В окружении фигуристых женщин часть 4

Часть IV

Джимми первым спустился вниз и поприветствовал свою мать после того, как она увидела его голым в постели с сестрой. Шанель почувствовала себя неловко и не знала, что думать о непринужденной реакции матери, но брат заверил ее, что все будет в порядке. Пока она ходила в душ, Джимми надел трусы-боксеры и, умывшись и почистив зубы, спустился на кухню. Он чувствовал себя более свежим, чем раньше, но запах мокрой киски сестры витал вокруг него. Диана была на кухне и готовила блинчики. Сын заметил, что под легким атласным халатиком она была обнажена, так как он был завязан спереди свободнее, чем обычно.

Когда Диана увидела своего сына, она несколько раз провела глазами по его телу, прежде чем попросить его сесть за стол. Когда он сделал это, она прекратила свои занятия и села напротив него. При виде роскошных сисек матери Джимми пришлось сделать глубокий вдох. Ее халат был закрыт лишь настолько, чтобы прикрыть ареолы, и не более того.

"Я рада, что у нас есть несколько свободных минут, милый", – сказала она.

Джимми кивнул, на его лице появилось озабоченное выражение. Он мог сказать, что его мать серьезно отнеслась к тому, что произошло между ним и Шанель, но она не выглядела расстроенной или рассерженной. Поскольку его сестра всегда принимала душ не сразу, у него было немного времени, чтобы посмотреть, как к этому отнесется мать. Ей не хотелось вставать с постели еще больше, чем Джимми, но после появления Дианы в спальне сына они поняли, что рано или поздно им придется разбираться с последствиями.

Джимми сделал все возможное, чтобы уверить сестру в том, что любит ее и не намерен отступать от своих новых отношений. Это обрадовало Шанель, но она была так же рада, что позволила брату спуститься вниз и первым поговорить с матерью.

"Я хочу, чтобы вы с сестрой расслабились и знали, что я не расстроена тем, что это наконец-то произошло между вами", – продолжала Диана.

"Наконец-то случилось? Что ты имеешь в виду, мама?"

Диана закатила глаза и даже коротко рассмеялась. "О, пожалуйста", – сказала она. "По тому, как вы двое ведете себя рядом друг с другом, было очевидно, что рано или поздно вы займетесь сексом. Может быть, другие люди думают, что вы близки как брат и сестра, но я – твоя мать. Я знаю вас обоих лучше, чем кто-либо другой".

Джимми почувствовал, что его лицо покраснело. Он никогда не думал, что его чувства к сестре настолько прозрачны. Это означало, что его чувства к матери, вероятно, были столь же очевидны. Но с другой стороны, если Бренда могла догадаться, то их мама, вероятно, заподозрила что-то еще раньше. Он также вспомнил, как обещал матери заботиться о Шанель, и что собирается остаться с ними обеими, поскольку теперь он – мужчина в доме. Он хотел, чтобы они оба знали, что он настроен серьезно.

"Это был не просто секс, мама", – наконец сказал он. "Мы с Шанель занимались любовью".

Улыбка, появившаяся на гибких губах его матери, была одновременно горько-сладкой и наполненной материнской гордостью. "Я знаю, милый, – сказала она ему. "Я поняла это, только послушав тебя".

Джимми снова покраснел, хотя и не удивился, что Диана их услышала. Они не очень-то старались вести себя тихо. "Прости, мам. Мы не хотели быть такими громкими. Наверное, мы немного увлеклись". Он сделал паузу и на мгновение задумался. "И много ты слышала?" – спросил он наконец.

На гибких губах матери появилась лукавая улыбка. "Все", – прямо сказала она ему.

Затем Диана сделала глубокий вдох, который заставил ее халат распахнуться еще шире, обнажив большие дыни. Джимми подозревал, что она сделала это специально, но он, конечно же, не возражал против того, чтобы его мать открыла свой впечатляющий вид на декольте, и не преминул этим воспользоваться. Это было совсем не так, как если бы он увидел ее в бикини у Бренды накануне. Она была полностью обнажена под халатом, и Джимми был в напряжении, ожидая, не распахнется ли он и не обнажит ли еще больше пышное тело матери.

