Третий сын. Валентина

Сидел Вова на крылечке, никому не мешал, семечки лузгал да по сторонам глядел, на природу, мать нашу, любовался. А почему бы и нет? Солнышко светит, теплынь, птички поют, насекомыши всякие летают и ползают. Лепота! Тут от калитки кто-то спросил

— Хозяева! Есть кто дома, ай нет?

— Есть. – Вова потянулся с хрустом, расправляя косточки. Знать по делу кто-то пришёл. – Заходи, кто ни есть.

Валька Дроздовская посетила Вову с дружественным визитом. А то. У нас почти как у политиков и правителей, всё на высшем уровне. Что-то бабёнке надо, не зря же в такую рань пришла.

Валентина встала перед хозяином, потеребила для чего-то подол платья, поправила его на груди, потом говорит

— Володь, я чо пришла-то. Ты шибко занятый? Нет?

Вовка усмехнулся. Если считать делом любование природой, лузганье семечек, то да, занят. А если не считать это за работу, то вовсе свободен.

— А для чего это ты, Валентина, интересуешься? Если в город надо, то нет, не поеду. Я вчерась мальца на грудь принял, а там в городе всякие гайцы. Ну его к бесу нарываться. Завтра, если терпит, а нет, так на автобус иди.

Валька удивилась

— Вот блядь! – Валентина одна из самых-самых деревенских матерщинник. Она матом не ругается, она на нём разговаривает. – Слова сказать не успела, а он уже отбрил. Да не надо мне в город, а по другой докуке к тебе. Подвинься.

Мало места на крылечке, никак задницу не уместить, если не сдвинуть в сторону хозяина. Всего-то метра три крылечко. А задница у Валентины не сказать, что необъятной ширины. Обычная бабья жопа стандартного, по деревенским меркам, размера. До стандарта городских тощих вешалок, конечно, не дотягивает. Ну так кто же в деревне 90Х60Х90 считает за стандарт. Такую скорее пожалеют: Бедолага, голодает, небось, подкормить бы надо. Или больная какая. А может глистов попробовать вывести, вот и раздобреет.

Подвинулся Вова, Валентина уместила свою корму, поёрзала, усаживаясь удобнее. Не перина чай, доски голые. Ну да не с бабьими пухлыми задницами жалиться на твёрдое. У самих жопы, что перины. Мягонькие. Уж чего доброго, а поп, попочек, жоп и задниц перещупал Вовка немало. Да скорее даже много. Ну да это та вещь, которой много не бывает.

Поёрзала Валька, уселась, руку тянет. Семечек, мол, отсыпь. Вовка сыпанул в подставленную ладонь горсточку, сидят, лузгают, шелуху аккуратно складывают в кучку на ступеньке. Помолчали. Валька интересуется

— А чего ты у меня ничего не спрашиваешь? По какой такой причине я пришла, а?

Вовка плечами пожал.

— А чо спрашивать? Захочешь, так сама скажешь. А не хочешь, так клещами из тебя тянуть, что ли?

— Вот же…- Валентина замолчала, подбирая слово, обозначающее Вовкино игнорирование гостьи. Тут бы не переборщить, чтобы хозяина не обидеть, но и смолчать невозможно. – Не любопытный ты, Вова.

Вот и слово нашлось.

— А чего любопытничать? Чай не баба. Это им всё покоя не даёт, если чего не знают. Ну ладно, ладно, что за беда у тебя?

Спросил, не дав соседке закипеть и высказать всё, что она думает о молодом мужчине. Валентина стряхнула с рук остатки шелухи, облизала губы и озвучила проблему.

— Дрова мне привезли. Машину. Поколоть бы да в дровник прибрать. Говорят на той неделе дожди обещают, так до сырости бы. Дрова хорошие, сухие, жалко будет, если намочит. Пособишь?

Вова подумал. А почему бы и не помочь. Но поинтересовался

— А Серёга твой чо? Безрукий стал? Или приболел?

Валька рукой махнула

— Да он дня три как к матери в Ивановку уехал. Будет после выходного. Когда мне его ждать-то? А вдруг и вправду дождь? И чо?

