Вещи, которые ты заставляешь меня чувствовать. Часть 1.2

Всем героям больше 18 лет.

— Привет, детка, — поприветствовал ее Джейсон, жених Элли, когда она вернулась домой от родителей.

— Привет, — ответила она с пустой улыбкой, направляясь в их спальню.

Он последовал за ней. — Вы с братом все обговорили?

— Можно и так сказать.

Она сняла одежду и поплелась в ванную в бикини, желая принять очищающий душ.

— И… ?

— И хотя впереди еще долгий путь, мы добиваемся прогресса. — Она распустила свои длинные светлые волосы и грубо погладила их пальцами. — О, мы собираемся в эту пятницу выбраться проветриться.

Она сняла бикини и посмотрела на свое обнаженное отражение в зеркале, легко согласившись с доверительным отзывом Оливера о ее теле: она была такой же горячей, как и всегда.

— Отлично! Я рад это слышать. Я знаю, как он тебя обидел.

— Ага… — пробормотала она, отстраняясь.

Она повернулась и, встав на цыпочки, осмотрела свою попу через плечо. Она несколько раз сжала и покачала ее, ей понравилось, как красиво и мускулисто она выглядела и ощущалась.

— Так куда мы пойдем в пятницу?

Вопрос Джейсона вернул Элли к реальности. Она пыталась понять, почему мысль о том, что он присоединится к ним, была последней вещью, которую она хотела.

— Э-э, детка, я имела в виду, я и мои братья. Извини. — Она изобразила разочарование и чмокнула его в щеку, прежде чем забраться в ванну.

— О… хорошо, не беспокойся. Я обговорю планы с Дэниелом и Грегом.

— Это здорово, детка. Я знала, что ты поймешь.

Она включила воду и возилась с вентилем, пока не удовлетворилась температурой. Затем она потянулась за бритвой и начала брить подмышки, а вода стекала по ее спине.

— Итак, когда я смогу с ним встретиться?

— Эм… скоро. Например, я хочу сначала посмотреть, как мы поладим, и все такое, но мы заглянем где-нибудь на этой неделе или на следующей.

Она направила бритву на свою промежность и начала работать над своим холмиком. Она собиралась сделать ту же прическу, что и всегда: лысую.

Джейсон наслаждался видом пышного тела своей невесты, его член напрягался в трениках. — Должен сказать, детка, ты точно знаешь, как накачать кровь мужчине в пах.

Она улыбнулась, занятая бритьем своих губ. — Спасибо, дорогой.

Они были толще, чем у большинства, но всем ее бойфрендам нравилось это в ней, и они безжалостно вылизывали их.

— Ну вот и все. — Джейсон стянул с себя рубашку и одарил Элли непристойной улыбкой. — Ты завела меня, детка.

Элли воспользовалась моментом, чтобы оценить выдающееся телосложение своего жениха. Он был мускулистым и грузным и выглядел устрашающе, что очень нравилось Элли. Ей всегда нравился этот желтовато-бронзовый вид его кожи, и она находила его чрезвычайно привлекательным. Во многом потому, что это заставляло ее чувствовать себя в безопасности и под защитой, а когда Джейсон обнимал ее, никто не осмелился бы с ней связываться.

Подтянутая фигура ее брата внезапно подкралась к ней, и искушение сравнить их во время бритья ее щели в конце концов взяло над ней верх. Оливер не обладал даже половиной мышечной массы тела Джейсона, но его мышечный тонус был выражен гораздо лучше, подумала Элли. Его тело выглядело вырезанной скульптурой, в то время как Джейсон выглядел как… Мини-Халк, но Оливер в ее глазах выглядел утонченным, стильным, неприхотливым… совершенным.

"Боже, что он пытается доказать такими размерами?" — раскритиковала Элли тело Джейсона и сжалась, когда поняла, что ее брат только что заставил ее ненавидеть телосложение жениха; телосложение, которое она всегда считала невероятно приятным, но теперь она так не думала. Теперь она видела Джейсона в совершенно новом свете. Она думала, что он похож на ходячий кусок тестостерона, и уж точно не на ее брата с его спортивным, точеным телом Адониса.

— Джейсон, я действительно не в настроении.

Его брови подозрительно нахмурились. — Что с тобой? Ты выглядишь так, будто мечтаешь или что-то в этом роде, и мне кажется странным, что ты не возбуждена. У тебя только что закончились месячные, и мы оба знаем, как ты…

— Джейсон, я имею право не возбуждаться. Я что должна хотеть этого все время? Ты знаешь, через что я прошла с моим братом и племянницей. Мне действительно не нравится, как ты заставляешь меня чувствовать себя сейчас.

Она закончила брить вульву и повернулась к нему спиной.

Он вздохнул, глядя на ее дерзкий зад. — Элли, прости, я ничего не имел в виду. Нам не нужно, если ты не хочешь. Бог свидетель, у нас будет много шансов на выходных.

— Это верно. — Она обернулась. — Сейчас я действительно переживаю трудные времена, и я буду признательна, если ты отнесешься к этому с пониманием и уважением того факта, что какое-то время я могу не возбуждаться.

Вид ее больших, бледных грудей, идеально свисающих над подтянутым животом, заставил его член согнуться. Он был так возбужден от ее вида.

— Джейсон…?

Он оглянулся на нее, изгоняя из головы ее черты, за которые можно было умереть. — Да, конечно, — быстро сказал он, стремясь угодить. — И если я могу чем-то помочь…

Элли мило улыбнулась. — Теперь это мужчина, которого я люблю и за которого хочу выйти замуж. Спасибо, детка.

Он улыбнулся и поцеловал ее. — Тогда я иду в спортзал. Полагаю, ты уже уйдешь, когда я вернусь?

— Да, иди подкачайся еще немного…

— Элли?

— Да. Отличной тренировки, детка.

Он снова поцеловал ее, и через минуту она услышала, как закрылась входная дверь.

Элли сунула голову под душ и позволила воде стекать по ее стройной фигуре. Теплые потоки воды текли по ее пышной, естественной груди, а затем опускались по ее изгибам. Она смачивала свою желтую мочалку в питательном лосьоне для купания с кокосом и маракуйей и нежно провела ею по своему женственному телу. Она смотрела, как на ее светлой коже образуется ароматная очищающая пена, размышляя об этих тревожных изменениях в своей душе.

"Джейсон супер-секси. У него потрясающе красивое тело, и я люблю его, и даже если бы это было не так, я определенно не испытываю вожделения к собственному брату". Она поднесла мочалку к своей свежевыбритой киске и еще немного поразмыслила. "Это не моя вина. Это просто естественная реакция, которая у меня возникает. Это ничего не значит".

Она тщательно вытерла свою щель, понимая, что она нуждается в большем внимании, чем все остальное. Как только она вышла из ванной, она поняла, что течет уже некоторое время, и она может легко почувствовать свой запах.

"Да, Оливер сексуален, но я всего лишь объективно оцениваю это, не более того. Что, девушка больше не может смотреть? Это не преступление".

Она засунула палец между своими пухлыми половыми губами и провела им вверх, чтобы убедиться, что она действительно чиста. Это трение совершенно не согласовывалось с ней, поскольку она чувствовала влажность изнутри, сводящие на нет ее старания по омовению себя.

