Трезвые и доступные. Совершенно трезвая сестра

Людмила, Колькина сестра задумалась

— И чего это меня братик мой единоутробный лишь в пьяном виде ебёт? Почему я не могу дать ему по трезвяне? Тем более, что по большей часи придуриваюсь, играю беспамятство. А он, дурачок, ведётся. Даже методу якобы разработал, как определить, трезвая я или нет, и насколько крепко сплю. Да если бы я столько, да едва не каждый день пила, печень давно бы вылезла через…Гм…А вот как она вылезет и откуда, вовсе никому не интересно.

А вот стоит над чем подумать: А как бы ему дать? Или, хотя бы, намекнуть, что сестричка готова трахаться с братом и без водки. Не согласится? Да ну на фиг! Быть такого не может, чтобы взрослый парень, у которого стоит день и ночь, отказался от халявной потрахушки.

Людке припомнилось, как братик тщательно вылизывал её перед употреблением. Особенно попку. Ну просто кулинар высшей категории готовит фирменное блюдо. Надо будет как-нибудь побаловать его, разрешив сунуть свой пестик в эту ступку. Анальный секс Людмила не очень жаловала, но приходилось иной раз жертвовать своими предпочтениями в угоду интересам построения карьеры. Ну поболит пару-тройку деньков, если у кого-то окажется слишком уж толстый огурец для её салатницы, поболит да пройдёт. А вопрос решён. А так как практически все соискатели её попки были женаты и весьма удачно, никто не захочет ломать построенное, пообещав что-то Людмиле и не сделав. Она ведь ни перед чем не остановится. Подло? Не подлее, чем толкать свои огрызки в её попу. Захотели получить оплату натурой? Теперь пришла пора, как там, собирать камни, что ли. Или разбрасывать? Неважно. Главное, что карьерную лестницу Людка перескакивает через две, а то и через три ступени. Только вот подставляя свои, данные от природы дырки, никакого удовольствия Людка не получала. Приходилось контролировать свои чувства , а какой кайф, когда не отдаёшься процессу, а как будто смотришь со стороны.

На несколько рядов передумав это, посудив и обсудив сама с собой, решила, что лучше уж секс безо всяких обязательств, не по нужде, а ради удовольствия со своим братом, чем вот такая чехарда партнёров ради карьеры. Как брату намекнуть? Как намекнуть? Да никак. С ним можно и прямо, он поймёт, на то он и брат. К тому же умный, паршивец, чего у него не отнять. Весь в мамочку. У Людмилы и у самой характер в маму. Это отец, а для неё отчим, у них чистый подкаблучник. " Танечка, Танечка! Хорошо, моя радость! Да, как ты сказала, так и сделал." И апофеозом: "Таня, ты же умная! Придумай что-нибудь!" Тьфу, какая гадость! Нет, ему точно летать не светит. Да он и не очень рвётся в небеса. Ему хорошо и в клетке. Сытно, тепло, уютно. Людка хихикнула, подумала: А вот как бы натравить братика на мать, что получилось бы. А что, мысль. Надо будет попозже хорошенько всё обдумать. А чтобы мать особо не ерепенилась, поставить её перед фактом измены отчима и необходимости отомстить ему с сыном. А с кем ещё? Сей факт не должен выйти за пределы семьи. Изменник, маму его геометрию. Наверное, да даже скорее всего, придётся его соблазнить и дать. Сам на сторону и глянуть не решится, трус, который не играет в хоккей. А уж подставиться лопушку-отчиму Людмила сумеет.

Решено. Пора переходить с братиком от неформальных, к нормальным отношениям.

— Коль, Коля! Братик мой милый, а иди-ка ты сюда!