Вовка согласился

— Да, хреново получится. Дрова, говоришь, сухие? – Валька согласно закивала головой. – И много?

— Так говорю же – машина цельная. Колька Васильев на своём Камазе привёз.

Вовка посмотрел на солнышко, перевёл взгляд на соседку, осмотрел внимательно, словно впервые встретил, от траксиночек (так в деревне тапочки китайские прозвали) до лица, задержав взгляд на груди, от чего Валька смутилась и изнава поправила складочки. Хмыкнул, ответил

— А чо тянуть? Время-то детское. Сейчас колун возьму, да пойдём. Кормёжка с тебя. Мать к сеструхе уехала, сам хозяйствую, а варить не очень как-то. Хлеб да молоко ем.

Валька довольно засмеялась. Как же, уговорила мужика. А накормить разве проблема, когда есть все продукты.

— Ты бы, Вов, на диете не шибко сидел.Отощаешь, как баб деревенских шпилить будешь? Силов-то не хватит.

Вроде как подъебнула, но не зло, скорее с завистью. А чему завидовать. Вовка ещё ни одной не отказал. Сам не просит, а коли дают, так никогда не откажется. Самое страшное, самое злопамятное существо в мире – баба, которой ты пренебрёг. Она к тебе со всей душой и с остальным, что к душе прилагается, а ты ей отказал. В таком рае проще взять увесистый камень, привязать на шею да в реку вон с головой. Вовка в ответ не смолчал

— А ты проверь, так убедишься, хватит или не хватит.

Валька хмыкнула

— Вот ещё. У меня муж есть.

Вовка промолчал. А чего говорить? ало он мужних переёб? Все поначалу кичатся, а Вовка и не уламывает. Они сами повыделываются, потом сами трусы снимают, у кого надеты, сами и раком встают. А и не даст Валька, так что, война началась? Мир погиб? На солнце затмение? Тут почти по Твардовскому: Не дала? Так другая, третья, вон все бабы на виду. Где-нибудь на этом свете я дающую найду. И потому молча взял в саре колун, прихватил на всякий случай Машку, как кувалду зовут, да и пошёл следом за Валькой вниз по улице. Так уж их дома стоят. Вовкин на одном краю их Заречной улицы, почти на отшибе, Дрозда дом на другом краю, переходящем в Гагарина.

Вовка колол чураки, Валентина таскала да складывала под навес. Работа спорилась. Валька несколько раз выносила квасу холодного попить. Попьют, перекурят и снова за работу. Так и управились. Хорошо чураки попались не витые, ровные. Такие колоть одна радость. Хекнул раз и чурка разлетелась. В бочке с водой сполоснули руки. Вова присел на приступок у стеночки навеса. Закурил, пустил ароматный дымок. Валька рядом села, попросила

— Угости сигаретой.

— Ты же не куришь! – Удивился Вовка. – Ни разу не видел.

— Ты много чо не видел. – Валентина затянулась, выпустила сигаретный дым через ноздри. Драконица прям дымодышащая. – В общаге поживёшь и не такому научишься. Да я мало курю, изредка, когда шибко захочется.

Докурили, затоптали окурки. Вовка встал

— Ну ладно, пойду я.

— Стой! А плата? Что я должна?

Вовка пожал плечами

— Покормить обещала. Вот и будет плата.

Валька смеётся

— Чёт дёшево ты свой труд ценишь. Может натурой ещё возьмёшь?

Вовка вновь плечами пожал

— А надо?

Валька от возмущения рот открыла и воздух глотает, слова сказать не может. Потом влезла на приступок, как ленин на броневик, заверещала

— Это что получается? Други ты, значит, ебёшь, а со мной побрезговал? У меня что, пизда не такая, как у всех? Или поперёк? Так проверь. Нет уж, хуюшки тебе, Вовочка. Пока не выебешь, никуда не пойдёшь. Вот же гад. И сам не просит, и дают, так кочевряжится. Ну ка быстро встал и подошёл ко мне.

— Зачем?

— Целоваться будем. Ничо, что я курила?