"Ну, милый, – сказала она ему после тщательного обдумывания, – ты теперь мужчина в доме, поэтому ты не должен сдерживаться в своем собственном доме. Наверное, я должна быть очень расстроена этим. В конце концов, так реагируют большинство матерей. Братья и сестры так не поступают. Но я не большинство матерей, и мы оба знаем, что Шанель – особенная девочка. Она… ну, она чувствительна и нуждается в ком-то, кто любит ее так же сильно, как ты. Ты тоже особенный, сынок. Так что, возможно, обычные правила, касающиеся таких вещей, не важны для такой семьи, как наша".

Джимми удивленно посмотрел на свою мать. Одно дело, когда она так непринужденно заставала сына и дочь за трахом, но совсем другое – когда она приводила оправдания, в которых это выглядело совершенно нормально. В то же время Джимми трудно было не согласиться. Его мать и сестра были особенными, и он был предан им обеим. Конечно, теперь ему предстояло заботиться о сестре совершенно по-новому, и он не мог быть счастливее, если не считать того, что он не мог перестать думать о матери так же, как о сестре. То, что халат Дианы распахнулся, а ее большие сиськи болтались у края стола, ничуть не облегчало задачу.

Сиськи Дианы были не такими большими, как у ее дочери, но все равно притягательно полными и упругими. А теперь ее соски напряглись и вмяли едва прикрывавший их халат. Несмотря на то, что за последние двадцать четыре часа Джимми много занимался сексом и мастурбацией, его член начал подрагивать и набухать при виде едва одетой матери. Она улыбалась ему так же, как улыбалась накануне в машине, когда ехала домой от Бренды. Джимми захотелось, чтобы возбужденная белокурая подруга матери была рядом и отсосала ему, пока он будет любоваться большим и горячим телом матери.

Было бы еще лучше, если бы Шанель отсосала ему, пока сиськи их матери практически болтались на виду, но ни то, ни другое не собиралось происходить. Диана отнеслась к его недавней деятельности более открыто и благосклонно, чем он ожидал, но он не хотел испытывать судьбу.

Джимми, наконец, перевел взгляд с сисек матери на ее лицо. Она никак не могла не заметить, куда он смотрел, но никак не отреагировала на это. Она просто продолжала смотреть на него с улыбкой, но такой, которая говорила о том, что у нее на уме серьезные вещи.

"Я всегда буду рядом с тобой и Шанель, мама", – сказал он, наконец-то обретя голос. Улыбка его матери стала еще шире и ярче.

"Надеюсь, ты это серьезно, дорогой. Мы с сестрой начинаем на тебя надеяться. А Шанель особенно после вчерашнего вечера".

Лицо Джимми покраснело. Даже если его мать не возражала против того, что ее сын и дочь трахаются, должно пройти какое-то время, прежде чем он привыкнет к тому, что она знает… и одобряет это. Он чувствовал, что ему невероятно повезло, но к этому еще предстояло привыкнуть. Его члену нравилась эта идея, но мозг не спешил ее подхватить.

"Я обещаю, мама. Вы двое для меня – самое важное на свете".

"Это так мило, детка. Но… если ты действительно собираешься всерьез взять на себя роль мужчины в доме, я рада, что ты помнишь, что у тебя есть две дамы, о которых нужно заботиться дома".

Джимми заметил, как сузились веки матери, когда она напомнила ему, что он живет с двумя большими и красивыми женщинами. Он был рад, что сидит за столом, так как его член в трусах-боксерках стал еще толще. Ее тон начинал напоминать ему то, как она говорила, когда он пришел вчера вечером после траха с Брендой. Сузив глаза, Диана наклонилась вперед, упираясь своими большими, едва прикрытыми сиськами в край стола. В распахнутом халате виднелись края ареол. Она, казалось, хотела что-то сказать, но колебалась, словно тянула время.

"Я всегда буду помнить это, мама", – сказал он, пытаясь нарушить странное молчание.

