Везунчик

W. C. Duck

ЖРИЦЫ ЗОЛОТОГО ДОЖДЯ

Цикл «Чарушины»

Книга третья

T-Paje

ВЕЗУНЧИК

Необходимое предисловие издателя:

Оригинальный текст «Везунчика» от автора.

Произведение является первоосновой цикла «Чарушины».

Данное произведение включено в цикл «Чарушины» с согласия АВТОРА.

Оформление и переиздание W. C. Duck.

Все герои произведения находятся в состоянии физиологической половой зрелости.

Написано с применением ненорМАТивной лексики – языка РУМАТА.

Юрка – везучий парень. Такой везучий, что сам себе удивляется.

Любое дело, зависящее от удачи, всегда у него выходит. В отличие от тех дел, к которым надо приложить усилия.

Вот и сейчас Юрка выслушивает от матери нотацию – опять тройка в четверти по английскому. Опять мать вызывала в школу классная.

Опять наговорила с три короба.

«Вера Павловна говорит, ты на её уроках вообще перестал заниматься, не слушаешь, не отвечаешь! Так и до двойки скатиться легко!»

Конечно, легко! А как тут учиться, если от одного вида Вериных буферов, обтянутых тугой водолазкой (такой тугой, что даже соски выступают острыми бугорками), у Юрки мозг полностью отрубается и дыхание спирает.

Споры о Верином размере – одни из самых жарких среди пацанов. Но меньше третьего никто не дает.

А когда она к доске поворачивается, то тут уже не до смеха – можно и кончить в штаны, если глаза вовремя не закрыть. Такое впечатление, что она специально спину выгибает и жопу свою круглую отклячивает, чтобы пацаны слюной захлебнулись. И вот же не понятно – вроде обтягивает юбка ее булки крепче некуда, а складок на этой юбке от трусов никогда не видать.

Споры о том, носит ли Вера трусы, тоже жарко кипели среди ребят, пока он, Юрка, не закрыл тему, сделав пару удачных снимков телефоном, незаметно подсунув его под край Вериной юбки (благо, длинных юбок она не носила принципиально, ) аккуратно пристроившись к ней в очереди в буфет. На снимках почти ничего видно не было – лишь небольшой фрагмент Вериной обширной задницы, обтянутой (о, горе!) плотными чёрны-ми трусами, ярко контрастирующими со светлой кожей ног. Край трусов терялся где-то в складке между нижней частью ягодиц и верхней частью бёдер.

Ох, сколько же спермы было сдрочено на эти фотки!

Вера – яркая брюнетка с большими карими глазами, сочными губами и светлой кожей.

И если другие пацаны просто пускают слюни на её буфера, то Юрка совсем пропал! Нет ему покоя ни днем, ни, тем более, ночью – достаточно просто вспомнить её лицо. Ничего более сексуального он себе не представляет.

По школе ходят упорные слухи, что Вера лесби – никто никогда не видел ни её мужа, ни детей, не слышал ни о каких её романах. Но Юрка в это не верит… Не хочет верить.

При этом, строже Веры училок в школе нет. Все её боятся – даже физрук. Она ещё и завуч, то есть какой-никакой, а начальник. Вот же – тридцать лет тётке, ну чуть больше, а при ней все пожилые и заслуженные училки по струнке ходят.

«Вера Павловна говорит, что тебе экзамен никак не сдать в конце года, ты уже отстал практически навсегда. Скажи мне спасибо, я её уговорила с тобой позаниматься дополнительно. Но в школе ей неудобно – так что будешь ездить по вечерам к ней домой. И не возражай! Слышать ничего не хочу! Двоечник! Завтра же поедешь и будешь заниматься как миленький!» – мать произносит это, а Юрка не верит своим ушам. Он! Будет ездить!! К Вере!!! ДОМОЙ!!!!! Вот это называется – ПРУХА!

***

Весь следующий день прошел нервно и беспокойно. В школе Юрка маялся от предвкушения вечерней встречи с Верой, а дома не мог найти себе места, дожидаясь назначенного времени. Попытка отвлечься и подрочить ни к чему не привела – его парень отказывался вставать и уныло смотрел в пол.

К назначенному часу вконец издёрганный Юрка стоял у заветной двери и жал на звонок. Дверь открыла Вера.

— Здрасьте Вер Пална!

— А, это ты, Смирнов. Ну, заходи.

Вера была одета во фланелевые тёмные спортивные брюки и свободную светлую блузку навыпуск. Мягкая ткань блузки от открытого ворота (ах, эта длинная шея!) плавно стекала к острым бусинам сосков, натягиваясь между ними (о-о-о-о!), и свободно лилась вниз.

— Ну, что стоишь? – Вера сделала шаг назад и в сторону, пропуская его. Груди под блузкой свободно качнулись из стороны в сторону (она без лифона!!!). Юрка опустил глаза.

Стараясь, чтобы его вскочивший парень залупленой головкой не сильно терся о шершавую ткань трусов, Юрка стянул кроссовки и куртку и просеменил в комнату.

— Садись за стол. Нет, не туда. За компьютер. Давай-ка прогоним пока тесты.

Вера жила в однокомнатной квартире. Комната как комната. Под окном – кровать. Большая. Рядом с выходом на балкон – рабочий стол с ноутбуком. За ним во всю стену полки с книгами. Слева шкаф. Перед кроватью на стене – телевизор. На полу круглый ковер. Ни фотографий на стенах, ни каких-либо других характерных черт.

Юрка сел и тупо уставился в экран ноутбука.

— Так, сделай вот этот… и этот тесты. – Вера щелкала мышкой, наклонившись над Юркиным плечом.

Юрка на автомате скосил глаза, и его взгляд уперся точно в ворот Вериной блузки. Блузка провисла в наклоне, и Юрка, задохнувшись, увидел плавный изгиб молочно-белой груди, удерживаемой лишь блузкой, туго натянувшейся под её весом. Рука Веры двигала мышку, и вместе с ней слегка покачивалось Верино пышное хозяйство.

— Вер Пална, можно выйти? – он схватил себя за живот и сморщился.

Вера удивленно посмотрела на Юрку.

— Ну выйди. Направо по коридору.

Юрка, сгибаясь, чтобы скрыть свое состояние, засеменил к туалету, ввалился в него и запер дверь. В два движения он выпростал своего измученного парня, обхватил его большим и указательным пальцами и быстрыми короткими движениями стал гонять шкурку по мокрой головке.

А-а-а-ай! Первая порция мутной спермы повисла на бачке, вторая шлепнулась в унитаз. Продолжая спускать, Юрка опустился на колени от накатившей слабости. Несколько мгновений он не мог пошевелиться, ныли яйца, почему-то заболело под лопаткой.

Вяло поднявшись, Юрка туалетной бумагой вытер сперму с бачка. Мокрую бумажку бросил в унитаз. Открыл воду в раковине. Из зеркала, под которым на стеклянной полке стояли всякие женские туалетные мелочи, на Юрку глянул хмурый субъект с тёмными кругами под глазами.

Юрка вяло вымыл своего парня и оглянулся, чем бы его вытереть. Среди абсолютного идеального порядка и сверкания, Юркин глаз зацепился только за бельевую корзину, стоявшую под раковиной. Видимо, обмывая свое хозяйство, Юрка коленкой сдвинул крышку, под которой что-то белело.

Юрка сунул руку в корзину и нащупал мягкую ткань. Осторожно, еще не веря себе, он вытянул белый податливый лоскут. Его руки сжимали Верины трусы.

Юрка вздрогнул, почувствовав, как снова готовый к бою парень залупленой головкой ткнулся в холодную раковину.

Это были простые белые трусы с широкой резинкой. В промежности на ярко-белой ткани особенно явственно проступали желтоватые пятна.

Юрка уткнулся в них лицом и втянул воздух.

Причудливая смесь запахов остро ударила в нос и от этого мучительно сладко заломило в затылке. Здесь был и яркий запах мочи, и легкий, но явственный оттенок запаха кала, и ещё какой-то дурманящий аромат, от которого темнело в глазах.

Продолжая держать свой трофей у лица, Юрка быстро спустил в раковину новую порцию семени. Блаженство!

Юрка весь вытянулся в струнку, боясь спугнуть кайф, балансируя на его вершине, потом медленно выдохнул, машинально сунул трусы комком в карман, обмыл раковину и привел себя в порядок.

Вера стояла у окна и что-то сосредоточенно читала в телефоне. Юрка тихо уселся за ноутбук. Голова была свежей, настроение отличным – ведь вечером его ждала новая оргия с Вериными трусами – и он с удовольствием погрузился в тесты.

Работа шла гладко, и он не заметил, как Вера подошла и встала за его спиной, наблюдая.

— Ну, вот! Можешь же, когда захочешь! Ну-ка, проделай-ка еще 175 и 179 упражнения. А мне надо на почту сходить – я быстро.

Хлопнула дверь, и Юрка занялся упражнениями. Он уже заканчивал 175 упражнение, когда в ноутбуке пиликнул зуммер – Вере пришла почта.

Юрка машинально ткнул мышкой в мигающую иконку на панели задач.

Еще не отдавая себе отчет в своих действиях, Юрка прочел в открывшемся окне почтовика…

«Вера Павловна, добрый день.

Не скрою, меня крайне встревожило Ваше сообщение о том, что Вы планируете отказаться от приёма «Клопиксола». Это крайне нежелательно, особенно сейчас, когда мы с Вами фиксируем значительное улучшение и стабилизацию Вашего состояния. Хочу напомнить Вам, что побочные явления, которые Вы фиксируете при приеме «Клопиксола», не идут ни в какое сравнение с тем, что происходило при прошлом рецидиве.

Крайне желательно, при условии сохранения положительной динамики, конечно, не отказываться от с таким трудом найденного варианта.

Ваш С. П.»

Юрка закрыл окно. На мгновение застыл с остекленевшими глазами, потом резко вскочил и бросился в прихожую. Дрожащими руками обшарил карманы и вытащил, путаясь в скользкой материи, флэшку.

Только бы успеть!

Секунда, и флэшка воткнута в порт. Несколько щелчков мышью – искомый pst-файл заливается на флэшку. Какой же он огромный! Только бы успеть!

Юрка нетерпеливо ерзал на стуле, наблюдая, как медленно идёт скачивание. Чтобы скоротать время и скрыть следы он отметил письмо как непрочитанное. Потом запустил сплошной поиск по корневому диску, вбив строку поиска графические расширения.

В результаты вывалились школьные фотки, фотки из какого-то кафе, где Вера сидела в окружении училок, потом, через несколько секунд, фотки Веры с короткой стрижкой, обнимающей мальчика и девочку – явно близнецов – возрастом около 10 лет. Потом начали вываливаться какие-то курортные фотографии, на которых Веры не было вообще, но только какие-то улицы и дома, погружённые в дневной зной.

Одновременно он залез в настройки почтовой программы. Так. Почта у неё одна. На Яндексе. Ну-ка, ну-ка… Запускаем браузер… Ну, точно! Автоматический вход в аккаунт, а значит и в почту. Ла-а-дненько. Настройки… Так. Ставим галку не стирать почту с сервера при скачивании. Теперь логин… Есть, записал. Пароль. Нужен пароль. Выходим из аккаунта. Так. Входим. Забыли пароль. Нажимаем.

Пароль отправлен на мыло. Так. Смотрим в почтовик. Вот оно. Идем по ссылке. Вводим свой пароль. Входим. Меняем пароль в почтовике.

Бумажка с логином и паролем в кармане. Извлекаем флешку. Всё.

Через минуту щелкнул замок. Юрка быстро свернул поиск.

Вера вошла, рассеянно глянув на Юрку, дошла до кровати и бросила на неё какой-то пакет. Потом взяла с тумбочки цветную тубу, высыпала на ладонь несколько таблеток и вышла из комнаты.

Юрка быстро доделал упражнение и приступил к следующему. Вера возилась на кухне, гремя посудой.

— Ну, что у тебя? – Она вошла в комнату. – Нет, здесь ошибка. Ты опять невнимателен, Смирнов. Это же очень просто – вот смотри.

Вера подтащила стул, села и еще полчаса разбирала его ошибки. От неё слегка пахло потом (так иногда пахло от матери), какими-то цветочными духами и немного лекарствами.

— Так, Смирнов, ко мне придешь… У нас сегодня 2 марта? Придешь пятого, потом восьмого у меня свободно. В это же время. К пятому сделаешь упражнения к разделу 7. Полностью!

— Ну, Вер Пална! – Заканючил Юрка.

— И слышать ничего не хочу! Бездельник. Иди, трудись.

***

Вбежав в квартиру, Юрка бросился к компьютеру. Пять минут – и перед ним вся Верина переписка как минимум за год!

Он рассортировал почту по отправителям – получалось, что Вера находится в устойчивой переписке всего с пятью-шестью адресатами.

Остальное – мелкий спам, какие-то акции и прочее. Почтовик настроен на личную почту. С работы ни одного письма. Интересно!

Юрка сбегал на кухню, отрезал кусок хлеба, бухнул на него шматок колбасы и снова упал за компьютер. Так!

Большая переписка с этим С. П. очевидно это врач.

Вера пишет ему еженедельно. Так. Что же она пишет? А, это просто отчеты о самочувствии и дозах препаратов. Зубодробительные названия… А, вот…

«…очень плохо сплю. Хотя все время хочу спать… утром тошнота… все время хочется пить.»

