, азартно скакала на мне. На ум пришла песня

— Мы красные кавалеристы и о нас…

Ей бы бурку, папаху и саблю востру. Хотя нет, бурка весьма тяжёлая и неудобная. Папаха тоже будет лишней. А сабля, да ещё востра, вообще перебор. А ну как махнёт в азарте. Ладно, если по голове, А если чуть ниже? Примерно на три четверти от горла. И отвалится мой инструмент художника. И чем я буду рисовать на её холсте?

Гала поскакала весьма успешно и сумела выдавить из кисти малость краски. А поскольку вторичное использование сего девайса предполагается через некоторое время, мы посетили ванну и перебрались на кухню. У соседки во рту пересохло, да и у меня тоже. Для утоления жажды попили. Неважно, что вместо воды под руку подвернулось вино. Жажду-то всё равно утолили. Покурили, открыв окно, чтобы мать не звездела, когда вернётся домой и соседка спрашивает

— Ещё ебать будешь?

Ну что за блядская натура? Тут идёт творческий процесс, а ей всё одно на уме.

— Буду.

— Раком?

— Как получится.

— Мне нравится раком. И чтобы по заднице ладошкой. И чтобы сжимать ягодицы. Так что, пойдём? А то мать твоя скоро придёт, так не успеем.

Мать придёт не скоро. Она после работы в парикмахерскую поедет на мелирование и на стрижку. Молодится моя матушка. А то, что соседка знает матушку и её распорядок дня, так что удивительного, если мы в этом домеуже лет как пятнадцать, если не больше живём.

Азартная у меня Муза и голосистая. Не то, что с голыми сиськами, а то, что громко выражает своё отношение к нашему художеству.

— Ооо! Ааа! Ууу! Ахх! Нах?!

В смысле, нахуя ты свою кисть суёшь не в тот холст. Ну так я художник, я так вижу. К тому же изучаю всё новое, неизведанное. А соседка не понимает моей творческой натуры.

— Бляяяя! Больно в жооопуууу!

— Потерпишь?

— Да куда теперь деваться, потерплю. С собой выпить дашь?

Да я тебе каждый день буду давать спиртное в обмен на твоё дашь.

После очередного похода в ванну, соседка поставила на столик в прихожей бутылку, которую я выдал ей для домашнего потребления. Ясно лишь для того, чтобы не забыть. Спрашивает

— Ещё ебаться будем?

— А что? Ты куда-то торопишься?

— Да куда мне спешить? Мужик в командировке, сама себе хозяйка.

— Тогда будем. Вот только встанет.

Соседка аж подскочила

— Так я насосу, мигом встанет.

Правильно сказано, что умение не пропьёшь. Самую малость поработала языком и вот вам результат – стоит. Да ещё как стоит. А поскольку соседка лежала, а я сидел на её груди, толкая свою кисть то ей в рот, то между титек, сполз самую малость и вот он холст для моего творчества. А что подчёркиваю Я, да МНЕ, да МОЕГО, так я же творец, а она просто натура.

Оказалась моя Муза женщиной темпераментной и с этой стороны. Уж как она подмахивала. Почти как в народной частушке

Я Мотаню ёб на бане, журавли летели.

Она дура подмахнула – тапочки слетели.

В этот раз кистью своей возюкал долго, да и краски выдавилось самая малость. Видать тюбик закончился. Ничё, завтра с утра снова будет полный.

Прямо дежа вю. Сидим за столом в чём мать родила. Выпили, поели, просто беседуем. Соседка говорит

— Ну вот, поеблись. А то рисовать, рисовать какую-то Ню. Хуйню. Сказал бы сразу, что ебать будешь. Может мне заврева зайти? Мужика-то ещё с неделю дома не будет.

Подумал малость, отвечаю

— Заходи. Сначала наброски сделаем, эскизы, а потом на холст в масле перенесём

Соседка заинтересовалась

— А это как? Никогда эскизом не пробовала.

Дура баба. Это не то, о чём ты подумала, но надо бы и так попробовать.