— Так я тоже курил.

— Вов, иди ко мне. Я правда хочу.

Говорил же, что отказывать бабам нельзя. Чревато. Подошёл, Валька наклонилась. Высоко стоит, зараза. Взяла Вовкино лицо в ладони и впилась в губы. Ух, сучка, как целуется! Её язык порхал у Вовки во рту и от этого пробрали Вовку мурашки, побежали по всему телу. Он пока ещё не потерял олову, потому мысленно усмехнулся: хорошо, что не мандавошки. А Валька всё сосалась и сосалась не отрываясь. И откуда столько воздуха запасла? А пока губы были заняты, Вова руки в ход пустил, влез ими под подол платья. Жопа мягенькая, потискать. А тут что такое мокрое и горячее? А это у Вальки спереди трусы намокли. Сдвинул их в сторону, а там щелка горячая. Да не маленькая щелочка, приличная такая, два пальца враз провалились. Вальку видать забрало, она даже Вовке губу прикусила от страсти. Жопой крутит, на пальцы насаживается. Наконец оторвалась от Вовкиных губ, шумно вдохнула. А Вовка подол задрал и уже вроде как трусы вниз потянул, Валька задержала его руки, говорит

— Вов, ну не спеш. Дам, всё дам. Как хочешь дам. Вов, спросить хочу.

— Спрашивай

В таком слегка приподнятом состоянии мужик может наобещать всё, что угодно. Не факт, что выполнит, но пообещает точно. Это как в анекдоте

— Любишь?

— Люблю?

— Шубу купишь?

— А-аа…- Кончая. – А на хуя она тебе летом?

Вот Валька, знающая психологию мужиков, подгадала момент, чтобы спросить

— Вов, бабы говорят, что ты целуешь

— Так мы же с тобой вот только что целовались.Ещё?

И потянулся к женщине. Та легонько оттолкнула

— Вов, я не про то. Они говорят, что ты там целуешь.

Вовка давно догадался, к чему клонит Валя, но включили дурака. Пусть упрашивает.

— Это где там?

— Ну, там. – И пальцем в пизду себе тычет. – Вот здесь.

Вовка шлангом прикинулся

— Где здесь?

Валентина психанула

— Вовка, не придуряйся. Пизду ты бабам целуешь

— Ну. И что?

Тон у Валентины мигом сменился на упрашивающий

— Вов, а мне мог бы? Вов, всё, что хочешь. Ну пожалуйста. Я за квасом ходила, подмылась и трусы вот чистые…Правда, проверь.

Едва не рассмеявшись в голос, Вовка задрал подол платья и сдвинул Валькины чистые трусы в сторону

Сунул голову. Валька подол не держит, у Вовки руки заняты – губёшки на пизде растягивает в стороны, вот подол и упал Вовке на голову, будто Валька спрятала своего кавалера от всех. Ну да, решил сховаться у бабы под юбкой. Ух и верещала же Валька, засовывала в рот кулак, чтобы не блажать на всю улицу. Какой подол? Ухватила Вовку за голову и старалась затолкать его туда, откуда он в своё время вылез.Правда у другой женщины. Затряслась, выгнулась, замерла.

— Вов, я всё. Вовочка, ты не подумай. Я не какая-то свинья неблагодарная. Дай я сяду.- Она спустилась с приступки, как ребёнок слезает с табуретки, рассказав стишок Дедушке Морозу и ожидая от него подарка. Валя свой подарок получила, а стишок не рассказала.- Вов, да подойди ты ближе, я не кусаюсь. Дай штаны расстегну.

Она умело расстегнула молнию, приспустила штаны, восхитилась

— Ох, какой красавец! Не врут бабы. Ну и я теперь могу рассказывать. Вов, прости, я пока не хочу, только что кончила. Давай я тебе пососу, а пока то сё, я и снова настроюсь.

Жизнь в общаге чему-то учит, в то числе и полезному. Сосала Валя умело, уж это определять Вова научился. Валька оторвалась от занятия, но хуй из руки не выпустила

— Вов, с общаги никому не сосала, ты первый

— А муж?