Так, а вот тут поинтереснее…

«…Уже пятый день нет стула. Живот тяжелый, острый. При этом жуткий метеоризм. При моей работе это совершенно немыслимо. Настоящая пытка! Про судороги я и не упоминаю – к этому привыкла…»

Так, метеоризм… Ну-ка, ну-ка. А, понятно. Мучают газы. И нельзя пёрнуть – кругом же ученики, коллеги!

Несмотря на возбуждение (он бы не отказался, если бы Вера при нём попердела!), ему стало её жалко.

А вот еще, в другом письме…

«…Пока кололи «Аминазин», такого не было, а теперь… Даже не знаю, как и описать! Иногда совершенно отказывают мышцы таза, причем в совершенно неподходящих условиях. Получается, что я не могу, когда это возможно, нормально помочиться, но, когда это совершенно невозможно – из меня течёт, и остановить это нет никакой возможности. Хорошо, что немного – спасаюсь прокладками…»

Ух ты! Вера еще и ссытся!!!

Юркина рука давно уже теребила набухший член. Но тут сперма начала закипать. Юрка волевым усилием убрал руку. Нет! Рано! Еще покайфуем!

Тут опять жалобы на сон…

А, вот, доктор пишет…

«Вы совсем не даете информации о симптомах Вашего основного расстройства. Хотя, если молчите, то значит, наше лечение идет более, чем успешно»…

В ответ на это письмо Вера пишет…

«…проявления эпизодические. Раз-два в неделю. Всё больше при работе с классом. Ощущается как резкий подъём настроения, чувство кристальной ясности. Я начинаю замечать всякую ерунду. Особенно чувствую, как мальчишки пялятся на мою задницу, когда я у доски. Меня в этот момент начинает трясти. Но это состояние я могу контролировать. После приёма таблеток – отпускает. Кстати, эти эпизоды чуть ли не единственные проявления либидо. Лекарства совершенно задавили все желания такого рода».

Она знает! Знает! И ничего не делает! И ей это даже нравится!

Шкурка летала по члену, головка и кулак были уже полностью мокрыми от выделений.

Так, а вот, уже в другом письме какая-то абракадабра…

«…вам имеет смысл сменить профессию. Постоянное нахождение в провоцирующей среде не может не создавать угрозу срыва. Хотя Вы думаете, что контролируете себя, это постоянное испытание на прочность может губительно сказаться на результатах лечения… Я даже подозреваю, что Вы бессознательно «раскачиваете» ситуацию в направлении срыва, провоцируете её. Это может быть что угодно. Мой опыт подсказывает, что в Вашем случае это может выражаться, например, в бессознательном предпочтении одеж-ды, подчеркивающей (или даже демонстрирующей) сексуальность… например, короткие облегающие юбки, платья, немотивированный отказ от бюстгальтера и прочее.

Это могут быть всякие мелочи, на которые Вы не обращаете внимание, а они совместно являются признаками провоцирующего поведения.

Это могут быть предпочитаемые позы – например, немотивированно частый поворот спиной или боком к аудитории, собеседникам, прогиб в пояснице – все это элементы подсознательной демонстрации ягодиц. Таким поведением самки в природе дают сигнал о готовности к спариванию.

Проследите за собой! И если Вы заметите такие признаки – бегите из школы! Не повторяйте прошлых ошибок, заклинаю Вас! В конце концов, Вы же не держите дома алкоголь»!

Смысл письма ускользал от возбужденного Юрки. Его сознание зацепилось только за один образ и гоняло его по кругу в воспалённом воображении… Вера поворачивается спиной, выгибает спину, отклячивая круглую жопу, и, покачивая бёдрами, двумя руками тянет к пояснице упругую ткань юбки. Юбка туго скользит по крутым ягодицам, но никак не обнажит их. Юрка бешено дрочит, безуспешно пытаясь представить эту желанную голую жопу, но тут Вера громко пукает, и он, задохнувшись, спускает.

Брызги спермы повисают вязкими потеками на столе и подлокотнике стула.

***

Весь следующий день в школе был сплошным мучением. На Вериных уроках было совсем плохо. Из головы не выходило письмо доктора. Оно высветило всё в совершенно другом свете. Теперь Юрка абсолютно ясно видел по самым мелким деталям, что доктор был прав… Вера, не отдавая себе отчёт, бесстыдно выставляла себя напоказ, постоянно демонстрировала свою сексуальность.

Вот она сидит за столом, заполняя журнал. Она пишет правой рукой. Наклонившись вперед, она уложила туго обтянутую шерстяным платьем грудь на предплечье левой руки, которая лежит на столе ладонью вверх. От этого и без того объёмные сиськи бесстыдно выпирают из разреза блузки молочно-белыми с голубыми прожилками холмами. Ладонь, наполненная плотью, едва заметно движется, от чего сосок правой груди, туго обтянутый платьем, как будто живет своей, отдельной жизнью.

Вот она пишет задание на доске. Пишет Вера, с усилием нажимая на мел, так что вся её фигура упруго напряжена. Ноги расставлены, тело немного наклонено вперед, поясница прогнута. Ягодицы ни секунды не находятся в покое – они слегка подрагивают при резких движениях, переливаются, когда Вера переносит вес тела с одной ноги на другую.

Вот она боком стоит к классу, глядя в окно. Руками опираясь в подоконник, она выгнула спину, одновременно выпячивая грудь и задницу.

При этом она в задумчивости слегка покачивается взад-вперёд, взад-вперёд.

Мало того, теперь Юрке казалось, что и русичка, которую все звали не иначе, как Белочка (за светлые от природы волосы, слегка вздёрнутые нос и верхнюю губку и имя Бэлла, конечно), тоже не случайно всё время роняет то мел, то линейку и кокетливо приседает, чтобы их поднять.

Одуревший от всего этого Юрка едва дождавшись окончания уроков, прибежал домой, закрылся в ванной и с наслаждением, натянув на лицо Верины трусы, спустил в раковину. А-а-а-а-а… Кайф!

***

Среди Вериных адресатов была и некая Лена. Из переписки было ясно, что они с Верой родственницы, возможно – сёстры?

Первое письмо месячной давности было коротким и злым.

«Как ты посмела опять появиться в моей жизни? Мне не нужны ни твои поздравления, ни твоё выздоровление. Забудь о нашем существовании, а лучше умри! Ты уничтожила мою жизнь! Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Я не могу видеть Мишу, хотя он-то вообще ни в чём не повинен. Но я не могу ничего с собой поделать – всё время перед глазами стоит та сцена… А дети?! Что ты сделала с ними, дрянь?! Я не знаю, куда спрятаться от их похотливых взглядов и ухмылочек. Лучше бы тебя посадили, я жалею, что не подала тогда заявление! Детей пожалела! Не смей больше писать, и не вздумай контактировать с детьми – иначе я тебя уничтожу».

Следующее датировалось прошлым годом. В нем Вера сообщала, когда приедет к Лене погостить и обсуждала с ней всякую женскую ерунду. Остальная переписка между ними была в том же роде – поздравления с праздниками, обсуждение здоровья детей, сплетен и мелких событий.

Кроме «похотливых взглядов» ничто не привлекло Юрку в этой ветке переписки и он продолжил поиски. Долго ничего особенного не попадалось, но за усилия он все-таки был вознагражден двумя офигенными письмами, которые кое-что проясняли.

Никнейм ничего не говорил Юрке. Письма были подписаны – «Твои Булочка и Кот». Ни на одно из них Вера не ответила.

Первое по времени пришло около трёх месяцев назад.

«Тётечка Верочка, тебя нет, и мы с Котом совсем измучились. Ведь последний раз мы тебя видели в дурке под уколами, и ты совсем не была на себя похожа.

Больше всего мне не хватает твоего запаха. А Кот – ему что! – лишь бы было куда свою штуку воткнуть. Я всё делаю, как ты меня учила – вперёд его не пускаю. А сзади он мне всё так растянул, что у меня иногда прямо на ходу какашки вылезают – все трусы с коричневыми пятнами. Но это ничего. Ему тоже достаётся – я его заставляю потом всё это вылизывать. И он лижет. А куда он денется – иначе больше не пущу! Лижет так сладко, почти как ты. Но не так.

А тут недавно смотрю, у Кота на мамку Ленку встал. Он тогда ко мне вечером подгрёб, а я ему – иди вон к мамке, к ней приставай. Обиделась, короче. А потом подумала – пусть.

Так этот дурак, что ты думаешь?! Дождался папкиного дежурства – и ночью к ней в кровать приполз, типа маменькин сыночек. Дурак! Он потом рассказал, что сначала всё вроде нормально было – он типа к ней под бочок, тюти-пути. Она расслабилась, и тут он её за сиську-то и схватил. Крику!

В общем припёрся он, морда красная. Я даже его пожалела. Ну и дала, конечно.

Тоскуем без тебя, тётечка.

Твои Булочка и Кот».

У Юрки лезли глаза на лоб. Было ясно, что пишет дочка давешней Лены. Но то, ЧТО она пишет, не влезало ни в какие рамки. Получалось, что брат ебал сестру в жопу, а Вера это знала и даже чему-то такому детей учила!

Второе письмо пришло пять дней назад.

«Тётечка! Верочка! Тут ТАКОЕ!!!

Ты не поверишь, но Кот все-таки сделал ЭТО! Конечно, я тоже помогла, но все равно он молодец. Упорный!

Последний месяц, как папка за порог – он к мамке липнет. Сначала он по морде получал. Один раз она его вообще в кровь избила. Это когда он её в ванной прижал – она бельё застирывала, жопой вверх стояла, так он подол ей на спину забросил, а сам навалился – и давай тереться. Только из-за трусов он её тогда не трахнул. Она вывернулась и давай его со всей дури хлестать. А он ничего. Только смотрит и повторяет разбитыми губами, что, мол, хочет её. А она ревёт, матерится и хлещет его по морде. Всё в крови! Ужас!

Другой раз мы оба получили. Кот меня уговорил. Говорит, неужто не хочешь её пизду понюхать. Как же не хочу! Ещё как хочу! Ты же знаешь, как я тоскую по твоему бобрику. Подумала, может и она так же пахнет. В общем – согласилась. Дождались, пока она уснёт. Кот с неё одеяло потихоньку стянул, а я её за руки схватила и навалилась. Пока она очухивалась, он с неё пижамные штаны сдернул.

На этом все и закончилось – она сильная. Кота ногой отпихнула, меня легко сбросила. Вскочила, свет включила, но не сообразила, что без штанов.

А у неё там густо так! Волосок к волоску! Ну я и не выдержала. Как лежала на полу, ноги раскинула и давай себе там растирать. А она орёт, за руки меня хватает. А тут Кот её сзади облапил за голую жопу. Она его толкнула побежала в коридор, а оттуда уже с ремнём. Бьёт меня и плачет…

Кошмар, в общем. Потом заперлась в комнате и рыдала. А Кот меня вылизывал. А я ему сосала.

Ты же знаешь, раньше мне не нравилось. А потом как-то пристрастилась – лучше лишний раз отсосать, чем каждый день попу подставлять.

После этого случая мамка Ленка дверь в комнату стала на замок закрывать. Но папке ничего не сказала. Да они вообще последнее время не разговаривают.

А вчера она нас попалила. Мы, правда, не особенно-то и скрывались – совсем обнаглели. Кот меня как раз в попу пялил. Смотрю – стоит в дверях.

Думала – орать будет. Нет. Стоит – смотрит. Только слёзы текут. А у меня от того, что она смотрит, такой приход! Я ахать-охать! У меня все течёт!

Кот свой шланг выдернул и давай мне на спину кончать! Никогда так не делал – а тут – ну прямо кайф! Внутри молофьи-то особо не чувствуешь (только как стекает потом), а на спине – ВАУ!

Тут дверь в туалет хлопнула. Кот сразу сообразил, что к чему – ну и вслед за мамкой. Она щеколду закрыть не успела, а он дверь на себя! Бросился к ней, толкнул в сиськи, прижал задницей к раковине, левой рукой обхватил за жопу и вжался в неё, а правую – сразу ей под подол… вцепился – не отдерёшь.

Мамка ревёт, Кота по башке лупит, но размаха нет! Попыталась коленом пнуть, но это зря – только открылась. Кот сразу этим воспользовался и руку засунул куда надо!

Тут она и осела, драться перестала, лицо руками закрыла. А Кот жестко так, ритмично рукой у неё там орудует. «Булка»! – говорит мне, – «Она вся там мокрая, Булка»!

Ну, я тоже не железная! Халат ей разорвала – только пуговицы по полу застучали. Она сиськи локтями прижимает. Я локти ей раздвинула – да она не сильно-то и сопротивлялась. Сиськи как сиськи, обвисшие немного, с твоими не сравнить, тётечка! Но ниппеля длинные такие! Один прямо мне в рот смотрит. Я и засосала. А она меня за затылок схватила и прижимает, прижимает, а сама хрипло так дышит… Ы-ы-ы! Ы-ы-ы!

Ну, думаю, всё! Готова!.

А Кот её пальцами дрючит, дрючит, и все повторяет «Выебу мамку! Выебу мамку». Тут у неё ноги подкосились и она – бух вперёд! Хрипит, глаза закатились, морда страшная!

