Вещи, которые ты заставляешь меня чувствовать. Часть 1.1

Вещи, которые ты заставляешь меня чувствовать.

The things you make me feel. Автор оригинала blackmatter.

Всем героям больше 18 лет.

— Не могу поверить, что ты улетаешь — со слезами на глазах сказала Элли в аэропорту за минуту до того, как Оливер собирался сесть на самолет в Таиланд.

Он подарил ей свою фирменную улыбку и тепло сжал ее руку.

— Эй, я не уезжаю навсегда.

Она кивнула, когда из уголка ее глаза скатилась слеза.

— Я хочу получать от тебя постоянный поток электронных писем. Ты меня понимаешь, крепыш?

Оливер действительно страдал ожирением. При росте 178 см и весе 108 кг "крепыш" – было наименее обидным описанием его телосложения, которое он мог бы заслужить. Элли постоянно смеялась над его весом. В этом не было злого умысла. Она просто хотела, чтобы он вел более здоровый образ жизни и, возможно, получил некоторую социальную жизнь в качестве бонуса.

— Конечно, сестра. – он усмехнулся. — Я буду надоедать тебе так сильно, что ты будешь умолять меня остановиться. Может быть, даже помечать мои электронные письма как спам или что-то в этом роде.

Они обменялись смешками окрашенными грустью.

— И, пожалуйста, сделай что-нибудь с этим — проворчала она, с отвращением взъерошивая его сальные волосы.

Элли не нравилось, как Оливер содержал свои волосы: грязные и неухоженные. На самом деле Элли не нравилось все во внешности ее младшего брата. Он был неряшливым, плохо одевался и имел лишний вес. В последние семь месяцев, с тех пор как ему исполнилось 17 лет, на его лице все чаще появлялись клочья щетины. Она искренне верила, что ее младший брат может быть самым непривлекательным мужчиной на земле. Оливер не особо возражал, что его старшая сестра постоянно "хвалила" его за его "неотразимую внешность". Как брат потрясающей красавицы, такой как Элли, это было почти неизбежно.

Элли действительно была красавицей, о которой следует писать стихи, всегда думал Оливер. При росте 165 см и с тоненькой фигурой она обладала физическими предпосылками, чтобы считаться горячей; однако, у Элли было гораздо больше, чем просто оптимальное сочетание обхвата и длины. Она была хорошо сложена, с двумя заметными волнами, которые качались на высоте и, казалось, бросала вызов законам физики; у нее были темно-русые волосы, самые длинные пряди которых касались поясницы ее стройной спины; заразительная улыбка на ее красивом лице могла осветить самую темную комнату, и она обладала женственной фигурой, которая, казалось, была вылеплена в соответствии с самыми высокими стандартами красоты.

Но то, что Оливер всегда считал ее козырем, той чертой, с которой ни одна другая девочка не могла соперничать – это ее глаза. Конечно, в паре голубых глаз не было ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться – и все же… ее глаза были такими. Он трепетал перед глазами Элли, и уж точно не он один. Большие с "кошачьим разрезом" глаза были ярко-синие, ослепительные и выразительные… трудно было не поддаться очарованию этой пары божественных созданий. Она выглядела как нимфа, но не просто нимфа: самая душераздирающая нимфа, подумал он.

Хотя сам он никогда не сох по своей сестре, Оливер все же был мужчиной и поэтому не был слеп к такой красоте. И как брат Элли, он мог ежедневно восхищаться своей сестрой. Он чувствовал себя счастливым просто быть ее братом, потому что, если бы он им не был, его жизнь была бы невыносимой – мучиться мечтой о богине, которую никогда нельзя было увидеть… Но он действительно был младшим братом Элли, и мечты по его сестре никогда не были в его планах. Он нежно любил ее, но никогда не в романтическом смысле, и то же самое было особенно верно, когда речь заходила о чувствах Элли к нему.

Оливер – самый младший из ее братьев, по ее экспертному мнению, был самым непривлекательным из них, но обладал изрядной долей обаяния. Хотя между ними было почти четыре года – поскольку она была самой старшей вместе со своим близнецом Джеком, а он самым младшим, – эмоциональная связь между ними была на удивление самой сильной. Ни один из них не мог понять почему, но отрицать это было невозможно.

— Ты пропустишь свой рейс.

Элли наградила своего брата теплыми объятиями, так как он был в нескольких минутах от того, чтобы отправиться на "поиски себя", как он утверждал. Она не могла понять, почему он не может идти традиционным путем: школа – колледж – жизнь. Она была обижена на него за то, что он выбрал такой безрассудный и опасный путь.

Оливеру предстояло бесконечное путешествие по Восточной Азии. По его собственному убеждению, он не годился для колледжа. Он не собирался жить своей жизнью, как все. Он хотел большего для себя. Увидеть мир было одной из тех вещей, к которым стремилось его сердце, и он не поддался ни мольбам их матери, ни взяткам отца.

Он прикоснулся к ее щеке, и на его лице появилась мрачная улыбка.

— Я буду очень по тебе скучать.

Элли обхватила его руку и кивнула с неохотным согласием.

Деньги не были проблемой. Кончина их богатых бабушки и дедушки по материнской линии оставила более чем щедрое наследство их единственным внукам: Джеку, Элли, Дэйву и Оливеру; вдобавок ко всему, их родители преуспели в своей карьере, и красивый дом в их тихом городке, окруженном горами, густыми лесами и оживленными ручьями, будет ждать Оливера по его возвращении.

Но он не собирался прожигать свою значительную часть наследства только ради путешествий. К ярости Элли, он назвал это вложением в себя. Она просто не могла согласиться с его решением обменять жизнь, которая была так хороша для него, на походы по странам третьего мира.

Тем не менее, последние слова прощания были сказаны, и 178 см кусок сала начал маршировать дальше в аэропорт, прощаясь с любимой сестрой и обещая им воссоединиться когда-нибудь в нескором будущем. Элли помахала в ответ, и исчез самый очаровательный и непривлекательный парень, которого она когда-либо имела удовольствие знать.

Пять лет спустя…

— Не могу поверить, что я действительно это делаю, — пробормотала Элли, обхватив рукой и медленно потирая большим пальцем покрытую потом мошонку самого сексуального мужчины, которого она когда-либо видела.

— Никто не держит пистолет у твоего виска, — прошептал мужчина в ответ, прижавшись губами к ее гладкому лицу, после того как оставил след чувственных поцелуев на ее нежном декольте.

— Боже! — она подавила стон ему на ухо, откинув голову назад, давая ему более легкий доступ, пока ее грудь боролась за глоток воздуха, — это безумие!

­­

— Да, это оно, — выдохнул он, ощупывая ее правую грудь поверх пижамы, продолжая лакомиться ее восхитительной шеей.