"Боже, я такая мокрая и возбужденная… Халк был бы счастлив, если бы знал, насколько он прав". Она хотела убрать свой палец, но боролась. "Я должна перестать думать о нем так. Он не Халк. Он мой великолепный жених, и он делает для меня больше, чем кто-либо когда-либо; на самом деле, я собираюсь доказать себе это прямо сейчас, мастурбируя и кончая на его образ".

Она схватила насадку для душа и удобно улеглась на коврик для ванны. Она настроила самый сильный поток воды и закрыла глаза, поставив ноги на борта ванны. Она вдыхала и выдыхала, прижимая насадку к клитору, сосредоточившись на сексуальном теле Джейсона, когда она визуализировала его твердый член, проникающий в ее щель.

"Засунь этот член, Джейсон. Перестань играть со мной".

Ее средний палец провел по ее половым губам, поглаживая их, имитируя прикосновения его члена. Она впилась в него своими половыми губами, наслаждаясь тем, как он дразнит ее своей эрекцией, обещая, что его твердое мясо заполнит ее горячее влагалище. Ее средний палец поднялся выше порога влагалища, и Элли тихо застонала, почувствовав теплую влагу, которая помогала его члену проникнуть в нее столько раз ранее.

Она была мокрой, растягиваясь вокруг своего первого сустава. Она пронзала себя медленно, без усилий, раздвигая скользкую розовую щель, пока не заполнила себя полностью. Засунув палец во влажный канал, она продолжала стимулировать свой клитор насадкой для душа, задыхаясь и дрожа. Ее бледная кожа быстро отреагировала, плавно изменив цвет на нежно-розовый, когда она представила жениха, трахающего ее в миссионерской позе.

Ей нравилось чувствовать, как его масса осторожно опирается на нее, когда он быстро скользил в ней. Ей нравилось чувство опасности, зная, что он может раздавить ее хрупкое тело своим громоздким, если захочет. Ей нравилось чувствовать, как его широкие бедра перекатываются между ее стройными ногами, когда он наполняет ее.

— Да, детка, — простонала она, — трахни меня вот так…

Пока она терзала клитор насадкой для душа, ее средний палец проник в ее дырку, разбрызгивая вкусные соки. Элли любила нюхать себя, и еще больше ей нравилось то, что она могла устроить такой беспорядок в своей пизде. Просто наблюдая за тем, как из нее летят брызги, она могла кончить рекой.

— О, блять… о, да… да… да, трахни мою киску. — Вставив второй палец, она застонала, удовольствие сжалось внутри нее. — Боже, я люблю свой запах.

Она продолжала просовывать пальцы внутрь своей киски, прежде чем вырвать их и размазать свое возбуждение по своим толстым губам. Она терла свой клитор, прижимая насадку к своей дырочке, экспериментируя с различными техниками мастурбации. Ее маленькая кнопка покраснела и возбудилась, а сильные потоки воды заботились об остальных ее чувствительных частях.

— Я собираюсь так сильно кончить…

Ее красивые пальцы ног извивались на стенках ванны, когда она чувствовала такое приятное покалывание, пронизывающее ее. Одним грациозным взмахом она выгнула спину, а затем и шею, груди вздымались, ребра прижимались к поверхности ее розовой кожи. Все еще выгибаясь и напрягаясь, она провела кончиками пальцев вверх по фигуре в виде песочных часов, вверх по тонкой талии, по грудной клетке, прежде чем взобраться на ее пышную грудь.

Основания ее пальцев пересекли сосок, напрягая его своими нежными прикосновениями. Один за другим ее пальцы скользили по упругому кончику, который продолжал набухать от крови. С насадкой для душа, прижатой к ее маленькой щели, она снова и снова хныкала, щипая и дергая эрегированное навершие, расположившееся на ее массивной груди, такое ​​розовое, такое ​​твердое, такое ​чувствительное, такое ​​невероятно оргазмическое…

Она провела рукой по груди и жадно сжала ее, наслаждаясь тем, как она набухла в ее хватке. Она массировала свою материнскую выпуклость, стонала, когда ее клитор становился настолько возбужденным от потока воды, это делало ее беспокойной, отчаянной. Ее ноги раздвинулись еще немного почти по собственной воле, в то время как ее пышный любовник был на ней, толкаясь, кормя ее горячую маленькую киску своим напряженным мужским достоинством.

— Ооо… ооо… ооо… ооо…

Элли стонала снова и снова, выгибаясь под ним, позволяя ему, принимая его, прижимая свою грудь к его грудным мышцам, пока он снова и снова вонзал в нее свой член. Она притянула его к себе за шею и стала сосать и облизывать его горло, целуя все точки, которые сводили мальчиков с ума, пока он входил и выходил из ее мокрого влагалища.

Она приподняла таз, стремясь увеличить глубину проникновения, чтобы ее наполнили до краев, одновременно сжимая свой чувствительный сосок между кончиками большого и указательного пальцев. Безумный всхлип вырвался из ее горла, когда ее сосок больше не мог терпеть таких издевательств. Он было слишком возбужденным, слишком набухшим, упираясь в гораздо меньший сосок ее любовника. Она снова погладила свой бок, проводя кончиками пальцев по ребрам, следуя чувственному изгибу своей талии, задержавшись на так эротично выступавшей тазовой кости.

Элли задыхалась, ноги дрожали, голова моталась из стороны в сторону. Ее киска была в огне. Она выкрикивала свои стоны, массируя грудь. Она сунула пальцы в расщелину и несколько раз толкнула, прежде чем снова покрутила розовую плоть в центре своей груди. Быстрые потоки нацеливались на ее узелок, вызывая многочисленные содрогания в теле, пока эта голубоглазая горячая блондинка делала последние шаги к экстазу.

— Ооо… ооо… ооо… — Она потянула свой сосок, наслаждаясь тем, насколько он большой и мясистый, прежде чем она застонала от чувственного удовольствия, когда сделала его твердым, как ледоруб. — Это чертовски хорошо… Не могу поверить, как хорошо ты ощущаешься внутри меня, милый.

Она прижала массивную насадку к своему клитору и брыкалась, двигая его изо всех сил, в то время как ее жених вбивался в ее киску своим спортивным точеным телосложением. Его твердые шесть кубиков прижимали ее и…

"Подождите секундочку." — Ее голубые глаза резко распахнулись, полные страха. "У Джейсона нет атлетического телосложения или особо очерченных шести кубиков…" Она откинула волосы назад, ее внутренности скрутило. "Дерьмо!"

Элли отложила в сторону свою любимую насадку для душа, оплакивая осознание того, что именно брат трахал ее большую часть этой фантазий. Она все еще тяжело дышала, ее кожа была розовой и теплой. Ее нуждающийся клитор рвало от такого надругательства, и ее оргазм — который был в нескольких секундах от материализации — все еще был сильным, подергиваясь в ее стройных ногах.

Элли не хотела ничего, кроме как воплотить в жизнь это чудесное событие, которое, несомненно, готовилось, но она не могла заставить Джейсона вернуться в свою голову. Лицо Оливера теперь было ясным, как яркая луна на абсолютно черном небе.

