Трассовая эксплуатация – 3

На землю опустилась легкая, теплая ночь. Я, неощутимо присутствуя в покоях, продолжал свое наблюдение за подопечным даже когда он забирался под плед на своей новой узкой кроватке. Полина задернула разделяющую их занавесь, пожелала сыну спокойной ночи и со скрипом опустилась на свою постель. Юрка ответил, но не сразу, даже мне было очевидно, что в его интонации не было обиды, скорее непреодолимая застенчивость после произошедшего днем разоблачения.

Уличный фонарь отбрасывал на потолок дрожащую тень сосновых лап. Полина лежала с раскрытыми глазами и задумчиво следила за причудливыми движениями теней, сон не шел и после дневной разрядки прояснившийся ум требовал самоуничижающего покаяния. Поля ужасалась сама себе – как она могла снизойти до такой мерзости, чтобы при сыне отважиться на самоуслаждение? Чем она думала, когда донага раздевалась под его скрытым взглядом, да еще вовлекла в это безумство старшую сестру? Ответ напрашивался сам собой…

Не меньшую вину испытывал и сам Юрка, он жмурился, чтобы прогнать тяжелые мысли, мотал головой, но старался при этом не издать ни скрипа, чтобы не напоминать о своем близком присутствии. В его душе шла ожесточенная борьба: с одной стороны, воспоминания с чердака были очень сладкими, но с другой – разоблачение было тем обиднее, что объектом его наблюдения была родная мамочка, а доставить ей такую обиду было совершенно немыслимо.

— Юрка, – Полина шепнула и голос ее звучал с нарочитой обыденностью, – ты не спишь?

— Нет, – без промедления ответил мальчишка.

— Я тоже… душно сегодня…

— Ага…

Полина не знала, что говорить. Диалог без ее инициативы не складывался, а страх не найти приличествующих случаю слов зажимал Юрке рот. Можно ли придумать что-то лучше в моем безнадежном положении? Мне даже делать ничего не пришлось – мать и сын сами осознали ошибочность своих поступков и потеряли нить разговора. Я торжествовал победу!

— Юра, ты на меня не обижаешься? – шепотом спросила Поля.

Вопрос был неожиданным для подростка, он откинул с лица плед и уставился в потолок, сам он не мог решиться произнести эти же слова и откладывал пугающий момент до утра.

— Нет. – Его голос дрожал. – А ты?

— И я нет!

Обоим казалось, что ненужные тревоги отлегли, они с облегчением выдохнули, но каждый списывал вину на свой счет. Полина сдвинула пальцами занавесь и выглянула на сына, чтобы дружеским взглядом подкрепить устоявшийся мир. Говорить стало легче, оба рассказывали друг другу о всяких пустяках и радовались счастью, которого я, отнюдь, не разделял.

— Мам, – Юра перешел на встревоженный шепот, – а Юлька не приходила?

Полина замолчала и поджала губы. Вопрос нельзя было назвать неожиданным, но нежелательным он был точно. Полина категорически отвергала саму возможность связи своего сына с Юлькой и отчасти даже переезд на лето в отдаленный от села магазин произошел для того, чтобы запретить им видеться. Здесь скорее можно было усмотреть некое подобие классовых предрассудков, хоть Полина категорически в душе отвергала этот мотив, но признавала неприязнь к ее семье, заслуженно пользующуюся дурной репутацией. Полина не ответила, а сын больше не решался спрашивать, в спальне установилась тишина и родные погрузились в дремоту.

Утро наступило своим чередом. Подушка Полины первой испытывала на себе появление первых косых лучиков, снова радостный свет на ее глазах вызвал пробуждение и женщина сладко потянулась. За ночь, казалось, тело набралось сил, а душа исцелилась после спасительного разговора с сыном. Поля подергала ресничками, разогнала остатки сна и выглянула за шторку – Юрка в этот час крепко спал, как и полагается крепкому, растущему организму. Бугор в его трусах на этот раз был не так тверд и по-видимому не сулил повторения вчерашнего представления. Да и реснички его не дергались, а скрытые веками глаза спокойно досматривали предутренний сон. Это утро казалось Полине идиллией. Однако, избыток положительных эмоций снова увел ее на дурной лад – она позволила себе одну мысль и даже оправдала ее появление: продержаться без мужчины до конца лета было невозможно.