— О-о-о-охх… — Элли подавила еще один стон, прежде чем выгнуть спину и поцеловать мужчину с таким голодом, которого она никогда раньше не испытывала ни к одному парню. Прокатывая его слюну по своему языку, она наслаждалась его вкусом. — Ради бога, я замужняя женщина!

Мужчина решительно покачал головой, слизывая слюну Элли с губ:

— Еще нет.

Обхватив своими сильными руками ее тонкую талию, он резко поднял ее. Он подошел к кровати и бросил Элли на мягкий матрац, наслаждаясь тяжелым покачиванием ее холмиков, а также ее умоляющим взглядом, который мгновенно последовал за этим.

— Но скоро буду, — жалобно заскулила Элли, стоя на коленях и поглаживая его член поверх толстой ткани его спортивных штанов, — и всего через месяц…

Мужчина снял майку и впился в соблазнительные губы Элли с таким пылом, что киска блондинки выплеснула еще немного нектара в свои и без того вдоволь промокшие трусики.

— Ты выйдешь за него замуж только через мой труп, — выдохнул он, головка его обрезанного члена пульсировала в трусах под ее распутной лаской.

— Почему ты делаешь это со мной… — Элли захныкала почти в слезах, проводя пальцами по очертаниям его точеного живота, неповиновение сочилось из ее тела и разума с каждой проходящей секундой.

— Потому что я не могу позволить ему завладеть тобой, — у него перехватило дыхание, когда она сунула большой палец ему за пояс, — позволить кому-либо владеть тобой, — он потянул за гриву ее золотых волос и заставил ее голубые, просящие глаза встретиться со своими.

— Оливер, детка!

Он покачал головой в ответ на ее жалкую мольбу и крепко схватил ее за волосы, его глаза не дрогнули, когда он тихо, но решительно прошептал:

— Ты моя.

Четыре месяца назад…

Элли приехала к своим родителям на еженедельный визит, возвращаясь с работы во вторник днем. Она съехала от них много лет назад и жила со своим женихом в шикарной квартире неподалеку. Она вошла на кухню и поцеловала в щеку Дейва, который готовил бутерброд на кухонном столе.

— Эй, ты бездельник. Где все?

— У бассейна, наверстывают упущенное.

Дэйв был чуть более чем на год старше Оливера, и в 23 года в перерывах между работой подрабатывал у своих родителей. Переезд не был для него вариантом, да и зачем? Дом был большим и просторным, с двумя ванными комнатами над главной ванной. Уборщик на неполный рабочий день был на зарплате, поэтому его одежда всегда была свежей и чистой, его комната убранной и опрятной, а живот слегка выпирал, но его это не очень волновало.

— Наверстывают упущенное? — высокие каблуки Элли застучали по направлению к холодильнику. — Что именно?

Дэйв в замешательстве нахмурил бровь, доедая свой бутерброд:

— Что ты имеешь в виду под "что именно"? Только не говори мне, что ты не слышала больших новостей.

— Каких больших новостей? — сказала она обращаясь к холодильнику, приподняв бровь и доставая бутылку воды. Через секунду она заметила большую тарелку с бутербродами рядом с ним. — А что не так со всеми этими пловцами? Мама и папа устраивают вечеринку у бассейна?

— Так ты заявляешь, что тебе никто ничего не сказал?! — воскликнул он, наконец, оторвавшись от бутерброда. — Серьезно?

Элли ответила на его ошеломленный взгляд своим, быстро вспыхнув:

— Не сказал мне что?

— Боже мой, это снесет тебе башню, — усмехнулся он, складывая последний бутерброд на тарелку. — Мне не терпится увидеть выражение твоего лица…

— Почему ты смеешься как слабоумный, бездельник? Что происходит?

Нахмурив брови, он одарил ее озорной улыбкой. — Иди за мной.

— Ладно, — подозрительно ответила она, явно не так удивленная, как ее брат.

Дэйв открыл раздвижную дверь, ведущую во внутренний дворик, и они прошли в гостиную на открытом воздухе.

У их родителей был настоящий дом. Бассейн был хорошего размера, над ним возвышалось джакузи, расположенное на прочной деревянной платформе. Квартет зрелых яблонь выстроился вдоль периметра, обеспечивая приватность. Белые, красные и желтые розы цвели повсюду рядом с разнообразными травянистыми растениями, а шезлонги и зонтики были разбросаны по краям бассейна.

Когда они подошли ближе, Элли увидела смеющихся родителей в купальных костюмах с напитками в руках. Ее близнец Джек был там со своей девушкой Джиной. Они тоже были в купальных костюмах и потягивали напитки. Казалось, что Элли ворвалась на какое-то тайное семейное собрание, на которое ее, по-видимому, не пригласили, и она ненавидела это чувство быть обделенной.

Ее глаза блуждали по бассейну, в том же направлении, над которым смеялась остальная часть ее семьи. Она медленно остановилась и наблюдала, достаточно далеко и незаметно, в то время как Дейв присоединился к их семье и поставил бутерброды в центре стола.

Там был мужчина, которого она никогда раньше не видела, плавающий вперед и назад, таща за собой маленькую девочку. По оценке Элли, девочке было не больше трех лет. В конце концов мужчина остановился, но девочка крепко обняла его за шею, хихикая, когда он снова и снова целовал ее.

В глазах Элли он был впечатляющим образцом. Хотя он никоим образом не был громоздким, он был явно в хорошей форме – наблюдение, которое Элли могла сделать даже издалека, не говоря уже о том, что большая часть его тела была погружена в воду. Капли воды стекали по его остро очерченным плечам и спине, и когда он поднял маленькую девочку в воздух, Элли могла разглядеть четкие очертания его великолепно накачанных бицепсов.

Несмотря на то, что она не могла рассмотреть его лицо с большого расстояния, она могла подтвердить, что оно было гладким, без каких-либо признаков щетины, к ее большому удовлетворению – поскольку у Элли появилась бы неприятная сыпь, если бы щетинистые волосы поцарапали ее нежную, бледную кожу. Ей нравились чтобы лица ее бойфрендов были выбритыми и гладкими как кожа младенца. Это было строгим правилом, которое ее жених знал и соблюдал.

Мужчина пересек бассейн до конца ближе к ее семье. Он поднял маленькую девочку и убедился, что ее маленькие ножки твердо стоят на земле, прежде чем отпустить ее. Выйдя из воды, девочка побежала к шезлонгам под бурные аплодисменты. Отец Элли, Дэн, эмоционально обнял ее, в то время как остальные обступили, а их губы по очереди коснулись ее щек.

Мужчина выбрался из воды и теперь был на виду у Элли. Ее оценка его телосложения мгновенно подтвердилась, и Элли засмотрелась на этого незнакомца немного дольше, чем ей следовало бы. Ее сердце пульсировало в груди, когда похоть продолжала просачиваться между ее ног, увлажняя ее нижние губы, и она знала наверняка, что было бы мудро отвернуться, прежде чем кто-то сможет заметить или почувствовать ее быстро нарастающее возбуждение.