Кот её за волосы – дёрг – она вперёд и повалилась – прямо на бортик ванны – только жопа кверху. А Коту того и надо.

Короче, пристроился он к ней, и засадил.

Стоит, такой, кайфует. «Бля, Булка», – говорит. – «Пиздец, как хорошо!» «Как у Веры», – спрашиваю. «Нет, у Веры слаще» – говорит.

Постоял-постоял, и начал её ебать. Руками в жопу ей упёрся, растянул. А я смотрю, у неё очочко-то розовенькое, только волоски вокруг.

Целочка, по ходу.

Тут мамка в ванне что-то замычала, а я к ней залезла и коленями её там зажала, чтобы не дёргалась. Кот её с оттяжечкой так долбит, а у неё там все волосы мокрющие, облепили пиздень-то. Он вытаскивает – а у неё оттуда губы-то выворачиваются, скользят. Красные такие! Он засаживает – только волосатая мокрая щель остается. А Кот башку свою белобрысую запрокинул и тащится.

И тут мне обидно стало – все кайфуют, а только я одна попу подставляю!

Короче, шампунь с ванны схватила, по жопе ей размазала, и на всю длину палец ей и засадила. А она как взвоет, рванётся – да без толку – крепко мы её распяли!

Орёт! А чего орать-то, небось не по сухому!

Очко у неё тугое, да она еще и сжать его пытается. А я пальцем чувствую через стенку как Кот своей елдой там шурует. И такой у меня приход пошел! Короче, присела я, писькой к мамкиной спине прижалась, и палец у неё в жопе крутанула. Она вся задёргалась, тут я и кончила. А следом Кот к ней привалился. Чувствую пальцем, как его елда у неё внутри раздувается. Кайф! А она только всхлипывает. Ну не дура?!

Тётечка Верочка! Знаю, что тебе нельзя с нами говорить. Но нам с Котом нужен совет.

Как нам теперь быть? Мамка Ленка уже сутки не выходит из комнаты. Что, если она глупостей наделает?

И ещё. Думаю, пора нам за папку взяться. А не то, того и гляди они разведутся из-за такой ерунды. Только не знаю пока, как к этому подступиться.

И Кот мне тут не помощник.

Подскажи, а! Целую все твои складочки! Бросай свои колёса! Возвращайся!

Твоя мокренькая Булочка».

Юрка тяжело вылез из-за компа и потащился на кухню. Налил в чашку воды, начал пить – и не допил.

Бросай свои колёса и возвращайся… Ну конечно! Головоломка сложилась.

***

В потрясенной Юркиной голове вертелась очень важная, как казалось, мысль, которую он никак не мог ухватить за хвост.

Было ясно, что Вера больна какой-то очень специальной, волнующей болезнью. Эта болезнь, очевидно, даже заглушённая лекарствами, превращала Веру в источник такого мощного сексуального излучения, что это ощущалось физически. А уж что говорить о её не леченой фазе! Вон, племянники-то её что вытворяют! Похоже, Вера смогла уничтожить вообще все запреты в их головах – и половые, и семейные, и общественные. Как бы Юрке хотелось побыть на их месте! При этой мысли Юркино сердце в который уже раз за сегодня сладко сжалось.

Но что-то ускользает. Что-то важное!

Что же это за болезнь-то такая?

Юрка забил в поиск названия всех лекарств, про которые шла речь в переписке с врачом.

Результат поиска ошеломил. Лекарства назначались при широком спектре психических нарушений. В основном речь шла о маниях. У Юрки лезли на лоб глаза.

Но чаще всего мелькали диагнозы биполярные и монополярные расстройства.

Юрка погуглил, и понял, что НАШЁЛ! В симптомах этих самых расстройств чуть ли не на первых местах – гиперсексуальность и половая неразборчивость, отсутствие критичности к своему сексуальному поведению.

Блин! Вот это – да!

А может, просто выложить Вере всё и сказать – раздвигай, типа, ноги, или все опубликую!

При этой мысли все у Юрки внутри трусливо сжалось. А если не выйдет? Что тогда? Вера скажет, что, типа, я не я, и лошадь не моя. И вообще, она герой и стойко борется с болезнью. А Юрка мелкий пакостник и шпион. И с чем тогда Юрка останется?

Нет, так нельзя. Да и не в Юркином это характере – все ставить на одну карту.

Что же там было-то…

Юрка еще раз сходил на кухню, выдул стакан воды. Еще раз просмотрел переписку.

Так… Нет, это не здесь… Нет. Не то.

Он прокрутил переписку в самое начало.

Доктор пишет про провоцирующее поведение…

А, вот оно! НУ, ТОЧНО!

«…Не повторяйте прошлых ошибок, заклинаю Вас! В конце концов, Вы же не держите дома алкоголь!»

Вот что его тогда царапнуло! «Вы же не держите дома алкоголь!». То есть Вера не держит дома алкоголь, чтобы что? Пра-а-авильно! Чтобы не соблазниться и не выпить.

То есть, алкоголь мы уже победили, осталось вылечить биполярное расстройство. Ну-ну!

План действий разворачивался теперь в Юркиной голове сам собой, как войсковая операция.

Он метнулся в ванную и заглянул в ящик, где родители хранили лекарства. Открывая баночки и коробочки он сосредоточено посапывал, молча шевеля губами. Так, это не то… это… нет не похоже. Ну-ка. А вот это – другое дело.

У него на руке лежали капсулы, как две капли воды похожие на Верины!

***

Вечер в маленькой семье Смирновых тихо катился по давно накатанной колее. Мать чем-то громыхала на кухне, а Юрка, с облегчением смахнув в портфель тетради с домашкой, уселся было за компьютер, но на секунду задумался, и направился в кухню.

Мать удивленно скосила на него глаз – затащить мальчишку в кухню, да еще когда там кто-то есть, было совершенно невозможным делом.

Он сел за стол, поерзал на стуле, не зная как начать разговор. Мать сосредоточенно драила кухонную раковину, поглядывая на смущенного сына.

— Ну, чего молчишь-то? Сказать чего хотел?

— Ну, это… Как его… Мне же к Вер Палне шестнадцатого идти. А у неё типа день рожденья шестнадцатого… – Юрка почерпнул эту ценную информацию в Верином аккаунте. Вот и пригодилось.

— Та-а-а-к! Это с каких таких пор мы следим за днями рожденья симпатичных учительниц?! – весело изумилась мать. – Уж не влюбились ли вы у нас, мистер?

— Да ну тебя! Я же серьезно, а ты как всегда… – мать у Юрки никогда за словом в карман не лезла – вот и сейчас маленькие бесенята прыгали в её зеленых глазах.

— Фу-ты, ну-ты, какие мы обидчивые! – фыркнула мать, выключила воду и вытерла руки о передник. – Говори уж… ловелас.

Настроение у неё было хорошее и у Юрки появилась надежда сладить дело без каких-либо затруднений.

— Не удобно без подарка-то…

— И точно, – улыбку с материного лица в секунду сдуло, лицо стало озабоченным. Оно вообще быстро меняло выражение, чем всегда ставило Юрку в тупик. Вот она хихикает, а через секунду делает по телефону выговор какому-нибудь нерадивому коллеге. Потом кому-то что-то горячо доказывает, миг – и уже беззаботно от души хохочет.

Юрка любил её беззаветно, по-щенячьи. Она всегда была для него самым главным человеком, пусть вспыльчивым, но бесконечно преданным ему, Юрке.

И он в ответ просто поклонялся ей как доброму и безалаберному божеству.

Но Верина переписка что-то сдвинула у него в сознании, сдвинула так, что в этот момент Юрка почувствовал в голове явственный щелчок, и картинка перед его глазами как будто перевернулась. Только что перед ним была обычная мама, как вдруг он увидел волнующую линию бедра, талию, подчеркнутую крепко завязанным пояском фартука, стежки растянутого полными, налитыми ягодицами шва эластичного трико, высокую грудь, распирающую севшую от частых стирок домашнюю футболку.

Юрка зажмурил глаза и помотал головой. Ничего не изменилось. Вместо матери перед ним хмурилась, глядя в окно, фигуристая, зеленоглазая тёлочка, которую хотелось ухватить за «подсознательно демонстрируемые ягодицы» и «нагнув над ванной, пристроиться и засадить».

Юркин парень вскочил, несмотря на то, что в течение дня был уже трижды выдоен. Трико красноречиво оттопырились, и Юрка согнулся в три погибели, прикрывая локтями свой позор.

— Ты чего скукожился? Холодно? – мать вышла из задумчивости и с удивлением уставилась на Юрку. – На вот, чайку горячего попей.

Пока она наливала чай и рассуждала вслух о достоинствах и недостатках подарков для Веры, Юрку и правду потрясывало от её близости и от её запаха, который он раньше как будто не замечал, хотя и знал его очень хорошо.

— Можно, конечно, деньги. Но деньги это как-то… Нет. Цветы, конечно. Духи? как думаешь? Нет, правильно, духи – не очень. Ошибиться легко. Может… конфеты. Да, конфеты. Дорогие.

Юрка, вынырнув на секунду из пучины своего вожделения, вспомнил о деле.

— Может, это… Ну, биологичке в прошлом году Женькины родаки коньяк подарили…

— Точно! – глаза у матери загорелись. – Но только не коньяк, а ликёр! Сливочный! Который под сорок градусов. Классный такой. С конфетами и цветами! Супер!

Мать, приняв решение, с облегчением убирала со стола, а Юрка всё сидел, ожидая возможности выскользнуть из-за стола незамеченным.

***

Следующие два дня Юрка прикидывался больным – он просто физически ощущал потребность остаться с квартирой один на один. И он не прогадал – эти дни были наполнены для него удивительными открытиями. Оказалось, что вся их с матерью квартира по потолок набита сюрпризами самого волнующего свойства.

Началось все еще вечером, когда Юрка, изображая кашель, на самом деле буквально захлебывался в звуках и ароматах материного вечернего туалета.

Ну как, КАК он мог раньше этого не замечать?!!! Вдруг оказалось, что все стены в доме сделаны из картона, ни один звук, ни один запах не мог быть спрятан в этой бумажной коробчонке.

Вот скрип в материной комнате – она что-то достает из комода. Постукивания и щелчки, шорох ткани по коже. Переодевается. Юркино воображение отказывает, и он может только слепо вожделеть непредставимое без одежды, родное тело. Движение в коридоре – она направляется в ванную. Скрип шпингалета. Стук опускаемого стульчака.

Вот жирный шёлковый шорох из ванной – это мать снимает халат и подтягивает подол ночнушки. Секундная легкая капель сменяется звонким уверенным журчанием – это из её тела, из самой его вожделённой части, выплескивается горячая пахучая жидкость. Юрка сейчас даст голову на отсечение, что обоняет душновато-сладкий запах. Яйца сводит судорогой, но кончать нечем, и распухшая головка укоризненно смотрит Юрке в лицо своим сощуренным глазом.

Журчание смолкает, и Юрка слышит, как разматывается и отрывается туалетная бумага, шуршит о тело. Что она делает? Что вытирает?

Щёлкнул стульчак, отлипнув от попы встающей женщины. Скрип крана. Заработал душ. Льющаяся вода заглушает другие звуки. Но Юрка всё равно слышит, как обнажённая женщина переступает в ванную и задергивает шторку.

«Нагнуть Над Ванной, Пристроиться и Засадить»!!!

Измученный, не выспавшийся, лишь только за окном забрезжил рассвет, Юрка вылез из-под одеяла и, делая вид, что идет в туалет, скосил взгляд в материнскую комнату. Дверь была плотно закрыта, и он вдруг вспомнил письмо Булочки…

«После этого случая мамка Ленка дверь в комнату стала на замок закрывать.»

Жаль.

Он включил свет в ванной и, вспомнив Веру и её трусы, о которых он со вчерашнего вечера совсем забыл, замирая полез в ящик с грязным бельём.

Тут было всё. Всё для того, чтобы свести с ума любого озабоченного мальчишку. Несколько пар женских трусов, каждая из которых пахла по-своему.

Одни были особенно пахучими с бурыми следами в промежности. От этого запаха у Юрки что-то свело между ног и он тихо заскулил над своим богатством.

Пара лифчиков, пахнущих маминым потом, чулки, полотенца. Все благоухало по-своему, но и, одновременно, одинаково.

Дневная квартира принесла Юрке новые сюрпризы. Мамин гардероб был полон волнующих вещиц. Все эти блузки, юбки, бельё, чулки, прокладки – все наполнилось для Юрки особым, эротическим смыслом. Оказалось, он все это время жил буквально на расстоянии вытянутой руки от такого кайфа, и не знал об этом.

Юрка без конца натягивал на себя материны колготы, прятал полувозбуждённый член, зажимая его ляжками, смотрел на затянутый капроном треугольник с выпирающим лобком и балансировал на границе сумрачного, самому ему не понятного кайфа.

Попытка пристроить на себе бюстгальтер набитый тряпьём, привела к неожиданному результату – вид был настолько естественный, что Юрка сладко излился на свое отражение в зеркале.

Были и неприятные сюрпризы – в нижнем ящике комода нашлась пачка презервативов. Ну, конечно! А он что думал?! Но где? Когда??