Пока ясность ума позволяла размышлять, Полина возложила на обе чаши весов все имеющиеся аргументы: если шансы вытерпеть равны нулю и банальная мастурбация в летнем душе больше не приносит облегчения, то нужно обязательно находить компромисс, который не затронет этот лакомый кусочек – Юрку. Отдаться первому попавшемуся дальнобойщику и повторять эту процедуру каждую неделю? Это был не самый лучший, но, похоже, единственный выход. Если от нее в действительности что и зависело, так это выбор претендента, а здесь стоило хорошенько рассудить. Полине не требовался красавчик (таких и не было среди заезжих шоферов), не важны были половые способности и достойные ловеласа речи, наоборот, лучше бы он держал язык за зубами.

Размышления навели женщину на романтический лад, она не сдержалась и выглянула за шторку на бугорок в трусах Юрки – это лакомство точно стоит забыть и не до конца лета, а навсегда. Тем страшнее становилась обида на Юльку, тем больше чувства походили на черную зависть. Если бы хоть кто-то из дальнобойщиков имел такое же стройное, невинное тело и такой аппетитный прибор, выбор Полине было бы сделать гораздо легче. Когда женщина окончательно сдалась и уже решилась на интрижку, стало легче, будто прекратились ненужные страдания, а Юрка уже казался в безопасности от ее посягательств. Полина встала с кровати и, прежде чем покинуть спальню, подошла к спящему сыну, теперь желание увидеть его восприимчивый к ночным видениям член казался безобидным чудачеством, никак не связанным с ее похотливой невоздержанностью.

Женщина наклонилась над кроватью и с озорным выражением лица подула на бугор, в ответ произошло шевеление, которое развеселило ее. Какая-то темная, неподконтрольная часть ее сознания трепетала, истерично требовала отринуть условности и насладиться сполна: взять в руку крепнущий член, прильнуть губами к головке и вобрать ее в рот, эта подстрекающая сила не могла полностью завладеть движениями женщины и в отместку вызывала нестерпимое свербение внизу живота. Если бы член каким-нибудь случайным образом выпал из трусов или напрягся как вчера, это бы несомненно обрадовало Полину, но самой допытываться его благосклонности было недопустимо. Она оделась и вышла из спальни, солнце уже поднималось над горизонтом и ярко светило из-за вершин сосен, на шоссе все чаще пробегали грузовики, но никто не останавливался перед магазинчиком.

Воодушевленная своим решением, хоть его можно было считать и моральным проигрышем, Полина уселась за прилавком, чтобы отправить супругу очередное письмо и по возможности порадовать его пикантными подробностями ее тоскливого ожидания. В конце она даже раздвинула ноги и сделала снимок своей обтянутой тесной джинсой промежности. Когда Юрка вышел в приподнятом состоянии духа в лавку, мать уже ждала его. Она приготовила завтрак, упросила посидеть еще минутку и, прежде чем отпустить, чмокнула в лоб. Каким-то странным образом, она связывала свое решение отдаться малознакомому водителю с безопасностью для сына.

Первый посетитель появился ближе к полудню. Невысокий мужчина в клетчатой рубашке с закатанными до локтей рукавами, казалось, несколько отличался от остальных. Он заезжал раз в неделю в одно и то же время, неизменно просил суп, кофе и бутерброды в дорогу и почти не разговаривал. Только его глаза на невозмутимом лице выдавали что-то человеческое, роднившее его с мужским племенем – в зрачках этого молчаливого мужчины Полина всегда улавливала какое-то смутное сильное желание и каждый раз холодок пробегал по ее спине.