— Завтра я поведу тебя в магазин за одеждой, а после мы поедим мороженого. Хорошо, сладенькая? — спросила мать Элли, Элис, девочку, лаская ее по щеке.

Элли подумала, что ее мать казалась довольно сентиментальной, когда разговаривала с девочкой, поскольку ее задумчивые глаза раскрывали больше, чем просто намек на боль и тоску.

— Да! — выкрикнула маленькая девочка, улыбаясь от уха до уха. — Но сначала мне нужно спросить папу. Она быстро повернулась, чтобы посмотреть на мужчину, который лениво подходил к ним. — Papi, posso andare con la nonna a comprare vestiti e prendere un gelato domani? ( Папа, можно я завтра пойду с бабушкой покупать одежду и есть мороженое? ).

В эту секунду Элли поняла несколько вещей: во-первых, этот мужчина был отцом девочки. Во-вторых, эта маленькая девочка должна была быть старше, чем она думала изначально. В-третьих, она говорила на двух языках, и в-четвертых, она была самой милой и красивой девочкой, которую Элли когда-либо видела. Загорелая кожа и светло-каштановые волосы до плеч впервые привлекли внимание Элли, а то, как она говорила на двух языках, было таким же очаровательным, как и милым.

— Non so se ti Meriti Un premio del genere, visto come ti sei comportata durante il volo. ( Я не знаю, заслуживаешь ли ты этого, учитывая то, как ты вела себя в самолете).

Дрожь от похоти и еще пара догадок пробежали по Элли, когда она услышала, как мужчина отвечает маленькой девочке: он мог быть иностранцем, и она нашла его более горячим, чем раньше, если это вообще возможно, что никак не помогало ее трусикам оставаться сухими. К этому времени она уже молилась, чтобы он надел рубашку.

— Non è giusto, Papà! Mi sono già scusata in aeroporto. Ti prego, ti prego, ti prego… ti prometto che da ora in poi farò la brava. ( Но, папа?! Я уже извинилась в аэропорту. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Я обещаю, что с этого момента я буду хорошей девочкой).

— Non so se riesco a crederti, tesoro ( Я просто не знаю, верю ли я тебе, любовь моя).

— Papi, ti prego! Mi devi credere!" ( Папа, умоляю тебя! Верь мне!).

Элли не могла понять, что говорила маленькая девочка, но подозревала, что она умоляет, поскольку она придавала своему тону самый милый окрас вместе с самым преданным молитвенным жестом.

— Что он говорит, милая? — спросила Элис с эмоциональной улыбкой, украшающей ее лицо.

— Он плохой папочка, — заскулила девочка и начала дуться, чуть не заплакав. — Он меня не отпускает…

Вся семья Элли расхохоталась, увидев душераздирающее шоу маленькой девочки.

— О, он отпустит! Если он не хочет иметь дело со мной, то обязательно отпустит, — сказала Элис со смесью веселья и решимости, когда она взяла девушку на руки. Она изобразила хмурый взгляд на мужчину, который теперь присоединился к семье Элли и открывал пиво. — Прекрати это прямо сейчас, иначе я тебя накажу! — Элис устраивала собственное шоу. — Завтра Микела и я пойдем по магазинам и вместе будем есть мороженое. Это понятно, Оливер?

— ОЛИВЕР?!!!

За этим воплем шока и недоумения последовал коллективный поворот голов. Все они улыбались Элли, даже не подозревая, что она здесь. Что ж, за исключением Дэйва, но это знание, казалось, ускользнуло от него.

Глаза Оливера столкнулись с глазами его старшей сестры, но он был единственным, кто не улыбался ей. Он бы не посмел улыбнуться. Элли была единственным человеком, которого он действительно боялся и нервничал при встрече. Ему нужно было многое объяснить всей своей семье, но с Элли ему предстояло вдвое больше работы – факт, о котором он хорошо знал, еще до того, как ему нужно было взглянуть в эти болезненные голубые глаза, которые легко напомнили ему, почему он считал их самыми завораживающими из всех когда-либо виденных им.

Он поставил пиво на стол и сделал несколько робких шагов вперед. — Привет.

Элли покачала головой и отступила в ответ, слезы катились по ее щекам. Она все еще обдумывала это потрясающее открытие, что этот человек якобы был ее братом, которого она не видела больше пяти лет.

Оливер легко почувствовал взрывоопасный потенциал момента, в котором он оказался, и ему нужно было как-то обезвредить бомбу, прежде чем она взорвется ему в лицо.

— Элли, пожалуйста, позволь м…

Она развернулась и бросилась в дом.

Оливер вздохнул, взяв дочь на руки, признавая, что он действительно находится в затруднительном положении с сестрой.

— Papi, chi era quella bella signora che ce l'aveva con te? ( Папа, почему эта красотка рассердилась на тебя? ).

Оливер крепко обнял Микелу и снова вздохнул. — Perché Papà l’ha ferita, principessa ( Потому что папа сделал ей больно, принцесса ). Он пил пиво, глядя на свою мать, которая качала головой в слезах и негодовании. — Не надо, — сказал он Элис, когда она приоткрыла рот. — Верни ее сначала.

Она стиснула зубы и бросилась в дом.

— Привет детка.

Ее дочь глотнула Шардоне из бокала, который она налила себе, как только зашла внутрь.

В данный момент Элли не искала компании. Она все еще не оправилась от шока, что Оливер был здесь, что у него есть ребенок, который казался вполне зрелым для ее возраста, что она провела большую часть последних минут, страстно желая своего проклятого брата, что она все еще была мокрой при мысли о нем, даже сидя здесь с матерью.

— Малышка…

— Как давно он здесь? И почему мне никто не позвонил? Я больше не семья?!

— Он прибыл сюда час назад после того, как позвонил твоему отцу из аэропорта. Элис погладила щеку своей единственной дочери. — Он сам хотел тебе позвонить. Ему очень хотелось поговорить с тобой.

Элли выплеснула себе в горло все содержимое своего бокала и швырнула ценный хрустальный бокал, как будто это была не что иное, как дешевая подделка. — Это возмутительно. У него есть дочь! О которой, как я полагаю, никто не знал.

Она бросила на мать взгляд в поисках подтверждения.

— Нет, — горько вздохнула Элис. — Мы не знали.

— Так что он здесь делает сейчас? Я думала, что мы давно перестали быть его семьей.

— Я не знаю, что за безумие крутится в его голове, но сейчас он здесь, и он обещал рассказать нам обо всем, так что я оставлю за собой право выносить приговор на потом.

— Я не хочу с ним разговаривать.

Мгновение молчаливого раздумья охватило комнату.

— Боже, мне самой нужно выпить, — вздохнула Элис и достала из холодильника бутылку Шардоне. Она налила им обоим и поставила бутылку на стол.