Кто-то ведь хватает её за Бессознательно Демонстрируемые Ягодицы, Пристраивается и ЗАСАЖИВАЕТ!

Нелогичная, абсурдная, но от того не менее горькая обида, моментально вытравила у него в душе последние следы щенячьего чувства, оставив только жаркое, душное вожделение.

За этими волнительными занятиями не забывал Юрка и о ДЕЛЕ.

В общих чертах план действий уже сложился в его голове, но выглядел не реалистично. Чего-то не хватало. Должно было быть что-то, что толкнет первую косточку домино, а дальше все пойдет уже по Юркиному плану.

Он несколько раз входил в Верин аккаунт, но новых писем не было, кроме какого-то спама.

Ещё раз убедившись в этом, Юрка разочарованно вздохнул и стал готовиться к уроку с Верой. Сегодня ключевой день его плана.

***

Вера открыла дверь и Юрка обомлел, насколько может осунуться лицо человека за какие-то сутки.

Вера выглядела больной и разбитой. Ему показалось, что она даже не сразу его узнала.

— А… Смирнов, – Вера пристально смотрела Юрке в лоб, как будто пытаясь сфокусировать взгляд. – Заходи, заходи. Не стой столбом. Проходи в комнату. Я что-то приболела, так что сегодня только проверим твоё задание. Показывай, что там у тебя.

В комнате пахло аптекой и немного освежителем воздуха и сортиром. Вера куталась в шерстяную кофту, её явно знобило.

Не успел Юрка открыть тетрадь, как Вера нервно поднялась со стула, лицо её стало одновременно отрешённым и сосредоточенным.

— Подожди пока, мне надо отойти.

Она вышла из комнаты и плотно закрыла дверь. Щёлкнула дверь санузла.

Вот оно!

Юрка тихо метнулся к тумбочке, на которой стояла туба с тем самым лекарством с зубодробительным названием. Секунда, и почти полная баночка выпотрошена. Ещё секунда – и в неё засыпаны принесенные из дома капсулы. Миг – и высыпанные на тумбочку зловредные пилюли сметены в карман.

Всё чисто!

Из-за двери раздавались сильно приглушенные звуки – Веру несло, и было слышно, как она постанывает, не в силах сдерживать испытываемое страдание.

Когда она вошла в комнату, измученная и постаревшая, Юрка против воли пожалел её. Он непроизвольно встал, подошел к ней и погладил по руке…

— Вер Пална, может, сегодня не будем заниматься? Вам же плохо. Может, что-то помочь Вам?

Она от неожиданности крупно вздрогнула и скосила измученный взгляд на его ладонь на своем локте. Потом, выдохнув, бледно улыбнулась, похлопала его по руке и благодарно пожала её.

— Ничего, ничего. Сейчас только лекарство приму, и займёмся…

Потом подошла к тумбочке, высыпала в ладонь две капсулы и проглотила.

Юрка закрыл глаза. Пути назад больше не было.

***

Возвращаясь домой Юрка думал, что это было самый странный урок в его жизни. Вера еще три раза надолго закрывалась в туалете, а Юрка сидел и просто копался в Верином компьютере.

Вера возвращалась с ввалившимися глазами и приносила с собой волну ландышевой отдушки, которая не очень успешно маскировала запах поноса.

И вот странно! Юрке совсем не было стыдно или противно. Наоборот, ему казалось, что обоюдное знание этого факта скорее сближает их с Верой, чем смущает. Она знала, что он знает, что с ней происходит. А он знал, что она это понимает. А запах был… Ну, нет, не то, чтобы приятный, но… как бы не совсем заметный. Обычный.

После очередного посещения туалета она обессиленно опустилась на кровать и закрыла глаза, уронив голову на руки. Юрка сбегал на кухню и принес ей воды.

Вера взяла стакан и вяло отпила из него, невидящим взглядом уставившись в одну точку.

— Может что-нибудь сходить купить? – Юркино сердце ныло от одного взгляда на неё.

Она с усилием вышла из забытья и потрепала его по голове…

— Спасибо, Юра. Не надо. Видишь, совсем нехорошо мне. Ты иди. Когда там… Да, шестнадцатого. Шестнадцатого приходи. Будем заниматься.

Двигаясь в сторону дома Юрка думал о том, что часы его плана начали свой отсчет. Таблеток ей хватит на эти три дня. А потом… Потом они уже не понадобятся. По крайней мере он очень на это рассчитывал. Он порылся в карманах и, подойдя к урне, вывалил в неё все Верины капсулы.

Дом встретил его вкусными запахами и мягким теплом.

— Ну, как позанимались, – спросила мама, весело глянув на Юрку. – Чего смурной такой?

— Да Вер Пална заболела. Что-то с животом. Не занимались почти совсем.

Юрка скинул куртку и стянул тёплые ботинки.

— А чего тогда так долго?

— Жалко её было. Не мог так уйти.

— Поня-а-атно. Это хорошо, это ты молодец. Садись, ешь!

Пока он уминал ужин, она сидела напротив и, положив подбородок на руку, смотрела на него.

— Мам, а что такое би… биполярное расстройство?

— У-у-у, а тебе зачем?

— Да в интернете увидел, так и не понял, что это.

Мать у Юрки работала в компании, торгующей лекарствами оптом и была медиком по первому образованию.

— Ну, это серьёзное психическое нарушение такое. Бывает очень тяжёлое. Как тебе объяснить. Ну, представь, что человек например три месяца живет как будто на пятой скорости! Это маниакальная фаза. Всё у него получается, он всё понимает, ему весело и очень хорошо, для него нет никаких преград вместе с ограничениями и страхами. Он может сотворить всё, что угодно. И вот проходит три месяца и в какой-то момент у него внутри все переключается.

И он в страшной депрессии, ничего делать он не может, жить он не хочет. И так каждый день, месяц, два, три, полгода. Тяжкое испытание. Но на самом деле опасны оба состояния – человек неадекватно оценивает действительность. Конечно, бывают разные степени, мании отличаются у людей в маниакальной фазе. Но это болезнь в любом случае.

— Ух ты! Вот бы была только такая, быстрая, хорошая фаза.

— Что ты, Юрочка! Это ещё хуже! У такого человека притуплены все социальные навыки, понятия о морали, нравственности. Понимаешь? У него нет депрессивной фазы, в которой он мог бы внутренне дать оценку себе в маниакальной фазе. Такой человек с ускорением катится к гибели – и хорошо, если это пике закончится в клинике. А чаще всё заканчивается на кладбище. И очень быстро.

— А лечение есть какое-нибудь.

— Да в общем нет. Фактически лекарствами глушится симптоматика. Причина возникновения таких расстройств пока не до конца ясна.

— То есть человека вылечить нельзя.

— Нет, только поддерживать в более-менее устойчивом состоянии медикаментозно.

— Да-а-а. А у меня нет такого? – Юрка подумал, что стоит прикинуться дурачком.

— Нет, сынок! Конечно нет. Я бы заметила, поверь мне! – мама улыбалась своему несмышленышу.

***

Следующие два дня тянулись бесконечно. Вера в школу не приходила, все её уроки отменили.

Юрка немного нервничал, все валилось у него из рук. Он нахватал тройбанов, но даже не расстроился – все его существо жило в шестнадцатом марта.

И когда это шестнадцатое наступило, Юрка был натянут как струна.

После школы он принёсся домой, вспотевший и расхристанный, метнулся на кухню и облегченно выдохнул. Мама не забыла его просьбу. На столе стояла красивая бутылка, рядом коробка конфет и в вазе цветы.

Все по плану.

Юрка ополоснулся, причесался, оделся и стал ждать. Время текло медленно и он успел тридцать раз прокрутить в голове сценарии сегодняшнего ДЕЛА.

И ни один из них не выглядел убедительно.

Когда ровно в назначенное время Юрка нажал на кнопку Вериного звонка, он уже находился на грани нервного истощения.

За дверью послышались уверенные шаги и дверь, щелкнув замком, распахнулась.

— Смирнов! Пришел! З-з-заходи!

Перед ним, подбоченясь, стояла Афродита. Большие миндалевидные глаза искрились. Черные волосы были собраны в большой красивый узел, проткнутый яркой спицей. Тело, туго обтянутое жемчужным трикотажным платьем с широкими рукавами, красовалось перед Юркой своими роскошными формами.

— Это мне?!

— С днем рожденья, Вер Пална! – выпалил он, протягивая пакеты.

— Вот это да, Смирнов! А я-то думала, никто про мой день рождения и не знает! Спасибо, спасибо! Проходи. Ух ты! Какой ликёр! Мой любимый! Проходи, проходи давай. Не стой на пороге.

Юрка протиснулся мимо ароматной Веры в коридор.

— Раздевайся, – Вера упорхнула на кухню.

Юрка прошел в чисто убранную, ярко освещенную комнату. За ним следом вошла Вера.

— Вам лучше? – спросил он, оборачиваясь.

— Ты и не представляешь, насколько! Просто летаю! Думала сегодня на работу пойти, а потом решила – раз день рождения – могу просто насладиться хорошим самочувствием. Как думаешь?

— Конечно! – радостно подхватил Юрка. Потом сделал серьезное лицо и поднял указательный палец. – Со здоровьем лучше не шутить!

Вера радостно расхохоталась.

— Юморист! Предлагаю в честь праздника сегодня урок пр-р-ропустить, а вместо него выпить чаю с конфетами, как считаешь?

— Поддерживаю! – серьезно сказал он.

— Ну и прекрасно! – Вера грациозно крутанулась на пятке и протанцевала на кухню. – Сейчас чайник поставлю!

На кухне что-то весело загрохотало, зашумело и зазвенело.

Юрка обмирал от радостного предчувствия.

— Чего ты там застрял. Иди ко мне. Поболтаем пока. Как там в школе?

Юрка протиснулся в крохотную кухню и примостился на стуле в углу, оглаживая взглядом Верину попу, переливающуюся под тугой материей. Вера хлопотала над плитой и то и дело меняла положение, наклонялась, выгибалась, переступала с ноги на ногу. От этого её выпуклые округлости казалось жили своей собственной весьма насыщенной жизнью.

— Смирнов, прекрати смотреть на мою задницу, дырку прожжёшь! – весело сказала Вера, не оборачиваясь, и засмеялась.

Юрка было испугался, но спохватился и тоже улыбнулся.

— Я пытаюсь, Вер Пална, но это никак не возможно.

— Это почему же? – Вера хитро глянула на него через плечо,

— Она не отпускает!

— Да что ты? Вот, оказывается в чем дело! А я-то думаю, почему все мальчишки в школе туда пялятся? А это она их просто не отпускает! – Вера сама хихикнула своей эскападе, Юрка присоединился. С ней было очень легко сегодня.

— А откуда вы знаете про мальчишек?

Вера, поставившая на стол чайник и чашки, фыркнула…

— Тоже мне – тайна! А я ещё знаю кое-что!

— Что?

— Что кто-то украл у своей любимой учительницы грязные трусы и теперь каждый день нюхает их и гоняет шкурку по своей пипиське.

Юрка густо покраснел.

— Что краснеешь, Смирнов! Думал, я два плюс два не сложу? – голос её вдруг стал наигранно серьёзным. – Онанизм, Смирнов, свойственен юношам твоего возраста. Медицинских противопоказаний нет. Так что можешь онанировать на здоровье.

И Вера опять звонко расхохоталась.

— Я их верну, – улыбаясь вслед за ней, сквозь силу выдавил он.

— Да, уж верни, пожалуйста. Самые ведь лучшие взял.

Она разлила чай и открыла конфеты.

Потом с сомнением посмотрела на бутылку.

— А может тяпнем? По случаю праздника? Как думаешь?

— Д-д-думаю, можно!

— Давай по чуть-чуть! – Вера вспорхнула и мигом на столе оказались две крохотные рюмочки и тягучий напиток тяжёлой струйкой наполнил их.

Юрка неловко поднял свою рюмку и сказал…

— За Вас, Вер Пална!

— Ура! – сказала Вера и лихо опрокинула напиток в рот.

Юрка поступил так же. Горячий сладкий комочек мягко нырнул в пищевод. Юрка выдохнул.

— Ух, ты! – Воскликнул он. – Вкусно!

— Да-а-а! Напиток богов! – подхватила Вера прислушиваясь к себе. – Как мягко лёг!

Юрка сжевал конфету и прихлебнул чай.

— Ну что, Юрка? Что про меня пацаны-то говорят? Да ты не смущайся, я уже взрослая девочка! Говори как есть.

Юрка потупился.

— Ну… говорят, что Вы наверное лесби… Но я не верю…

— Ого! А с чего это они такие выводы делают?

— Ну, у Вас мужа нет, детей нет, никто за Вами не ухаживает…

— Да, так и есть. Но этому могут же быть и другие объяснения.

— Конечно! Я же говорю, что не верю этому.

— Спасибо, Юра! Давай еще по одной – за гетеросексуалов!

— А кто это?

— Это мы с тобой! – Вера захихикала, вновь наполняя рюмки.

Они выпили, и Юрка почувствовал тепло, разливающееся внутри.

Вера откинулась на спинку стула и потянулась…

— Хорошо-то как! – упругая ткань еще сильнее натянулась на её груди.

Юрка уставился на явственно проступившие пуговки сосков.

