Свадьба – часть первая

Подруг и знакомых у моей мамы было много. Она сама по себе общительный человек, да и работа заведующей продуктового магазина к этому обязывала. По этой причине мою мать часто звали в гости на различные праздники и дни рождения. Вот и в этот раз, зимой мать, вернувшись с работы, сообщила нам с отцом, что она завтра в субботу едет в деревню на свадьбу своей школьной подруги. Она выдает замуж дочь и попросила мать помочь ей с готовкой еды на свадебные столы.

— Но одна я туда не поеду. Там дорога через лес, а я боюсь в одиночку по нему идти. Придётся кому-то из вас со мной ехать в деревню. Мужики. – произнесла мать, снимая с себя в прихожей меховое пальто и тёплые сапоги.

— Я пас, Нина. Ты же знаешь, что мне нельзя, – с сожалением ответил жене отец, сидя за столом с кружкой горячего чая в руке.

Услышав от супруги, что ей требуется спутник для поездки в деревню на свадьбу, где водка и другие крепкие напитки будут литься рекой целых два дня без остановки. Бесцветные равнодушные глаза папаши мигом ожили, но тут же погасли. Отец только недавно вышел из очередного запоя и пить ему категорически было нельзя. Из – за риска загреметь в ЛТП, куда его собирались отправить с работы. И по этой причине единственным напитком для моего отца стал чай. Его папаша дул ведрами.

— Тогда ты, сынок, со мной поедешь. Мне сильные руки нужны будут сумки с продуктами нести. А от твоего отца толку нет. Он тяжелее стакана уже ничего и поднять не сможет. – мать презрительно посмотрела на мужа, который к сорока годам совсем спился и одряхлел, и, не спрашивая моего согласия, прошла в туалет, захватив по пути с трюмо газету " Советская торговля".

Мамаша любила, сидя на толчке, почитать прессу и политически подковаться. Ведь она была партийной, в отличии от нас, и имела партбилет ЦК КПСС. А ещё являлась передовиком производства. И фотография матери висела на городской доске почета.

— Зато у меня руки " золотые, ", и мне не нужно мешки с сахаром ворочать. Как тебе, Нина. Сколько раз я отказывался от предложений уехать на работу в Москву. Меня в любой московской автоколонне с руками оторвут. А всё из-за вас в этой глуши прозябаю. – обиженно ответил жене отец, доставая с досады из пачки Беломора папиросу и, постучав мундштуком об стол, взял с газовой плиты спички, вышел курить на лестницу в подъезд.

Мать не разрешала мужу курить на кухне и вообще в квартире. Она недавно достала жутко дефицитные финские обои и приклеила их во всех комнатах. И боялась, что табачный дым может их испортить. Хотя сама курила. Но делала это, стоя у окна на кухне, выпуская дым от сигарет в форточку.

— Да тебя через неделю из Москвы попрут, Саша. Стоит только раз в запой уйти, и всё! – крикнула через дверь туалета мать. Но отец её уже не слышал. Он вышел курить на лестницу в подъезд.

Папаша работал автослесарем в Сельхозтехнике, и у него действительно были " золотые руки. " Отец мог починить с закрытыми глазами любую машину. Но его умение сгубило пристрастие к водке.

Папа был запойным алкоголиком и мог на неделю уйти в запой. Начальство терпело его пьянки из-за того, что он был умелым работником.

Но всякому терпению приходит конец. И директор предприятия, на котором трудился отец, предупредил его. Что следующий его запой окончится в ЛТП. Отца на полном серьезе решили отправить на лечение от алкоголизма в Лечебно Трудовой Профилакторий на год, если он ещё раз придёт на работу пьяным.

По этой причине папа Саша и не поехал с женой на свадьбу. Да и мать сама не хотела его брать с собой изначально. По сравнению с ней, моложавой тридцати шестилетней шатенкой. Сорокалетний супруг с пропитым лицом и рыжими прокуренными усами выглядел сущим бомжом. И матери было стыдно показываться с ним на людях.

По этому она выбрала меня, рослого восемнадцатилетнего парня. Способного не только нести тяжёлые сумки с продуктами. Но и защитить, если это понадобится.

Хотя мне ехать с матерью из города в село, где придётся два дня сидеть за столом и смотреть на пьяные лица, не очень то хотелось. Но ослушаться мать я не мог. Она обещала купить мне весной мотоцикл. И не абы какой, а самую настоящую " Яву 350 ". И я был полностью в её власти.

Вечер прошёл как обычно. Мать приготовила ужин – толченую картошку с селёдкой и котлетами, и, поев, мы втроём с кухни перешли в зал смотреть программу " Время, " а после нее в обязательном порядке шёл фильм.

Днём по телевизору ничего стоящего не показывали. И только вечером, после девяти, можно было увидеть что-то интересное.

— Завтра рано вставать, Костя. На первом автобусе в деревню поедем. Так что ложись спать, сынок. А я сумки соберу с собой в поездку и тоже лягу. И ты, Саша, ложись. Нечего понапрасну свет жечь. – сказала мать, после того, как шедший по окончанию программы " Время " художественный фильм закончился. И после него началась передача " Прожектор Перестройки. " Смотреть которую действительно было лишней тратой времени и электроэнергии.

— Ты там за матерью присматривай, сынок. Чтобы не приставал никто. А то на свадьбе пьяных полно. – тихо сказал мне отец, дождавшись, когда жена уйдет на кухню собирать сумки в деревню.

Папа Саша уже не спал с женой в общей постели в спальне. Мать выселила его в зал на диван ещё во время моей учебы в младших классах. Отец постоянно приходил с работы пьяным. И матери надоело нюхать его перегар. Да и на почве пьянки папаша уже не мог удовлетворять в постели моложавую жену и поэтому спал от нее отдельно.

У меня была своя комната, а у матери своя. И только этот придурок алкаш папаша, променявший красавицу жену на бутылку, спал в зале на жестком диване, пьяно храпя и распространяя на весь дом запах перегара.

— Не переживай, пап. Посмотрю. Конечно. – ответил я отцу в желании ему угодить, но, естественно, не собирался шпионить за матерью.

Наоборот, мне было бы интересно посмотреть, как мама Нина наставит этому придурку " рога ". Да и она, скорее всего, еблась от мужа на стороне. Не у нас в городке, который похож на одну большую деревню и где всё про всех известно. А на южных курортах? Вдали от дома.

Матери, как передовику производства, ежегодно райпо выделяло путевку на Юг, в санаторий. И мама Нина ездила отдыхать одна, без нас с отцом. И возвращалась с Юга заметно посвежевшая и в хорошем настроении.

Мать после возвращения с Юга была к нам добра как никогда, и отец в эти дни ходил поддатый. Жена приносила с работы домой бутылку и наливала пропойце мужу. И отцу было невдомёк, что поит она его вином из-за того, что ее хорошо проебли на курорте волосатые армяне. И возможно не только во влагалище, но и в попу. А попец у мамы Нины был зачетным. Кавказцы падки на такие жопы. 

— Я же тебе говорила, ложись спать. Утром не поднимешься. – сказала мне мать, когда я вошёл к ней на кухню.

Мама Нина стояла у окна возле открытой форточки и курила сигарету, поставив ногу на низкий табурет, на котором она обычно сидела во время чистки картофеля. Но сейчас этот табурет выполнял роль подставки и держал на себе нежную женскую ногу. А у меня при виде курящей матери моментально встал колом член в штанах.

Мать переоделась в домашний халат, и его полы разошлись. Когда она поставила ногу на стул. И мне была видна во всей красе почти полностью её гладкая белая ляжка.

— Я знаю, мам. Пить сильно захотелось после селёдки. Попью и пойду спать. – ответил я матери, подходя к холодильнику, в котором стояла бутылка лимонада и искоса посматривая в сторону окна, стараясь незаметно разглядеть прелести мамы Нины.

Мамаша не баловала меня в плане нижнего белья и хождения по дому в трусах и в лифчике, как это делала, например, мать моего одноклассника Гриши. В этом плане мама Нина была консервативна. Она даже своё нижнее грязное белье, трусы и лифчики стирала отдельно и никогда не оставляла их в общей корзине с грязным бельем. А тут обнажила ляжку почти до самой письки.

— Попей и ложись. И учти, Костя. Мне всё равно, выспишься ты или нет. Я тебя подниму в пять утра и пойдешь со мной на автовокзал. – зло произнесла мать и, увидев, что я искоса рассматриваю её ляжку, выбросила окурок сигареты в форточку и сняла ногу с табуретки.