"Могу ли я это сделать? Могу ли я на самом деле кончить на своего брата?" — спрашивала она себя. «Это было бы пересечением черты, которую ни в коем случае нельзя переходить; более того, я бы признала, что все, что я чувствую, происходит на самом деле, а это, конечно же, не так. У меня нет чувств к моему брату. Это абсурд». Она вонзила палец в свою влажную щель, размышляя о своей морали. "Это действительно сводится к одному: достаточно ли я больна, чтобы довести это до конца?"

На следующий день Элли смотрела на свой телефон, лежавший на кофейном столике, и размышляла. Через несколько минут она пошла на кухню и налила себе стакан апельсинового сока, после чего снова уставилась в свой телефон. Она осушила свой стакан маленькими глотками, борясь с собой. В конце концов, она протянула к нему руку и застучала по нему пальчиками с побежденным вздохом.

— Чему обязан такой радости?

— Я думала посмотреть некоторые цветочные композиции для свадьбы, когда вспомнила, что кое-кто предложил свою помощь.

— Действительно, это был я.

— Отлично. Заберу тебя через двадцать минут?

— Хм…

— Какие-то проблемы? Потому что если…

— Нет! Нет проблем. Но мы ведь вернемся до обеда, так?

— Оливер, уже 10 часов. Думаю, можно с уверенностью сказать, что к тому времени мы уже закончим.

— А вот и один из моих любимых, — сказала бойкая женщина средних лет. — Это смесь роз, гербер, ирландских колокольчиков, елочки и володушки. Это элегантно и свежо.

Элли осмотрела букет с разных сторон и вдохнула аромат.

— Я скоро вернусь, — сказала флорист, уходя обслужить другого клиента.

— Что ты думаешь? — спросила Элли.

— Мне нравится.

— Что именно тебе нравится?

— Мне нравится, что это элегантно и свежо.

Она закатила глаза с улыбкой, изображая раздражение. — У тебя есть собственное мнение? Может быть, оригинальная мысль?

—Я думаю, что она подытожила это довольно хорошо.

Элли подавила смешок и снова сосредоточилась на композиции. — Мужчины…

Оливер улыбнулся и тоже внимательно рассмотрел букет. — Когда свадьба?

— В январе.

— Зимняя свадьба?

— Если быть точным, то через неделю после Нового года. А теперь помоги мне решить. Ты обещал быть полезным, не забывай.

«Январь…» — подумал он. — Тогда у нас полно времени. Мы только в августе.

— И твое мнение…?

— Что не нужно спешить с цветочными композициями, но, что гораздо важнее, что я голоден и хочу перестать быть голодным.

Они усмехнулись.

— Ну, — она обвела букет, — очень жаль, так как мы не уйдем без явного победителя.

Оливер покачал головой. — Женщины…

Элли хихикнула. — Кстати, почему ты не взял с собой Микелу? Я думаю, ей бы здесь понравилось.

— Я хотел, но мама наложила вето. Она взяла несколько выходных на работе, чтобы они могли проводить больше времени вместе, и она уже планировала показать ее своим друзьям.

Элли улыбнулась, заметив сентиментальный блеск в глазах Оливера. — Ты действительно любишь ее, не так ли?

— Она мое все. — Он достал свой телефон и написал Алисе, все ли в порядке с его дочерью. — Тебе не нужно быть на работе? Или ты все еще плохо себя чувствуешь? — Он рассмеялся своей шутке и понюхал букет.

— Как я могу пойти на работу в моем состоянии? У меня ужасный грипп. Я не хочу заразить моих коллег.

Они от души рассмеялись, прежде чем с большей серьезностью обдумать договоренность, как будто им нужно было решить, отправлять ли своего первенца в школу-интернат в Швейцарии.

— Мне нравится… что он красочный. Это похоже на праздник красок. Он также потрясающе пахнет. Я думаю, это твой победитель.

— Ага? Так он тебе больше нравится, чем тюльпаны?

— Намного больше. Если бы это была моя свадьба, это было бы моим главным украшением.

Элли изучала его лицо, пока обходила все вокруг.

— Ты знаешь, это действительно заставляет меня задуматься?.

— Что?

— Как выглядел был центральный элемент вашей свадьбы.

Взгляд Элли, брошенный на него после этого резкого замечания, не был ни тонким, ни дружелюбным.

Оливер сглотнул и отвернулся, изображая интерес к другому букету поблизости, к чему угодно, лишь бы скрыться от ее зловещего взгляда.

— Я вернулась, — сказала флорист. — Итак, вы приняли решение?

— К сожалению, нет. Я выбираю между этим и тюльпанами.

— Оба варианта — отличный выбор. Вы действительно не ошибетесь ни с одним из них.

— Я знаю, но… я просто хочу, чтобы все было идеально.

— Мне знакомо это чувство. В конце концов, это ваш день, не так ли?

Элли ответила своей красивой улыбкой.

Флорист сделала знак Оливеру. — Что думает ваш жених?

Оливер отдалился от сестры еще дальше, надеясь, что это побудит ее остыть, поэтому он не заметил этой ошибки.

Элли уже собиралась внести ясность, но вдруг ей в голову пришло кое-что еще.

— Почему вы думаете, что он мой жених? Он может быть просто другом или… моим братом.

— Ну да, конечно, — хихикая, ответил флорист.

— Нет, серьезно.

— С таким сильным сексуальным напряжением? Я так не думаю. — Оценив реакцию Элли, с веселого лица флориста быстро сошла уверенность. — Если, конечно, я не ошибаюсь, и в этом случае я приношу свои глубочайшие извинения.

Глаза Элли следили за братом, пока он перебирал еще несколько композиций, слова флориста звучали у нее в голове и посеяли в ее сердце страх и…

— Думаете, между нами… сексуальное напряжение?

— Теперь я боюсь на это отвечать, — пробормотала цветочница, лицо ее покраснело от смущения. — У меня сильное чувство, что я ляпнула самую неуместную вещь, какую только могла…

— Вы не ошибаетесь, он мой жених, — оборвала ее Элли, ожидая ответа на свой вопрос.

— О, слава богу, — вздохнула флорист, радуясь, что только что не поставила себя в неловкое положение с потенциальным покупателем.

— Так, эм… напряжение?

— О, определенно, — заверила ее флорист, теперь не стесняясь высказывать свое мнение. — Я в этом бизнесе достаточно долго, чтобы чувствовать подобные вещи. Вам удалось сбить меня с толку, но я знала, что не могу ошибиться. Это было очевидно с того момента, как вы вошли. У вас будет очень страстный брак, — хихикнула она.

— Да? — Элли размышляла как во сне, не обращая внимания на то, что она жеманничала, как слабоумная, за спиной своего ничего не подозревающего брата при мысли об их страстном браке.

— Поверьте мне, вы двое взрывоопасны. — Флорист еще раз хихикнула, прежде чем продолжить свою уверенную речь: — Мне так жаль некоторых пар, которые приходят сюда. Никакого напряжения, никакого огня, никакой страсти, и я просто знаю, что это не может закончиться хорошо. Если так до свадьбы, то что будет после?