"Хорошо", – ответила она. "Надеюсь, Бренда не будет вас слишком отвлекать".

"О, нет, мама, конечно, нет", – почти заикался он, не зная, как выкрутиться. "Бренда просто… э-э-э, просто…"

Затем Диана по-своему закончила его предложение. "Она просто возбужденная киска для тебя, чтобы ты ее трахал, потому что ты молодой и горячий, и тебе нужно больше секса, чем другим мальчикам твоего возраста".

"Ну, наверное", – тихо сказал он, покраснев. Но она же не ошиблась.

"Все в порядке, милый. Мама понимает твои потребности. Но будь осторожен с сестрой. Она может оказаться не такой понимающей. Теперь, когда она может дать тебе все, что может Бренда, может быть, будет лучше, если вы порвете отношения. Ты же не хочешь ранить ее чувства, правда?"

Джимми покачал головой. Он уже думал о том, что ему не стоит больше трахаться с подругой своей матери. А теперь, когда у него есть Шанель, зачем ему беспокоиться? Разве что Бренда умела сосать член, как порнозвезда. Но разве это достаточное оправдание для того, чтобы рисковать своей дорогой сестрой?

"Милый, – вмешалась в его мысли мама, ее большие груди все еще были прижаты к столу. Ее глаза смотрели прямо на него. "Ты кончил в свою сестру?"

Джимми был ошеломлен вопросом матери, но она смотрела на него так, словно ожидала серьезного ответа. Она задала ему тот же вопрос о Бренде, хотя и сформулировала его совсем по-другому. Это было странное чувство, которое трудно объяснить, но Джимми чувствовал гордость за то, что он дал своей прекрасной сестре хорошую, большую киску, полную спермы. И хотя она, скорее всего, была просто обеспокоена тем, что ее сын может забеременеть от ее дочери, он хотел, чтобы она знала.

"Да, мама", – сказал он ей, и в его голосе снова появилась уверенность. "Я сделал это прямо перед тем, как ты вошла и увидела нас. Я даже не думал вытаскивать, и Шанель тоже".

"Ну, хорошо". Диана была заметно удивлена вызывающей гордостью своего сына. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вернуть себе внешнее спокойствие. "Никто из вас не выглядит недовольным этим, так что я полагаю, что вы будете продолжать это делать".

Теперь член Джимми был полностью эрегирован в трусах. Он понимал, что это происходит не только из-за того, что так щедро обнажены большие сиськи его матери, но и потому, что его возбуждало то, что он свободно говорил с ней о том, что кончает в свою сестру.

"Я остановлюсь, только если Шанель попросит меня об этом", – смело признался мальчик. "На самом деле, она сама этого хотела. Внутри нее, я имею в виду".

Его мать смотрела на него отрешенным взглядом. "О да, – сказала она едва слышным шепотом. "Я слышала, как она говорила тебе, что хочет".

Джимми вдруг вспомнил, что его мать все слышала, и у него сложилось впечатление, что ей понравилось то, что она услышала. Не удержавшись, он просунул руку под стол и сжал набухший ствол своего члена. В этот момент ему было все равно, сможет ли мать понять, что он делает рукой.

"Так вот, – продолжал мальчик, – если ты ее слышала, то знаешь, что она очень хотела, чтобы я спустил в нее все. Ты знаешь, как сильно я ее сейчас люблю, поэтому не удивляйся, что я готов дать ей все, что она захочет".

"О-о-о. Счастливая девочка".

"Еще более удачливый парень".

"Хм, – задумчиво произнесла его мать. "Полагаю, если она забеременеет, я смогу помогать с ребенком, чтобы ты мог остаться в колледже".

"Это было бы здорово, мама. Если это случится. Ты была бы самой сексуальной бабушкой, которую я когда-либо видела".

Диана покраснела и улыбнулась, явно довольная комплиментом сына. Она откинулась на спинку стула и сделала глубокий вдох, от которого ее громоздкие сиськи чуть не вывалились из халата. Затем она встала из-за стола. Несмотря на завязанный поясок, халат был распахнут на три сантиметра по всей длине. Это было единственное, что удерживало халат от полного распахивания. Теперь Джимми мог видеть киску своей матери. Она была такой же лысой и красивой, как и у его сестры.