Но сделала это неспеша, словно давая возможность взрослому сыну разглядеть, что у нее под халатом. Хотя могла бы, по идее, сначала снять ногу с табуретки и запахнуть халат, а уже потом бросать окурок. Но мать выбрала второй вариант, и это обстоятельство меня удивило.

— Не волнуйся, мам. Я привык рано вставать. Летом на рыбалку вообще в четыре утра поднимался. – успокоил я родительницу и, попив прямо из бутылки лимонад, бочком, чтобы мамаша не заметила бугорок у меня на ширинке, вышел из кухни.

Очутившись у себя в комнате, едва закрыв дверь. Я тут же начал дрочить по памяти, прокручивая в голове увиденное на кухне. Стоящую у окна мать с сигаретой и её обнаженную ляжку, гладкую и белую.

Сказать, что мама Нина мне нравилась. Значит, не сказать ничего. Я обожал свою мать и дрочил только на неё, начиная с шестого класса, когда впервые познал сладость онанизма.

Миловидная шатенка с короткой стрижкой, как у Мирей Матье, большегрудая, чуть ниже среднего роста, с аппетитной попкой и широкими и гладкими ляжками. Моя мать сводила меня с ума. Я с шестого класса мечтал с ней переспать. Но понимал, что этого никогда не будет.

Несмотря на свое миловидное личико и небольшой рост, мама Нина была злой женщиной и лупила меня ремнем до шестого класса от всей души. Впрочем, доставалось не только мне, но и отцу. Папа Саша частенько попадал под горячую руку жены за пропитые деньги с получки. И тогда отец долго ходил с разукрашенным лицом, попав под кулаки рассерженной жены.

Моей матери не было ещё и сорока лет, а все уважительно называли ее по отчеству Петровна. С алкашами и различной пьяную, которая приходила к ней в магазин, у моей матери разговор был короткий. Она  крыла их матом, а при случае могла и врезать кулаком.

Однажды под её руку попался уголовник Бурый. Он только освободился из тюрьмы и пришел в магазин за водкой. И стал качать свои права. Достал нож и требовал водки бесплатно. Мама Нина, как заведующая, могла вызвать ментов в магазин. Но не стала этого делать. Она так этого Бурого отметелила руками и ногами, что он бежал из магазина, потеряв свой нож, и с тех пор стал обходить продмаг, где работала моя мать, за километр.

Так что выебать эту злую малышку маму Нину мне было нереально. Она тут же меня прибьёт, едва я начну к ней приставать. И по этому я дрочил на неё ежедневно до пены, фантазируя и представляя мать голую. В разных позах.

Утром мы с матерью встали ещё затемнено, в пять часов. Наспех позавтракали, попив чаю с бутербродами, оделись и поспешили на автовокзал, оставив в квартире спящего отца захлопнув за собой дверь.

Ещё дома мать вручила мне две большие хозяйственные сумки, доверху набитые продуктами и водкой. Шёл тысяча девятьсот восемьдесят седьмой год. На дворе была Горбачевская " Перестройка" и все было по талонам. А в магазинах на полках не было продуктов.

За той же водкой, которую продавали по талонам, нужно было отстоять несколько часов в очереди. И не факт, что она не закончится к этому времени. На человека было положено 2 бутылки водки в месяц в одни руки. Так же было и с продуктами. Сахар, масло и мясо с колбасой отпускали по талонам строго по килограмму на члена семьи. Время было голодное и лихое.

Зато у нас дома холодильник ломился от различного дефицита. Моя мать, как заведующая магазином, тащила из него домой продукты, недоступные обычным гражданам. И по этой причине я сейчас нёс на себе две здоровенных сумки, набитые водкой и колбасой. На свадьбу в деревню к школьной подруге мамы Нины.

— Хорошо, что ты со мной поехал, Костя, а не твой алкаш отец. Он бы точно помер под этими сумками. А ты их свободно несёшь. – похвалила меня мать, когда мы вылезли с ней из автобуса на заснеженной обстановке.

Хотя до села, где жила школьная подруга мамы Нины, от нашего городка было всего семь километров и десять минут езды. Прямого автобусного рейса туда не было.

По причине того, что деревня находилась вдали от асфальтированной трассы, в полях, и автобусы туда не ходили. Они высаживали пассажиров на остановке по пути в областной центр. А дальше иди пешком.

— А я, думаешь, железный? Мам? У меня руки уже болят. Сумки тяжеленные. Словно в них кирпичи лежат, а не продукты. – ответил я матери, взваливая сумки с продуктами и водкой на плечи.

У них были длинные ручки, и можно было нести на плечах.

— Сейчас поработаешь, а весной будешь кататься на новеньком мотоцикле. Так что тебе грех обижаться, Костя. У кого из твоих друзей есть мотоциклы? – сказала мне мать, доставая из кармана куртки пачку " Космоса".

В деревню мама Нина надела не привычное меховое пальто с воротником из норки, в котором ходила на работу в магазин. А короткую кожаную куртку, подбитую мехом. Она была более удобная в поездке, и в ней легко идти по снегу.

Под курткой на маме была надета серая юбка, а под юбкой пододеты чёрные трико. На ногах белые импортные зимние сапожки. Вместо шапки и платка на голове у мамы Нины красовался индийский мохеровый шарф красного цвета с крупной черной клеткой. Такие шарфы были модные, и их носили как мужчины, так и женщины. Только последние применяли их не по назначению, закрывая шею, а повязывали голову вместо платка.

— Да не просто так. Этой Вале две сумки продуктов и водки набрала. Она у себя в колхозе заведующей зерновыми складами работает. И через нее можно машину без очереди взять. " Запорожец" или даже " Жигули. " – пояснила мне мать, закуривая на холодном зимнем ветру сигарету.

— А у меня к весне автомобильные права, мам, будут. И мы с тобой могли бы ездить в лес за грибами. Если у нас появится машина. – сказал я матери, мигом представив, какие возможности у меня откроются, когда я сяду за руль " Запорожца " или " Жигулей ".

Машина, конечно, была предпочтительнее, чем мотоцикл. И я мог бы на ней катать не только мать, но и девчонок. С которыми стеснялся знакомится и к восемнадцати годам по этой причине был девственником и заядлым онанистом.

— И в лес за грибами ездить будем, сынок. А так же продукты, и другой дефицит из магазина станем возить. В сумках много не унесёшь. Да и наглядно люди смотрят. Того и гляди до ОБХСС дойдёт. А я не хочу в тюрьму. А в машине ничего не видно. Положил товар в багажник и порядок. – мечтательно произнесла мать, затягиваясь на морозе сигаретой.

Её щёки покраснели от холода, а на пушистых ресницах застыли снежинки. Мать была хороша собой, и я невольно ею залюбовался. А ещё мне жутко хотелось курить, и у меня в кармане пальто лежала пачка болгарских сигарет " Родопи". Но при родителях я ещё не курил и боялся, что мать начнет меня ругать, увидев с сигаретой.

Постояв немного возле остановки, подождав, пока мать выкурит сигарету и бросит окурок в сугроб. Я первый пошел по заметенной снегом тропинке, которая шла от остановки к лесу.

В деревню, где жила мамина подруга. Можно было пройти двумя путями. По насыпной, вымощенной щебенкой основной дороги, которая шла мимо ферм и колхозных мастерских, и по тропинке через лес и небольшой овраг.

По основной дороге, конечно, было удобнее идти, чем по тропинке, так как её чистили от снега трактором. Но она была намного длиннее, и если идти по ней, то пришлось бы топать вокруг к деревни три километра. А по тропинке через лес всего намного короче.

— Я впереди пойду, так как знаю дорогу. А ты ступай за мной, сынок. – предложила мне мать, ведя меня от остановки к лесу, который почти вплотную примыкал к шоссе.

Уже достаточно рассвело, и мы с мамой шли по заснеженному лесу, пугая своим появлением сидевших на ветках сорок. Они, стрекоча, перелетали с дерева на дерево, оповещая других обитателей лесной чащи, что в их владениях появились чужие.

Лес был смешанным берёзовым и еловым, и от растущих в нем елей выглядел довольно мрачным. Я шёл вслед за матерью и оглядывался по сторонам. Порой казалось, что из-за усыпанных снегом ёлок выскочит волк и набросится на нас. И мне, парню, стало жутковато в этом лесу. Вот почему мать взяла меня с собой. Не только тащить тяжелые сумки, но и для самоуспокоения. Женщине одной в этом лесу было бы страшно.