— Ага… — рассеянно пробормотала Элли, размышляя о том, чувствует ли ее брат это предполагаемое напряжение.

— Итак, я как бы… супер-голоден.

Элли очнулась от глубокого размышления и увидела рядом с собой своего брата.

— Ну, ваша невеста все еще в сомнениях, так что вы, возможно, захотите…

— О нет, — усмехнулся он. — Она определенно…

— Малыш, ты прав, это несправедливо, что я оставляю тебя голодным. Мы решим все за обедом. Идем. Она взяла его под руку и потащила к выходу. — Спасибо за вашу помощь!

— Что это было? — усмехнулся он, пока Элли тащила его по улице.

— О, ничего. Знаешь что? Я сама проголодалась. Какие у нас планы?

Оливер все еще был сбит с толку, но хитроумное отвлечение внимания его сестры уже увенчалось успехом. — Китайский ресторан? Я очень бы хотел…

— Звучит здорово. Я знаю отличное место в паре кварталов отсюда. Пошли.

После обеда брат и сестра прогуливались по близлежащему парку, наслаждаясь мороженым. Это была идея Оливера, прогулка, так как он был довольно сыт, и это был прекрасный день. Элли, с другой стороны, почти не прикасалась к еде, и мороженое фактически было ее обедом. Ее никогда не обвиняли в чревоугодии; тем не менее, она не могла игнорировать тот факт, что ее и без того скромный аппетит серьезно пострадал за последние несколько дней.

— Если бы только Микела могла видеть нас сейчас, — весело размышлял он. — Сделай мне одолжение, не говори ей, что мы ели мороженое. Она меня убьет.

— Я должна сказать, что разрываюсь.

— О чем? О цветах?

Она покачала головой и доела мороженое. — Как я отношусь к идее, что она убьет тебя.

Оливер избежал ее угрожающего взгляда и откусил свой рожок мороженого.

Элли бросала в него колкости с той секунды, как он сел в ее машину. Однако он ни разу не критиковал ее, так как знал, что это часть процесса ее исцеления и что у нее очень мало шансов остановиться в ближайшее время.

Он указал головой на свободную скамейку. — Хочешь присесть?

— Зачем?

— Я не знаю. Ты на высоких каблуках. Я просто подумал, что ты, возможно, захочешь отдохнуть.

— Я всегда на высоких каблуках. В них я хожу лучше, чем в кроссовках; опять же, я не ожидала, что ты помнишь, ведь прошло уже полвека.

Еще один укол Элли не встретила сопротивления со стороны Оливера. Он откусил последний кусочек мороженого и снова написал матери. Возможно, он уже не так хорошо знал свою сестру, но все же знал ее. Она умирала от желания, чтобы он прокомментировал это, чтобы она могла наступить на его яремную вену, а он не собирался ей помогать. Никакие провокации не могли заманить его в эту ловушку.

Они шли еще несколько минут молча, оба обремененные напряжением, но совсем другим, чем то, в котором, по убеждению флориста, существовало между ними.

— Ты хоть думал обо мне все это время? — спросила Элли, как будто они разговаривали уже несколько минут.

Оливер вздохнул и посмотрел ей в глаза. — А ты как думаешь?

— Я уже не знаю, что и думать, когда дело касается тебя.

Он указал на аккуратный участок травы неподалеку. — Не возражаете, если мы сядем здесь?

Он сел, не дожидаясь ее ответа.

Элли надулась и плюхнулась рядом с ним. Они сидели неподвижно, пока Оливер обдумывал свой ход.

— Я много думал о тебе. Больше всего писал тебе по электронной почте. Я знаю, что это не похоже на это, но я думал о тебе.

— Да, потому что поддельные электронные письма о выдуманной жизни всегда были идеальным способом показать, как сильно ты заботишься. Не говоря уже о бесчисленных визитах.

— Знаешь, как бы мне это не нравилось, тебе не нужен сарказм. Я знаю, что причинил тебе боль. Я знаю, что это займет некоторое время…

— Годы, Оливер. Потребуются годы, пока тебе удастся исправить этот ущерб. А может быть… ты никогда не сможешь. Я действительно не знаю.

— Возможно, ты права. Может быть, я никогда не смогу этого сделать, но это не значит, что я не буду продолжать попытки. Вы все имеете для меня огромное значение, независимо от того, во что я заставил вас поверить.

— Что ж, удачи в этом.

— Мне не нужна удача. У меня есть убеждение.

— По крайней мере оно есть у одного из нас.

Оливер проигнорировал воинственность сестры и попытался прочесть выражение ее ожесточенного лица. — Кажется, у меня есть идея, как заставить тебя простить меня, и это займет всего секунды, а не годы. Это то, что я часто делал с тобой в детстве.

— И что же это может быть?

Он потянулся к ее талии с озорным блеском в глазах.

— Оливер, что ты… НЕТ! СТОП!

Элли попыталась вырваться из его хватки, но для нее было слишком поздно. Ее младший брат крепко держал ее, его пальцы щекотали ее бока. Через несколько секунд, несмотря на то, что блондинка много раз возражала, она смеялась от души. В какой-то момент ей удалось организовать контратаку, но Оливер уже предвидел это, и внезапно то, что началось как щекотливая ссора, превратилось в битву сабмишенов, когда каждый пытался подчинить другого.

То, что последовало дальше, заставило бы этого флориста гордиться.

Игривость, которая сопровождала ранние этапы того, что должно было быть безобидной схваткой, давно исчезла, когда Элли начала царапать, бить кулаками и коленями все более раздражающегося Оливера. Она хотела причинить ему боль так же, как он причинил ей, и она не сдерживалась. Оливер тоже больше не играл, терпя побои, на которое никогда не подписывался. Его сестра сошла с ума, думая, что сможет превзойти его.

Он терпел ее тычки, царапины и любые другие формы наказания, которые могла придумать Элли, ожидая, пока она исчерпает себя, но он представлял как сильно его сестра ненавидела его в этот момент. Питаясь негодованием, она обрела силу и выносливость, о которых она никогда не подозревала, и сумела перевернуть их только для того, чтобы мгновенно упустить преимущество.

— Может, тебе стоит успокоиться, черт возьми, Элли!

Элли взяла над ним верх, когда ударила коленом ему в пах и перекатила их, негодование тлело в ее глазах. Оседлав его живот, она вонзала кулак за кулаком в его живот, желая увидеть его мертвым. Ему нужно было заплатить за эти пять лет и за Микелу, но в глубине души она хотела, чтобы он заплатил за эти три дня. Он не имел права заставлять ее…

— Элли, успокойся! Ты делаешь мне больно!

Поняв, что другого конца кроме его собственного не будет, он отразил особо разъяренный кулак и перевернул их. Он выдержал еще пару тычков, прежде чем, наконец, схватить ее за запястья. Он прижал ее знойное тело к земле, его твердая грудь прижалась к ее груди, его пах прижался к стыку ее бедер, ожидая, когда она поднимет белый флаг.

Но Элли еще не была готова сдаться. Она извивалась и извивалась, отчаянно пытаясь освободиться, чтобы наказать брата. На этот раз, не оставляя права на ошибку, Оливер втиснулся между ее ног и невольно заставил ее захныкать. Пораженная, а затем разъяренная его дерзостью, Элли попыталась оттолкнуть его, но снова захныкала, когда он вонзил свою промежность в ее, чтобы она не двигалась.