— Что, нравится? – Верин язык слегка заплетался. – Хочешь потрогать?

Юрка посмотрел ей в искрящиеся глаза.

— А можно?

— Отчего ж нельзя? Зачем они такие нужны, если никто их не трогает, правда? Подойди ко мне. – Она серьёзно смотрела на него. Её губы слегка подрагивали.

Он подошел к Вере вплотную. Лицо её было безмятежно. Только в глазах её вспыхивало и перетекало холодное пламя.

Он медлил, не в силах переступить барьер. Она усмехнулась, взяла его руку за запястье и приложила ладонью к своей груди. Сочная мякоть наполнила ладонь и Юрка непроизвольно её сжал.

— Да-а-а-х! – выдохнула она. – Возьми… вторую.

У Юрки закружилась голова. Он подхватил и вторую грудь. Вера выгнулась и немного подалась вперед, вжимаясь в него.

— Ну что, Смирнов, сладко тебе? – она погладила его пах. – Вижу, что сладко. А теперь молчи! Тихо!

Она зажала его рот рукой, толкнула, он неловко качнулся на подвернувшейся ноге и в следующую секунду уже лежал на полу. Вера навалилась сверху, зажав рукой ему рот, и властно завозилась на нем, что-то снимая, задирая и пристраиваясь.

— Молчи, молчи, мой хороший! – горячечно шептала Вера. – Я быстренько.

Юрка почувствовал как её рука залезла ему в штаны и нащупав его окаменевшего парня, рывком вытащила его наружу. Что-то треснуло. Юрка замычал.

— Тихо, тихо, я быстренько, не бойся, маленький!

Сильная рука на секунду отпустила его, Вера вся изогнулась, меняя позу, сжала его с двух сторон коленями и вновь прихватила за корень.

— Во-о-от, сейча-а-а-с… Потихонечку…

Головку Юркиного парня вжали во что-то мокрое, надавили, медленно проталкивая куда-то. Юркины глаза полезли из орбит.

— Молчи, малыш! Тихо! Тихо! – сдавленным речитативом шептала она. – И-А-а-а-а-х!!!

Юркин член преодолел какое-то препятствие и упруго вошел в мокрую тесноту. Яйца прижало тёплой мякотью, и они ощутили легкую щекотку волосков.

По стволику прокатилась волна пожатий – там где он сейчас был ему были рады.

— У-у-у-х, какой хорошенький! М-м-м, какой же твёрденький корешочек! – мычала Вера, тихонько елозя по Юркиным бедрам. Член вязко терся о какие-то восхитительные бугорки и складки, наполняя всё Юркино тело радостным томлением. Вера тёрлась об Юрку и пришепётывала, закрыв глаза.

— Пот-с-с-е-ерпи, маленький. Тётя сейчас быстренько всё с-с-сделает.

Юрка вытянул бесполезные руки и нащупав голую мягкую плоть, сжал её.

— Во-о-от! Пра-а-вильно! Возьми тётку за жопу, ты же мужичок у меня, правда!? Я тебя отпущу, но ты лежи спокойно, слышишь? – Юрка кивнул. – А я быстренько… Я сейчас…

Вера отняла ладонь от его рта и Юрка вдохнул свободно. Она стянула платье через голову, отбросила его и, упершись руками в пол, тяжело (как показалось Юрке) приподняла свой зад. Юркино лицо погрузилось в мягкую плоть, а его парень заскользил, заскользил, и когда Юрка уже испугался, что он сейчас выпадет из этого чудесного места, Вера плавным движением насадилась на него вновь. И ещё… И ещё…

Юрка понял, что надо делать, и стал натягивать Веру за попу на себя, каждый раз, когда она её поднимала. При этом он все искал губами сосок, но никак не мог его поймать.

— Вот, мой ебарёк! Давай, малыш! Засади тётке! Засади-и-и-и! – Вера ускорила темп. Юрка уже не успевал натягивать на себя бьющееся над ним тело, бросил это и просто лежал пластом, отдавшись на волю стихии. Сочные груди гладили и шлепали его по лицу, горячая влага растекалась в паху.

Много раз Юрка готов был брызнуть, но Вера, подпрыгивая в этой бешеной скачке, больно била его какими-то своими косточками он все время отвлекался…

И опять восходил, и опять его сбивали, и эта пытка не кончалась, не кончалась, а потом вдруг Вера заверещала особенно пронзительно и навалилась на него, дрожа и дёргая задом.

— Всё, всё, всё! – шептала она ему в ухо, тяжело дыша. – Всё, всё! Всё, котик. И совсем не страшно, правда? Просто мне надо было, ты пойми.

Тётки любят маленькие хуёчки. Да-а-а-а! Тверденькие хуёчки…

Юрка задвигался под ней, пытаясь еще потереться членом. Слить! Слить – вот желание, рвавшее его на куски сейчас!

— Ты что, ты что? Не кончил, маленький?

Вера обняла его и перекатилась на спину, водружая Юрку на себя, развела ноги и тихонько задвигала бедрами.

— Ну, давай, маленький, поеби тётку, поеби.

Юрка, почувствовав свободу действий, заколотился на женщине, часто-часто всаживаясь в неё. Под его ударами смачно зачмокала женская плоть, полные груди аппетитно дрожали.

— Ай-й-й! – сладкая боль свела Юркин пах, его парень сквозь непрекращающиеся спазмы выплевывал в Веру горячее семя.

— Во-о-от как, во-о-о-т, какой молодчик! – Вера гладила Юрку по затылку, одновременно прижимая его за дрожащую в экстазе попу к своей промежности. – Накачал-таки тётку! Накачал!..

Минута, и Юрка расслабленно растёкся по Вериному телу.

— Ну, всё. Всё. Слезай с меня. Ишь, разлёгся!

Юрка в полубессознательном состоянии сполз с мягкой и тёплой Веры. Она поднялась, как-то неловко, очень по-женски, зажимая рукой что-то у себя между ног, и посеменила в ванную, подрагивая круглыми ягодицами.

Юрка пошатываясь встал, покачнулся, и в изнеможении упал на стул. Он полностью обессилел и его немного подташнивало.

В ванной включили воду.

Через несколько минут дверь в ванную приоткрылась и оттуда выглянула Вера.

— Ну, что расселся!? А ну-ка быстро мыться, грязнуля!

Юрка, с трудом оторвав взгляд от Вериного соска, посмотрел вниз. Волосы на лобке и яйцах слиплись безобразными сосульками. Все бёдра покрывали стремительно подсыхающие липкие выделения.

Юрка стряхнул с ног спущенные брюки и пошатываясь пошел в ванную.

Там было тепло и влажно. Вера, вся в капельках, стояла подбоченясь, ничуть не стесняясь своей наготы и нетерпеливо постукивала босой ногой. Юрка автоматически попытался отвести взгляд от этого запретного зрелища, но глаз зацепился за что-то очень важное, и он, забыв все табу, жадно уставился на низ её живота, где из-под аккуратного бобрика темных волос выглядывала аппетитная складочка.

Вера усмехнулась.

— Что, нравится?

Юрка промычал что-то нечленораздельное, но его естество сказало всё за него – еще минуту назад казалось, что его член больше никогда не встанет, и вот он уже закачался понемногу высовывая головку из-под залупки.

— Ух ты, как у тебя всё быстро! А я уже и забыла совсем! Лезь давай. Сначала дело, потом удовольствия.

Юрка быстро скинул остатки одежды и, немного стесняясь своего стояка, забрался в ванную. Вера залезла следом, задёрнув шторку. Она тщательно вымыла Юрку, не забыв не без удовольствия подрочить его намыленный член. Потом заставила нагнуться и тщательно стала намыливать ему попу.

— Упрись в стенку руками.

— З-зачем?

— Надо! Давай. И стой смирно!

Юрка упёрся в стенку, а Вера стала намыливать ему очко. Сначала она щекотала и гладила его подушечкой пальца. Юрке было очень приятно, да плюс к тому Вера нежно поддрачивала его намыленного парня. Он даже немного присел, чтобы ей было удобнее ему дрочить, но просчитался – Верин палец упругим и скользким ужом проник в его расслабленное очко. Юрка зашипел и задергался на Вериной руке.

— Тихо, тихо! Ты что! А ну, расслабься! – Вера крепко сжала Юркины яйца в ладони. – Быстро!

Юрка всхлипнул и попытался расслабить попу.

— Вот так! А то сразу шипеть! Терпи. Попу надо вымыть!

Юрка крепко зажмурился, готовясь вынести пытку. Но пытки не было. Вера уверенными движениями разминала Юркино отверстие, засовывая скользкий палец глубже и глубже. Потом вынула руку, еще раз намылила её и опять уверенно ввела палец в Юрку. От необычных ощущений Юрка только покряхтывал – к пальцу он быстро привык, а удовольствие от скользящей по члену умелой ладони перевешивало всё.

Потом она оставила его член, растянула пальцами попу и направила туда струю воды из душа.

Потом слегка шлепнула его по попе.

— Чисто!

Юрка выпрямился, все еще ощущая её пальцы в своем заднем проходе.

Вера положила душ на дно ванны и повернула Юрку к себе.

— Теперь ты.

— Что, я? – опешил он.

— Ты помоешь мне попу. Так же как я тебе. Сможешь?

— Д-да. – Юркин член раздулся и задрожал в нетерпении. Ему такое развитие событий очень нравилось.

Вера развернулась, встала на колени и наклонилась вперед, выпячивая объёмный зад.

Юрка застыл, глядя на это зрелище. Вера не скрывала ничего. На Юрку смотрели её гладко выбритые слегка пигментированные широко раскрытые пухлые губы, внутри которых светло-коричневыми, почти розовыми складочками набухли волнующие бугорки и лепесточки, складывающиеся в манящую «улыбку».

Зачарованный Юрка уже наклонялся к этому чуду, когда Вера нетерпеливо шевельнулась.

— Ну же!

Юрка стряхнул с себя оцепенение, взял душ и обильно полил Верин зад. Потом взял мыло, намылил руки и, левой рукой оттянув в сторону ягодицу, правой стал намазывать горячий, темный расслабленно-мягкий и какой-то живой, что ли, провальчик её очочка.

Вера нетерпеливо подалась к нему.

— Не тяни, засовывай уже!

Юрка слегка надавил, и его скользкий палец провалился в глубину.

— У-у-у-х! – утробно мурлыкнула Вера и нетерпеливо покрутила попой. – Давай, давай, двигай!

Юрка вытащил руку и вставил уже два пальца, который вошли чуть туже, и попытался повторить давешнее Верино движение – начал двигать рукой, с усилием раздвигая упругие стеночки. Пальцы заскользили легко и естественно, ощущая благодарные пожатия Вериного сфинктера.

— В-о-о-о-т та-а-ак! Вот та-а-ак, молоде-е-ец!

Что-то зашевелилось у него под рукой. Он глянул вниз, и увидел Верину руку, теребящую улыбающиеся нижние губы.

«Пристроиться и засадить!»

Терпеть дальше было невозможно. Рывком выдернув руку из Вериной попы, Юрка в мгновение оказался между её ног и стал толкаться в Верину руку, прикрывающую вожделенное отверстие.

— Не туда! – послышался сдавленный голос. – В попу суй!

Юрке было уже всё равно. Он исступленно стал запихивать пальцами потерявшую чувствительность головку в скользкое отверстие. Вера нетерпеливо подавалась назад, пытаясь насадиться, потом как-то удачно повернулась, и головка скрылась в глубине. Уже не думая, Юрка схватил женщину за бёдра и с силой вдавил член ей в попу до упора. Подался назад – и опять вдавил. Потом вытащил почти полностью и засадил, смачно шлепнувшись лобком о Верины ягодицы. Член теперь скользил, плотно сжатый тесным упругим кольцом её ануса, то вытягивая его наружу, то вбивая внутрь Вериного тела.

— А-й-й, хорошо! М-м-м-м, хорошо! И-ещё!… И-ещё!!! – слышался задыхающийся Верин шёпот.

Своими яйцами Юрка чувствовал, как Вера в бешеном ритме дрочит свою пизду, и от этого возбуждался ещё больше, ускоряя темп.

«Пизда! Пизда! Пизда!» звучало в Юркиной голове в такт его резким толчкам.

Не хватало дыхания, но остановиться было уже невозможно. Он заорал, и ещё усилил удары, когда его парень стал извергать в Веру плевки малофьи.

Вера задёргалась, проваливаясь куда-то вниз и съезжая с его агонизирующего члена. Он рухнул следом, не давая ей уйти и добивая короткими конвульсивными ударами вдруг ставшей болезненной головки. Шумела теплая вода, обтекающая их дрожащие тела, они оба хрипло и учащённо дышали.

Когда спазмы отступили, Вера стала выползать из-под растекшегося вязкой лужицей Юрки. Он вяло шевелился, пытаясь отстраниться и не мешать. Она, освободившись, с усилием перевернула бесчувственного Юрку на спину, переступила через его плечи и присела, коснувшись ягодицами его лица.

— Давай. – она оттянула правую ягодицу рукой. Он с трудом разлепил глаза с непониманием уставился на отверстие с алыми стеночками, из которого медленно сочилась белесая вязкая жижица.

— Давай же! – резко крикнула Вера, и шлёпнула Юрку по яйцам.

