Свадебный шантаж: приквел (Катькино лето)

2015-й год:

— Мне вот ту шоколадку! – показывает пальцем худенькая девчонка пышной продавщице, в продуктовом на углу.

Девчушка открывает ладонь, и трепетно протягивает три желтоватых монетки, десятчики. Не купила булочку на учебе, ни вчера, ни сегодня. Минус 2 булочки = 1 шоколадка.

— Тридцать два рубля она стоит! – не отдавая ей сникерс отвечает усталая от жизни, домогательств, и парадоксального недотраха женщина.

Всем персонажам рассказа больше 18 лет.

Тетка смотрит на худощавую юность с презрением и завистью: «Вот дурочка мелкая… – читается на лице пышнотелой продавщицы – Лучше бы на эти деньги села в маршрутку, и пошла жопой вереть по прогулочной улице, как я в молодости».

Девчонка вздыхает, опускает взгляд и пробормотав – ммм… извините… – выходит из магазина, скрипнув старой, пластиковой дверью.

За её спиной звякает колокольчик.

На улице стоит лживая, летняя погода. Солнце яркое, ветра нет, а выйдешь – там холод.

Да такой, что аж кожу сводит.

И все, кто повелся на этот обман, зябко потирают обнаженные предплечья, торчащие из рукавов футболок и блузок.

А те, что вечно одеваются тепло, из-за того, что красивых летних шмоток особо нет, или чтобы скрыть лишний вес, такие теперь посмеиваются. Косятся на тощих и «богатых» самодовольно, с чувством превосходства.

Девчонка выходит из-за угла дома, ступает на асфальт аллеи, и шагает среди резких, почти черных теней от ветвей и листьев. Она зябко ежиться, как и все остальные поверившие этому лету.

Одинокая путница аллеи черна волосами, костлява плечами, грудки её малы, и под футболкой почти не выпирают.

Ветер всё-таки приходит.

Он поднимает черные пряди волос, и превращает рисунок теней на асфальте в танец. От этого движения никому не становится теплее. Напротив, незримые ледяные пальцы, контуры которых видны на земле, прокрадываются под одежду, напористо и нахально. Неприятно лапают тело.

Где-то переплетениях этих теней пляшут и очертания девичьих волос, путаясь среди нарисованных листьев и ветвей…

День продолжает светить ярко, в цвет чистому небу.

Холодно.

Шагнув в ванну и подняв хромированный рычаг крана, Катя подставила лицо спасительным струям воды. Тело согревалось после прогулки по холоду, тепло проникало всё глубже.

Плеснув в ладонь геля для душа, она отступила на шаг от воды, и покрыла себя мыльной пеной. Наклонилась, рассматривая своё блестящее и скользкое тело в зеркало. Вечно тощей Кате нравилось смотреть на себя именно мокрой. Так изгибы становились изящнее, а формы объемнее.

Девчонка повернулась к отражению задом и осмотрела свою спину, и округлости под ней. Как бы она не сжимала бедра, просвет между ними всё равно оставался. Катя взялась влажными пальцами за половину намыленной попы и оттянула её в сторону.

Зеркалу открылся самый загадочный и удивительный закоулок её тела. Наслаждение и проклятие для любого подростка. Не потрогать себя «там» в душе, – было нереально, и Катя трогала.

Ногти её были острижены коротко, пальцы по мылу входили легко.

Прижимаясь небольшими грудками к нагревшемуся уже кафелю стены, и мягко потираясь сосками о швы между плитками, Катя продолжала гладить себя пониже спины.

Она вводила пальчик сквозь приоткрытую плеву вагины, и в темную дырочку над ней.

Понимая, что остановиться (как это обычно и бывало) уже не получится, девчонка помяла соски второй рукой. Этой же рукой погладила свой худой, но не плоский животик.

Пальцы миновали холмик кожи над лобком, и средний медленно проскользнул между половин вульвы.

Катя закрыла глаза, и издала протяжный выдох, покрывая кафель у губ пятном испарины.

Она развернулась, и шлепнулась лопатками в мокрую стену. Сползла немного влево, ближе к струям воды из лейки, и медленно присела, разводя бедра в стороны.

Вода накрывала её не сплошным потоком похожим на сильный, теплый ливень. Как раз таким, какого не давало это холодное лето.

Теперь её день стал правильным. Обычным днём юной девчонки.

Левая рука всё ещё мылила набухшую, и расклеившуюся от приседа вульву.