"Похоже, твоя сестра закончила принимать душ", – объявила Диана. "Я приму душ следующей. Тебе тоже следует принять душ, дорогой. Не знаю, захочешь ли ты весь день ходить с запахом киски своей сестры на лице и теле".

Джимми уже собирался сказать, что он совсем не против, но она вышла за дверь прежде, чем он успел ответить. Как бы ему ни нравился аромат Шанель, он знал, что ему действительно необходимо принять душ. В это время он угостился яичницей с беконом, которую уже приготовила его мать.

Он все еще ел, когда вошла Шанель. Она выглядела потрясающе в солнечном платье, в котором брат никогда не видел ее раньше. Оно имело веселый цветочный принт и смелый низкий вырез, демонстрируя большее декольте без лифчика, чем брат когда-либо видел. Кроме того, оно было короче, чем те платья, которые она обычно носила, а подол спускался не более чем на половину толстых бедер. Она почти никогда не красилась, но сегодня утром нанесла немного туши для ресниц и бледный блеск для губ.

"Ух ты!" сказал Джимми, как только увидел ее. "Ты выглядишь потрясающе, детка".

Шанель покраснела и лучезарно улыбнулась. "Спасибо, дорогой, – сказала она, накладывая себе завтрак.

"Ты, наверное, едешь в какое-то особенное место", – заметил ее брат.

Шанель немного замялась. "Хм, это еще предстоит выяснить. Я планировала выполнить несколько поручений, но надеялась, что меня подвезет кто-нибудь особенный".

"О? Почему бы не взять свою машину?"

Шанель драматично закатила глаза. "Потому что, глупышка, я хочу провести этот день со своим мужчиной".

Джимми не мог не усмехнуться. Ему нравилось, что сестра так о нем думает. "Думаю, твой мужчина будет очень рад провести день с самой сексуальной малышкой в городе".

"Боже мой", – искренне хихикнула она. Затем она стала более серьезной. "Так вы с мамой говорили о… ну, знаешь?"

"Ты имеешь в виду, говорили ли мы о том, что она вошла к нам голыми в постель сразу после того, как мы трахнулись в первый раз?"

"Фу! Ты же знаешь, что я именно это и имела в виду!"

Джимми игриво улыбнулся сестре. "Не волнуйся, Шанель. Она почти все знает. Она нас слышала, так что ей даже не нужно было нас видеть. Но она не против. Она все понимает".

Шанель нахмурила брови в легком замешательстве. "Что значит "она понимает"?

Джимми повторил основные моменты разговора с матерью, опустив все, что касалось Бренды, и то, что Диану, похоже, особенно интересовало, кончил ли ее сын в киску сестры, и все, что касалось возможности беременности Шанель. Она выглядела очень облегченной, что переросло в кипучее счастье от того, что ей не придется притворяться, что она не влюблена в своего брата все время, пока они были дома. На людях было бы гораздо сложнее, но дома, по крайней мере, они были бы в безопасности.

Постояв минуту-другую, Шанель вдруг стала более серьезной. "Она не ревновала?" – спросила она, удивив брата.

Он категорически отрицал эту идею, но его сестра лишь скептически посмотрела на него.

"Хммм, наверное, посмотрим", – загадочно сказала она.

Джимми предпочел избежать этой темы, по крайней мере, на данный момент, и встал, чтобы пойти наверх и принять душ, а затем отвезти сестру по любым делам, которые она задумала. Шанель захихикала, увидев огромную выпуклость, выпирающую спереди трусов-боксеров брата. Джимми не мог налюбоваться на то, как сестра любуется его вздыбленным членом, поэтому он спустил трусы ниже яиц, обнажив свой большой ствол. Он взял его в руку и несколько раз погладил, наблюдая за сестрой.

"Боже, Джимми, я не могу поверить, что ты засунул в меня всю эту штуку".