Он задохнулся от боли и захрипел.

— Ну же! Ещё захотел!? Соси её! – вторая рука присоединилась к первой и теперь подрагивающая дырка была в полном Юркином распоряжении.

Он, больше не раздумывая ни секунды, всосался в женскую попу, с хлюпаньем высасывая из неё свое солёное, пахнущее калом и мылом семя.

— Глотай!

Юрка звучно сглотнул. В горле запершило.

— Языком все там вылижи!

Юрка всунул в попу язык. Женщина задвигала задом. Во рту стало кисло, язык и губы защипало.

— Слюны внутрь напусти и опять высоси. Больше, больше!!!

Юрка подчинился, воспаленными губами всасываясь в женщину. И сглатывая. Так продолжалось с минуту, когда Вера резко поднялась и Юркины губы от неожиданности громко чмокнули.

— Всё, довольно с тебя.

Она потянулась всем телом, вылезла из ванны и встала перед зеркалом, пристально разглядывая свое лицо и приводя в порядок волосы.

Юрка зашевелился.

— Ну что, доволен? – Вера хитро прищурилась, глядя на Юрку в зеркало. – Этого хотел?

Юрка промычал что-то нечленораздельное.

— А ты думал, что в этом деле только сласти одни!? Э, нет! Настоящая сладость без горечи не бывает! Так-то! Давай, умывайся. Пойдем чай пить!

Она ещё покрутилась перед зеркалом, пока Юрка смывал с себя остатки их сношения и полоскал рот. Потом накинула короткий шёлковый халатик и вышла.

Юрка вытерся и поплелся следом, обернув вокруг талии полотенце.

***

Рюмка крепкого ликера и сладкий чай вымыли изо рта привкус мыла, и повеселевший Юрка, жуя конфеты, с обожанием поглядывал на лениво раскинувшуюся за столом, слегка хмельную Веру. Вера рассуждала о достоинствах алкогольных напитков, а Юрка слушал её вполуха, наслаждаясь ощущением абсолютной пустоты, царящей у него внутри. Он чувствовал себя сейчас как яркий воздушный шарик. Из блаженной истомы его вывел вопрос, заданный Верой совсем другим тоном…

— . ..Ну и как ты узнал?

Юрка непонимающе уставился на неё. Она смотрела на него абсолютно трезвыми и внимательными глазами.

— Ч-что?

— Я спрашиваю, как ты узнал про меня. Не вздумай врать, я же не дура! Ты ведь таблетки подменил, правильно? Зачем?

— Я… Я не!..

Вера резко хлопнула ладонью по столу!

— А ну, отвечай! Подменил?

— Д-да…

— Зачем?

— Вер Пална… я… я…

— ЗА-ЧЕМ? Говори правду! Я за правду не наказываю.

— Я… Я… Я вас люблю…

Вера молчала, требовательно глядя на него.

— И… И хотел… Ну, это… Вас… Ну…

— Ты. Хотел. Меня. Выебать. Так?

— . ..Д-да. Хотел.

— И ты…

— И я… Случайно в компьютере письмо увидел.

— Ах, вот оно что…

— Ну и… другие письма.

— И от моих племянников, как я понимаю.

— Д-да.

Они помолчали.

— Тогда понятно. Потом ты подумал, что без таблеток я опять сорвусь, да еще и бутылку приволок. Логично. – Вера говорила задумчиво, но, вроде, не сердилась на Юрку. – Стратег.

— Вер Пална… простите меня…

— За что? Ты не виноват, что хотел меня. Все мальчишки хотят. А от таблеток я и сама бы отказалась – совсем мне плохо от них. – Вера задумчиво глядела поверх Юркиной головы.

— Но на работу мне теперь нельзя никак. И это большой минус. Да и из квартиры выходить нежелательно. Я себя знаю. Это пока я ещё соображаю – таблетки ещё действуют, да и удовлетворил ты меня на время…

Вера о чем-то напряженно размышляла.

— Сделаем так. Я позвоню твоей матери, скажу, что у меня на каникулах выездные курсы. Бесплатные. Скажу, что тебе надо подтянуть язык, то сё. Она тебя отпустит – приедешь, поживешь у меня недельку, поможешь мне, пока я не определюсь, что делать дальше. Понял?

— Д-да…

— Ну что мямлишь? Понял или нет?

— Я понял… Вер Пална… А вы… со мной… ещё будете… Ну, это…

— Ну ты, Смирнов, тупой, всё-таки. Хотя и умный. А зачем ты мне тут целую неделю, как по-твоему? Ещё пощады запросишь! – Вера улыбнулась.

У Юрки отлегло от сердца. Но что-то все-таки скребло.

— А… а… потом…

— Что – потом?

— Ну, через неделю…

— А, ты об этом… Ну, пока не знаю. Но тебе я помогу, не боись… Научу кое-чему – без сладенького не останешься.

Юрка вопросительно смотрел на Веру.

— Ну, что смотришь, дурачок? Вокруг же столько дырок. Если знать как – любую же можно отыметь. Со мной же ты сообразил как. Ну вот. Тем более ты, как я вижу, любишь зрелое тело… – Вера усмехнулась, Юрка потупился. – Ну что смущаешься? Наоборот, тебе же легче. Одно дело целку уломать, а другое – бабу в поре, которая сама уже на стенку лезет.

Юрка вопросительно смотрел на Веру.

— Ну, начни с простого. Мамку-то свою хочешь? А?

Юркины глаза забегали – Вера чётко подловила его. Она засмеялась.

— Ну, что засуетился? Думаешь, я мысли умею читать? Все просто же. Она у тебя разведёнка. Это раз. Небось, дом весь у вас течкой её пропах. Аппетитная – сама бы её оприходовала. Это два. Ты у нас фертильный – мужичок хоть куда. Это три. Ну и какое решение у этого уравнения?

Юрка понурился.

— То-то же. Самое простое для тебя, мамку твою к делу пристроить.

— А… как?

— Как? Ну, сказала же – помогу. Не всё сразу. Но правило всегда одно – прежде чем выебать бабе пизду, надо сначала выебать ей мозг. Через уши. В смысле – не замучить, а удовлетворить. Понял? Нет? Ну, поймешь потом. А пока сделай так, чтобы она поняла, что ты на неё дрочишь. Только так, чтобы она пока не знала, что ты знаешь, что она про это знает. Сможешь?

Повеселевший Юрка кивнул.

— Ну и приём с трусами – это классика. Небось тягаешь у неё трусишки-то, а? Не только же у меня, – Вера подмигнула. – Но тут надо немного иначе. Будешь шкурку гонять – спусти на её трусы, подожди, пусть немного подсохнут, чтобы корочка образовалась на них заметная. А потом положи в грязное, но не закапывай, а только чем-нибудь прикрой. Чтобы она точно нашла. Понял?

— Да.

— И не торопи пока события. Успеется. Никуда она от тебя не денется.

***

— Мне тут Вера Павловна звонила.

Мать стояла к Юрке спиной и перекладывала тарелки, а Юрка задумчиво, уже новым, понимающим взглядом глядел на её попу, обтянутую фланелевыми трениками. Он лениво, со знанием дела, размышлял, как может выглядеть такая задница, если мать нагнуть и заставить растянуть ягодицы. Там такая же улыбка как у Веры или нет? Как там все выглядит? Дорого бы он дал, чтобы это выяснить. От этих мыслей его парень радостно напрягся, и Юрка удовлетворенно выдохнул – его интерес к материнскому телу после событий с Верой только вырос.

— Говорит, на каникулах курсы у неё выездные. Говорит, что тебе обязательно надо туда поехать.

— Ну, МАМ! – возмущенно откликнулся он, – КАНИКУЛЫ ЖЕ!

— Ничего не хочу знать! – мать повернулась к Юрке и сделала строгое лицо. А Юрка представил вдруг, как дрочит и сливает на него, дрочит и сливает…

— Бесплатно же! Поедешь ОБЯЗАТЕЛЬНО.

Юрка деланно насупился. Мать решительно отвернулась, ставя точку в споре. Воспользовавшись моментом, Юрка выскользнул из кухни, чтобы не попалиться со своим стояком, и заперся в комнате.

Чтобы не терять время он залез в Верину почту, и был вознагражден новым письмом от Булочки.

«Тётечка Верочка, привет! У нас наконец-то что-то сдвинулось. Короче, не дождались мы, пока мамка Ленка сама вылезет. Кот ночью замок в её комнату вскрыл. Смотрим, а она лежит на кровати, в потолок смотрит. Обоссанная вся. В чем мы её отымели, в том и лежит. Даже трусы не натянула. Пизда в засохшей малофье. Короче – ужас.

Кот к ней под бок подлез, прямо во всё это мокрое. Герой. Обнял её. Говорит, прости, прости, типа.

А она тихо так говорит – ты не виноват. Я аж офигела! Это, говорит, моя вина. Я, говорит, вас не досмотрела. И это, говорит, мне теперь наказание такое. Горько так говорит. Ну, тут я в слезы, и тоже к ней с другой стороны привалилась – даже не заметила, что мокро.

Она Кота за шею обнимает, меня другой рукой тоже. Плачем все. Прощения просим. А она – я, типа, все решила. Сделанного не воротишь. Вас, говорит, обратно не исправишь. Но, говорит, вас таких нельзя оставлять на самотёк – не то вы, говорит, точно либо в тюрьму, либо на кладбище попадёте.

Я, кстати, тоже про это думала уже. На меня же весь класс косится, а я не понимаю, что со мной не так. Классная, вон, на неделе говорит типа прекрати так на меня смотреть. А я потом подумала, и точно – я когда на неё смотрю, то откуда-то знаю, что у неё титьки как у козы если лифон снять. И все время хочу их пощупать.

А мамка Ленка опять – вы, типа, должны обещать, что за дверями этой квартиры для вас никакого секса нет. За это я разрешаю вам, типа, ебать меня как и когда хотите. Ну, она не так сказала, но смысл такой.

А Кот такой говорит – а батя как же?

А она, типа, батя с нами со вчерашнего дня не живет, типа выгнала она его. Кот промолчал, а я на заметку вопрос взяла, как ты понимаешь.

Ну, мы пообещали, конечно, а она так выдохнула и говорит, ты, говорит, Костя, больше Машу в попу не еби. Хочешь – меня еби, а Машу, типа, не надо, а то у неё кишечник от инфекции будет плохой, геморрой опять же, а ей еще, типа, жить.

Тут Кот её в губы и засосал. А она в него впилась так, знаешь, аж стонет. Кот её за сиську мнет, мнет, сосет её язык, громко так. А она, ты не поверишь, колени и ляжки сжала и давай елозить жопой, типа дрочит она себя так, ну ты знаешь! Тут уж я подключилась. Ты ж знаешь, как я письки люблю!

Я к ней на живот плюх! А она ноги сразу врозь и рукой меня в затылок подталкивает, типа лижи. А там все слипшееся такое, в малофье, в ссаках и дух оттуда такой! Ну, помнишь, как мы с Котом тебя два дня ебли и специально не мылись. Ну вот так же и у неё! Я как ей туда всосалась, так от всего этого и кончила. Потом ещё раз, и ещё. Хлюпаю там у неё, а сама кончаю, кончаю. А тут и она мне спускает в рот. Много. Даже подумала сначала, что она опять обоссалась. Но нет! Это у неё так все там устроено, прикинь! Мы потом специально её раздрочили с Котом – он за сиськи (они у неё вообще огонь – ты их погладишь, а она уже ноги раздвигает!), а я за письку, – ну, чтобы посмотреть. Так там с полстакана натекает! Не сразу, но толчками так… прикольно, короче.

А потом Кот меня столкнул, на неё навалился, а она за ляжки себя схватила и ноги в стороны растянула – типа, чтобы сыночек поглубже засаживал.

А он наяривает! Там всё чавкает, шлёпает – только брызги летят. А она мычит что-то, глаза в одну точку смотрят, сиськи от толчков перекатываются на ней. Ну, на меня опять накатило. Я ей на морду села, руками в сиськи уперлась. Мягкие, такие, м-м-м! Сладкие! Так она, прикинь целка, даже не поняла, что надо делать. Потом до неё дошло, и тут уж она дала! Ляжки свои бросила, руками мне булки развела – и давай мне там все терзать, как сумасшедшая… у меня потом пизда была как слива – так она всё мне там насосала. Прикинь, в какой-то момент язык мне в жопку засунула, и давай меня им ебать. Языком! ты поняла!? Я чуть не обдристалась от кайфа. Потом вижу – Кот так ускорился, ну, думаю, всё – на подходе. А она у меня язык из жопы вынимает и КАК ЗАОРЁТ! Кот вжался в неё, спускает, а она бедрами так бьёт, что аж Кота подбрасывает. И стонет, стонет!

Ну, мы с неё слезли, она слегка оклемалась и мы мыться её потащили…»

Юрка оторвался от экрана.

Его парень стоял так, что аж болел. Юрка схватил материны трусы и положил проймой на головку. Член заскользил по намокающему гладкому шёлку. В голове всплыло видение Вериной раскрытой пизды.

Юрка тихонько застонал, но вдруг услышал шорох за дверью. Ух ты! Мать подслушивает, что ли? Ин-те-ре-есно! Юрка вспомнил Верино наставление.