Правая одиноко гуляла под теплым дождем душа. Прошлась по смятому надвое животу, свернула в темный переулок между ног, и вышла на прямую по внутренней стороне бедра. Остановилась на острой коленке, и сжала её пальцами из-за настойчивых шалостей второй руки.

Пальцы левой руки Кати пропустили промеж себя скользкие лепестки вульвы. Сжали их, и нижние губки выпрыгнули, сохраняя воспоминания о том, как секунду назад их оттягивали.

Палец девчонки снова коснулся входа, и вновь вошел внутрь на две фаланги.

Иметь себя пальцем было больновато, плева натягивалась. Да и сексуальная чувствительность в нетронутой мужчиной лазейке была не слишком высока.

Катя вытащила из себя пальцы, и подняла взгляд наверх, на полку с шампунями и отцовскими принадлежностями.

Чуть подумав, встала, и взяла папину пену для бритья. Большой, белый флакон «Арко». Для неё, это был единственный запах мужчины, других она не знала.

Продолжая поглаживать свою упругую, но скользкую как переспелый плод промежность, она снова села в ванне, и закрыв глаза принюхалась к запаху пены. Так пахло лицо отца, при объятиях, при поцелуях у порога, и в те моменты, когда он приносил кружку с горячим чаем, для простудившейся дочери.

Большой палец Кати уперся в крышку на колпачке флакона с пеной. И без того дрожащая от возбуждения рука, теперь затряслась вдвойне, от напряжения. Последнее усилие, щелчок, и крышка открылась, обдав румяное лицо девчушки тем самым запахом папы.

Нажав пальчиком на клапан флакона, и продолжая ласкать свою промежность правой рукой, Катя закрыла глаза. Поток кудрявой как облака, и ароматной как папа пены, с шумом вырвался из холодного баллончика и лег на щеку Кати. Не отпуская клапана, и продолжая теребить клитор, она повела рукой вниз, покрывая папиной пеной свои губы, шею, груди и живот.

Смытые водой белые клочья, похожие на взбитые сливки стекли вниз, целиком накрывая возбужденную, скользкую вульву запахом отца.

С мыслями о том, что её облило из папиного члена, Катя уперлась хвостиком волос на затылке в кафель. Выгнулась всем телом, и снова нажав на клапан, распахнула навстречу пене рот.

Содрогаясь, и уплывая в обморок удовольствия, девчонка кончила, оплывая сливками с ароматом отцовского парфюма.

Обессиленно опустила руки, и обмякла, уткнувшись лбом в острые, сведенные коленки.

Её спину всё ещё обливал горячий «летний дождь»…

Укрывшись пледом и потягивая чай с молоком, Катя сидела у компа, слушая как за окном пролетают редкие авто и лают собаки. Свет в комнате был выключен, сияние монитора ярко освещало лицо девчонки, и теплую кружку в её руках.

На экране было тоже самое, что и в последние полгода. Фотография парня сидевшего на краю крыши. Ветер слегка трепал его светлые волосы, сам парень смотрел вдаль, на индустриальную панораму города.

Даже на фото чувствовалось, как опасно близко к краю он сидит.

Через Катины наушники лилась тихая музыка из подборки любимых песен. Разных, от мрачных, до вселяющих надежду. Вместе с этими мелодиями и словами менялось и настроение Кати.

То хотелось напиться, то вскрыться, то написать парню о своей любви.

Наслаждаясь сладкими душевными страданиями, Катя отпила ещё глоток чая.

«Привет!» – щелкнуло всплывающее уведомление, оповещая о входящем сообщении от Ирки Соболевой, одноклассницы Кати.

Со вздохом опустив кружку на стол, девчонка поддернула плед на плечах, и наклонилась вперед, заскрипев механизмом стула. Пальцы её легли на клавиатуру и пролетели по ней десятком легких бабочек.

«Привет…» – Enter.

«Слушай… Ну че с выходными решила? Отпросилась?».

«Ещё не спрашивала, но, наверное, отпустят. А вы уже договорились? Он будет там?».

«Его не будет, но я вот чё подумала… Есть план как вас познакомить. С ребятами поговорим, придумаем вместе, что нибудь. Они тебя ему похвалят, и сам подкатит. Как тебе такое?».

Катя опустила взгляд, и чуть подумав, заправила упавшую на лицо черную прядку за ухо. Решится ли она сама написать ему? – Нет. – Помогут ли ребята? – Конечно помогут!

«Ладно» – написала Катя в ответ – «Поеду тоже».

В ответ пришел веселый стикер, и вслед за ним ещё одно сообщение.