— Бьюсь об заклад, он лгал обо всем в своих письмах, — прошипела Элли. — Этот лживый кусок г…

— Давай выйдем и дадим ему шанс объясниться. Не волнуйся, ему это не сойдет с рук.

Женщины взяли свои стаканы и бутылки и присоединились к своей семье во внутреннем дворике, убедившись, что их глаза передают правильное сообщение Оливеру, который сидел с Микелой на коленях. Элли была благодарна за то, что теперь его прикрывает этот щит.

— Vita mia, perché non vai dentro e Mostri a Gena il nuovo libro che ti ho comprato? Cinque minuti e ti raggiungo ( Моя жизнь, почему бы тебе не пойти внутрь и не показать Джине новую книгу, которую мы тебе купили. Я присоединюсь к вам через несколько минут).

Это была не книга, а набор иллюстраций и пара слов, описывающих каждую из них.

— Va bene, Papi ( Хорошо, папа).

Микела чмокнула его в губы и слезла с него, покусывая свой бутерброд.

— Джина, ты не могла бы увести ее внутрь на несколько минут? У нее есть отличная книга, которую она хочет тебе показать.

— Конечно, Оливер. Девушка Джека встала и взяла его дочь за руку. — Давай, Микела. Давай проверим эту книгу.

— Как ты смеешь?! — Элли взревела, как только девушки исчезли. — Походы в Гималаи?! Изучать буддизм в Непале?! Путешествовать по Индии?! Ради бога, ты стал отцом, и уже какое-то время им являешься. Почему всего этого не было в твоих письмах?!

— Я не…

— Как ты мог скрывать это от нас?! Скрывать ее от нас?! Ради бога, у меня есть племянница уже несколько лет, а я даже не подозревала об этом!

— Элли, детка, успокойся, — сказала Элис, кладя руку ей на плечо. — Начинай, Оливер, и лучше бы это была хорошая история.

Дэн, Элис, Элли, Джек и Дейв сидели в образцовой тишине, с нетерпением ожидая, когда Оливер объяснит свое пятилетнее отсутствие и, конечно же, объяснит Микелу.

Он открыл второе пиво и вздохнул. — Прошла неделя после моего отъезда. Я был в Таиланде, путешествуя с парой американцев. Мы только что вылетели из Бангкока на север Таиланда, когда я встретил… мать Микелы. Бьянка и я встретились в самолете туда. Она путешествовала в компании своих двоих лучших друзей. Я не знаю, что она увидела во мне, потому что она была далеко не в моей лиге, — он жалобно усмехнулся, — но она, должно быть, что-то увидела. Две недели спустя была зачата Микела. Тогда, очевидно, мы этого не знали. Мы узнали об этом только через несколько недель, путешествуя по Вьетнаму и Лаосу.

— О боже, — вздохнула Элис и налила себе и Элли еще один стакан. — Хотя это ничего не объясняет.

— Ага, — сказал Джек, открывая ребятам три пива. — Почему ты никогда не приезжал и не рассказывал нам о Микеле?

Оливер покачал головой и сделал глоток пива. — Мы были безумно влюблены; кроме того, Бьянка выросла в католической семье, поэтому аборт не рассматривался. Мы обсуждали это, и вскоре нам обоим стало ясно, что я возвращаюсь с ней в Италию. Месяц спустя мы прибыли в Милан — я имею в виду Милан в И…

— Да, мы не идиоты, — сказала Элли, источая максимальную враждебность. —Возможно, мы не владеем итальянским, но я думаю, мы все знаем, что Милан — это Милан.

Оливер ненадолго выдержал взгляд сестры, прежде чем продолжить: — В любом случае, мы поженились на той же неделе, когда…

— Ты женат?! — воскликнула Элли, ошеломленная.

— Боже мой, — вздохнула Элис, обмахивая рукой лицо.

Ребята выразили свое потрясение аналогичным образом. Особой популярностью пользовались хрюканье и вздохи.

— Это была не одна из тех больших церемоний или что-то в этом роде, — быстро сказал он, отчаянно пытаясь их успокоить. — Она была действительно маленькой и простой в кругу лучших друзей, выступающими в качестве свидетелей, так что не думайте, что вы пропустили это грандиозное событие… во всяком случае, она представила меня своим родителям и объяснила им, что я ее муж и что мы ждали ребенка. Как вы уже догадались, все пошло не очень хорошо, но в конце концов они согласились. Мы жили с ними на протяжении всей беременности, и Антонио, ее отец, подтолкнул меня к получению степени бакалавра экономики в Университете Милана; тем временем я быстро овладел итальянским языком и вскоре смог обходиться без английского.

Он потягивал пиво и смотрел в землю, приводя свои мысли в порядок.

Пока он был в своем мире, Элли пыталась переварить те изменения, которые претерпел ее младший брат. Полностью изменился не только его внешний вид, но и психика. Теперь он казался человеком лет тридцати, а не двадцати. Он был совершенно другим человеком.

— Почему ты ничего не сказал нам об этом? — сказал Дэн. — Мы твои родители. Разве мы не заслужили знать, что ты женился и ждешь ребенка?

— Действительно… — с горечью произнесла Элис.

— Я даже не знал, как начать этот разговор, — вздохнул Оливер. — Я не хотел, чтобы вы все накинулись на меня, сказав, что я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Но мы с Бьянкой договорились, что я расскажу вам после рождения Микелы. Кстати говоря, мы отправились в больницу, когда Бьянка рожала. Ее мать, Франческа, была с ней в комнате, а мы с Антонио ждали снаружи.

Голова его поникла, а глаза наполнились слезами.

— И…? — сказал Дэйв.

Он поднял голову, явно как человек с тяжелым бременем на сердце. — А через два часа мне сказали, что я отец здоровой девочки, — он вздохнул, когда по его щекам скатилась пара слез, — и вдовец. Это была лучшая и… худшая ночь в моей жизни.

— Боже мой, — едва успела пробормотать Алиса, прежде чем ее рука закрыла рот. Через секунду по ее щекам потекли слезы. — Оливер…

Остальные были тихими, как церковные мыши.

— Да, ничего не поделаешь. — он изобразил улыбку и вытер слезы, прежде чем с глубоким вздохом похоронил эти мучительные воспоминания. — После похорон Антонио и Франческа настояли, чтобы я остался с ними, пока не закончу учебу. Они были очень привязаны к Микеле, так как она была единственным, что у них осталось… от Бьянки, и я не мог им отказать, не после того, через что мы прошли. Итак, я остался и продолжил учебу, и они помогли мне воспитать Микелу. Я получил степень месяц назад и решил, что пора… пора возвращаться домой.

Элис и Элли плакали, да и мужчины были в слезах.

— Меньше чем за год весь мой мир перевернулся. Я влюбился в потрясающую девушку, женился, стал отцом и похоронил свою жену. Как, черт возьми, мне нужно было объяснить это вам?"