— Да вот хер ему во всю морду. Обойдётся. Будет за что, так отсосу, а нет, так переживёт.

И снова занялась делом. Потом вновь на минутку оторвалась

— Вов, ты если захочешь, в рот спускай, я сглотну. Нет? Не захочешь? А куда? В пизду? Тогда ещё потерпи маленько. И это, Вов, по сторонам смотри. Мало ли что.

Через некоторое время Валентина встала с приступки, повернулась задом, задрала подол и приспустила трусы, наклонилась

Мокрая пизда хлюпала, чвакала, иногда с шумом выпускала воздух, словно пукала. Вовка не обращал на это внимание, шлёпая животом по Валькиной жопе, вгоняя елдак в эту сопливую и горячую дырку. Валька пыталась подмахивать. Надрючивая Валюху Вовка видел, как постепенно краснеет её поясница, как краснота распространяется на ягодицы, вот и подумал: сейчас кончит. И правда, Валентина быстро задвигала задом, закрутила, заохала, застонала, сквозь стиснутые зубы, замерла, прилипнув к Вовке своей жопой, выдохнула

— Я снова всё.

Выпрямилась, постояла, помолчала

— Вов, ну не виноватая я, что такая свинюха. Мочи не было сдержаться. Может тебе отсосать?

Вовка буркнул

— Нет. Не надо. В рот не хочу.

— Странный ты. Мужики балдеют от минета, а ты не хочешь. Тогда, Вов, ты садись, а я сверху. ТОлько ты не шевелись, я сама. Ладно?

А то остаётся делать? Вовка сел.

Валька сняла трусы, положила их на приступку

— Не забыть бы потом. Вот смеху будет.

Попыталась оседлать парня, сев к нему лицом. И не так, и вообще никак. Ноги мешают. Её ноги.

— Вов, ничё, если я к тебе повернусь жопой? Тогда подержи, я сяду.

Пока Валька присаживалась, наклонился и поцеловал ягодицы.

— Не надо, Вов.

— Почему?

— Понравится. Привыкну. И буду бегать за тобой.

— Зачем за мной. Ко мне приходи. Вроде как по делам.

— Ага. Сучка на случку. Нет, Вова. Хотя что это я? Приду.Знаю, что дура, а ведь всё равно припрусь. Направь хорошо, я сажусь.

Вовка придержал конец, направляя его. Есть контакт! Стыковка прошла в штатном режиме. Валька села и замерла, не дышит.

Вовка попытался потискать сиськи. Валентина попросила

— Не надо, Вов. – И тут же пояснила, чтобы не обиделся. – Я как кончу, у меня всё становится такое чувствительное, притронуться нельзя. Потому и сижу, не шевелясь, как первоклассница на уроке. Потерпи, потом помнёшь.

— Валь, а если я в тебя кончу? Или не надо?

Валентина удивилась

— А куда же ещё кончать? В меня, конечно.

— А забеременеть не боишься?

Засмеялась

— Дни не самые благоприятные. А так не боюсь. Рожу мужу ребёночка, вот порадуется. Или рожу и тебе подкину. Будет твоей матери внук или внучка. Ты-то, кобель, не скоро остепенишься. Испугался?

— Да чего бояться? А как ребёнка кормить без материной сиськи? Придётся тебе и самой подкидываться. Записку только не забудь написать что и как, и от кого.

Валька засмеялась

— Это было бы вообще. Нет, Вова, муж у меня хоть и хреновастый, но пока уходить от него не собираюсь. Всё, Вова, можешь титьки мять.

И заскакала галопом по Европам, не забывая осматриваться по сторонам. Техника безопасности наше всё.

Валь, я сейчас кончу.

— Давай, кончай. Ой! Горячо как! И кажется, что внутри словно шарик надувается. Ну, Вовка, точно коровка молочная.

Засмеялась.

— Не молочная тогда уж, со спущёнкой.

Всё рано молоко. Дай аккуратно встану, сейчас потечёт.

Слезла, стоит, ноги расставила. Вовка спрашивает

— Валь, ты чо?