— Да нет тут волков, Костя. Их давно перестреляли. А вот всякая пьянь и рвань по лесу может шастать. С тобой я не боюсь, сынок. Ты у меня сильный и рослый парень. И в случае чего сможешь защитить. – сказала мне мать, остановившись на полпути в лесу для отдыха и заметив, что я озираюсь по сторонам.

Мама Нина вновь достала из кармана куртки пачку " Космоса" и закурила сигарету, красиво выпуская табачный дым из накрашенных помадой губ. Мать старалась накуриться перед деревней. Потому что там уже особо не покуришь. На курящих женщин смотрели косо, особенно в деревнях. И моей матери придется курить в доме у своей школьной подруги, скрытно от других гостей.

В то время бытовала поговорка: Если женщина курит, значит она пьёт. А если пьёт, значит она блядь. И по большому счету так оно и было. Курящие девушки в основной своей массе слыли давалками и еблись с парнями. За стакан дешевого вина.

Глядя на курящую мать, и мне захотелось курить. Но я по прежнему боялся получить от неё нагоняй за курение. И по этому мудро решил покурить, когда мы придем на место в дом её школьной подруги. А там всегда можно зайти куда-то за сарай и подымить.

Пройдя весь лес и перейдя по тропинке через небольшой овраг, мы с матерью вышли к деревне. То, что она скоро появиться, я понял ещё в лесу по запаху дыма, исходящего из топившихся печей, и отдаленному лаю собак.

По счастью, жильё маминой подруги находилось практически нам по пути, и мне не пришлось таскать тяжёлые сумки по всей деревне. Большой каменный дом заведующей колхозными складами выгодно отличался от неказистых домишек колхозников. Он был построен ещё до революции на века и выглядел добротно, как все старинные дома. Только крыша на нём была покрыта шифером. А при царе дома в деревне крыли, как правило, соломой.

То, что мы пришли именно к этому дому, а не к другому. Красноречиво говорили кучки курящих мужиков возле ворот. Они терпеливо мерзли на морозе в ожидании, когда хозяйка вынесет заветное пойло и предложит выпить за здоровье молодых.

— Ой, Нина. Ну зачем же ты столько всего с собой притащила. У меня всё есть! – заохала конопатая толстуха тётя Валя, встретив нас с матерью возле крыльца, когда мы, минуя стоящих на улице мужиков, подошли к дому.

Школьная подруга мамы Нины вышла нас встречать в обычном домашнем халате, с раскрасневшимся от жары или выпитой водки лицом и с накинутой на могучие плечи телогрейкой.

Валя была рослой ядренной женщиной и настоящей колхозницей с виду. А ещё я заметил, что эта не очень красивая баба, у которой было обычное деревенское лицо, увенчанное носом картошкой и покрытое россыпью мелких конопушек, любила золото. На шее у школьной подруги моей матери красовалась цепочка с кулоном. В ушах золотые серьги с камушками. А пальцы унизаны кольцами. Заведующая складами в колхозе жила неплохо, как и продавщицы в городе, и имела возможности больше украсть у государства, чем обычные колхозники.

— Ну, колбасы у тебя точно нет, подруга. И водки хорошей. А я всего привезла. Спасибо Косте. Сын у меня уже взрослый парень. Жаль, что у тебя одна девка, Валя. А то бы мы с тобой породнились. – ответила подруге мама Нина, показывая ей на меня.

— Ты же ко мне не ездила с сыном раньше, Нина. Я не знала, что он у тебя такой красавец. Глядишь бы и моя Света за него бы замуж вышла. Но теперь что об этом говорить. Она уже нашла себе мужа. – с видимым сожалением ответила моей матери толстуха, внимательно посматривая на меня. И в глазах деревенский женщины появился озорной огонёк.

Эта тётя Валя была ровесницей моей матери, и ей также не было ещё сорока лет. И она была молода, как и телом, так и душой. И, судя по её игривому взгляду, любила мужчин, особенно молодых.

Да и у меня, по правде, к ней интерес появился. Такую тещу было бы иметь за счастье. Пусть на лицо тётя Валя была не очень красивая. Но тело у нее было ядреным. Крупные и не отвислые груди, жопа, выпирающая под халатом и, скорее всего широкие ляжки. Мне такие женщины нравились. Чего я не любил, так это худых и костлявых представительниц прекрасного пола.

— Нина! Ты молодец, подруга! Уважила, так уважила. У меня закуска и выпивка на свадьбу своя, деревенская. Сало, холодец с мясом и самогон. А ты мне столько дефицита привезла. У нас в магазине такой колбасы сроду не было! – воскликнула хозяйка дома, когда я занес сумки внутрь и, раздевшись в сенцах, мы втроём прошли на кухню, где моя мать стала вынимать из сумок продукты и бутылки с водкой, ставя все на стол.

— Да к вам в сельпо и не привозят толком ничего. Ваши продавщицы сами сидят голодные. У нас в райцентре все разбирают. А ты мне и ничего не должна, Валя. Считай, это мой подарок тебе на свадьбу. Взамен я попрошу тебя об одолжении, подруга. Машину хочу купить. Но у нас в райпо очередь, а она может длиться несколько лет. А я не хочу ждать. У вас в колхозе с этим попроще. Я тебе дам денег, а ты мне купишь автомобиль. Желательно " Жигули". У моего сына права шофёра весной появятся, а машины у нас нет. – ответила подруге мама Нина, закончив выкладывать из сумок продукты, которые заполнили собой стол и подоконник на окне.

Тут были и колбасы разных сортов, которые в деревне, да и у нас в райцентре, в продаже никогда не появлялись. Сыр, буженина, пшеничная водка, марочный коньяк и сухое вино. Это был жуткий дефицит, и за эти вещи в голодное перестроечное время, когда все вокруг было по талонам, могли реально убить.

На кухне мы были втроём, без посторонних, и моя мать смело вела разговор с подругой насчёт покупки машины. Хотя, будь среди нас чужой человек, такие разговоры при чужих нельзя было вести. Поэтому что сразу возникнет вопрос: откуда у простой советской продавщицы с зарплатой в 120 рублей в месяц деньги на машину стоимостью в четыре тысячи рублей? И моей мамой может заинтересоваться ОБХСС, устроив проверку в магазине.

— Ты права. Нам, колхозникам, тем, кто сдает мясо и молоко государству, положены машины без очереди. Мне она не нужна, так как у меня на ней все равно некому ездить. Ни у кого в нашей семье нет прав. А для тебя, Нина, куплю автомобиль. При условии, что твой сын будет меня время от времени на рынок с молоком к вам в город возить. – выставила условие деревенская подруга мамы Нины, и та с радостью согласилась.

Потому что купить машину, даже имея деньги, было очень сложно. Нужно было годами стоять в очереди. И не всегда эта очередь доходила до покупателя.

— Лады, подруга. Будет возить. Куда денется. Тем более, что мы недалеко друг от друга живём. Всего семь километров. Только мне сейчас машина не нужна. К весне купим. Костя как раз школу закончит и права шофёра получит. А я ещё денег поднакоплю. – ответила подруге моя мать и тут же замолкла, не договорив.

На кухню зашли ещё две женщины, по виду деревенские, обе в вязаных кофтах и с раскрасневшимся от мороза лицами, занеся с собой холодный воздух с улицы и чашки с готовым холодцом. Хозяйка дома тут же открыла одну из бутылок водки, стоящих на столе, и налила вошедшим бабам по стопке, не забыв себя и мою мать. Мне наливать она не собиралась, и я, улучшив момент, пока женщины выпивали и закусывали, вышел с кухни и, надев куртку, поспешил на двор к курящим возле крыльца мужикам.

У меня уже уши опухли от хотения закурить.

— Не молод ещё курить, парень? Усы под носом не выросли, а гляди, себе за сигарету взялся. – пожурил меня стоящий возле дома мужик в новой стеганой телогрейке и в серых валенках без калош.

На голове у мужика красовалась кроличья шапка, а сам он курил длинную " козью ножку" распространяя вокруг себя запах махорки.

— Что ты к парню пристал, Семён? Себя вспомни. Мы с тобой с малых лет курить начали. А паренёк то уже взрослый. – заступился за меня другой мужик в чёрном драповом пальто, держащий в руках пачку " Памира".