— Но, Оливер, ты не можешь скрывать такие вещи от своей семьи, — вставила Элли, когда по ее щекам текли слезы, — особенно такие события… ты не можешь скрывать… — Ее рыдания усилились.

— Я хотел сказать вам, правда хотел. Много раз я брал трубку и смотрел на ваши номера, но никак не мог заставить себя позвонить. Вы должны понять, что я был разбит. Я едва сдерживал себя; на самом деле, мне потребовалось довольно много времени, прежде чем я, наконец, смог взять себя в руки. Первые пару месяцев я почти не был рядом с Микелей. Был ли я эгоистичным, скрывая это от вас? Возможно, но это было то, через что мне нужно было пройти, и через некоторое время стало легче не сделать этот звонок, чем сделать его. Я знаю, что это запутанно, но это так. К сожалению, у меня нет веских оправданий для этого. Но это не значит, что я не люблю вас, ребята. Вы никогда не покидали мое сердце.

— Сколько лет Микеле? — спросил Джек после продолжительного неприятного молчания.

— В апреле ей исполнилось 4 года.

— Господи Иисусе, — вздохнул Дэн, недоверчиво качая головой.

— Она выглядит на 4, но когда она говорит, она кажется старше, – размышлял Дейв минуту спустя.

Оливер гордо улыбнулся. — Она одаренная. Ей может быть и 4, но интеллектуально ей 6. По крайней мере, так мне объяснили эксперты. Он допил пиво и улыбнулся. — Вот такая математика.

Все рассмеялись над замечанием.

— И что теперь? — спросил Джек. — Ты остаешься навсегда?

— Таков план. Посмотрим, как Микела приспособится. Она у меня на первом месте. Если я увижу, что ей тяжело, что она слишком скучает по своей семье в Италии, то я не…

— Черт возьми, — сказала Элис, в ужасе от мысли потерять Микелу. — Ты никуда не повезешь мою единственную внучку. Ты меня понял, Оливер? Она прекрасно приспособится. Я позабочусь об этом.

— Так и будет, — сказал Дэн, выглядя не менее взволнованным, чем Элис.

Оливер кивнул с улыбкой. Было хорошо, что его семья вернулась. — Мама, папа, можно мне и Микеле переночевать здесь пару дней? Пока я не найду нам жилье?

— Это шутка такая, что ли? — сказал Дэн. — Вы оба останетесь здесь навсегда. Даже не думайте уходить. Он встал и заключил младшего в свои любящие объятия. — Боже, я так скучал по тебе.

У Дэна всегда была слабость к Оливеру. Он много раз позволял ему сорваться с крючка, когда Оливер был подростком, и не раз покрывал его, когда Элис хотела подчинить его правилам. Возможно, он никогда не признается в этом, но Оливер тронул то место в его сердце, которого никогда не было у его братьев и сестры.

— Papi, mi fa male la pancia… ( Папа, у меня болит животик… ), — хныкала Микела с надутыми губами, вернувшись с Джиной.

Все захохотали от радости. Хотя они не понимали ни слова, Микела умела довольно драматично выражать свои чувства, и было легко понять, что она чувствует. Никто так не смеялся очень давно. Микела и Оливер, казалось, принесли с собой что-то нематериальное, что никто из них не хотел видеть когда-либо исчезнувшим.

Оливер поднял дочь и поцеловал ее долго и крепко. — Что мы делаем, когда у нас болит животик?

Он переключился на английский, чтобы убедиться, что все их понимают.

— Завариваем чай и идем в ванную.

— Верно. Он поцеловал ее в носик. — Мы ведь не можем позволить тебе болеть, не так ли? Завтра ты идешь покупать одежду и есть мороженое с бабушкой и дедушкой. Если только ты не хочешь…

— Dici vero, Papà?! Mi ci lasci andare?! ( Серьезно, папа?! Ты отпускаешь меня?!).

Опять же, перевод не потребовался, так как Микела устроила настоящее шоу из того, насколько она была взволнована, что вызвало дополнительную волну смеха в семье, о которой она никогда не знала.

Оливер усмехнулся, а затем ткнулся носом ей в нос. — Ну же, dolce mia. Пойдем, чтобы тебе стало лучше.

— Привет, — сказала Элли, выходя во внутренний дворик на следующий день.

Лицо Оливера просветлело. — О, привет. — он нервно оттолкнул свой планшет. — Разве ты не должна быть на работе?

— Я заболела. А что? Я тебе мешаю?

— Нет! Вовсе нет. Я просто не ожидал…

Враждебность в ее голосе немедленно заставила Оливера занять оборонительную позицию, чему Элли была очень рада.

— Что делаешь?

— Читаю. Впрочем, ничего важного, — быстро добавил он, давая понять, что ему не терпится поговорить с ней.

Она сделала вид, что не заметила его рвения. — Круто.

— Ага. — ему потребовалось время, чтобы обдумать то, что он хотел сказать. — Элли, я хотел…

— Итак, — перебила она его, оглядываясь через плечо, — где моя любимая племянница?

— Она пошла с ребятами за мороженым и всякой всячиной. Держу пари, они так избалуют ее, что мне придется работать целый месяц, только чтобы попытаться составить им конкуренцию.

Они рассмеялись, но в этом фальшивом смешке было очень мало подлинности.

— Да, наверное. Глаза Элли дернулись, ее нервозность была такой же заметной, как и у ее брата. — Я думала, они уже здесь.

— Э-э, нет. На самом деле, у них запланирован целый день мероприятий с Микелой, так что я бы не стал рассчитывать, что они скоро вернутся.

Элли прекрасно знала, что их родителей нет дома, и они пробудут вне дома еще как минимум час. Ей хотелось провести некоторое время наедине с братом, но так как она была в ярости от него, ей пришлось прибегнуть к этому предлогу. Он должен ныл сделать первый шаг, чтобы спасти их отношения. Оливер более чем подозревал, что Элли знала об этом, так как это долго обсуждалось накануне, когда они все сели ужинать, но он не собирался звать ее, не тогда, когда ему нужно было серьезно загладить свою вину.

— Ты хорошо спал в свою первую ночь дома?

— Как младенец. Микела и я были измотаны перелетом и из-за…, — он застенчиво улыбнулся, — из-за всего остального.

Ко всему прочему Оливер имел в виду тяжелый разговор, который у него был с родителями. После того, как Джек и Элли удалились в свои дома, он получил то, что ему причиталось. Он знал, что пройдет какое-то время, прежде чем он будет прощен.

— А ты?

— Как убитая, — солгала она.

Элли большую часть ночи была занята мыслями об Оливере. Она была вне себя от того, как ее тело отреагировало на его значительно улучшившуюся эстетику; она была в ярости от бесчисленных откровений, которыми он их засыпал; она была поражена тем, как быстро она привязалась к своей недавно обретенной племяннице. Ей пришлось принять две таблетки снотворного, чтобы унять хаос в голове.