Определенно вялая, Элли чувствовала, как очертания его мужского достоинства прижимаются к ее обтянутой джинсами промежности, и она чуть не плакала от того, как это было приятно. Она хотела, чтобы он становился для нее тяжелее с каждым толчком, и она хотела, чтобы он двигался вечно. Она была готова лежать под ним до наступления темноты, пока он продолжал толкаться.

Несмотря на злость и легкую боль, Оливер не мог отрицать, что начал находить этот опыт эротичным. Вот он, втиснутый между ног своей сестры-богини, сжимающий ее большие груди своей грудью и толкающий всякий раз, когда она пыталась вырваться. Это казалось таким неправильным, что начинало казаться правильным. Ее хныканье было таким чувственным и женственным, прямо как во многих видео для взрослых, которые он смотрел на протяжении многих лет. Она была такой непринужденно сексуальной, подумал он. Это был, конечно, не первый раз, когда он признавал это, но это был первый раз, когда он действительно чувствовал это так, как брат никогда не должен.

Неизбежно, Элли утратила всю свою непосредственную силу и была вынуждена лежать под своим братом, как хорошая девочка, спиной к траве и руками в таком же затруднительном положении над головой. У нее никогда не было шансов, в ярости или нет, поскольку Оливер был намного сильнее ее, и она действительно никого не шутила. Брат и сестра задыхались от борьбы, и хотя Элли предприняла еще несколько попыток освободиться, они оба понимали, что это не более чем принятие желаемого за действительное.

Чувство робости овладевало Оливером по мере того, как он оставался между ног сестры. Не помогало и то, что майка Элли задиралась вверх по ее животу. Он украдкой взглянул на ее обнаженный животик, отметив, насколько он подтянут и сексуален, прежде чем снова взглянуть в ее чарующие голубые глаза. Он изо всех сил пытался не обращать внимания на ее пухлые губы, окрашенные ярким оттенком фиолетовой помады.

Элли была в еще худшем состоянии, чем он. Ее сердце билось, и хотя она делала все возможное, чтобы бороться с этим, она не могла отрицать, что мысль о том, что ее брат будет на ней и между ее ног, казалась ей мучительно желанной. Ее глаза сдались последними. Пристальный взгляд, который многие сочли бы противоречивым с моральной точки зрения, был брошен на Оливера, у которого и так было полно забот.

Она лизнула сиреневый цвет на своей верхней губе, убедившись, что ее брат не может отвести взгляд, и прикусила нижнюю губу так, как она знала, что не должна была этого делать. — Ты должен понимать, что для начала девушка рассчитывает хотя бы на ужин.

Во рту у Оливера пересохло. Он ненавидел себя за то, что находил возбуждающими ее оральные игры. — У меня был обед.

— Тогда что теперь? Ты собираешься доказать, какой ты большой жеребец? Ты собираешься сломать меня пополам?

Его загорелое лицо побледнело. — Я э…

— Нерешительность никуда тебя со мной не приведет.

— Я не э-э, — он сглотнул, — не определился, я просто… — пробормотал он, молясь, чтобы она неправильно истолковал ситуацию.

— Ты собираешься заставить меня умолять об этом, не так ли? Ты хочешь услышать, как я стону? Держу пари, ты фанатично смотрел на свою сестру, стонущую годами. Не так ли, Оливер?

"Боже мой, он становится твердым… Я должна немедленно остановиться."

— Я…

— Я знаю, ты вчера пялился на мою задницу. Она классная, не так ли?

"Что, черт возьми, со мной не так?! Я сильно дразню своего брата!"

— Д-да, — ответил он дрожащим от смущения голосом. — То есть нет! Это гм, — он сглотнул, — я не пялился твою задницу.

— Ну да, конечно. А моя грудь?

— А что насчет нее?

— Ты не мог оторвать от нее глаз. Я не могла поверить, как ты уставился на сиськи своей сестры с таким голодом, ожидая, когда я покормлю тебя ими. — Она хихикнула. — Ты такой извращенец.

Поддразнивание Элли никак не помогло снять напряжение, которое быстро достигло новых высот. Оливер проявлял явные признаки дискомфорта и застенчивости из-за резких инсинуаций сестры, и внезапно Элли поняла, что зашла слишком далеко. Ей было так стыдно за то, что она навязала брату эту неловкую ситуацию.

Когда Оливер отодвинулся, пытаясь помешать своему вечно набухшему члену прижаться к покрытому лону своей сестры, Элли увидела просвет и перевернула их, так что теперь она была на нем сверху, прижимая его руки к траве. В ее голубых глазах больше не было и следа похоти, только гнев.

— Мы не дети, Оливер. Больше нет.

Элли вышла из своего многоквартирного дома, одетая в лучшее из того, что мог предложить ее гардероб: ярко-зеленое летнее платье, которое с трудом скрывало нижнюю часть ее бедер, идеально облегало ее изгибы и демонстрировало соблазнительное декольте; босоножки на десятисантиметровом высоком каблуке цокали по бетону, когда она подходила к машине, которая ждала ее больше десяти минут; пара золотых браслетов и одно или два кольца украшали ее запястья и пальцы, среди них ее обручальное кольцо; между ног был засунут хороший толстый тампон, его хвостик был прикрыт желтыми хлопчатобумажными трусиками.

У Элли не было месячных, но она знала, что ее тело больше не находится под ее контролем. Ей пришлось принять меры предосторожности, и два упомянутых тампона лежали на дне ее сумочки, просто для страховки. Она была более возбуждена, чем когда-либо после того, как на днях оставила свою киску разочаровывающе неудовлетворенной.

Она увидела своего близнеца за рулем и его подругу, сидящую спереди рядом, поэтому она шагнула на заднее сиденье и неожиданно увидела своего брата Дэйва. Удивление, облегчение и разочарование закружились в ней, когда она задалась вопросом, почему Дейв был здесь, а Оливера нет.

— Всем привет.

Все они приветствовали ее в ответ.

— А где Оливер? — спросила она, ее разочарование сменилось беспокойством и облегчением.

Джек объяснил, что Оливер сидит с Микелой и попросил, чтобы его забрали последним. Дэйв объяснил, что его подставили и что они забрали его из компании друга. Джина сбросила с себя зависть к безупречному телосложению Элли и нашла время, чтобы рассказать ей о планах на сегодняшний вечер, пока они направлялись за Оливером.

— Почему Джейсон не пришел? — спросил Джина. — Это дало бы ему шанс познакомиться с Оливером.

— Не знаю. Он сказал, что у него есть планы или что-то в этом роде, — сказала Элли, рассеянно глядя в окно. — Я познакомлю их где-то на следующей неделе.

Джек въехал на впечатляющую подъездную дорожку дома своих родителей и дважды посигналил. Оливер поспешил выйти через мгновение с извиняющимся выражением лица. Элли смотрела, как ее брат мчится вниз по лестнице, и ухмылка возбуждения и похоти тут же мелькнула на ее лице. Он был таким привлекательным в ее глазах.