— Си-сеч-ки, о-о-о, дай же их помять, помять, – громко зашептал он, надеясь, что его слышно за дверью – Дай помять! Мамочка! А-а-а! Теплые! Дай пососать! Пососать! Молочко! Мамочка, мамочка, – Он зачмокал и замычал тихонько, наяривая своего красавца.

За дверью сгустилась напряженная тишина, Юрка чувствовал её физически. От мысли, что она подслушивает, его возбуждение резко усилилось.

— Как мягенько, как вкусненько… А-а-а-й… – нарочито громко вскрикнул он.

Семя подступило и Юрка, не сдерживаясь, дал ему спокойно выплеснуться на трусы. Потом вытер сухой стороной мокрую головку и заправил её обратно в шкурку. Он прислушивался за тем, что происходит снаружи и понял, что не ошибся. Проскрипела половица, тихонько скрипнула дверь в материнскую комнату.

Первая часть плана выполнена.

Удовлетворенный Юрка вернулся к недочитанному письму.

«…Ох и натешились мы тогда. Мамка-то никакая! Мы ей и сиськи и письку подмыли, всё ей там подбрили-причесали. Пока мацали её, Кот опять возбудился.

Мы её раком поставили – она и не пикнула. Кот ей вдул по-быстрому, она даже не успела как следует завестись, а я, конечно, потом всё у неё вылизала, ни капли в ней не оставила, тут и её пробрало.

Кончает она, скажу я тебе, божественно! А вот ебётся так себе! Не то, что ты, моя любимая, сладкая писечка! Хочу тебя.

Кот тут рядом и говорит, что тоже тебя хочет, но у него теперь вечная масленица, так что верить ему не следует.

Ждём тебя!

P.S. Может, на этой почве с мамкой Ленкой помиритесь? Подумай про это, хорошо?

P.S.P.S. С папкой-то что делать, как думаешь?»

Тут Юрка заметил кое-что интересное. Пока он тешился с мамиными трусами, Вера, оказывается, написала ответ. Ух ты! Интересненько.

«Фу, как некрасиво! Употреблять собственную мать! Грязные маленькие разбойники! Что ещё вы натворили, пока ваша тётя была в отключке и за вами не приглядывала? А?

Ну, теперь всё! Я опять в активе и вы у меня под контролем! Благодарите одного хитрого мальчишку, который наверняка и сейчас всё это читает без зазрения совести. Видите ли, он меня полюбил! Но! Не стал пускать никаких розовых соплей, никаких тюти-пути. Просто повернул всё по-своему. За это и получил что хотел.

Ох, как же славно после такого перерыва отыметь свеженького мальчика! У меня внутри все поёт до сих пор! Молодец, Юрочка (знаю, знаю, что читаешь, не дура ведь! Жду тебя завтра утречком, высосу тебя досуха, малыш!..)»

Юрка счастливо улыбнулся, прочитав эти строки.

«А с Ленкой лучше не спешить. Тут аккуратно надо. Она у нас сейчас приносит жертву на алтарь семьи. А я разрушительница. Нужно сделать так, чтобы не она вам давала, а вы ей. Она должна просить, а вы соглашаться или нет. А там будете уже вы ставить условия»…

Тук-тук-тук. В дверь тихонько постучали.

— Юрочка… К тебе можно, сынок?

Юрка с трудом оторвал глаза от экрана и свернул окно. Мамин голос звучал виновато, что было совсем необычно. Осмотрев себя, Юрка решил не застегивать ширинку – даже немного её разворошил. Мокрые мамины трусы скомкал и засунул в карман, оставив торчать кончик.

— Да… – он подошел к двери и щелкнул замком.

— Зачем ты заперся, Юрочка? – мама вошла в комнату вслед за отступающим к столу Юркой и её взгляд уперся Юрке в пах.

Юрка, как бы опомнившись, отвернулся, застегивая ширинку, но при этом специально повернулся так, чтобы мать увидела торчащую из кармана шёлковую ткань.

Мать звучно сглотнула. Юрка бухнулся на стул и понурился, чтобы скрыть растягивающиеся в победной улыбке губы.

— Я… играл в компьютер…

— Ты… Ты на меня… обиделся?

Юрка непонимающе посмотрел на неё.

— Ну, за курсы эти… Ты пойми, тебе это так надо! Отдохнуть ты всегда успеешь, а тут такая возможность. Редкая… – она говорила с преувеличенным жаром. Юрка с удивлением глянул на неё и увидел что её глаза непроизвольно блуждают с его оттопыренного кармана на монитор и обратно. К тому же она явно принюхивалась.

— Я не обиделся, – насуплено проговорил он. – Всё нормально.

— Так ты не сердишься, – заискивающе спросила она. – Поедешь?

— Не сержусь, конечно… – у Юрки родилась сумасшедшая мысль. – Я… Я же так тебя… люблю…

Сказав это, он отвернулся. Послышались шаги.

— О, мой хороший! Спасибо тебе! – мать подошла сзади и с жаром прижала его голову к своему животу.

Юрка почувствовал, как на его макушку легла тяжесть её груди, и у него опять все зашевелилось в штанах. Он полуобернулся и неловко обнял её.

Объятие, как он и рассчитывал, пришлось на её попу, ладони крест-накрест легли на полные ягодицы и непроизвольно сжались. Мать на секунду застыла, но, оценив ситуацию, решила не реагировать. Она гладила его по затылку, пока не почувствовала, что Юрка, разжав ладони, тихонько поглаживает её по попе. Она медленно отстранилась.

— Ну, всё, всё. Пойду. – она еще раз виновато глянула на сына, на его карман, отвернулась и вышла, прикрыв за собой дверь.

Блин! Как же классно! Вера рулит!

***

После недели, проведённой у Веры, Юрка чувствовал себя счастливой выжатой досуха тряпочкой. Вера употребляла Юрку как вещь – дорогую, очень ценную, требующую ухода, но всё-таки вещь. И нельзя сказать, что вещь была сильно против.

Сначала Юрка еще делал попытки как-то ухаживать за Верой, пытаться выразить ей свой восторг, но быстро понял, что всё это лишнее – её бешеное вожделение делало бессмысленными любые условности, слова и представления о допустимом.

Сейчас, отдыхая после очередной случки, он вспомнил первый день этой недели. Как только он тогда вошел в дверь, затаскивая уложенный матерью и при этом абсолютно бесполезный чемодан, его схватили ненасытные Верины руки, потащили куда-то в сумрак её квартиры, срывая одежду, перевернули, опрокинули, и вот он уже барахтается на её мягком, колотящемся от плотского, звериного желания теле. Юрка даже не успел осознать, что происходит, но уже провалился в неё, и женское нутро всосало в себя его звенящий от напряжения колышек. Задыхаясь от беспорядочной работы тазом, он не понимал, что заставляет его биться на ней, толкаться в эту прожорливую, чмокающую теплой жижей тьму, но остановка была немыслимой, невозможной, и он накачивал её сквозь боль в пояснице, сквозь солёный пот, заливающий выпученные в темноту глаза.

Он пытался дергаться даже после того, как излился в неё, хотя каждое движение стало невыносимым, и от этой его агонии наконец-то зашлась, кончая, шалая Вера – шипение и свист сквозь сжатые в блаженстве зубы, шорох и конвульсивное шевеление всех частей её тела одновременно – дрожащий мальчишка испугался её как пугаются беспощадной и равнодушной стихии.

Потом она столкнула Юрку с себя, и уселась ему на лицо. Она не говорила ни слова, только бесстрастно глядя на Юрку, зажимала пальцами его нос.

Задыхающийся мальчишка открыл рот, и Вера уверенным движением плотно втёрла свои мокрые распухшие губы в его беззащитный рот. Уже знакомый терпкий вкус его семени разлился по языку и защипал нёбо и горло.

— Подлижи, малыш, неохота подмываться. – голос был хриплым и отстраненным.

Она отпустила его нос, и Юрка, судорожно вздохнув, стал высасывать из Веры влагу, помогая себе языком.

— Глотай, глотай. Это не вредно. – похрипывала Вера, сжимая ладонями свои груди.

Потом было ещё много чего. Иногда было больно, иногда мучительно, но всегда все Верины игры завершались его и её оргазмом. Сейчас он думал что это был какой-то принцип, ей было важно, чтобы несмотря ни на что, он, Юрка, простой пацан, кончал в каждом соитии, каким бы безумным оно не было.

Но даже несмотря на все её умение и его возможности, Юркин организм иногда отказывал, сдавался, и тогда в ход шло волшебство из коричневого Вериного чемоданчика. Это были тоненькие шприцы с тончайшими иголочками, которые Вера практически безболезненно вводила Юрке в головку и стволик, а также странные таблетки. После таких укольчиков Юркин боец превращался в чудо-богатыря, а после приёма таблеток Юрка становился неутомимым ёбарем, который набрасывался на Веру как голодный на кусок мяса и не разбирая рвал её дырки, будучи не в силах кончить.

Юрке не нравилось это злое волшебство (да и Вере, как он понимал, тоже, она делала это всего несколько раз, когда ей было совсем невмоготу). У Юрки потом дико болела голова, тошнило и распухший член дико саднил. Тогда Вера смазывала его кремом, давала болеутоляющее и укладывала его спать.

А потом всё повторялось.

И если бы у Юрки спросили, что ему особо запомнилось из этой дикой недели, он бы, конечно, задумался. Он бы вспомнил и тот момент, когда он драл перегнувшуюся через край ванной Веру, а она, легко поддавшись его слёзной просьбе, специально пукала, а он её любил в этот момент особенно преданно и нежно. А как можно забыть эти утренние пробуждения от того, что нежный женский рот сосёт твой хуй!?

Он бы подумал и о том моменте, когда она посасывала его яички, мелко и быстро-быстро дрочила головку и одновременно пальцем гладила что-то очень чувствительное в самой глубине его попы – как можно забыть его потрясение от того факта, что ему нравится упругое скольжение у него в анусе! Ведь тогда получалось, что он голубой, то есть самый презираемый тип среди мальчишек! А с другой стороны – ни один из них не имел такого опыта траха с женщиной, как Юрка. Парадокс! И с этим парадоксом Юрке пришлось смириться – Веру очень возбуждало, когда она трахала Юрку в попу (языком, пальцами, дилдо, всем, что попадалось под руку). Это почти всегда было очень жёстко и унизительно для Юрки, но в то же время очень сладко. Впрочем, и Вера предпочитала, чтобы он пялил её (как она выражалась) именно в попу – Верина вагина была великовата для Юркиных размеров и никак не хотела подстраиваться.

Юрка быстро привык к этим анальным практикам и к концу недели воспринимал их как норму.

Всё это были прекрасные впечатления, но, положа руку на сердце, самыми сладкими моментами были их вечерние разговоры, когда Вера утомлённой тигрицей растягивалась на софе, а Юрка пристраивался к ней и тихонько, медленно, лениво в свое удовольствие поёбывал насытившееся тело, то надолго замирая, то немного ускоряясь. Что только они не обсуждали этими вечерами!

Однажды Юрка, примостившись к лежащей на боку Вере, втолкнул смазанный кремом кончик ей в попу а потом, ощутив прилив вдохновения, погрузил пальцы левой руки в её щель и нащупал сквозь стенку её влагалища свой хуёк. Было бесконечно прекрасно вот так, лениво толкаться в мягкую женскую попу и гладить свою головку сквозь вздрагивающую расслабленную женскую плоть. Вера, поджав колени к груди, тихонечко мурлыкала от удовольствия, и Юрка решился задать волновавший его вопрос.

— Вер Пална… а все женщины любят… ну так… в попу?

— Хм… Нет, конечно! – женщина блаженно пошевелила бедрами. – Сразу, наверное, никому не нравится. Да и потом не всем. А тебе зачем?

— Ну, вы же обещали…

— А-а-а! Вот оно что! То есть ты одну бабу ебёшь, а думаешь сразу и про других! Уважа-а-аю! – в Верином голосе звучал смех, она не сердилась.

Юрка тихонько выдохнул с облегчением.

— Ну, что тебе сказать… Мамке твоей вряд ли понравится – она же из правильных, опыта такого у неё раньше, наверное, не было. Это меня с пяти лет натягивали, вот и приучили.

Юрка опешил.

— Ну, что остановился! Удивляешься? – Вера горько усмехнулась. – А ты думаешь, отчего у меня с головой-то не в порядке? Я, Юрочка, такую закалку прошла – не дай бог! Меня с братом из дома ребёнка одна женщина удочерила. Нам было года по три тогда. А женщина эта заведовала санаторием. Да только это не санаторий был, а подпольный бордель с видеостудией. А вместо проституток и актрис там мальчики и девочки были. Вот твоего возраста и младше. В конце восьмидесятых это было. Мне в девяностом году семь лет было, а я уже самой опытной там считалась. Особенно по шоколадным делам. Да и сосала я хорошо, клиенты не жаловались. Да и обращались с нами неплохо. Да.

Вера выгнула спину, стараясь поглубже принять в себя Юрку.

— Неплохо-то неплохо. Но почти никто нормальным не остался из наших. Вот брат мой вроде ничего, сдюжил. А у меня – сам видишь.

— А где сейчас ваш брат?

— Ну как же! Это же он отец моих племянников. Мишка. А Лена – жена его.