— О-отлично, — пробормотал он.

— Ага, — устало вздохнула она. — Великолепно.

Это было мрачное зрелище. Когда-то самые близкие из всех братьев и сестер теперь были так же далеки, как два самых дальних родственника.

— Ну, я… иду в бассейн, — сказала Элли. — Приятно поболтали.

Она сделала не больше трех шагов, прежде чем…

— Послушай, Элли, я… я хочу с тобой поговорить.

— Сейчас я иду в бассейн.

— Ты не можешь подождать несколько минут с бассейном? Так чтобы мы могли поговорить?

Элли рассматривала его лицо, пристально вглядываясь в его ярко-карие глаза. — Нет.

— Элл…

— Оливер, если хочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти.

Хотя на первый взгляд Элли казалось, что она хочет этого, на самом деле она пришла с тщательно разработанным планом, и, как она считала, его первая фаза только что была успешно реализована, но только время покажет наверняка.

Элли лежала на одном из шезлонгов в тени, одновременно переписываясь с своим женихом и парой друзей, с нетерпением ожидая реализации первого этапа своего плана. Она продолжала писать еще несколько минут, теперь сомневаясь как в цели своего плана, так и в мотивах, когда увидела приближающегося младшего брата. На нем были темно-синие плавки и белая майка с парой бутылок в руке. Правый уголок ее губ мимолетно изогнулся вверх, когда первая фаза завершилась блестяще. Вторая фаза теперь ждала в режиме ожидания.

— Эй, — с опаской сказал Оливер. — Я ведь не помешаю, да?

— Нет, — невнимательно ответила Элли, занятая телефоном.

— Хорошо. Потому что я действительно хотел…

— Ну, — она отложила телефон, — я пойду окунусь.

Элли встала и сняла майку, обнажая свой розовый топ от бикини, который открывал части ее значительной груди, которые, вероятно, никогда не должны быть выставлены напоказ для брата или сестры. Оливер делал все возможное, чтобы избежать беспорядочных взглядов, которыми награждала его сестра, но с треском провалился, когда украдкой бросил на нее слишком много взглядов, что не осталось незамеченным Элли.

Дело было не в том, что Оливер страстно желал Элли; он просто был человеком, наделенным даром зрения. Есть вещи, от которых не может отвести взгляд ни один гетеросексуальный мужчина. Пара больших молочно-белых грудей была одной из таких вещей, даже если эта пара бала на соблазнительном теле его собственной сестры.

Элли покачивала бедрами из стороны в сторону, выскальзывая из юбки до промежности. Она собрала свои светлые волосы в свободный импровизированный хвост и закрепила его парой заколок. Она повернулась к шезлонгу и наклонилась, чтобы разложить свою одежду, чувствуя уверенность, что ее младший брат будет проверять ее зад, одетый в V-образные черные плавки от бикини, которые были такими же спорными, как и их напарник, закрывающий бюст. Неизбежно, Оливер воспользовался моментом, чтобы насладиться безбожным телосложением Элли, отметив, что пять лет абсолютно никак не сказались на совершенстве ее фигуры.

Его сестра надела свои стильные солнцезащитные очки Gucci и села на край бассейна. Она погрузила ноги в воду и легонько окунула их, чтобы оценить температуру воды. Как только она почувствовала себя комфортно, она забралась внутрь и пересекла бассейн — осторожно, чтобы сохранить волосы сухими, — затем прислонилась спиной к стене чтобы впитать тепло ярко сияющего солнца. Оливер не знал, что делать с эксцентричным поведением Элли. Он ничего не хотел, кроме как уладить с ней отношения, но она давала ему очень мало шансов для этого.

— Элли, пожалуйста, мы можем поговорить? Мне так плохо, и я…

— Если хочешь поговорить, ты знаешь, где меня найти.

Он вздохнул, увидев, какой холодной она была. Никогда в жизни она не была к нему так холодна.

— Хочешь напиток? — спросил он, высоко подняв принесенную для нее бутылку.

— Почему ты спрашиваешь меня?

На его лбу отразилось замешательство. — Я должен был спросить кого-то другого?

— Ну, я верю, что вы сделаешь правильный выбор. Ну, знаешь, как когда ты спрятал своего 4-летнего ребенка.

Оливер еще раз вздохнул, понимая, что ему, вероятно, следует вчетверо увеличить объем работы и времени, которые он уже планировал потратить на свою сестру, чтобы они могли наладить свои разорванные отношения.

— Ничего, если я присоединюсь к тебе? Или ты хочешь, чтобы я ушел?

— Делай, что хочешь, Оливер, — сказала Элли замкнуто, лицом к солнцу. — Точно так же, как ты прожил свою жизнь до сих пор.

На мгновение Оливер подумал о том, чтобы уйти, но он знал, что заслужил все, что его семья может бросить в него, и в случае необходимости он был готов взять от Элли столько, сколько потребуется, чтобы она избавилась от этого.

Он снял майку, открыл пиво для себя и холодный напиток для сестры и подошел к ней.

Тем временем Элли внутренне праздновала завершение второй фазы: ее брат стал обнаженным до пояса.

Не то чтобы Элли хотела заигрывать с Оливером. Ее план был далеко не таким развратным. Она просто хотела испытать себя, воспроизведя условия вчерашних тревожных событий, т. е. увидеть, сможет ли голая верхняя часть туловища ее маленького братишки снова заставить ее киску плакать.

— Вот. — Он вручил ей напиток и поставил свой у края бассейна.

Он прыгнул с головой и пустился в интенсивное плавание из одного конца в другой. Выполнив два таких цикла, он неторопливо поплыл к своей сестре, которая все это время внимательно наблюдала за ним. Она почувствовала облегчение, что вчерашние приступы похоти, казалось, отсутствовали сегодня. Не было ни внезапной дрожи, ни резких ударов в груди, и хотя водная среда бассейна не была местом для проверки состояния насыщения киски, она была уверена, что не протекает.

Оливер взял свое пиво и прислонился к стене рядом с сестрой, довольно запыхался. — Мне нравится этот бассейн, — выдохнул он, делая глоток пива.

— Тебе приходилось много плавать в Индии, или Тибете, или Камбодже?

Тон голоса Элли звучал достаточно невинно, но выражение ее лица было довольно грубым.

Оливер посмотрел в ее горькие глаза с извиняющимся выражением лица. — Я понимаю, что потребуется некоторое время, прежде чем я смогу как следует загладить свою вину, не только перед тобой, но и перед всеми. Я не убегаю от этого. Я причинил вам всем боль, и я сделаю все для того чтобы вы простили меня… особенно ты, Элли.