Его светло-каштановые волосы, такие же, как и у его дочери, были аккуратно зачесаны назад и набок, как у мужчин из прошлого десятилетия. Его спортивная фигура была одета в узкие брюки цвета хаки и синюю рубашку с короткими рукавами на пуговицах, из-под которой виднелась белая майка. От Элли не ускользнуло то, как соблазнительно эта рубашка облегала его бицепс. Еще до того, как он сел в машину, Элли знала, что ей придется дать отпор брату, используя весь арсенал своей воли и тампонов.

— Привет, — выдохнул он, усаживаясь рядом с Элли, зажатой между ним и Дэйвом. —Простите за задержку. — Он окинул взглядом сестру и поцеловал ее в щеку. — Боже мой, ты прекрасна.

Оливер просто озвучил то, что все думали об Элли. Она определенно не была девушкой, которую можно игнорировать.

Она улыбнулась из вежливости, глядя на дорогу. —Спасибо.

В этот момент Элли очень хорошо себя чувствовала и решила не позволять Оливеру заставлять ее хихикать, пялиться или краснеть; однако некоторые вещи были выше ее сил. Ее сердце колотилось, а в животе порхали бабочки, словно летучие мыши из ада.

Джек вырулил на своем Фольксвагене Тигуан на шоссе, так как они направлялись в ближайший город.

Оливер чувствовал, что на этот раз его сестра была несколько менее дружелюбной, но приписал это последствиям своих неправедных поступков. Затем он почувствовал запах ее духов. Это было довольно возбуждающе. Он окинул взглядом ее тело, задержавшись на пышной груди и чувственных бедрах, прежде чем обратил внимание на сложную прическу ее светлых волос. По большей части они были распущены, но на голове у нее была мастерски заплетена косичка с милыми заколками, разбросанными тут и там, чтобы все было плотно закреплено.

"Она похожа на кинозвезду, " — подумал он. "Нет… на нимфу."

Он почувствовал шевеление в паху и быстро отвел взгляд, не желая подвергать себя испытанию, видя, как долго он сможет игнорировать чудесную щель между ее светлыми выпуклостями.

— С Микелой все в порядке? — спросил Джек, нарушая тишину.

— Ага. Она просто не привыкла, что я ее бросаю, вот и все.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Джина. — Ты никогда раньше не ходил на свидания или повеселиться с друзьями?

— Наверное, она ненавидела всех твоих подружек, — сказал Дэйв, и остальные захихикали вместе с ним.

— Вообще-то, нет.

— Нет, что? — спросил Джек. — Ты никогда не выходил из дома или ей нравились твои подружки?

— Я никогда не выходил из дома ночью, — сказал Оливер, нервно теребя красно-бело-зеленый браслет дружбы на левом запястье.

Только сейчас Элли заметила это и вспомнила, что у Микелы был такой же на том же запястье.

— Ты шутишь, — сказал Дэйв с ошеломленным хмурым выражением лица. — Ты никогда…

— Да. Никогда, — вмешался Оливер, чувствуя себя неловко из-за направления разговора.

— Почему? — спросил Джек, столь же удивленный, глядя на его отражение в зеркале заднего вида.

— Давай просто не будем об этом, — сказал Оливер. — Это действительно не так интересно.

— Мне очень интересно, слэш, страшно подумать, что ты не выходил по ночам более четырех лет, — сказал Дэйв.

— Ну же, Оливер, мы твоя семья, — сказал Джек. — И ты знаешь, что ты в долгу перед нами.

Оливер вздохнул, осознав, что его загнали в тупик. — Просто… в течение самого долгого времени я все еще горевал, а забота о ребенке – довольно сложная задача, поэтому первые два года или около того у меня не было реального выбора; затем Микела просто не отпускала меня, когда я действительно хотел. У нее есть этот необоснованный страх быть брошенной, хотя я понятия не имею, откуда он взялся, поскольку она даже не знала, эм… так что, увидев ее пугающие истерики, я просто перестал хотеть, я имею в виду, оставлять ее. И через некоторое время я сам начал бояться оставлять ее. Вообще-то, сегодня вечером я впервые э… оставил ее.

Дрожь в голосе Оливера не осталась незамеченной ни для кого в машине. Шок также навис над всеми, как темная туча: то, что он никогда не оставлял своего ребенка на ночь, даже с ее собственными бабушкой и дедушкой, было как похвально, так и тревожно, по мнению большинства. Элли была в слезах только от того, что смотрела на него. То, как он продолжал вертеть свой браслет дружбы, несомненно, зацикливаясь на своей дочери, задевало струны ее сердца.

Она потянулась к его запястью и взяла его руку. — Ты не оставляешь ее, — прошептала она, качая головой. — Ты меня слышишь? Ты не оставляешь ее.

Он кивнул и изобразил самую фальшивую улыбку, которую только можно себе представить, подумала Элли. — Мне просто так кажется, — прошептал он в ответ. — Или, может быть, я просто… немного боюсь.

Элли больше не могла терпеть его боль. Она заключила его в объятия и несколько раз поцеловала в щеку. Оливер обнял ее и выдохнул свои трудности и чувство вины. Элли поочередно целовала его в обе щеки, снова и снова, и Оливер внезапно почувствовал непреодолимое желание поцеловать ее в ответ.

Элли задрожала в его объятиях, когда он начал отвечать на каждый ее поцелуй, но она все равно не останавливалась. Теперь она была вынуждена подчиниться тому отвратительному проклятию, которое овладело ею с момента его прибытия. Она знала, что все наблюдают за ними, и еще раз прижалась губами к его щеке, полностью ожидая его губ в ответ.

И его губы не подвели ее, нежно посасывая ее кожу, теперь уже в непосредственной близости от ее собственных губ. Слышимые вздохи Элли начали заполнять тишину в машине. Ее бедра постоянно дергались, и она ничего не могла с этим поделать, даже несмотря на то, что она отдавала всю себя этим мощным содроганиям.

Оливер получил больше, чем вкус этого злого колдовства. Ему нравились губы сестры, всасывающие его кожу, и впервые в жизни он хотел, чтобы они были на его губах. Почему? Он не мог ответить. Возможно, напряженность момента в сочетании с годами разлуки ослабили его бдительность.

Но теперь он более чем отдавал себе отчет в своих действиях: он был занят вожделением к собственной сестре. Больше, чем просто вожделение; он целовал ее плоть и заставлял ее груди прижиматься к его груди, заставляя ее дрожать в его объятиях, поскольку Элли была не в состоянии подавить ничего из этого. Хотя, к сожалению для него, он не смог скрыть несколько своих собственных вещей, главным из которых была его палатка цвета хаки.

— Ладно, завязывайте, — сказал Джек, глядя в зеркало заднего вида. — Вы становитесь немного жаркими там. — усмехнулся он.

Элли отстранилась, но даже не потрудилась отругать своего близнеца, как сделала бы обычно. Окаменев, она посмотрела в глаза своему брату, моля бога, чтобы он не заметил этого шквала необузданных физических реакций. Его глаза сказали ей, что она молилась напрасно, но они также сказали Элли кое-что еще. Она была уверена, что ответ на этот вопрос лежит у него между ног. Теперь она молилась о том, чтобы у него была хорошая эрекция, которая помогла бы ей избавиться от чувства вины.