— Пусть стечёт. Полным-полна коробочка. Блядь! Нет бы тряпку какую взять. Ладно, пошли, само вытечет.

Вовка поинтересовался

— Куда пошли?

Валька удивилась

— Как куда? Кормить тебя буду. Обещала же. Да и как не покормить такого работника? Три раза кончила! А с мужиком бывает и ни разу. Но, но! Ничего не говори. Сам пригласил заходить. Вот теперь буду знать, к кому на поебушки бегать. – Засмеялась. – Пошли, пошли. Трудяга ты мой. Хотя нет, общий. Вов, а ты много баб переёб?

— Валь, а тебе зачем?

— Да просто знать под каким я номером. Всё, дура я. Нашла чем интересоваться.Пошли кушать. У меня и пузырёк припрятан.

После сытного обеда решили отдохнуть. А где отдыхать, как не на кровати. А разве можно ложиться в постель в одежде? Нет же, даже малыш такое знает. Да уж, на кровати не то, что раком на улице. Накувыркались, нацеловались, натискались. Валентин легла, ноги раздвинула.

— Вов, поиграй маленько.

— Как?

— Поводи, только не вставляй.

Вовка начал водить залупой меж губ, доставая клитор.

— Так?

— Так. Ой! Ой! Мамочка родная! Так, Вовочка, так! Ещё, миленький, ещё! Ойюююю! Бляяядь! Мам-мааа!

Дома можно орать вдоволь, никто не услышит. А если и услышит, не его свинячье дело кто и почему орёт. Пусть и не рожает, зато беременеет.

— Всё! Всё, Вовочка! Можешь ебать. Я уже ничего не хочу и ничего не чувствую.

Ох, какая же у Вальки пизда течливая! Ручьём льётся. Это хорошо, скользить лучше будет. Вова вставил конец, скользнувший легко, будто ему там было маслом намазано. Или мылом. Не вынимая конец, толкнул Валентину на кровать. Она медленно легла, приподняла зад. Ох, как же Вовка драл эту профурсетку!

Одно плохо: Валентина лежала полностью расслабившись, растекалась по постели словно пластилин на жаре, ни разу не сделала попытки подмахнуть. Казалось, что она была полностью безучастна. Уткнулась лицом в постель и лишь изредка издавала какие-то невнятные звуки. А Вовка всё ёб и ёб и никак не мог кончить. В жопу бы засадить, да надо было раньше договариваться, а теперь уж чего.

Любовники лежали на кровати мокрые от пота, тяжело дышали. Валентина отдышалась первой

— Нихуя себе дровец покололи. Я теперь ходить не смогу. Ты себе мозоли не натёр?

Вовка утёр лицо рукой

— Вроде нет. У тебя смазки было больше, чем надо.

Валентина согласилась

— Ага. Я такая. После меня простыни стирать надо. Хоть клеёнку подстилай. Вов, ты ещё меня ебать будешь?

— Нет, пожалуй.

— Это хорошо. Я уже ничего не хочу. – Помолчала, добавила. – И не могу. Мыться пойдёшь?

— Дома помоюсь.

Вова встал с постели, начал одеваться.

— А я полежу, посплю, наверное. Заебал ты меня. Не зря тебя бабы так любят. Потом помоюсь. Ты уходить будешь, щеколду накинь, будто дома никого нет. – Сладко зевнула. – Наклонись, поцелую.

Вовка наклонился, засмеялся

— Смотри, не перестарайся

— А то что?

— А то я снова разденусь.

Валька отползла на другой край постели

— Ну уж нахуй! Всё, собрался, так иди, не соблазняй женщину. Она сегодня недееспособная. Вов, правда не могу.

— Лежи, позор женского сословия. В гости когда ждать?

— Не раньше, чем через неделю. Пусть пизда заживёт.

Прихватив колун с кувалдой, положил их на плечо и пошёл домой, насвистывая непритязательный мотивчик. Посмотрел на заходящее солнце.

— Ничего себе, дровец нарубил!

Пустые яйца при ходьбе позванивали валдайским колокольчиками. Ничего, завтра их тон изменится.