— Особенно я? — Она фыркнула и отвела глаза. — Будь осторожен, Оливер, ты можешь случайно создать у девушки впечатление, что она тебе дорога, а мы оба знаем, что это не так.

Элли ничего не могла с собой поделать. Она была глубоко ранена Оливером, и как бы она не скучала по нему, она не могла отпустить это, несмотря на то, что знала о пережитой им трагедии.

Оливер молчал и периодически попивал пиво. В данный момент он не мог сказать ничего, что смягчило бы ноющее сердце его старшей сестры.

— Я действительно думала, что у нас есть что-то общее, — горько пробормотала она и отхлебнула из стакана. — Особая связь, если хочешь.

Хотя Элли и Джек были близнецами, как ни удивительно, именно Оливеру она всегда чувствовала себя эмоционально ближе всего, несмотря на разницу в возрасте.

— У нас действительно есть особая связь, Элли, — задумчиво ответил он, глядя на дом в прямой видимости.

— Да уж, такой особенная. Такая особенная, что я даже не знаю, хочу ли я, чтобы ты был на моей свадьбе.

Он повернулся к ней, его лицо нахмурилось. — Ты выходишь замуж?

— Ну да, это так, братишка. Я думала ты знал об этом, без сомнения, из-за той особой связи, которую мы разделяем.

— Элли…

Стиснув зубы, она бросила слезящийся взгляд в его полные раскаяния глаза.

Он прикоснулся рукой к ее веснушчатой щеке и как можно правдивее прошептал: — Я люблю тебя.

Свирепая пульсация сотрясла грудь Элли. Резко последовала сильная дрожь, очень похожая на вчерашнюю, но это была не похоть, она была уверена. Это было что-то другое… гораздо более мощное.

Элли испугалась этого нежелательного потрясения, того, что это может означать, что ее брат смог добиться от нее таких реакций, реакций, с которыми ее жених никогда не мог сравниться по интенсивности. Она не знала, что с этим делать, но одно знала точно: она хотела, чтобы Оливер убрал от нее руку, и она хотела, чтобы он убрал ее немедленно.

— Хотела бы я в это поверить, — пробормотала она, небрежно убирая его руку, как будто прикосновение ее младшего брата не привело к краху всей ее системы.

Оливер не подозревал о смятении внутри своей сестры. Элли всегда была экспертом по сокрытию своих эмоций. Даже когда она отчаянно влюблялась в парня, она никогда не позволяла ему увидеть это, пока не одерживала верх.

— Знаешь что, я собираюсь тебе это доказать. Так что, если ты не против, я буду рад помочь тебе в планировании свадьбы.

— Ты, должно быть, шутишь, — усмехнулась она, избегая зрительного контакта, пытаясь замедлить бешеное сердцебиение. — С чего ты взял, что ты мне вообще нужен?

— Я не имею в виду, что ты нуждаешься в моей помощи, но это даст мне возможность, так сказать, отработать свой долг перед вами, а вы сможете проводить больше времени со своей племянницей, лучше узнать ее.

Она восстановила зрительный контакт, озадаченная. — О, это действительно что-то. Ты используешь собственного ребенка, чтобы добиться моего расположения?

— Использование — такое мерзкое слово, сестра.

— О, неужели… тогда как бы ты это назвал?

Напряженный взгляд закончился внезапным смехом обоих.

— Ну же, Элли, брось мне спасательный жилет, — умолял он, посылая ей свою фирменную улыбку, которую она так любила и знала. — Что скажешь?

Элли действительно хотела бы, чтобы он этого не делал. — Я говорю… что это только начало.

— Я понимаю, — быстро сказал он.

— Ты уверен? Это не будет приятно.

Он тревожно замотал головой. — Я понимаю и принимаю это.

Элли не одобряла то, как его глаза заставляли биться ее сердце, поэтому она отвела взгляд. Она задумчиво посмотрела на дом и выпила еще немного. — Ты помнишь тот день? Когда я провожала тебя? Кажется, что это было в другой жизни.

Оливер задумался над этим. — Может быть, так и было. С тех пор многое изменилось. Я потерял пару вещей, приобрел другие…

— Что ты потерял? Кроме…

Он добродушно улыбнулся ей, желая, чтобы она знала, что он мирится с утратой жены. — Ну, я сильно похудел — и эта бородка, которую ты так любила.

Они захохотали от воспоминаний.

— Да… ты сильно изменился. Ты даже стал выше.

— Ты одобряешь?

— Пойдет, — сказала она, изображая безразличие.

— И это все? Пойдет?"

— Ну… ты не совсем в моем вкусе.

Они смеялись.

— Значит, тебе не нравятся мои пресс, грудные, бицепсы? Я так усердно работал над этим, чтобы однажды моя сестра могла дать мне свое одобрение.

— Да, держу пари так и было. —Элли фальшиво усмехнулась и отвела взгляд, изо всех сил пытаясь не допустить, чтобы его подкачанная фигура пришла ей в голову. — Ты также потерял немного волос.

— Что такое, сестренка, ты намекаешь на то, что я лысею?

— Нет, — хихикнула она. — Я имел в виду в хорошем смысле. Она оглянулась на него и провела пальцами по его пышным волосам. — Мне нравится твоя стрижка. Очень европейская. Она намного лучше, чем, черт возьми, тогда была.

— Эй! Это была моя художественная интерпретация… растрепанности.

Элли хохотала, и Оливер хихикал вместе с ней.

Он откинул в сторону золотой локон волос, спускавшийся с ее правого глаза. — Мне нравятся когда твои волосы откинуты назад.

— Правда? — сказала она тихо, почему-то неуверенно. — Потому что я ничего с ним не делала. Они все такие же.

— Правда. Те же… идеальные волосы, которые у тебя всегда были.

Они снова встретились взглядами, но на этот раз ни один из них не улыбался и не хихикал.

Элли уже смирилась с тем, что на нее навязывается какая-то злая сила, даже не вникая в суть того, что это значит. Оливер только сейчас и впервые почувствовал, что что-то не так с тем, как старшая сестра смотрит ему в глаза. Он не мог объяснить себе, что именно он считал неладным с ее гипнотизирующими голубыми глазами, но чувствовал, что что-то не так.

— Эй, эй, эй! Мы здесь, — весело объявил Джек, неся в руке упаковку пива.

Братья и сестры разорвали неловкий взгляд и посмотрели на своего брата и его подругу.

Хитрая ухмылка скользнула по лицу Джека. — Что вы там делаете?

— Ничего! — Элли не смогла бы это выпалить еще быстрее. — Как ты думаешь, что именно мы делаем?

Оливер нахмурился, глядя на сестру, удивленный тем, насколько она стремилась прояснить ситуацию.

— Похоже, у вас был "тот самый момент", — подшутил Джек, игриво подмигнув, и усмехнулся секунду спустя, зная, что его близнец будет в бешенстве.