Полина ласково улыбнулась и поприветствовала посетителя, еще до того, как он сделал заказ, принялась набирать в тарелку самую густую часть со дна кастрюли. В тишине микроволновка механическими щелчками отмеряла томительные секунды, пока не издала звонок. Полина с видом искусной официантки поднесла клиенту полную дымящуюся тарелку, снабдила его столик приборами, салфетками и корзинкой с хлебом и вернулась за кассу. Водитель усердствовал над тарелкой и не обращал на нее внимания, даже откровенный ее взгляд не возымел должного эффекта.

— Вкусно? – только и нашлась спросить Полина.

— Да, спасибо, – тон мужчины не располагал к дальнейшим расспросам.

Полина оперлась локтями в прилавок, прогнула спинку и направила на шофера свой магнетический взгляд. Лукавые глаза, вздернутый носик и очаровательный болтливый ротик – это притягательное сочетание не могло поколебать твердости задумчивого водителя. Когда Юрка вошел в лавку со стороны двора, он оцепенел и невольно прижался к стенке, вид его матери снова возбудил невыносимое желание – стоящая за прилавком в соблазнительной позе, она переминалась с ноги на ногу, а ее широкая попка манила мальчишеский взгляд. Новая, еще более сильная волна накрыла подростка – оказалось, что и одетая, мама способна вызывать невыносимую сладость внизу живота. Насколько страстны были ее позывы в адрес зрелого самца, настолько яростно они передавались в сторону противоположную. Юрка видел перед собой не мать – женщину, самку, готовую к спариванию, пока глаза его видели только нарядную оболочку, инстинкт не ведал сомнений относительно содержимого. Хотелось не столько смотреть на подставленную задницу, сколько прижаться к ней животом и стоять так бесконечно долго, не причиняя матери вреда и беспокойства.

Усилия Полины не принесли видимых успехов, но взгляд шофера стал другим, он выражал нескрываемое мужское желание. Мужчина ушел, он расплатился, спешно дошагал до своего грузовика и с рыком укатил, оставив стойкое впечатление, что в следующий свой визит не оставит Полинку в накладе. В час, когда солнце достигло зенита и светило с особым усердием, к магазину подкатил велосипед. Галя неуклюже слезла, перетащив ногу через высокую раму, прислонила его у стены и вошла в магазин.

— Здарова, горемыки!

— Здоровее видали.

Галя перегнулась через прилавок, чтобы в символическом поцелуе прижаться к щеке сестры и племянника.

— Пойдем на озеро, – предложила Галина, – поговорить надо…

От неожиданности Юрка метнул непонимающий взгляд на мать, но та успокоила его мягким наклоном головы:

— Сына, посидишь на кассе?

Подросток кивнул и натянул футболку. Когда он остался один в лавке, его атаковали противоречивые соображения, во-первых, разговор с матерью состоялся и был не из приятных, зато была внесена некоторая ясность, а во-вторых, теперь поход ее к озеру устойчиво ассоциировался с ее наготой. Эта картина оставалась пленительным исключением среди скучных хозяйственных забот вдали от друзей и Юли, хотелось тотчас упереться любом в стекло чердачного окошка, высвободить своего истомленного пленника и, глядя на безупречное тело матери, спустить напряжение. Как ни странно, фантазии о юной и миловидной возлюбленной не вызывали такого неистовства в мальчишеской груди. Юрка не выдержал путаницы и привычно рванул на чердак – как оказалось, побороть искушение и отказаться от подглядываний он был еще не готов. К облегчению, а может и сожалению, на этот раз мама не разделась, женщины сидели на берегу, увлеченно беседовали и даже не удостаивали его своим вниманием.

Галина вытянула белые ноги и слегка натянула край платья:

— Мой дурак вчера наделал шуму?

— Да-а, проехали, – отмахнулась Полина, – у нас народ привычный.

— Ох и дурак! Сам позорится и меня позорит.

Полина достала из пачки сигарету и зажигалку, предложила сестре и после ее отказа закурила.

— Ты где пропадала-то вчера, пропажа? – Поля выдохнула клуб сизого дымка.