"Я тоже не могу. Но это было самое лучшее чувство в мире".

Джимми на время забыл о том, что нужно принять душ. Сестра, сидя за столом, смотрела на его руку на члене. Ее соски быстро набухали, превращаясь в заметные узлы, которые были хорошо видны в ее платье без дополнительного слоя лифчика.

"Может быть, ты недостаточно сильно трахал свою старшую сестру, если уже снова возбудился", – хихикнула Шанель, ничуть не разочарованная эрекцией своего младшего брата.

"Ничего не могу поделать с тем, что ты всегда меня возбуждаешь, детка", – сказал он, уверенно проводя рукой по длине своего вздыбленного члена. "Ты так сексуально выглядишь в этом платье".

"Джимми, а если мама вернется?" – спросила она, хотя выражение ее глаз ясно говорило брату, что она совершенно счастлива продолжать смотреть, как он гладит свой большой, возбужденный член.

"Она будет в душе некоторое время", – предположил он. "Кроме того, не похоже, что она еще не видела нас вместе".

Шанель хитро хихикнула. "Да, но мы же должны восстанавливаться. Что бы она подумала, если бы узнала, что ты дрочишь передо мной прямо здесь, на кухне?"

"Она подумает, что ее сын действительно влюблен в ее дочь". Джимми не собирался признаваться, что причиной его возбуждения, которое он сейчас испытывал к сестре, была их мать и ее небрежное отношение к халату сегодня утром. Но именно Шанель заставляла его пульсировать до такой степени, что он не собирался останавливаться, пока не снимет давление в своих переполненных спермой яйцах.

"О, Шанель, покажи мне свои сиськи", – умолял пораженный брат. "Они такие великолепные. Просто дай мне посмотреть на них, чтобы я быстрее кончил".

Шанель лишь злобно усмехнулась и, не раздумывая, расстегнула верхнюю пуговицу на платье так, что ее упругие ягодицы вывалились наружу, словно надутые капли слез. Зажав в ладонях прелестные бугорки, она стала играть с сосками, прекрасно понимая, что брат не сводит с нее глаз. Но она так же завороженно смотрела, как он дрочит свой член, как и в ванной, когда он дрочил ей накануне. Он чувствовал ее любовь к нему по тому, как ее обожающие глаза впивались в его пульсирующий член.

"О, сестренка, блядь", – простонал он, и его рука пульсировала все быстрее и сильнее. "Ты заставишь меня кончить".

"Сделай это мне в рот, малыш", – ворковала его сестра. "Иначе мама будет искать твой сок по всей кухне.

"Ты самая лучшая сестра на свете", – сказал Джимми, приблизившись к ней настолько, что кончик его члена уперся в ее влажные, податливые губы. Он застонал, когда она с готовностью взяла его стояк в рот, слегка посасывая головку, а рукой обхватила нижний конец его ствола. Почти сразу же она стала двигать головой и рукой взад-вперед по налитому члену брата. Джимми не мог поверить, что его красиво изогнутая сестра сосет его член прямо за кухонным столом, в то время как их мать наверху принимает душ.

Не прошло и двадцати четырех часов, как он уже стоял перед Брендой с членом во рту и смотрел в окно на свою загорающую мать. Трудно было поверить, что за один день может многое измениться, но жизнь Джимми становилась лучше с каждым часом.

"Ооо, детка", – простонал он. "Твой рот так хорош. Я так люблю тебя, но если ты не остановишься, я кончу".

"В этом вся идея, дурачок", – сказала она ему, ненадолго выпустив его изо рта. Но едва она произнесла эти слова, как пульсирующее мясо брата снова оказалось между ее голодных губ.

Джимми нравилось наблюдать за тем, как его хорошенькая сестренка любит его член своим ртом. Он мог бы простоять так весь день, наблюдая за тем, как ее влажные губы скользят по его мускулистому стволу, но то, как ее язык и рука двигались по его плоти, с каждой секундой приближало его к краю. В этот момент он понял, что если до этого утра ее киска была девственной, то ее рот и рука были явно более опытными. Но он выкинул эту мысль из головы и сосредоточился на наслаждении, которое доставлял ему рот его пухленькой куколки. Ощущения были слишком хороши, чтобы позволять своим мыслям блуждать где-то еще.