Он дружелюбно мне подмигнул, и я в благодарность дал ему сигарету с фильтром. А он словно ждал того момента, что я его угощу. Спрятал в карман пальто пачку " Памира " и тут же прикурил халявную сигарету, выпуская одновременно дым и носа, и рта.

— Тогда время такое было, Степан. Мы в его годы в колхозе на тракторах работали. А они, лоботрясы, на родительской шее сидят. – огрызнулся мужик в телогрейке, но уже без всякой злобы.

Я предложил ему сигарету с фильтром, но он от неё отказался.

— Баловство все это. Меня ваши городские сигареты не берут. По мне, лучше курева, чем махра нет. – сказал пожилой мужик, смачно затягиваясь ароматным табаком, пуская дым в рыжие прокуренные усы.

Постояв с мужиками минут двадцать и выкурив две сигареты подряд, я вернулся в дом, потому как замёрз. Мороз на улице был градусов десять, и деревенским он был нипочем. На ногах у них были надеты валенки, а я в своих городских ботинках едва не отморозил ноги.

— Пришёл, сынок. Я тебя уже искать собралась. Мой руки и давай помогай нам столы накрывать. Молодые вот – вот приедут. А у нас ничего ещё не готово. – в прихожей меня встретила мать с подносом, уставленным тарелками, с закусками в руках.

К этому времени она осталась в доме с двумя соседскими тётками, пришедшими помогать на свадьбу. А её подруги, конопатой тёти Вали, не было. Она уехала в ЗАГС с молодыми и скоро должна была вернуться.

— Дай ему открывалку, Нина. Пусть твой сын консервы открывает. – сказала вошедшая вслед за моей матерью худая, как жердь, высокая тётка в красной кофте.

Она, как и мама Нина, несла в руках поднос с тарелками с кухни в зал, где были установлены столы. Лицо женщины было красным от жары в доме хорошо протоптали печи. И, скорее всего, от выпитой водки, которую эти селянки время от времени выпивали в процессе работы.

— Точно, Лида. Иди на кухню, Костя. Я сейчас тарелки разложу на столах и приду. Мать ушла в зал расставлять тарелки с закусками, а я прошёл на кухню, где помыл руки прямо под краном.

Туалета и ванной в доме не было. И мыли руки, и умывались в раковине на кухне. Деревянная уборная стояла на улице, а баня, где можно было помыться, находилась в саду.

— Съешь котлету, сынок. Утром мы с тобой толком и не позавтракали, а за столы ещё не скоро сядем. – предложила мне мать, зайдя из зала с пустым подносом на кухню.

Она взяла со сковородки, стоящей на плите, не одну, а целых две ароматно пахнущих котлеты и положила их в тарелку, отрезав к котлетам ломоть ржаного хлеба.

— На стопочку выпей, парень. Замёрз, поди, с мужиками на холоде стоять. Я в окно видела, как ты моего Степана сигаретой угощал. В следующий раз ему не давай. А то он любит чужие курить. Зарплату до дома не полностью доносит. Пропивает, а потом курево у чужих просит. – вслед за матерью на кухню зашла другая помощница по хозяйству, пожилая колхозница, полноватая, но с добрым простодушным лицом.

Сама того не желая, тётка сдала меня моей матери, что я курил с мужиками на улице, да ещё угощал их сигаретами. А это был серьезный проступок с моей стороны. Так как я не работал, учась в школе. И деньги получал от матери на обед в школьном буфете, которые экономил в ущерб своему здоровью, и покупал на них сигареты.

— Куда ты ему самогонки наливаешь, Зина? Пусть твой Степан самогон пьёт. А моему сыну водки налей. Не хватало парню желудок портить с этих пор. – упрекнула стоящую возле стола толстуху моя мать и, отобрав у нее из рук графин с подкрашенной чаем самогонкой, взяла со стола бутылку пшеничной водки и сама налила мне полную рюмку до краев крепкого алкоголя.

— Выпей, сынок. Не хватало мне, чтобы ты простудился. – сказала мать, ставя начатую бутылку с водкой на стол.

К моему удивлению, мама Нина не только не стала меня ругать за то, что я курил и угощал чужих людей сигаретами. Но и сама собственноручно налила мне выпить. Это было впервые и необычно.

Возможно, такое поведение моей матери было обусловлено тем, что она сама была слегка подшофе, а в таком состоянии у моей мамы не было злости. Выпив, она мигом добрела, и у нее можно было просить что угодно. И я этим пользовался, когда мать приходила с работы поддатой.

— А по мне, так лучше, чем самогон, выпивки не существует. Я дома для себя пятидесяти градусную самогонку гоню и на дубовой коре с боярышником настаиваю. От коньяка не отличить. – встрела в разговор вошедшая на кухню худая тётка с подносом в руках и, поставив его, потянулась к графину.

— Вот и пейте свой самогон, Лида. Вы, деревенские, к нему привыкшие. А мы, городские, больше водку и вино предпочитаем. – ответила худой колхознице мама Нина и налила себе рюмку водки из стоящей на столе бутылки "пшеничной ".

Мы с мамой выпили водки, а тётки догнались привычной для них самогонкой. Её, кстати, на кухне стоял целый бидон. Хозяйка дома, конопатая тётя Валя, нагнала к свадьбе.

— Закусывай давай, Костя. А то на голодный желудок опьянеешь. – мать подвинула ко мне тарелку с котлетами, после того, как мы с ней выпили водки.

Сама мама Нина к закуске не притронулась. Она лишь отщипнула кусочек хлеба и, понюхав его, потянулась к сигаретам. Пачка "космоса " лежала тут же, на кухне, на подоконнике.

— Тебе хорошо говорить, Нина. Ты в торговле работаешь. У тебя есть возможность водку достать. А у нас в деревне её нет. Вот и гоним свой самогон. Правда, по ночам приходится гнать. Днём милиция по домам шастает. Будь она неладна. – ответила моей матери худая и высокая, как жердь, тётя Лида, закусывая выпитый самогон солёным огурцом.

Женщины слегка закусили и принялись за работу. Накладывая из стоящих на плите кастрюль и сковородок различные закуски в тарелки и нося их на подносах. В зал, на столы.

— Вот тебе открывалка, Костя. Открывай консервы. И бутылки с лимонадом. Только пробки с них до конца не снимай, а то весь газ выйдет. – напутствовала меня мать положив передо мной на стол открывалку.

Я сидел на стуле, ел вкусные домашние котлеты с хлебом, балдея от алкоголя. Выпитая водка приятным теплом растеклась у меня в желудке, и мне захорошело.

Мама Нина, не выпуская сигареты из губ, носила тарелки из кухни в зал. И я искоса на нее посматривал, особенно уделяя внимание её жопе, выпирающей под туго обтянутой серой юбкой.

В доме было жарко из-за натопленных в комнатах печей, и мама сняла себя тёплые трико, которые были пододеты у нее под юбкой. И сейчас сверкала голыми ножками по дому, неся подносы с закусками.

К слову сказать, моя мать выгодно отличалась от тех двух деревенских тёток, которые помогали вместе с ней накрывать столы в доме.

Тётя Лида и тётя Зина были не намного старше моей матери, но обе уже довольно потрепанные жизнью. У обеих тёток были обветренные лица, так как им постоянно приходилось работать на улице в любую погоду. И руки у женщин больше похожи на мужские, жилистые, привыкшие таскать тяжести. А вот у моей мамы ладошки были нежные, белые, и сама она из себя была конфетка.

Деревенские бабы не пользовались косметикой, и только у худой тёти Лиды были слегка подкрашены губы. А вот мама Нина накрасила не только губы яркой помадой, но и глаза, подведя их синими тенями. И ноготки на пальцах у моей мамы были накрашены красным лаком. Вдобавок она ещё благоухала дефицитными польскими духами, распространяя возле себя приятный запах.

И у меня вновь встал колом член. Глядя на мать. Едва я вспомнил, как вчера вечером дома увидел ее, курящую на кухне и голую ляжку в разрезе халата.

— Ну, вроде все девки. Закуски на первое время на столах есть. А горячее через час подадим. Я кастрюлю с картошкой и котлетами в печь поставила. Там в тепле будут стоять. – сказала полноватая тётя Зина, которая была за старшую.