Колька проснулся давно, но валялся в кровати, лениво подёргивая гусака. Сестра, что б ей икалось, который день домой приходит яснее солнышка. Ни капли спиртного, а через то и братик должен терпеть неудобства, не зная, как избавиться от излишков спермы. Нет, способ избавления есть и тут ничего придумывать не надо. Но привык, – к хорошему привыкаешь быстро, – что спускать лучше на или в сестру. только размечтался, как из своей комнаты позвала Людка. И что ей надо? Косяков Колька за собой не чуял. Нехотя встал с кровати, сгрёб в кучу одежду и выполз с недовольной рожей. Пусть заценит, что брат бросил все свои важные дела, от которых его оторвали, ради сестры. Вышел и выпал в осадок. Практически офигел.

И было с чего.

На Людке надето что-то умопомрачительное. Что-то такое…Такое…Колька и не знал, как эта хрень называется. Красивая, вроде корсета, плотно обтягивала тело, утягивала животик, а титьки, напротив, приподнимала и делала визуально крупнее. Утягивая тело в области талии, эта одежда задницу тоже делала круче и крупнее. Одни плюсы. А на ногах у Людки чулки, которые были ей к лицу. Точнее, к ногам…Точнее… Да просто делали ноги стройнее и хотя бы чуть-чуть длиннее. Не одежда – сплошные плюсы. А саму попу утягивали шикарные трусики. Все в дырочку. Кажись это кружевами называется? Или нет? Да без разницы. В этих трусах Людка казалась скорее раздетой, чем одетой. И на эту то ли девушку, толи виденье, организм отреагировал так, как всегда реагировал на сестру. У Кольки встал. И не просто встал, одеревенел. Сейчас, коли попытался бы согнуть член, скорее услышал бы недовольный треск древесины. Член можно было сломать, но не согнуть.

Людка с удовольствием смотрела на колом стоящий член брата, рвущийся из трусов. Какая замечательная у брата штукенция. Теперь будет радовать сестру на законных основаниях. А что до домашних, то пошли бы они куда подальше, если и прознают про отношения брата и сестры. Оба взрослые. А если мать решит в виде наказания посадить братика на подсос, сократив до невозможности денежные потоки, то Людка компенсирует эти потери. И получается, что им глубоко плевать на все эти санкции.

Отвела взгляд от притягивающей части тела братика, посмотрела в глаза.

— Коль, я зачем тебя позвала?

— Зачем?

Колька звучно сглотнул, прогоняя из горла комок. Он, в отличии от сестры, не стремился поймать её взгляд. Его притягивали другие части красивого тела.

— Коль, – Людмила ответила на вопрос, – тебе не надоело в прятки играть?

Вопрос был скорее риторический, не требующий ответа.

— Мне так надоело. Слышишь: На-до-е-ло! Надоело прикидываться пьяным, бесчувственным бревном, с которым мой родной брат, – Подумать только! – делает всё, что хочет. А я не могу подать признаков жизни, потому что этот засранец трусливый, сбежит, теряя на ходу трусы и презервативы.

— А презервативы тут при чём? – Колька оторвался от созерцания сисек сестры. – Я ими не пользуюсь.

Сестра отрезала

— Притом, что придётся пользоваться. Что я говорила? Бля! Сбил с мысли.

— Про признаки жизни.

— Какие ещё…Ааа, Да, вспомнила. Так вот, я хочу нормально трахаться. Кричать, царапаться, стонать и вообще всячески выражать свои эмоции. Я хочу говорить своему братику, – Людмила погладила Кольку по щеке, словно обещая что-то на будущее, – что и как делать, чтобы мне понравилось. Ну, ты согласен на это?

Колька выдавил пересохшим горлом

— Дааа

— Так что стоишь? Для начала хотя бы обнял, что ли.