Свободной рукой Шанель ласкала гладко выбритые яйца брата, а другой терпеливо наслаждалась его пульсирующим стволом и своими талантливыми губами. Он пожалел, что у него нет телефона, чтобы снять все это на видео, зная, что будет смотреть его снова и снова, чтобы вновь и вновь переживать удовольствие.

"О, о, о, о, детка", – простонал он. "Твой рот так хорош. Я… я… блядь, сестренка, я сейчас кончу!"

Шанель сосала все сильнее и быстрее, а шест Джимми сотрясался от спазмов наслаждения, посылая пульсирующие струи теплой спермы ей в рот. Она всасывала извергающуюся из его члена струю, как молочный коктейль через соломинку, позволяя вкусной жиже разбрызгиваться по языку и проникать дальше по горлу в округлый живот.

"Мммммм, это было так вкусно, детка", – хихикнула Шанель, когда наконец освободила член своего брата.

"Это было потрясающе, Шанель", – сказал он. Она вполне могла бы сосать член не хуже Бренды, но он не собирался этого говорить.

"Я рада, что хотя бы один человек в этом доме позавтракал полноценно", – неожиданно сказала Диана с порога кухни.

Брат и сестра на мгновение удивились, но быстро вспомнили, что у них больше нет секретов от матери. Джимми повернулся к ней лицом, его член был еще твердым и только начинал размягчаться после того, как он наполнил рот сестры спермой.

"О, привет, мам", – сказал мальчик, заметив, что глаза матери обращены к его обнаженному члену. "Мы как раз заканчивали завтракать. Думаю, душ свободен, да?"

"Да, дорогой. Я припасла для тебя горячую воду. Тебе она очень нужна сегодня утром".

Шанель не смогла подавить короткое хихиканье, вызванное этим замечанием матери. Затем она была вне себя от счастья, когда ее брат наклонился и медленно, с любовью поцеловал ее в смазанный спермой рот прямо на глазах у Дианы. Это заставило ее почувствовать себя не только девушкой Джимми, но и его сестрой, и ей было приятно думать, что она теперь и та, и другая. То, что он не побоялся показать свою любовь к ней в присутствии их матери, сделало ее счастливее, чем она могла бы описать.

Джимми, наконец, откланялся и поднялся наверх, чтобы принять долгожданный душ. Он не торопился, размышляя о том, сколько минета его сестры видела их мать. Ему понравилась мысль о том, что Диана видела его кончающий член в рот Шанель, и о том, как сестра с радостью приняла его струю в свой живот. Его член снова стал твердым, когда он подумал о том, как его мать смотрит на него, торчащего вперед, все еще твердого и блестящего от следов его спермы и слюны Шанель. Это было так дерзко и грязно, но в то же время это был символ их семейной любви и преданности.

Несмотря на то, что брат рассказывал ей о покладистом характере их матери, Шанель все равно немного нервничала, оставшись на кухне наедине с Дианой. Она хорошо ладила с матерью, но быть застуканной с членом брата в киске, а затем во рту в одно и то же утро было не совсем обычной темой для разговоров за завтраком между матерью и дочерью. Но было уже поздно бежать, когда Диана сказала ей сесть, потому что им нужно поговорить. Шанель уже знала, о чем пойдет речь.

Диана протянула руку через стол и взяла дочь за руку. "Я рада за тебя, милая, правда рада. Я не ожидала, что ты влюбишься в своего брата, но, если честно, Джимми – именно тот парень, которого я всегда надеялась найти".

Шанель испытала огромное чувство облегчения, настолько сильное, что даже не могла вспомнить, почему она так боялась остаться с матерью наедине. То, что она услышала это прямо от Дианы, изменило ситуацию. Первая половина их разговора была практически повторением беседы матери с Джимми. Шанель чувствовала себя как никогда близкой к Диане, и в то же время она не могла не ощутить что-то горько-сладкое в тоне пожилой женщины, когда она говорила Шанель, что ей повезло с таким парнем, как ее брат. Шанель покраснела, когда ее мама сказала то же самое, что она сказала Джимми.