«Ладно, значит оторвемся в субботу!».

После танцев, пошлых игр и выпитого, Катя на вписке уснула. Проснулась она с ощущением похожим на то, что между ног ножом поковырялись.

Держась за больную голову, после первой в жизни пьянки, Катя села на край перекошенного дивана и осмотрелась.

В комнате съемной квартиры пахло сигаретами, грязные желтые шторы были задернуты. Недобитые алкоголем юные ангелы валялись на полу, среди разбросанных шмоток и упавших бутылок.

Джинсы с Кати были спущены вместе с трусами, и лежали у ног, скомкано обнимая её высокие гольфы с рисунком в виде веселых, анимешных медвежат.

В стороне от всей этой свалки тел и бутылок, сидела Ира. Девчонка пристроилась в углу, на засаленном стуле совестких времен, и молча смотрела на Катю. В руке Соболевой была бутылка недопитого пива, нога перекинута на ногу, взгляд спокоен.

С этим же взглядом, Ирка отпила из бутылки ещё глоток, и причмокнув губами вернулась в прежнюю позу.

Молча посмотрев на неё около минуты, Катя взялась за край дивана, и подтянула себя вперед, сев на угол скрипучей лежанки. Развела бедра и осторожно коснулась своей промежности.

Саднило, и внутри, и снаружи.

Не особо удивившись этому, Катя, всё ещё надеясь на то, что пьяные придурки просто побаловались сигаретами, или чем-то ещё, прикоснулась ко входу. Палец с легкостью вошел в порванное, натертое лоно.

Поморщившись от боли, Катя вытащила из себя палец, и облокотившись на коленки молча посмотрела на покрытые кровью и влагой фаланги.

Снова подняла взгляд на Иру.

— Я сказала, что ты… любишь Никиту, и хочешь чтобы он был с тобой – пожала плечами, и снова хлебнула пива Ира. Чуть подумала и продолжила – Пацаны посмеялись, и сказали, что целка ему точно не понравится. Вот и… – снова пожала плечами она – Короче решили тебе помочь.

Молча покивав, Катя осмотрелась опять, гадая, кто же из толпы это сделал. Так смешно не знать, с кем у тебя был первый раз…

Так смешно, что повеситься охота…

— И кто это был? – после долгого молчания спросила Катя, вновь обращаясь к Ире.

— Ты о чем? – ответила та, поднимая бровь и опять прислоняя горлышко бутылки к губам.

— Кто… – едва не выругалась Катя, но сил на это не хватило – С кем у меня был секс? – наконец подобрав слова, спросила девчонка.

— Со всеми – почти равнодушно ответила Ира, делая очередной глоток…

Три дня спустя.

— Жизнь-то не губите ребятам! – наседал следователь на Катю и родителей – Они же пацаны ещё совсем, ну гляньте! – он указал рукой на десяток мальчишек сидевших на стульях вдоль стены кабинета – Спортсмены, ученые, а может и врачи в будущем!

— Я всё понимаю, тоже был пацаном. Тоже делал глупости – мрачно ответил ему отец Кати, Олег, успокаивающе поглаживая дочь по спине – Но и вы поймите нас – он снова сорвался на грубый, повышенный тон – ЭТО МОЯ ДОЧЬ! Вы что хотите, чтобы я самосуд устроил?! Катя беременна! Вы представляете, какой это стресс для её возраста?!

Вместо ответа следователь опять включил запись с телефона, намерено сделал погромче, и повернул экран к семье Воронцовых.

На видео, в хлам пьяная Катя, благодарно стонала под очередным парнем. Кончив, тот слез с неё, и плюнув на распластанное тело юной девчонки, уступил место следующему.

Отец отвернулся, мать уткнула взгляд в пол.

Катя смотрела на экран молча и искоса.

Следующий вытер плевом с живота Кати краем грязного пледа, и завалился на неё, попутно заправляя свой не обросший стручок в вагину.

— Че, Катька? Ещё хочешь? – со смехом спросил кто-то за кадром.

— Угу… угу… – пьяно промычала та, выискивая губами поцелуй. Но целовать её конечно никто не хотел.

— Потом мыла поешь, Катюха! – дал «добрый» совет кто-то, стоявший в очередь к её раздвинутым ногам.

— Хватит! – потребовал выключить отец Кати – Мы уже видели эту мерзость! И не раз!