Она сняла с себя фартук, давая знак подругам, что работа по сервировке свадебных столов закончена. Моя мать и худая тётя Лида тоже сняли с себя фартуки, повесив их на спинку стула, стоявшего у русской печи, в которой на прогоревших углях стояли большие кастрюли с толченой картошкой и котлетами.

— А вот и молодые приехали. Нужно мужикам магарыч вынести. С утра стоят. А то мой алкаш с меня не слезет. – тётя Зина, выглянув в окно, заметила, как к дому подъехали машины, раскрашенные разноцветными лентами и надувными шарами.

Это молодожены вернулись из ЗАГСа и, как положено ожидавших их мужикам на улице нужно было вынести выпить и закусить. Не все деревенские были приглашены на свадьбу. Вся деревня по любому в дом не влезет. И некоторые просто пришли на " сенцы" поглазеть на свадьбу и выпить стопочку за здоровье молодых.

Тётя Зина с худой подругой, взяв со стола заранее подготовленную трехлитровую банку с самогоном, рюмки и закуску – черный хлеб с котлетами. Накинув телогрейки, вышли на улицу поить замерших на морозе мужиков. А мы с матерью на время остались в доме одни.

— Ты мне смотри, много не выпивай за столом, Костя. Лучше поешь. – предупредила меня мать, стоя у зеркала, висевшего на кухне над раковиной умывальника, подкрашивая помадой губы.

— Я не собираюсь напиваться, мам. Ты же знаешь, что я не люблю водку. – ответил я матери, пялясь на ее жопу под юбкой.

Мать стояла ко мне спиной, подкрашивая губы, и ее пухлая попка здорово выпирала, обтянутая тугой тканью приталенной юбки.

— А я с тобой рядом за стол сяду и буду следить, чтобы тебе никто не наливал. – предупредила мать, поворачиваясь ко мне передом.

Она ещё что-то хотела сказать, но не успела. В дом вошли молодые жених и невеста с друзьями и подругами, а вслед за ними толпа приглашенных на свадьбу гостей.

Как и говорила мать, она села со мной рядом за стол. И во время застолья следила, чтобы меня сильно не спаивали. Мама Нина сама наливала мне в рюмку водки. Но делала это не часто. Больше следила, чтобы я закусывал всем тем, что было на столе.

А стол у заведующей колхозными складами тёти Вали был вполне приличным, учитывая голодное перестроечное время. На столе из холодных закусок стоял в чашках традиционный для деревни холодец. Маринованные грибы, селёдка, густо посыпанная кольцами лука и заправленная подсолнечным маслом. Жареное и тушёное мясо. Как никак, хозяйство мамина школьная подруга держала большое, корма для животных у неё были дармовые.

Сыр, колбаса, различные консервы и другие закуски. Все, что мы привезли с мамой Ниной из города. Между тарелками стояли бутылки с водкой, графины с подкрашенной чаем самогонкой и открытый мной лимонад. А также вино для женщин. Хотя все пили водку и самогон, а вино так и стояло нетронутым.

Когда гости более менее закусили и согрелись водкой с мороза. На столы подали горячее. Картошку с котлетами. Моя мать в этом не участвовала. За неё всё сделали подруги Лида и Зина.

— Не хочешь потанцевать, Костя? – сказала мне мать и толкнула локтем в бок, показывая глазами на другую половину дома, где молодежь, приглашенная на свадьбу, устроила дискотеку.

Спустя несколько часов застолья места за столами в зале заметно поредели. Часть гостей, в основном мужики, вышли курить на улицу. А молодежь перебралась в другую комнату, где, включив магнитофон, танцевали друг с другом. Остальная часть оставшихся за столом гостей пели русские народные песни под гармонь.

— Конечно хочу, мам. Но с кем мне танцевать. Тут нет девчонок, моих ровесниц. – с недоумением я было спросил у матери, по началу подумав, что она хочет выпроводить меня из-за стола, где по большей части сидели пьяные мужики и бабы.

Я бы сам с радостью пошел бы в другую комнату, в которой играл магнитофон, но там собрались девчонки и парни гораздо старше меня по возрасту. Дочка у тёти Вали была уже довольно взрослой и выходила замуж в двадцать пять лет. И ее подруги и друзья были примерно одного возраста с ней и даже старше.

— А я разве не пара для тебя, Костя. Пошли. Хочу молодость вспомнить. – ответила мне мать, вставая из-за стола, беря меня за руку.

В соседней комнате, когда мы туда вошли с матерью, было полутемно. Играл магнитофон, а на стене над застеленной красным атласным покрывалом кроватью светила самодельная светомузыка, состоящая из покрашенных разноцветной краской обычных лампочек.

Это была спальня невесты, дочери тёти Вали. Судя по цветным фотографиям известных артистов, вырезанных из журналов и прикрепленных на стене над кроватью. Тогда многие молодые люди, и я в том числе, вырезали из журналов фотографии артистов и музыкальных групп и клеили их у себя в комнате на стену.

— Потанцуй со мной, Костя. Сто лет ни с кем не танцевала. – едва войдя в комнату, мать прижалась ко мне и, обняв меня за плечи, закружила в танце.

В комнате невесты играл магнитофон. И все присутствующие парни и девчонки танцевали медленный танец, прижавшись друг к другу.

— Только я не умею танцевать. Нина. – честно признался я матери, обнимая её за талию.

Я умышленно назвал мать по имени, чтобы чужие не догадались о том, что мы с ней родственники. Хотя мои опасения были напрасны. На нас никто не обратил внимание. Так как многие парни и девчонки были выпившие и единственное, что их интересовало, так это общение друг с другом.

Вокруг слышался смех, приглушённый девичьий хохот и молодые баски парней. Молодежь веселилась в полутемной комнате, а некоторые парни от слов переходили к делу, откровенно лапали девчонок за груди и другие части тела. Те пьяно хихикали, нарочито отталкивали от себя своих кавалеров. Но не уходили от них. Девушкам нравилось ухаживание парней, и смущались они для вида.

— Ты мне, главное, на ноги не наступи, Костя. А танцевать я тебя научу. Тут нет ничего сложного. – ответила мать, так же, как и я, умышленно назвав меня по имени, а не сыном, к примеру.

Моложавая тридцати шестилетняя мать хотела, чтобы все думали, что мы пара. И со стороны так и выглядело. Молодой парень танцует со взрослой девушкой. На тётку моя мать никак не походила.

Предупредив меня, чтобы я не наступал ей на ноги во время танца. Мать, держа свои руки на моих плечах, прижалась ко мне всем телом, и я, танцуя с ней, явственно ощутил давление её сисек и живота. У мамы Нины был небольшой сексуальный животик, и сейчас в него упирался мой член.

Низкорослая мать, прижав свою голову к моей груди, танцевала со мной медленный танец, а у меня от её прикосновения встал колом член в штанах и упёрся матери в живот. Она это естественно ощущала, но не подавала виду и тем более не делала попыки от меня отстраниться.

И уже под конец танца, одурманенный близостью с мамой, а также выпитой за столом водкой. До этого удерживая руки у нее на талии. Я взял и переместил их ей на жопу и легонько помял маме ягодицы через юбку.

Я видел, что некоторые парни, танцуя с девочками, так и делали – откровенно лапали их за попы. И я решился. Не смотря на боязнь непредсказуемых последствий моего поступка. Желание прикоснулся к её пухлой жопе было сильнее страха получить нагоняй от матери. Она могла мне конкретно врезать кулаком. Как била до этого мужа и алкашей в магазине. Но мои страхи были напрасны. Ничего не произошло.

Я держал ладони у мамы Нины на жопе, тихонько мял ей ягодицы через юбку, упираясь стоящим колом членом ей в живот. А мать лишь пьяно сопела носом, танцуя со мной и, как мне показалось, ещё сильнее прижалась телом.

— Ну, как научился танцевать Костя? Жаль, что медленная музыка закончилась. А прыгать, как коза, я уже стара. – спросила у меня мать, отходя в сторону.

Медляк в магнитофоне сменил забойный музон, и все присутствующие в комнате стали танцевать быстрый молодежный танец " шейк" во время которого было характерно подпрыгивать на месте в такт музыке.

— Пошли за стол, Костя. Я выпить хочу. – предложила мне мать, не дожидаясь моего ответа насчёт танцев.

Она озорно глянула на меня и поманила пальцем к выходу. И странное дело, моя мать не только не сердилась за то, что я в наглую, считай, прилюдно мял ей жопу руками, но и, как мне показалось, даже наоборот. Маме Нине это дело жутко понравилось, и она жалела, что медленный танец так быстро закончился.