"Я всегда считала, что это лишь вопрос времени, когда вы станете любовниками", – сказала Диана. "Я знаю, что мне не нужно говорить тебе, какой особенный твой брат. Просто заботься о нем, потому что я знаю, что он будет хорошо заботиться о тебе".

Шанель уловила в голосе матери завистливые нотки. Тогда становится понятным, почему Диана наблюдала за ними наверху в постели, а потом еще раз на кухне. У девушки замерло сердце, когда она поняла, что ее мать хочет Джимми между своих ног так же сильно, как и она сама. Она была в шоке, но только на несколько секунд. Все стало понятно. Диана относилась к Джимми как к принцу, опекая его так, словно он не мог сделать ничего плохого, а он редко, если вообще когда-либо, делал это. Это было одной из тех черт, которые делали его особенным для женщин в его жизни. И еще этот большой и сочный член.

В тот момент, когда Шанель думала, что ее брат наконец-то принадлежит ей, она начала задумываться о том, не придется ли ей делить его с их матерью. Она удивилась, что не испытывает ревности по поводу такой перспективы. Тем более что на месте любой другой женщины Шанель захотелось бы избить эту шлюху до полусмерти. Однако думать о матери так же было невозможно. Вполне логично, что Джимми должен был сексуально обслуживать свою мать так же, как и сестру, что делало его жеребцом в доме. Настоящим мужчиной в доме. Младшая девочка также должна была признать, что их мать, несомненно, заводилась, наблюдая за тем, как ее дети ублажают друг друга. Иначе зачем бы она оставалась наблюдать за этим так долго, как она это делала дважды.

Необычайно лукавая улыбка украсила губы девушки, которая обычно казалась такой пухленькой, милой и невинной. Теплая дрожь возбуждения в ее киске была неожиданной и неизбежной. Она поняла, что если Джимми когда-нибудь трахнет их мать, то она хочет увидеть это, быть частью этого, чтобы никогда не потерять ту глубокую связь, которая была у них с братом. А еще ее возбуждало кровосмесительное табу. Конечно, Джимми был единственным парнем, которого Шанель любила всем сердцем, но она не могла отрицать того потрясающего возбуждения, которое она испытывала, зная, что член, отчаянно вонзающийся в ее голодную киску, принадлежал ее родному брату. Это заставляло ее чувствовать себя такой дерзкой и сексуальной.

Шанель коротко хихикнула, после чего коварная улыбка исчезла.

"Что-то смешное?" – спросила мать, сморщив брови.

"Нет, не совсем", – сказала Шанель. "Я просто думаю, ммм…"

"Да, милая?"

"Я думаю, что у нас много общего в том, что касается Джимми".

Диана, казалось, была слегка ошеломлена замечанием дочери. "Это смешно", – слабо сказала она. "Я его мать. Я никогда не могла…"

"Да, а я его сестра".

"Это точно", – перебил Джимми, внезапно вернувшись на кухню и одевшись, чтобы проводить Шанель. "А ты – самая красивая сестра, которая когда-либо была у любого парня".

Когда рядом сидела их мать, Шанель покраснела и почувствовала, как внутри у нее все потеплело. Джимми подошел к столу и, наклонившись, обнял сестру, одарив ее долгим, глубоким, совсем не братским поцелуем в губы, а мать смотрела на них не мигая. Она была на седьмом небе от счастья, когда в ответ поцеловала брата, и они оба под пристальным взглядом матери стали проникать языками в рот друг другу. Шанель поняла, что хочет, чтобы Диана почувствовала ту же радость, что и она.

Поцелуй продолжался еще долго, пока Джимми не поднялся и не объявил, что пора уходить. Шанель и Диане все равно было не до продолжения разговора, но девушка игриво улыбнулась матери через плечо, и та пошла за братом к машине.