Они самозабвенно целовались и Людка впервые за долгое время отвечала брату, всасывала его губы своими, языком отвечала на ласки его языка. А братик время не терял и с наслаждением, не сдерживая себя, мял ягодицы сестры, растягивал их в стороны, лез руками туда, куда раньше влезал с опаской, боясь разбудить сестру. Они отражались в большом зеркале. То один, то второй старались повернуться так, чтобы видеть себя и партнёра со стороны. Людка не могла насмотреться на то, как сильные руки брата мнут её, – чего уж там скрывать, – толстую жопу. И ей это нравилось. Нравилось подчиняться напору брата, поддаваться ему, его страсти. И отвечать, не сдерживая свою страсть.

В ритме танго добрались до ложа любви, в качестве которого выступал вполне себе приличный диван. Ни скрипа рассохшихся членов, ни стука неровно стоящих ножек. Колька к сестре прижался, титьки от одежды освободил и целует их, целует. Одно дело целовать титьки сестры, когда она и мяу сказать не может. И совершенно иное, когда она отвечает на ласки стонами, телодвижениями, сама, САМА приподнимает титьки и суёт их в рот брату. А тот старается, втягивает в рот сосок и вместе с ним приличную часть самой сиськи. Людка задыхающимся от страсти голосом шепчет

— Коль, Коля, сделай со мной всё.

— Что всё?

— Всё, на что хватит фантазии. Делай так, будто я пьяная, только трезвая.

И как это понять? Да плевать. Колька решил, что от того, что сестра в сознании, менять ничего не будет. Завалив сестричку на спину, раздвинул широко её ноги. Перед этим попробовал стянуть с задницы сестры трусы. Не дала.

— Коль, давай так. Сдвинь в сторону.

Широко разведённые ноги позволили рассмотреть во всех подробностях…Как бы это назвать? Колька ткнул пальцем самый краешек того, чему искал имя

— Люд, а как мы будем называть вот это?

— Кого? – Людка даже голову приподняла, интересуясь, чего неизвестного брат обнаружил на её теле. – Кого как называть?

— Её.

И Никола смелее прикоснулся пальцем к сестричкиной…

— Пиздой, как же ещё? – Людка засмеялась – придумывать ещё всякие киски. А у тебя хуй и никак иначе. Понял?

— Да.

— Тогда продолжай. Чего замер?

И Колька, слегка раздвинув и без того растянутые в приветливой улыбке половые губы, смело лизнул клитор. А Колькин язык, изучивший сестричкину пизду вдоль и поперёк, просто порхал, обрабатывая объект облизывания. Язык то проходил поверхностно, едва прикасаясь к малым губам, то старался проникнуть внутрь, то добирался жо клитора и это заставляло Людку вскрикивать и выгибаться.

Людка попыталась оттолкнуть брата

— Коль! Коль! Не надо, братик! Я так кончу!

— Кончай.

— Я хочу с тобой.

— Будет и со мной.Кончай, Люд.

И Людка полностью отдалась своим ощущениям. Она наслаждалась близостью. Это не напоминало робкие телодвижения брата, когда он ёб её, считая пьяной. И тем более не напоминало то, как её ебли те, от кого она раньше зависела. Это была не ебля. ЕБЛЯ – вот что это было.

Закричав от избытка чувств, Людмила попыталась сдвинуть ноги, сжать ляжки. Кто же тебе даст это сделать? Ты же шею брату свернёшь и не заметишь. Толку-то от того, что потом будешь рыдать над его хладным трупом и приносить цветочки на могилку. Нееет, живой брат нужнее.

Людка отдышалась.

— Колька, сволочь! Почему ты ни разу не заставил меня так кончить? Ты гад, паразит! И за это тебе будет наказание: хотя бы раз в неделю делать так, чтобы я видела небо в алмазах. И это, Коль, я пока не хочу туда…

Колька перебил, явно издеваясь

— Куда?

— В пизду, братик. Куда же ещё. Дай я тебе отсосу. Давно хотела так сделать. ТОлько ты обещай, что обязательно кончишь. А потом, если у тебя будут силы, продолжим.

— А если мать с работы вернётся?