Судя по её откровенному и любопытному взгляду на меня. Мать хотела, чтобы взрослый сын давил ей вставшим членом в живот через одежду и лапал её за жопу. В полутемной комнате во время танца.

Оставив танцующую молодежь и невесту с женихом в комнате, мы с матерью вернулись в зал, где уселись на свободные места. Народу за столами было уже мало, и можно было садится там, где захочешь.

— Поможешь с уборкой, Нина? А то две моих помощницы, Зина с Лидой, напились пьяные и ушли домой. – спросила у моей матери её подруга, конопатая тётя Валя, присаживаясь к нам за стол.

Она поставила передо мной чистую тарелку с вилкой и сама наложила мне в неё закуску – холодец и котлеты без картошки. А так же налила в рюмки водки. Себе, мне и моей матери.

— Не только я, но и мой сын нам с тобой поможет, подруга. Раз такое дело. Не бросать же тебя с тарелками одну. – ответила хозяйке дома мама Нина, ловко опрокидывая рюмку с водкой в свой накрашенный яркой помадой рот.

Я выпил вслед за матерью и потянулся вилкой к закуске, цепляя жирные куски говяжьего холодца с хреном. После случившегося в комнате невесты, когда я впервые в жизни лапал родную мать руками за жопу. Былая пьянка у меня прошла, и я был трезвый, как стекло.

— Отлично. Мы с тобой со стола тарелки начнём собирать. А Костя станет их носить на кухню. – обрадовалась тётя Валя, выпивая водку за здоровье молодых. вслед за нами.

Пока подруги разговаривали, сидя за столом, о своих женских делах. Я вышел во двор покурить и заодно поссать. На улице было уже темно, и вдали над лесом всходила луна. Она была неестественно большой. И ночь обещала быть лунной.

Закурив сигарету, я постоял немного на крыльце, а потом прошёл за сарай. Где с наслаждением поссал, обливая ссаками его бревенчатые стены. К слову сказать, я тут был уже не первым. Снег возле сарая был жёлтым от мочи и изрядно притоптан. И этому было объяснение. Деревянная уборная не могла вместить в себя всех гостей, и в нее ходили лишь те, кого приспичило срать. А поссать, как я, отправлялись за сарай.

— Где тебя носило, Костя? А ну давай помогай. А то мы до утра будем со столов убирать. Я уже спать хочу. – сказала мать, увидев меня в прихожей.

В зале уже никого не было. Деревенские жители, приглашенные на свадьбу, разошлись по домам. А приезжих гостей уложили спать в доме по комнатам.

Моя мать и тётя Валя собирали со стола грязные тарелки, а я носил их на кухню в раковину. Также со столов собирались скоропортящиеся продукты: мясо, колбаса и холодец с котлетами. Их я носил на кухню в холодильник, а что в него не влезло, вынес на террасу, которая в деревне зимой служила заменой холодильнику.

— Нина. Я тебе, как подруге отдельную комнату приберегла. Она небольшая, но тёплая. Только там одна кровать. Я не знаю, как вы будете с сыном вдвоем на ней спать. Может парня на полу положить с мужиками. Я ему полушубок на пол постелю и подушку дам. – сказала моей матери тётя Валя, показывая ей на печь – лежанку в зале, возле которой на полу спали пьяные приезжие гости.

На всех комнат в доме не хватило, и по деревенскому обычаю оставшимся гостям постелили на полу.

— Ещё чего не хватало! Валя. Костя со мной ляжет на кровать. Как – нибудь поместимся. В тесноте, да не в обиде. – ответила подруге мама Нина, решительно отвергнув её предложение уложить меня спать с пьяными мужиками на пол.

— Да он у тебя худенький. Я думаю, поместитесь. Все лучше, чем на полу. Твоя комната вот за печью. Я раньше там, когда была маленькой, спала. А сейчас она пустует. Утром встанешь, Нина. И приходи сразу на кухню. Нам с тобой на столы нужно собрать. Второй день гулять будем. Надеюсь, Лида с Зиной проспяться и придут к нам на помощь. – зевнув, сказала моей матери тётя Валя и скрылась за перегородкой, где была её спальня, оставив нас одних.

— Ничего, сынок. Главное тут тепло и кровать есть. Я с ног валюсь. Спать хочу. – произнесла мать, когда мы вошли с ней в небольшую комнату за печкой, и мама Нина закрыла за собой дверь.

Мать щёлкнула на стене выключателем, но свет не загорелся из-за отсутствия лампочки в патроне. Да и по большому счёту он нам был и не нужен. На улице взошла луна, и ее свет вовсю проникал в единственное в комнате окно. Которое было большим и не имело занавески.

— Раздевайся. Не будешь же ты в одежде спать. Да и жара страшная. Валя на славу печки в доме протопила. – предложила мне мать и, подойдя к двери, закрыла её на крючок.

— На всякий случай. А то пьянь какая – нибудь сюда зайдёт. – пояснила мне мать, спуская с себя на пол юбку и снимая блузку через голову.

.

Хотя в комнате не горела лампочка, но в окно ярко светила луна, и было относительно светло. И я, можно сказать, впервые в жизни увидел свою мать в лифчике и в трусах.

Нижнее бельё у мамы было белого цвета и не совсем обычным. Я видел её трусы и бюстгальтеры, которые она сушила летом на балконе. Так те трусы были больше похожи на панталоны и лифчики объемные, допотопные. А сейчас на маме были надеты не те объемные труселя, а узкие белые трусики, скорее всего, импортные. И бюстгальтер был им под стать. В его небольших и ажурных чашах томились крупные груди моей матери, и я их видел почти наполовину.

Очевидно, собираясь на свадьбу в деревню, моя мать надела на себя импортное нижнее белье, которое она достала по блату. И ей представился случай продемонстрировать его сыну. Мать была здорово поддатой и, возможно, по этому разделась передо мной.

Несколько секунд я ошарашенно смотрел на полуголую мать, а потом, словно очнувшись, начал лихорадочно стягивать с себя штаны и рубашку. и вскоре стоял перед мамашей в одних трусах с выпирающим через них членом.

Хуй у меня поднялся колом и буквально окаменел от сильного стояка. Я никогда не видел свою мать в нижнем белье, тем более в таком сексуальном. И ещё обстановка этому способствовала. Ведь мне предстояло лечь с пьяной матерью в одну постель и провести с ней ночь до утра.

— Ложись к стене, Костя. Я с краю лягу. Не люблю жару. А с краю не так жарко. – сказала мне мать. После небольшой паузы.

Раздевшись, мы несколько секунд стояли друг перед другом и, сами того не желая, рассматривали то, что в обычной жизни никогда не видели. Я во все глаза смотрел на полуголую мать, насколько это было возможно в тусклом свете луны. А она смотрела на меня, вернее, опустив глаза вниз, и с интересом просматривала на бугор в моих трусах.

Но это длилось буквально секунды. И мать, откинув одеяло с кровати, показала, что мне пришла пора ложиться. Что я и сделал. Лег к стене, которая была теплой, и прижался к ней как можно ближе, освобождая место на постели для мамы.

— Вот так. Умница. Зря Валя волновалась. Мы с тобой свободно вдвоём поместились, сынок. – довольным голосом произнесла мать, ложась рядом со мной на кровать и накрывая меня и себя одеялом.

Мама Нина легла и прижалась ко мне всем телом, одновременно обнимая меня рукой и ложа ее мне на грудь. Полуголая пьяная мать в трусах и в лифчике лежала в темноте со мной под одеялом, обнимала меня рукой, пьяно сопя носом мне в затылок. А я лежал на боку со стоящим колом членом и балдел от прикосновения её сисек в бюстгальтере к своей спине.

Минут пять я лежал на боку, наслаждаясь негой в постели с женщиной, которую любил и боялся, как огня. А потом заснул. Провалился в глубокий сон без сновидений. Сказалась усталость и выпитая водка.

— Костя, проснись. Вставай, сынок. Я в туалет хочу. А одна я боюсь ночью на улицу идти. – мать растолкала меня ночью, заставив подняться с кровати.

— Одна боюсь идти. Проводи, сынок. Одежду можешь не надевать. Наденем что-нибудь на ноги и сверху куртки или телогрейки накинем. Нам на пару минут на двор выйти. – сказала мать, увидев, что я стал искать на полу брюки с рубашкой.