Она молниеносно скользнула взглядом между его ног и вернулась к его глазам, еще более пристыженная, чем когда-либо, понимая, что он не испытывает подобной реакции. Или, может быть, потому, что она не могла заставить его напрячься? Она больше не могла быть уверена. Ее голова и сердце представляли собой гигантский беспорядок, забитый множеством идей, мыслей и чувств. Она отвернулась и теперь молилась совсем о другом: о том, чтобы Джек вдавил педаль газа в пол.

Коллективный крик «Ура!» запустил эту ночь пьянства и общения.

Оливер смотрел на свою сестру, пытаясь решить, был ли он причиной ее дрожи и вздохов, или это была просто склонность ее тела реагировать таким образом всякий раз, когда она становилась сентиментальной, какой она явно была в машине; в любом случае, он был рад, что смог спрятать свою палатку достаточно быстро, прежде чем она успела заметить. Об этом свидетельствовало подшучивание его брата над тем, что они становятся горячими и тяжелыми.

Хотя Джек и пошутил над ними двумя ранее в машине, на самом деле он не слишком придал этому значения. На самом деле это был довольно волнующий момент в его глазах, поскольку он чувствовал своего брата, но, поскольку близость Элли и Оливера доставляла ему дискомфорт, он решил положить этому конец. Удивительно, но именно Дэйв обратил внимание на слышимое дыхание Элли и тряску бедер. Он думал, что это слишком для обычного братско-сестринского момента.

Это была веселая прогулка. Несколько стаканчиков взбодрили их кровь, и Оливер с Элли избавились от неловкости между собой, поскольку все безмерно наслаждались отличной музыкой и еще более приятной компанией. Джек рассказал о своей работе инженера-электронщика; Джина была лицензированной воспитательницей в детском саду; Элли занималась брендингом и связями с общественностью; а Дэйв, по его словам, хотел изучить альтернативные направления работы.

Оливер угощал их бесчисленными историями Микелы от рождения до настоящего времени: от нее до ее бабушки и дедушки, которые были респектабельной, богатой семьей в Милане. Он говорил о своей покойной жене, о том, какой она была милой и живой, и о жизни в Италии в качестве американца.

— Итак, как вы познакомились? — спросил Оливер Джину.

— Это было год назад, в сентябре. Мы познакомились в клубе, обычно я не даю свой номер в таких местах, но что-то в нем было такое, что заставило меня сделать исключение. — Она улыбнулась, ласково погладив Джека по волосам. — Я переехала сюда за два месяца до этого. Вот так все и было.

— Это было кратко и… банально, — сказал Оливер, и остальные засмеялись.

— Ну, история Элли и Джейсона намного лучше, — сказала Джина. — Пожалуйста, Элли.

Элли хихикнула и допила свой яблочный мартини. — Это было почти два года назад. Я тогда впервые зашла в спортзал, хотела привести в тонус свои обвисшие руки, — она подняла тощую руку и изо всех сил попыталась заставить ее дрожать, — как вдруг я услышала громкий крик слева от меня. Я повернула голову в этом направлении и увидел парня, задушенного штангой, когда он пытался выполнить жим лежа. Джейсон стоял позади него, якобы страхуя, но он был слишком занят, глядя на меня, и даже не думал помочь этому бедолаге.

Она сделала паузу, чтобы дать всем закончить свой смех.

— В любом случае, я решила, что мои руки не настолько обвисли, чтобы мучить себя там три раза в неделю, поэтому я перестала ходить, и на той же неделе мне позвонил Джейсон. Он сказал мне, что у него есть мой номер от одного из его приятелей, который был там инструктором. Он пригласил меня на свидание, и теперь мы помолвлены.

— Вот это история, — одобрил Оливер и сделал глоток виски.

— Правда?

Оливер поставил стакан и посмотрел сестре в глаза, чувствуя, как неловкость возвращается. — Где… где здесь туалет?

Джек указал ему направление, и Оливер ушел отлить. Он умылся и посмотрел на свое отражение в зеркале, не понимая, почему ему так некомфортно рядом с Элли. Он никогда не чувствовал себя странно рядом с ней, но теперь, несомненно, чувствовал себя так. Он открыл дверь, все еще задумчивый, и наткнулся на какую-то женщину на выходе. Он быстро схватил ее, прежде чем она успела упасть, когда она обвила руками его шею для поддержки.

— Боже мой, мне так жаль, — сказал он после того, как ему удалось притянуть ее к себе. — Я не был слишком…

Он внезапно потерял дар речи, когда она посмотрела на него. Он чувствовал, как ее большая грудь набухла, ее интимные места прижимались к его. Ее руки все еще были на его шее, а его на ее тонкой талии, пока они смотрели друг другу в глаза, не в силах отвести взгляд.

Она изо всех сил старалась этого не делать, но все же застенчиво хлопала длинными ресницами и увлажняла губы. — Тебе действительно понравился мой рассказ?

Его глаза переместились с ее пухлых губ на голубые глаза. — На самом деле – нет.

Она кивнула, ненавидя то, как хорошо было находиться в его объятиях. — Какая часть тебе… не понравилась?

— Та часть, где ты врешь.

— Прошу прощения?

— Я знаю, что ты тренируешься. Может быть, не в спортзале, но дома?

— Почему ты так решил?

— Скажем так, я заметил тебя на днях в бассейне.

Она подавила смешок, ее сердце бешено колотилось. — Ты чертов лжец… Я знала, что ты пялился на мою задницу.

— Было довольно трудно не сделать это после того, как ты наклонился более чем на полметра.

— Понятно, — тихо сказала она. — Так что мы думаем?

— Я думаю о приседаниях. Может быть, даже о Thighmaster?

Она хихикнула и прикоснулась губами к его уху, ее теплое, сладкое дыхание прошло по его ушному каналу. — Я ненавижу тренироваться. Ты видишь то, Оливер, — она присосалась к его щеке, — какой меня создал бог.

— Еще один раунд? — спросил Дэйв через несколько минут, и все радостно согласились.

— Да это же озорные близнецы! Как дела?!»

— Ева! — Джек встал и обнял ее, Элли тоже.

— Боже мой, какое совпадение, — хихикнула Ева.

В былые времена Ева была ключевым членом клана близнецов, и у них обоих остались о ней прекрасные воспоминания.

— Что ты здесь делаешь?! — спросил ее Джек. — Я думал, ты переехала на восточное побережье.

Ева рассказала близнецам историю своего возвращения, которая была не такой уж интересной, но близнецы, несомненно, были рады снова ее увидеть.

— О, привет, Дэйв. — Ева заметила его, когда волнение начало ослабевать.

Он кивнул ей, на его лице появилась пластмассовая улыбка.

— А это кто? — спросила она.

— Оливер, — сказал Джек.

— Пузан?! Не может быть!

— Угу, — усмехнулся Оливер. — Привет, Ева.

И Дейв, и Оливер довольно хорошо знали Еву, так как она постоянно была дома с близнецами в школьные годы.