— И что? Мы взрослые люди. И чем мы занимаемся, не должно никого колыхать. А если маме что-то не понравится, пусть или на кухне сидит, или в своей спальне.

— Так ты же орёшь, как…

— Ну да, как ебанутая. А ты бы не орал при таком оргазме?

— Так мама…

— Пусть включит музыку. Или подрочит сама себе

— Люд…

— Что Люд? Она тоже женщина, ей тоже хочется. А с нашим родителем, точнее, с твоим родителем…Ты часто слышишь, чтобы мать кричала?

— Нет.

— И я нет. Эххх, Коля, Коля! Я бы на твоём месте напоила маму и, как ты это умеешь, оприходовала её.

— Дура, что ли?

— Может и дура. Но ты всё равно подумай. А пока дай-ка мне ту торчащую штуку, я её на вкус попробую. И помни: ты обещал кончить. Мне в рот кончить.

— Люд, а зачем?

— Хочу узнать, что мне понравится больше. Язык твой умелый уже понравился. Всё, не отвлекай тётю. Тётя мальчика совращать будет.

Людка сосала умело. Сказывался богатый опыт. И неопытный Колька быстро поплыл. Придавив голову сестры, всунул свой конец едва не до гланд. Людке это не понравилось. Затрясла, замотала головой, промычала что-то. А когда братик, не поняв намёков, захотел продолжить наступление на голосовые связки сестры, просто прикусила ствол. Это Кольку враз отрезвило. Ойкнув, дёрнулся и ослабил нажим. И тут же получил в виде поощрения порцию ласки. На этом всё и закончилось. Член, будто автомат, щёлкал воображаемым затвором, выпуская пулю за пулей в Людкин рот. Между стволом и плотно сомкнутыми на нём губами, просачивалась сперма, которую сестра то ли не могла, то ли не хотела глотать.

Устало лежали, обнявшись. Людка водила рукой по члену, собирая с него остатки спермы и размазывала её по животу брата, по его ляжкам, по лобку.

— Зачем?

— Затем. Ты на меня сколько раз спускал? А я потом лежала и обтекала. Теперь твоя очередь.

— Так встала бы и помылась.

— Ага. Выебли пьяную, она враз протрезвела и побежала пизду мыть. Ты о чём, братик?

— Нууу…

— Баранки гну. Лежи и молчи.

— А когда можно будет идти мыться?

— А это от тебя зависит. Как у тебя встанет, выебешь меня нормально, так и свободен.

— Люд, а…

— Хуй на. Сосать не буду. Подрочить могу. Пусть так встаёт.

Что значит молодость. Через короткий промежуток времени Людка подмахивала, помогая брату. А то старался, насаживая свежий шашлык на шампур, при этом не забывая помять титьки.

— Коль! Коль! Коляяя! Я сейчас кончу!

Колька пропыхтел

— Я тоже…

Людка, хихикая, сидела на краю ванны и подмывалась. Подмывалась не снимая ни чулок, ни трусов.

— Постираются.

Довольные друг другом, слегка уставшие, потопали на кухню

— Люд, может оденемся?

— И правда. Ты трусы накинь. А я…Да что, мать меня не видела ни разу. Хотя нет, халат мой захвати, а то у мамки инфаркт ещё приключится. Да, ты помнишь?

— Что?

— Если я тебя поймаю, то…

Колька повесил уши.Засопел недовольно.

— Люд, ты же сама…

— И что? Попался – отрабатывай.

Колька сник. И это после такого взлёта.

— Что делать-то?

— Работа не обременительная. Будешь лизать меня по первому требованию. Это раз. Будешь ебать меня сколько я захочу. Это два.

Колька перебил

— А если не встанет?

— Тогда пункт первый.

Засмеялся

— Это что, это в удовольствие.

— Вот и посмотрю на твоё удовольствие. Так, ты помнишь, что я насчёт мамки говорила?

— Люд, ты серьёзно?

— Серьёзней некуда. Пошли план разрабатывать.