Держась за руки, мы с ней вышли из комнаты и прошли в сени, где возле стены стояла обувь и висела одежда на вешалках. В доме все спали, и вокруг стояла гробовая тишина, прерываемая лишь храпом спящих на полу гостей.

— Валенки надевай и полушубки накинем. Это Вали вещи и её дочки. – тихим голосом произнесла мать, освещая сени зажигалкой.

Искать свою одежду в темноте было бесполезно, так как она оказалась под вещами других гостей, а свет включать было нельзя. В таком случае мы бы разбудили кого-то из спящих на полу мужиков, и они увидели то, что им было не положено видеть. А именно мою мать в узких белых трусах, едва скрывающих ее пухлую жопу, и в лифчике, в котором выпирали крупные груди.

По этому мы надели на ноги, стоящие отдельно в углу, валенки без галош, а сверху накинули на плечи овчинные полушубки. На головы ничего надевать не стали. Мороз на улице был небольшой, и пару минут можно было обойтись без головного убора.

— Ты куда? Постой возле меня. Я боюсь. Вдруг волки из леса выскочат. – попросила мать, когда мы с ней, выйдя из дома, зашли за сарай.

Прямо за сараями начинались огороды, а дальше виднелся лес. И ночью действительно было страшно. Особенно если накручивать себя насчет волков.

— Смотри, чтобы никто сюда не зашёл из дома. Хотя спят все. Но мало ли. Какой то пьяный не хуже нас с тобой. Захочет в туалет. – предупредила меня мать, чиркая зажигалкой.

В руке у мамы Нины была не только зажигалка, но и сигарета, и она ее прикурила. Прежде чем сесть на корточки.

— Да кто сюда пойдет ночью? Мам. – ответил я матери и осёкся на полуслове, повернув голову в её сторону.

Мать сидела на корточках буквально в паре метров от меня, курила сигарету и ссала. К этому времени луна полностью взошла над землей и освещала все вокруг. И светло было так, что можно читать газету. Хотя вечером, когда я выходил во двор, на улице стояла сплошная темень, а луна только – только вставала из-за леса.

— Я тебе куда сказала смотреть, Костя? За домом наблюдай, а не за мной. – без всякой злобы произнесла мать, сидя на корточках, поливая ссаками снег у себя под ногами, и, как мне показалось, ещё сильнее раздвинула ноги в стороны.

Я ей не ответил и не отвернулся от нее по причине того, что был поражён увиденным. А ещё я каким-то шестым чувством понял, что мать сама хочет, чтобы я смотрел на нее и увидел ее влагалище. И я его видел, причём отчётливо.

Светло этой ночью было так, что мне была видна даже родинка у нее на ляжке. А уж её пизда и подавно. В обрамлении черных лобковых волос я видел половые губы, похожие на перезревшие сливы, и из них вырывались струи мочи, с шипением ударяя в снег у мамы под ногами.

.

Я, конечно, смотрел дома у одноклассника порно журналы и имел представление о том, как устроена женщина. Но одно дело видеть это на картинке в журнале, а другое – вживую, в нескольких метрах от себя. И тем более у родной матери.

— А ты что стоишь, Костя? В туалет разве не хочешь? Учти, больше на улицу из дома выходить до утра не будем. Так что давай писай, сынок. И пойдём в дом. – закончив мочиться, мать встала с корячек и, уже стоя передо мной, не запахивая полы полушубка, надела трусы.

Причем сделала она это демонстративно, наглядно, так, чтобы ее взрослый восемнадцатилетний сын рассмотрел её лобок. И я его увидел. Большой черный треугольник виднелся у мамы внизу живота. Хотя, по идее, мать могла бы повернуться ко мне спиной и уже тогда надеть на себя трусы. Но она этого не сделала.

Ссать я особо не хотел. Да и как поссышь, когда член у меня от увиденного стоял колом. Но я захотел продемонстрировать его матери и заодно посмотреть на ее реакцию. Мне было жутко интересно, отвернется мать от меня или нет?

— Хорошо, мам. Я не горю желанием больше выходить из дома на мороз. Тем более в одиночку. – нарочно сказал я матери, спуская на ноги трусы, для, чтобы мама Нина как следует увидела мой член.

И она его увидела. Большой, сильный, в девятнадцать с половиной сантиметров в длину, увенчанный крупной алой головкой на конце. Вид стоящего колом члена сына произвел на мать впечатление.

Она не отвернулась и не отошла в сторону от меня. Наоборот, Мама Нина даже сделала шаг ко мне поближе, и я видел, как первоначальное любопытство в её глазах сменилось откровенным удивлением и восхищением.

Сказать, что матери понравился мой член. Значит ничего не сказать. Она буквально не сводила с него шальных глаз, а её зрачки при этом приятно расширились.

— В таком состоянии у тебя ничего не получится, сынок. Не надо себя насиловать. Ты только хуже сделаешь. Пошли в дом. А когда ты успокоишься. То сходишь в туалет. – произнесла мать каким-то особым, с внезапно возникшей хрипотцой голосом, не отводя взгляда от низа моего живота, уставившись на член.

Как я ни старался, поссать у меня не получилось. Я лишь выдавил из себя несколько капелек мочи, и на этом закончилось. Хуй стоял колом, и мочевой канал был перекрыт.

— Да я не очень хочу в туалет, мам. Потом схожу, если приспичит. – ответил я матери, убирая член в трусы.

Но сделал это аналогично, неспешно, давая ей возможность как следует рассмотреть хуй сына. А она буквально пожирала его взглядом. И взгляд этот был не любящей матери, а опытной шлюхи, знающей толк в размерах мужских половых органов.

В доме по по прежнему было темно и тихо, когда мы в него вернулись с улицы. Разморенные теплом и водкой гости спали кто на полу, а кто в комнатах на кроватях. И внутри стоял стойкий запах перегара.

— Иди к себе, сынок. Я сейчас приду. – шепнула мне на ухо мать.

В сенях. Мы с ней разделись, сняв с себя полушубки и валенки, и вновь остались в одном нижнем белье. Мать приложила палец к губам и, виляя жопой в белых трусах прошла на кухню. А я, тихонько ступая, ушёл в комнату за печкой, где сел на кровать и стал её ждать.

— Блин. Рюмки забыла. Но ничего, мы с тобой из горлышка её выпьем. – сказала мама Нина, вернувшись в комнату через пять минут.

В руках у матери была зажата бутылка красного вина и тарелка с закуской. Котлеты с чёрным хлебом. Мать отдала бутылку и тарелку мне, а сама закрыла за собой дверь на крючок.

— У меня весь сон пропал. Хочу выпить. Составишь мне компанию, сынок? – спросила мама Нина, садясь ко мне на кровать.

Она забрала из моих рук бутылку и, открыв пробку, сделала глоток вина прямо из горлышка, передав бутылку мне.

— Выпей вина, Костя. Я одна не люблю выпивать. – предложила мать, сидя рядом со мной на кровати.

Я взял у нее из рук бутылку и, как она, сделав приличный глоток прямо из горлышка, передал вино матери. А она, взяв у меня бутылку, аналогично глотнула портвейн и протянула вино обратно мне.

Таким образом, мы пили с матерью молдавский портвейн, сидя в нижнем белье вдвоём в маленькой комнате за печкой среди ночи на кровати, и закусывали вино котлетами с хлебом, передавая бутылку из рук в руки.

Комната была маленькой, почти что каморка, а вот единственное окно в ней, которое выходило в сад, было непропорционально большим. И сквозь стекла в комнату проникал бледный лунный свет. Он был настолько ярким, что почти заменял собой электрическое освещение. И я видел у матери даже родинки на плечах и спине.

— Кури при мне, не бойся. Я знаю, что ты куришь. С этого дня можешь дома курить. Ты уже взрослый. Мать взяла со стола пачку "Космоса ", которую она принесла с собой ещё вечером, когда мы зашли в комнату, и вытащила из неё две сигареты. Себе и мне.

— Я с работы блок " Родопи " принесла. Приедем домой, я тебе его отдам. Только сам кури, отцу не давай, если будет просить. Пусть свой " Беломор" курит. – сказала мать, чиркая зажигалкой, давая мне прикурить, а потом закурила сама, красиво выпустив табачный дым из чувственных губ.