— А тебе все знать надо…

По лицу Галины и даже ее голосу было заметно нетерпение поделиться хоть с одной живой душой своей радостью:

— Врач у нас новый. Знаешь же, из города приехал?

Полина выдохнула дымок тонкими ноздрями и кивнула.

— А ты, кстати, сегодня одетая купаться будешь?

— Не буду, – ответила Полина твердым голосом, – накупалась уже, хватит.

Галя мельком взглянула на чердачное окошко (гибкость все-таки оставалась в ее пышном теле) и, не обнаружив там Юрки, вернулась к своему рассказу:

— Вот, Игореша… Игорь Сергеевич, терапевт наш новый. Вот, значит, прыткий оказался мужичонка, я тебе скажу!

— Что, дала что ли? – не без удивления спросила Полька, расширив на мгновение зрачки.

— Ой, дала, все бы отдала, если бы потребовал! Ой, Полька, какой мужчина!

— Врач, он и есть врач.

— Да не скажи! Галина, дышите, а теперь не дышите, – женщина мечтательно откинула голову, позволив вьющимся волосам повиснуть сзади, и передразнила слова врача, – а сам за сиську держит и в шею дышит. Ой, какой мужчина!

— Муж твой за такие делишки обоих прихлопнет, – отрезвила Полина разгоряченную фантазию сестры.

— Не прихлопнет! Потому, как не узнает! Ты знаешь, какие слова он мне говорил?! Мне такого сроду слышать не приходилось! Говорит, а сам ручищами под платье лезет…

— Ну так, дала ты ему или нет?

Галя повернула голову в сторону сестры и высунула язык:

— Если бы надо было, дала бы обязательно и за добавкой вернулась! А ты как здесь? Не спятила еще без мужика?

— Не спятила, – горделиво ответила Поля и затушила окурок о землю, – я решила немножко схитрить.

Галина тревожно взглянула в сияющие глаза младшей сестры:

— Это с кем же?

Сомнение исказило лицо розовощекой сельчанки, обнаженное купание перед сыном в совокупности с некоторыми мелкими чудачествами в адрес Юрки заставили усомниться в способности сестры к здравомыслию. Но ответ принес облегчение:

— Хочу с дальнобойщиком договориться, так сказать, по обоюдному желанию, – бесстрастно произнесла Полина, но направила на сестру испытующий взгляд, – лишь бы не из болтливых был, а там я все сама сделаю.

— И правильно, – поддержала Галя, – сколько можно страдать? Твой, небось, в каждом порту новую шлюху имеет, а тебе мучаться полгода.

— Пять месяцев, – поправила Полина.

— Да, какая на хрен разница, манда мхом зарастет за такой срок! Толи дело я! Ночью муж-балбес натягивает, днем – аристократ облагодетельствует. Вот оно, счастье!

Галя не могла сдержать счастливой улыбки, она даже сестру заразила энтузиазмом, откинулась на спину и долго молчала, глядя на проплывающие пушистые облака. Вдруг, поддавшись внезапному порыву, она поднялась, задрала край сарафана выше живота и через голову стащила его с себя. По недавнему примеру младшей сестры стащила с себя трусы и ринулась в воду, ей было безразлично, наблюдает ли за ней кто-нибудь, так душило и переполняло ее простое бабское счастье. Даже если Юрка сидел на чердаке и во все глаза пожирал ее тело, сейчас беззлобной Галине было все равно, возможно, это и польстило бы ей малую толику.

— Полька, – радостно кричала Галя, оставаясь в воде по колено, – пойдем! Вода теплая!

Но Полина осталась тверда в своем решении, она сидела на траве, обняв колени, и наблюдала за шалостью старшей сестры. Если бы ее сочное тело могло заинтересовать Юрку, это бы облегчило материнское страдание. Если бы эти тяжелые белый дойки могли бы пробудить в мальчишке первобытный инстинкт, а пухлые бедра – завлечь его и сжаться на пояснице…Так думала Полина, глядя на свою легкомысленную сестру, и эта жертва тоже была частью ее спасительного компромисса.