— Что?! — Красивое личико Элли меняло цвета, как хамелеон, ее живот скручивался узлами. — Нет, ни разу. Не было ничего, что даже походило бы на "тот самый момент". Боже, я так устала от твоих неуместных шуток, Джек.

— Элли, остынь, — хихикнула Джина, раздеваясь и демонстрируя свое недавно купленное зеленое бикини без бретелек. — Он просто пошутил. Он ничего не имел в виду.

Джек избавился от рубашки и указал на Джину. — И именно поэтому я люблю тебя. Ты просто чертовски хорошо меня знаешь.

Они увековечили момент грязным поцелуем.

Джек открыл две бутылки пива, прежде чем прыгнуть в бассейн и пробраться к своим брату и сестре. — Когда вернется моя милая племянница?

— Как только папе и маме надоест, — ответил Оливер, принимая пиво. — Потому что бог видит, что ей самой это никогда не надоест.

Они смеялись.

— Мы все еще в деле в пятницу? — спросил он Оливера.

— Сам знаешь.

— Для чего? — спросила Элли, небрежно отбрасывая пустую бутылку.

— Мы планировали пойти куда-нибудь, — сказал Джек.

— О, неужели? Спасибо за приглашение.

Элли была оскорблена тем, что ее братья строили планы и не включили ее. Более того, она была оскорблена тем, что Оливер строил планы и не включил ее. Она корила себя за то, что чувствовала себя такой уязвимой и нуждающейся из-за своего младшего брата.

— Ты хочешь пойти с нами? — спросил Джек.

— Ну, я не знаю. Очевидно, ты не хочешь, чтобы я была с вами.

— О чем ты говоришь? Мы определенно хотим, чтобы ты был с нами. — Джек отхлебнул треть пива и улыбнулся. — Это будет как в старые добрые времена.

— Ты говоришь за вас двоих?

Элли уставилась на Оливера непоколебимым взглядом, а Джек повторил его секунду спустя.

Оливер недоуменно нахмурился. — С чего бы мне не хотеть, чтобы ты пошла с нами?

— Не знаю, — пробормотала она, глядя на чистую воду, прежде чем ее трепетные голубые глаза снова встретились с его. — Это не так?

Элли ненавидела себя за то, что играла в эти юношеские игры, чувствуя себя неуверенным в себе подростком, который ждал, когда ее пригласит на выпускной бал, особенно когда в школе не было ни одного симпатичного парня, который бы не пригласил ее на выпускной бал.

— Будь уверена, сестричка, я хочу, чтобы ты пошла с нами больше всего на свете, — честно сказал Оливер.

Как бы Оливер ни дорожил своими братьями и родителями, в его сердце не было сомнений, что его сестра имеет первостепенное значение в исправлении ошибок прошлого.

Элли начала рассеянно теребить свои волосы, наклонив голову. — Тогда почему ты не спросил меня?

Она ничего не могла с собой поделать. Что-то с ней было не так, она знала это, и все же не могла остановить это.

— Малышка, дай мне еще одну! — крикнул Джек Джине, швырнув пустую бутылку в темно-бордовую землю.

— Я тоже хочу! — сказала Элли и снова посмотрела на Оливера. Она намотала золотую прядь волос на указательный палец и, возможно, слишком много раз взмахнула ресницами. — Понятно?

— Честно говоря, я подумал, что ты не захочешь прийти из-за… того, о чем мы говорили раньше.

— Ну, ты подумал неправильно, и я ненавижу, когда парни принимают решения за меня, так что в следующий раз тебе обязательно стоит спросить.

Несмотря на то, что Элли была ярым сторонником расширения прав и возможностей женщин, ей просто нравилось, когда ее бойфренды что-то решали за нее. Хотя вряд ли это было научно или обосновано, в ее глазах это было признаком господства, плодовитости и силы.

Оливер игриво улыбнулся. — Да, мэм.

Она ответила ему своей прекрасной улыбкой, ее сердце бешено колотилось в груди.

— Что она там делает… — размышлял Джек, глядя на свою девушку.

— Ну, э-э, — сглотнула Элли, — ты заберешь меня, Оливер?

— Хочешь, чтобы я тебе забрал?

Она кивнула, по какой-то причине напряжение внутри сжалось. — Да, я хочу, чтобы ты это сделал.

— Ну, я ничто, если не джентльмен.

— Когда, — она мягко прикусила большой палец, — когда мне ждать тебя?

— В восемь нормально?

— Ага, — хихикнула она, румянец выступил у нее на щеках. — Восемь звучит идеально.

— Но когда ты сядешь в машину, я ожидаю потрясения. Я не хочу, чтобы ты ставила меня в неловкое положение на нашем первом свидании.

— О, не волнуйся, Оливер, я буду для тебя таким потрясением… я имею в виду, — она стиснула зубы, ругая себя за эту оговорку, — ты понимаешь, о чем я.

— Да, думаю, да, — усмехнулся он, а затем снова игриво улыбнулся, наслаждаясь их игрой.

Элли застенчиво улыбнулась в ответ, взволнованная тем, что собирается провести еще больше времени со своим братом, даже не смотря на то, что с ней происходило, и то, что ее близнец будет с ними, что казалась ей довольно удручающим фактом.

Оливер действительно заметил, что его сестра была не в себе, хотя и приписывал это их несколько очищающим разговорам и годам тоски. Он, конечно же, не знал о масштабах этого ранее отмеченного беспорядка, который теперь сеял хаос в Элли.

Джек ничего не заметил, кроме того, что ужасно скучал по брату и что его девушка до сих пор не принесла ему пива. — Джина!

— Иду, иду…

Джина передал напитки и удалилась к шезлонгам, чтобы позагорать.

— Papi! Papi!

Словно по сигналу, Микела, ее бабушка и дедушка вернулись после дня общения и покупок и присоединились к братьям и сестрам у бассейна.

Оливер обернулся и усмехнулся, увидев, какой счастливой казалась его дочь, таща многочисленные сумки с дизайнерской одеждой и игрушками. Микела кинула сумки и бросилась к отцу, который засыпал ее поцелуями. Он втянул ее в воду, несмотря на то, что она умоляла по-итальянски, что он испортит ее новую одежду и что она хочет сначала надеть купальный костюм. Через секунду Джек вырвал ее из его рук и начал сложный урок плавания, который Микела взволнованно слушала, даже будучи в джинсах, блузке и сандалиях.

Элли ухмыльнулась своей племяннице со стороны, размышляя о том, как быстро дочь Оливера проникла в сердца всех. Она искренне любила ее после всего лишь одного дня знакомства с ней. Затем она посмотрела на Оливера, который смеялся над Микелой, и ее ухмылка медленно угасла, опасаясь, что, возможно, причина, по которой она так сильно любила Микелу, была как-то связана с тем, как ее брат, тревожно, начинал заставлять ее чувствовать себя.

Продолжение следует.