— Пепел в бутылку. Стряхивай, сынок. Не будем свинячить в чужом доме. – предложила мне мать, ставя на пол между ног пустую бутылку из под вина, и тут же стряхнула в неё пепел с сигареты.

Затянувшись, я последовал её примеру, скинув кончик пепла с сигареты в узкое горлышко бутылки, балдея от выпитого вина и от близости. сидя с полуголой матерью.

Мы сидели с ней на кровати, плотно прижавшись друг к другу, и я чувствовал горячий огонь, исходящий от материнского бедра. А ещё меня дико возбуждал тот факт, что я только что пил вино из горлышка с женщиной, которую любил и дрочил на нее день и ночь. И она сидит рядом со мной в трусах и в лифчике.

Аромат духов, шедший от волос мамы Нины, кружил мне голову, а вид её полуголого тела вызывал во мне желание её обнять и положить ладонь ей на груди. которые выпирали у нее в бюстгальтере.

А ещё от матери помимо духов пахло сексом. Я явственно ощущал запах, шедший от её трусов. Он был резким и возбуждающим сознание.

От лобка мамы Нины, скрытого белой тканью трусов, возбуждающе пахло женской мочой и ещё каким-то особенным ароматом, от которого хотелось набросится на неё и ебать. До того этот запах, шедший от её промежности, возбуждал.

Но я сидел без движений, боялся все испортить и ждал, когда мать сама проявит инициативу. А то, что это случиться, я чувствовал по её взгляду, направленному на меня.

— А ты наглец, Костя. Я тебе куда сказала смотреть? За домом. Чтобы чужие не увидели, как я в туалет хожу по маленькому. Но ты, бессовестный, уставился на меня. – рассерженным голосом произнесла мать, сделав при этом злое лицо.

Она взяла у меня из руки окурок сигареты и бросила его в бутылку вслед за своим окурком, а саму бутылку заткнула пробкой. Без доступа воздуха окурки быстро погаснут и не будут дымить в комнате.

Получив от матери нагоняй, я сидел рядом с ней и не знал, что мне ей ответить? С одной стороны, она сама дала себя рассмотреть и бесстыдно ссала передо мной, раздвинув ноги, показывая взрослому сыну свои чёрные прелести. Но сейчас она меня стыдит.

— Я не сержусь на тебя, Костя. Сама в твоём возрасте такой была. За отцом на даче подсматривала, когда он под кусты в туалет ходил. Интересно было. И однажды увидела у него большую " палку " между ног. Ты в своего деда пошел, сынок. И у тебя точно такой же член, как у него! – ошарашила меня мать неожиданным признанием о том, что она в детстве подсматривала за отцом и наверняка мастурбировала на его член.

Сказав мне, что она не сердиться за то, что я на нее смотрел. Мама Нина обняла меня одной рукой за плечи, крепко прижавшись ко мне всем телом и дыша в лицо перегаром, спокойно, как будто это в порядке вещей, положила ладонь мне на член и помяла его через трусы.

У меня и без того был бешеный стояк от близости с полуголой и пьяной матерью. А тут он вообще окаменел, едва на него легла материнская ладонь. Правда, через трусы, Но это было нечто. Мать впервые в жизни была откровенна со мной и не только рассказывала, но и действовала.

— Да, точно, Ты по моей мужской линии пошёл, Костя. У твоего папаши размер как у воробья. А у тебя наша порода. – голос у матери вмиг стал хриплым, а её ладонь, лежавшая у меня поверх трусов, пришла в движение.

Сидя со мной рядом на кровати, обнимая рукой за плечи, мать пронзительно глянула на меня каким-то особенным взглядом и, не отводя глаз, оттянула резинку трусов, вытащив из них член.

— Хорошенький какой он у тебя, сынок. Точь точь как у моего отца. И даже немного больше в размере. – произнесла мать, поглаживая мне член пальцами и обхватывая ими головку.

Мама Нина мяла мне член, пьяно сопя носом, а её голос стал при этом не только хриплым, но и слащавым. Судя по интонации и выражению её лица, большой и толстый хуй у ее восемнадцатилетнего сына ей понравился, и она была в восторге от того, что держит его в руке.

Несколько секунд мать, сидя рядом со мной, просто держала мой член в руке и поглаживала его подушечками пальцев, уделяя особое внимание залупе, которую она старательно мяла. А потом, обхватив ствол моего члена рукой, стала тихонько его надрачивать.

.

— Нина. Ниночка. Хорошо. Вот так, мама. – внезапно осипшим от волнения голосом сказал я матери, испытывая одновременно изумление от происходящего и сладкую негу.

Родная мать, сидя со мной рядом, обнимала меня за плечи и тихонько надрачивала мне член грубоватой от ежедневной переноски ящиков с водкой ладошкой.

— Тихо. Тихо, сынок. Сиди спокойно и молчи. Я сама всё сделаю. Он у тебя сильно возбудился. А это вредно для здоровья. – ответила мне мать и, не выпуская из руки мой член, легонько его надрачивая, наклонилась ко мне и поцеловала в губы.

Это был с ее стороны не просто поцелуй. А поцелуй взасос. Мама Нина страстно сосалась со мной, просунув язык мне в рот, и быстро, быстро водила им внутри, щекоча и возбуждая, не забывая одновременно мне надрачивать, ускоряя темп. И вскоре я кончил. Не мог дольше терпеть. Потому как это было полным безумием. А сладость, которую я испытал во время оргазма, на миг заставила меня потерять сознание.

— Сколько много! Я впервые вижу столько спермы! И вытереть нечем. А так мы простынь испачкаем, и Валя догадается, чем мы с тобой занимались! – одновременно удивленно и испуганно воскликнула мать после того, как всё закончилось.

После непродолжительной дрочки, буквально с минуту, я кончил и залил спермой матери живот и трусы, а так же налил на себя. При таком раскладе могла бы испачкаться простынь. А это прямое доказательство, что мы с матерью не только спали, но и занимались сексом.

— Ладно. Ничего не поделаешь. Придётся лифчик использовать. Жалко, конечно. Но я не хочу, чтобы Валя узнала, чем мы с тобой ночью занимались. – вздохнула мать и, к моему удивлению, заведя руки к себе за спину, расстегнула застежки и сняла бюстгальтер.

Её большие, похожие на спелые дыни груди тут же шлёпнулись на живот, уставившись на меня крупными тёмно-коричневыми сосками. Сиськи у моей матери были зачетные, но не вымя, в меру отвислые. И что меня поразило, так это околососковые круги. Они были ярко выражены и имели темный цвет, как у латиноамериканки. И это дико заводило. Крупные белые груди с тёмно-коричневыми сосками и тёмными кругами возле них.

— Я за него кучу денег отдала. Он импортный. И самое главное, его стирать часто нельзя. Сядет. А он и так мне мал. – говорила мне мать, старательно вытирая сперму у себя с живота, а потом вытерла импортным лифчиком мне член и лобок.

— Не переживай, мама. Я пойду работать и куплю новый бюстгальтер. Ещё лучше, чем этот. – успокоил я мать, ложа ладони обеих рук ей на груди.

Я не мял их. Просто держал руки у нее на сиськах и наслаждался. Меня словно током ударило, едва я коснулся к голым материнским грудям. А они на удивление были упругими, как у молодой девушки.

— Купишь, конечно. Я ведь тебе не чужая. А сейчас надевай трусы и ложись к стенке. Мне нужно поспать. Завтра с утра Вале помогать на столы готовить. – ответила мне мать, беря меня за руки.

Она на секунду прижала мои ладони к своим грудям, как бы вдавливая их. А потом мягко их сняла. Тем самым давая мне понять, что она не хочет продолжения ласк.

Трясущимися от пережитого руками я натянул на себя трусы и, повинуясь указанию матери, лег на бок на кровать, передом к стенке. Мать некоторое время шуршала одеждой у меня за спиной. А потом легла сама, прижимаясь к моей спине голыми сиськами. Её соски щекотали мне кожу, и я чувствовал, как они твердели. Лёжа со мной и касаясь моей спины грудями. Мать сама не на шутку возбудилась, и соски её грудей затвердели от возбуждения.

Несколько минут я лежал на боку, прижатый сзади полуголой матерью, упираясь стоящим колом членом в постель. Он у меня встал по новой, едва я увидел голые груди женщины, которая меня родила и воспитала. А потом заснул. Заснул, лежа в объятиях самой красивой женщины на свете. Моей мамы Нины, злой и развратной, как оказалось, малышки.