— Что с тобой случилось ?! — спросила Ева, все еще оправляясь от шока.

— Подростковый возраст.

— Ну, что бы это ни было, не останавливайся.

Они смеялись.

— Почему бы тебе не присоединиться к нам? — сказала Элли. — Мы вспоминаем былые времена.

— Да! Хм, я здесь с моей кузиной Ритой, но я не думаю, что она будет возражать.

Через минуту подошли девушки, и Ева представила их друг другу. Она села между близнецами, а Рита села между младшими братьями.

Кузина Евы была знойной женщиной в возрасте Дейва. Она была брюнеткой с отчетливым латиноамериканским взглядом, гибкой и незамужней, и внимание обоих братьев сразу же было приковано к ней. Дэйв не терял времени даром и начал колдовать над ней, в то время как Оливер выступал более или менее в роли зрителя. Увидев, с каким нетерпением его брат хочет поладить с ней, он определенно не собирался вмешиваться, да и не хотел этого.

Застенчивость Оливера среди дам была дорогим напоминанием о его пузатых днях, как, вероятно, выразилась бы Ева. У него никогда не было девушки до Бьянки, и его самооценка оставалась низкой после ее кончины, несмотря на его впечатляющее преображение — во многом из-за отсутствия опыта в сфере свиданий. В его глазах он все еще был тем толстяком, который таскался за своими приятелями и их подружками. То, что он вдовец и отец-одиночка, тоже не внушало ему особого доверия.

Напротив, Дейву было вполне комфортно с дамами. У него было несколько подружек, и он был довольно популярен в школе, и Рита определенно чувствовала это, когда он пытался очаровывать ее так сильно, как только мог. Но Рита не особенно хотела, быть очарованной, по крайней мере, не Дэйвом. Она продолжала возвращать к разговору Оливера, не желая позволять ему прятаться в своей раковине больше минуты, к большому раздражению Дэйва.

Элли украдкой наблюдала за своими братьями, делая вид, что ее волнует то, о чем болтали Джек, Ева и Джина. Как женщина, она уже хорошо знала, что Рита хотела, чтобы Дэйв растворился в воздухе. То, как она отбрасывала волосы назад, когда разговаривала с Оливером; то застенчивое хлопанье ресницами, которым она награждала его, и, по мнению эксперта Элли, слишком переигрывала. Элли была убеждена, что эта латиноамериканская шлюха определенно охотилась за ее младшим братишкой.

Это ее раздражало. Нет, это ее взбесило. Наблюдая за тем, как Дейв медленно осознает то, что она сама осознала уже давно, по крайней мере, полчаса назад. Наблюдая за тем, как эта девка с кожей цвета мокко соблазняет своего застенчивого младшего братишку чередой своевременных хихиканий и взмахов волосами, которые она сама могла бы легко превзойти, она не сомневалась. Она хотела, чтобы эта сука умерла.

— Ты извини меня на секунду, — сказал Оливер Рите, вытащив свой телефон. — Папа, что-то не так? — с тревогой ответил он, заткнув одно ухо. — Я понимаю. Позови Микелу… Папа, просто позови ее… Vita mia, qual'è il problema? Hai fatto un brutto sogno? Era solo un incubo, amore… Papà arriva tra poco… No, questo non è vero; non dire così… Michela… Ascoltami un secondo, piccola ( Душа моя, в чем дело? Тебе приснился страшный сон?… Это был просто сон, красавица… Папа скоро будет дома… Это неправда, не говори так… Микела… Подожди секунду, детка).

Оливер встал и извинился.

Элли слышала каждое слово и находилась в замешательстве. С одной стороны, ей было грустно думать, что ее племянница не слишком хорошо справляется с отцовской ночью; с другой стороны, она была в восторге от того, что Микела прервала его и что ее существование придется обсудить с Ритой по его возвращении, и, надеюсь, этого будет достаточно, чтобы оттолкнуть ее. Она знала, что это подло с ее стороны желать чего-то подобного, но ничего не могла с собой поделать. Она действительно желала этого.

Оливер вернулся через несколько минут и занял свое место рядом с Ритой. — Извини, мне пришлось ответить…

— С твоей дочерью все в порядке, Оливер?

Оливер нахмурился, глядя на сестру, удивленный и немного рассерженный ее выбором слов. — Да, но мне нужно вернуться. Она плохо переносит это.

— Эм, дочка ?

Он дал Рите краткий обзор событий, предшествовавших сегодняшнему вечеру, и извинился, если ввел ее в заблуждение. Он встал и сообщил своим братьям и сестрам, что вынужден уйти.

— Не говори глупостей, мы все возвращаемся, — сказала Элли и попросила у официанта счет.

Джек был навеселе и хотел остаться, но Джина, назначенная водителем, тоже хотела покончить с этим. Дэйв был более чем счастлив уйти после того, его отшили в пользу его младшего брата; таким образом, через десять минут внедорожник был на пути домой.

В машине было не тихо — крутилась какая-то музыкальная станция, и Джек подпевал, — но было напряженно.

— Почему ты должна была так говорить? — ни с того ни с сего спросил Оливер Элли.

Она сморщила лицо, изображая невинность. — Что не так?

— Почему ты назвал ее моей дочерью при всех?

— Ты имеешь в виду перед Ритой? — спросила она с большей горечью, чем собиралась.

— Да.

— Ну, извини, но разве она не твоя дочь?

— Это был грязный ход, Элли, — вмешался Дейв, играя в игру на своем телефоне и теперь уделяя своей теории должное количество внимания. — Было похоже, что ты хотела вбить между ними клин.

— Это нелепо. Зачем мне это делать? Ты бредишь. — Она вздохнула, холодный пот выступил на ее ладонях. — Я не знаю, почему я назвала ее так. Я не слишком задумывалась об этом. Я беспокоилась о ней.

Оливер подозрительно посмотрел на сестру. Затем он покачал головой и посмотрел в окно. — Это не имеет значения. Я все равно не собирался трахаться. Это практически последнее, о чем я думаю.

— Неужели? А ты не пытаешься меня одурачить?.

Он повернулся к Элли, не подозревая о ее враждебности. — Почему ты так себя ведешь? Я тебя неправильно погладил или что-то в этом роде?

— Ну, ты действительно исчез на пять лет, даже не нанеся нам гребаного визита – как будто мы были всего лишь кучей незнакомцев, и объявился вдовцом со своей тайной дочерью после многих лет кормления нас ложью. Так что, если бы я была тобой, я бы закрыла свой гребаный рот и была бы благодарна за то, что моя семья вообще разговаривает со мной.

Все были в полнейшем шоке от этой вспышки. Даже Джек, который был сильно пьян, рискуя вызвать у себя рвоту, резко оглянулся на них. Попытка Дейва установить новый рекорд в своей детской игре пошла прахом, когда он вытаращил глаза на свою сестру. Джина был не менее ошеломлена, следя за действиями на заднем сиденье в зеркале заднего вида. Однако никто не был более сбит с толку, чем Оливер.

Когда Оливер повернулся к окну, Элли ощутила острый приступ сожаления.

Она закрыла глаза и вздохнула, оплакивая каждое свое слово. — Оли…

— Мы закончили.

Продолжение следует.