— А если вы видели, то зачем переспрашивать? – следователь выключил видео, и бросил смартфон на пачку папок. Облокотился на стол, и наклонился вперед – Она сама им дала. По своей воле. Какие ещё вопросы, гражданин Воронцов?

— Пошли отсюда, Олег! – встала со стула Тамара Викторовна, мать Кати – Меня сейчас стошнит от всего этого… Уроды, а не люди. Слов нет!

Она вышла из кабинета, а вслед за ней и отец с дочерью.

Когда их шаги в коридоре стихли, следователь повернулся к толпе пацанов, и сцепив пальцы осмотрел их виноватые лица.

— Собрали? – с наездом спросил он.

— Собрали… – пробубнил, кто-то.

— Давай! – шлепнул по столу сотрудник, и тяжело вздохнув покачал головой – Беда с вами, молодежь…

С этого момента и на всю следующую неделю мама Кати замкнулась в себе. Все попытки отца устроить семейный совет ни к чему не привели. В вечер четверга, когда жена ушла на работу в ночь, Олег вошел в комнату дочери в одиночку.

Катя лежала на диване, на боку, подсунув ладони под щёку. Она молча смотрела на включенный монитор, на котором, как и прежде стояла фотография Никиты.

— Как ты? – сел на край дивана отец, и погладил её по плечу.

— Нормально – спокойно ответила та – Ты как?

— Я в порядке – кивнул Олег – Просто хотел спросить у тебя. Может… сходим к психологу?

— Не надо – также спокойно отозвалась Катя – Я ничего не помню пап. Уснула девственницей, проснулась без трусов. Вот и всё, что там было со мной. Других воспоминаний нет.

— Ладно… – покивал отец и вздохнул – Ладно… – повторил он, собираясь уйти – Если, что-то будет нужно, то скажи. И… – встав с дивана, он становился, и чуть подумав добавил – Мне жаль, что у тебя такой печальный первый опыт. Поверь, Кать, нормальный секс, он совсем другой. Бояться его не нужно.

— Хорошо, пап! – слабо улыбнулась девчонка, всё ещё глядя на монитор.

Прошел час, второй, третий, но сон к Кате так и не приходил.

Блуждая в потемках своего сознания, Катя продолжала уходить в этот лабиринт всё глубже. Страх от того, что она получила клеймо шлюхи, мешался с ненавистью к людям. К Ирке, и ко всем тем, кто пихал свои отростки в пьяное тело.

Простая злость перешла в желание мстить и убивать, новый прилив адреналина разогнал психику до бешеной скорости.

Неопытное тело в итоге спутало два вида возбуждения, и отправило руку в трусы требуя разрядки.

— Это… было… так… – прошептала Катя переворачиваясь на спину, и раскидывая бедра в стороны – Меня брали в этой позе… – продолжала она внушать себе, в попытках победить свою злость.

Оправдания для ласк нашли быстро.

Катя четко чувствовала, что если не превратит ненависть в удовольствие, то уже к утру уедет в дурку. Или останется жить с этими страхами навсегда.

Беспомощная перед всем миром, использованная, презирающая парней.

Облизнув два пальца, и снова накрыв ими клитор, девчонка тяжело сглотнула. Закрыла глаза, и начала ласкать холмик с правой стороны, пытаясь вспомнить хоть что-то из той ночи.

Ничего.

Пустота в голове.

На ум приходила только боль, которую она испытала при пробуждении.

— Ты чего не спишь? – послышался голос отца у двери.

Вместо того, чтобы как обычно испуганно дернуться, Катя просто свела бедра вместе, но руки из трусов не вытащила. Она застыла, глядя в потолок, погруженная в свои мысли.

Сколько раз она нюхала отцовскую пену для бритья в ванной? Сколько раз кончала от её запаха на своем теле?

Сто раз, или тысячу.

И это было действительно прекрасно. Улёт, и несравнимое ни с чем наслаждение. Полет удовольствия, нежности и блаженства. И всё это было очень далеко от «настоящего» секса, который наконец-то случился неделю назад.

— Папа? – шепотом окликнула Катя.

— Да, моя хорошая? – вошел в комнату Олег, и остановился у дивана.

— Ты обещал мне помочь… – она взялась за край резинки трусов, и стащила их с себя до колен. Снова развела ноги – Вылечи меня, папа… – ещё тише добавила девчонка, оглядываясь на силуэт отца…

Будет ещё одна часть. Заглядывайте в гости

Спасибо за интерес к моему творчеству! Добра и здоровья Вам!

Кстати, пишу на заказ: mary.divyne@mail.ru (только по делу)