— А-а-а! – Картинка в Юркиной голове щелкнула и сложилась. Он чуть активнее заработал бедрами.

— То-то! Но больше всего меня удивляет, что Мишка на близнецов не позарился. Он же тоже у нас… без тормозов. А вот, смотри ж ты!

— Так они же его дети…

— И что?! А я его сестра! Нашим, санаторским, это никогда не мешало. Говорю же – сильно по психике это бьёт, когда тебя, маленького ребёнка, без твоего согласия по три раза в день в жопу дерут здоровые толстые дядьки. По-другому начинаешь на всё смотреть.

Юрка представил, что это он толстый дядька и дерет маленькую девочку, и расстроился. Его боец поник, зажатый упругим женским анусом.

— Ну-у-у, я так не играю. А ну прекрати расстраиваться! Что было – то прошло! Нечего нюни распускать.

Вера вытащила мокрую Юркину ладонь из своей пизды, оттянув ягодицу, извлекла поникший Юркин кончик из попы и повернулась к мальчику лицом.

— Не вешай нос! И запомни самое главное! Любой мужчина может соблазнить любую женщину на что угодно. В том числе и на анальный секс! Даже если она его не любит! И наоборот. Все дело лишь в подходе и владении информацией.

Юрка удивился.

— Как же это? Это получается, что, я могу, например, трахнуть в попу даже… Белочку?!

Голос его звучал недоверчиво. Вера усмехнулась.

— Так вот он, предмет наших воздыханий!

Юрка насупился.

— Ладно-ладно, не сердись, шучу! – Вера погладила Юрку по голове.

— А что такого особенного в Бэлле Львовне? – начала рассуждать она. – Молодая, не замужем, детей нет. Сиськи, жопка – все на месте. Письку не бреет и не брила никогда. Да что ты на меня так смотришь?! В душе школьном я её видела, дурачок! А ты что подумал? А это значит что?

— Что? – глупо откликнулся завороженный Юрка.

— А то, что скорее всего партнера постоянного у неё нет. Женщины, если часто раздеваются при других людях, привыкают следить за тем, чтобы выглядеть аккуратно. А у неё волосня, прости господи, из трусов выглядывает. Понимаешь?

Юрка кивнул.

— Живёт она одна. Без родителей. Она сама рассказывала. А в голове у неё романтическая чушь про принцев. Поэтому, надо делать что? – Вера пальцем вернула на место отпавшую Юркину челюсть.

— Правильно! Надо давить на романтику. Тащи сюда ноутбук.

Они расположились на софе и Юрка под Верину диктовку нащелкал первое послание.

«Не могу больше! Каждый день видеть Вас и не иметь возможности сказать Вам какое это счастье и какая это мука – что может быть ужасней?! Вы моя учительница, и это, наверное, дико неправильно, что я люблю Вас. Люблю каждый Ваш жест, слово, чувство, отражающееся на Вашем прекрасном ангельском лице. Лучше уж так – буду писать письма. Все легче! Не сердитесь! Я ничем себя не выдам в реале, но оставьте мне эту возможность – писать Вам».

Юрка в недоумении посмотрел на Веру.

— И на это она может клюнуть???

— А то! На это бы даже я клюнула! Но! Романтика – дело долгое. Не торопись. Я тебе накидаю пару десятков писем. Будешь ей направлять по одному в день.

Можешь добавлять от себя что-нибудь. Ну, например, если она что-нибудь особенное сделает на уроке – напиши про это в таком же тоне. Надо, чтобы ей было самой интересно, понимаешь? Это должна быть такая игра – она пытается понять, кто ты, а ты подкидываешь ей подсказки. Из первого письма она поймет, что ты её ученик (или ученица). Но из какого класса – вот вопрос! Наверное из старших, подумает она. А ты ей подкинешь что-нибудь, что укажет на твой класс. Понял?

— А-а-а-а! – Юрка просветленно кивнул. – Понял!

— Пишешь ей пока она не ответит. Как ответит – покажешь мне – решим что делать дальше.

— А если она меня сразу заспамит?

— Эх, молодежь! Учить вас ещё и учить! Да какая же баба откажется от чтения любовных писем от анонимного воздыхателя! Тем более – от ученика! Бэлла будет думать, что решает ПЕДАГОГИЧЕСКУЮ задачу, понимаешь? Если долго не будет отвечать, начнем писать трагические письма с намеками на суицид.

Тут уж ей точно не отвертеться. Ответит как миленькая…

Юрка кивнул.

— Ну вот. Вот её мэйл. Отправляй письмо.

С тех пор Юрка исправно слал письма Белочке.

Были ещё вечера и были долгие разговоры. Вера объясняла ему, что отношения с женщинами надо строить на контрасте, раскачивать, не давать женщине инициативу. И даже отступая, надо делать это первым. Всё время на шаг впереди…

Учила его, что женщина любит ушами, что если ты целиком завладел её вниманием, то, считай, завладел и ею.

— Играй с ней, пусть ей будет любопытно, рассказывай ей истории, сказки, про любовь, про секс, про её прелести, про её совершенства. Вешай свою кобелиную лапшу ей на уши, смеши её, придумывай эротические сны с её участием – и вот она уже готова упасть к тебе в руки как перезревший плод.

— Ну и классика, конечно, душещипательные истории! Про тяжёлое детство, сиротство, больных детей. Этот инструмент всегда работает, только умей правильно применять. А дальше – поможет везение, говорила Вера…

А уж его-то Юрке не занимать!

***

Тем временем неделя заканчивалась, а Верин вопрос оставался не решённым. Заявление об увольнении из школы было уже написано и отправлено почтой (Юрка спе-циально бегал), но варианта устройства дальнейшей Вериной жизни не просматривалось. Одна надежда была на племянников и примирение с семьёй брата. А для этого надо было что-то решать с Леной.

Племянники докладывали, что ситуация за прошедшие дни практически не изменилась – Лена не выпускает детей из дома и всё воспринимает только в трагических красках. Ни на какое примирение рассчитывать не приходилось.

Чтобы ускорить процесс, Юрка под видом школьного товарища Кости был отправлен к ним в дом (якобы принес домашние задания). Но бледная, статная блондинка с усталым лицом и заплаканными глазами, вышедшая на звонок, не пустила Юрку дальше порога, забрала у него принесенный пакет и захлопнула перед носом дверь. Хорошо, что блистер с таблетками (теми самыми, злыми) они с Верой хорошо замаскировали на дне пакета, под какими-то учебными пособиями.

Но было ясно, что дело это не быстрое. Ситуация складывалась критическая. Проблема состояла ещё в том, что Вера постепенно теряла всякий страх и уже несколько раз порывалась пойти погулять. Юрка её не пускал, прятал ключи, а она сердилась. Слава богу, что пока еще быстро отходила, но пускать дело на самотёк было нельзя.

— Вер Пална, а что если Мишу позвать? Он же все-таки ваш брат и про всё это знает?

— Да не хотела я его впутывать…

— Так выхода же другого нет!

И вот, вечером в пятницу, раздался звонок в дверь. На пороге стоял невысокого роста плотный мужчина. У него были Верины шальные глаза и сочный, странный для мужчины рот.

— Ну, что, герой! Сдавай вахту! – проговорил он, пожимая Юрке руку.

Вера вышла в коридор и ничего не говоря, одной рукой крепко обняв Мишу за шею, другой в несколько нервных движений расстегнула ему джинсы и выпростала мощный, перевитый венами шланг (другого слова Юрка не смог подобрать).

— Верка!… Верка… Ну, чего ты… – слегка смущённым голосом шептал Миша.

— У-у-у-м-м-м… Соскучилас-с-сь – жадно шипела женщина, наваливаясь и заставляя мужчину постепенно осесть на пол.

Неуловимым движением она натянулась пиздой на ставшую невероятно огромной дубину и с мокрым, почти физически ощутимым скрипом, поглотила её почти наполовину. Казалось, что каждая жилочка на её теле дрожит. С грудным стоном медленно-медленно она стала поднимать попу вверх, вверх, вверх, и уже почти соскальзывая с головки с силой бросила таз вниз.

— А-а-а-а-х-ххх! – прорыдала она. – И-и-и-и, а-а-а-хххх!

Рывки и вскрики шли один за другим, и впервые Юрка по-настоящему понял, какого зверя он выпустил из клетки!

Эта звериная случка была одновременно и жуткой, и волнующей. Юркин колышек звонко дрожал, и мальчишка чувствовал, как нарастает внутри уже знакомая жажда женской плоти.

В секунду сбросив треники, Юрка шлёпнулся на мощно ходящую вверх-вниз попу учительницы, одной рукой крепко обхватил её за талию, стараясь удержаться на ней в этой бешеной скачке, и, зажав хуёк в кулаке нащупал кончиком такое знакомое, горячее, влажное от пота углубление. В несколько неловких толчков скользкая от секрета головка втиснулась в любимую дырку и Юрка обхватил ногами бедра женщины, намертво прилипая к её спине.

И в этом положении, мотающийся вверх-вниз на теле сношающейся как в последний раз самки, он не мог да и не хотел двигаться. Всё движение происходило внутри у Веры. Казалось, что ходящий внутри женщины поршень привел все внутренние органы её таза в движение и они дружно заняты только одним – мнут и дрочат Юркин членик. И среди этого блаженства жестким ритмом сквозь тонкую перегородку плоти прокатывается по его уздечке рифленый питон огромного мужского хуя.

***

— А ты цепкий! – иронически уважительно проговорил Миша, наливая себе минералку. – Ишь как вцепился в Верку-то! Еле тебя отодрали. Хоть кончил?

— Да кончил, он. Вон натекло сколько! – Вера приподнялась на стуле, демонстрируя мокрое пятно на полотенце, которое она предусмотрительно кинула на стул, перед тем как расслабленно развалиться у кухонного стола. Пятно напоминало восьмерку – одна его часть побольше, а другая – маленькая.

Из женской промежности продолжало капать.

— Это хорошо.

— Михал… Палыч…

— Зови меня просто Миша. И давай на «ты». Мы же с тобой теперь, считай, не чужие. – Миша хохотнул. Вера шутливо шлёпнула его по руке.

— Ми… Миша, а откуда у… у тебя такой… х… хуй?

— Ха! Завидуешь? Не завидуй. Это не от природы. В санатории была у нас одна… специалистка… Слышал про санаторий-то? Ну, вот. Только больно это.

Уколы каждый день. Вытяжка. Пока мальчик еще растёт, хер можно хорошо увеличить. За год-полтора. Но это каждый день! Каждый божий день процедуры.

Клиентки-то у нас растянутые были, им только в кайф. А вот вырастаешь ты, тётки эти на следующее поколение переключаются, а ты не знаешь, что с ним делать. Женщины вроде сначала от его вида балдеют, а когда до дела доходит – в крик. Я-то и женился на той, которая более-менее меня принимала. Не на Верке же жениться!

Миша весело подмигнул.

— В общем, не советую!

Миша закурил.

— Мишка, давно хотела спросить тебя. – Вера тоже достала из пачки сигарету и рассеянно мяла её в пальцах. – Ты почему близнецов не оприходовал-то? Неужто не хотелось?

— Ну как это – не хотелось!? Мочи не было! Да как же ты их оприходуешь, если мамка их от себя не отпускала. Поверишь, я с ними практически ни разу один на один и не оставался за всю жизнь. Чуяла она что-то, что ли… Она же даже не работала до последнего времени совсем. Дома сидела с ними. Ну я помаялся-помаялся – и плюнул. А тут ты такая – здрасьте, принимайте гостей! Не знала Ленка, откуда на самом деле исходит угроза миру! А-ха-ха!!!

Вера мягко улыбнулась.

— Я Милениных таблеток близнецам передала через Юру.

— Хочешь её за секель подвесить? Да. Может сработать. Ленка заводная, если растормошить.

— А какой у нас вариант? Ребят надо выручать. Да и самим как-то пристраиваться.

Они помолчали.

— Ладно, пора Юру отпускать.

Вера устало поднялась со стула и прошлёпала босыми ногами в комнату. Потом вернулась и протянула Юрке пачку исписанной бумаги.

— Это тебе. Для Бэллы. Как обещала. Там номера стоят. Последовательно будешь перепечатывать и отправлять. Как ответит – свяжись со мной, хорошо?

Юрка грустно кивнул.

— Ну, чего понурился, парень? – Миша потрепал Юрку по волосам. – Жизнь прекрасна! Да и мы не прощаемся!

— Конечно, не прощаемся! – Вера приобняла Юрку, наклонилась и шепнула ему в ухо. – Спасибо!

Еще не дойдя до дому, Юрка ощутил нарастающий голод. Разбалованный за неделю организм требовал своего. Вот бы сейчас залезть на Веру… Эх…

Тяжелый чемодан больно бил Юрку по щиколотке.

Вот всегда так! Только что-то начинает налаживаться, и тут – бах! – и сразу кончается!

Мать встретила его веселым щебетанием, расспросами и кормёжкой. Когда ужин был в самом разгаре и отяжелевший Юрка доедал котлету, мать, обдав его любящим, почти ощутимым взглядом, сказала…

— Совсем взрослый стал… Мужичок…

Блин! Неужто это так заметно, подумал Юрка. Он подавил панику и глянул на мать вопросительно.

— Ешь, ешь! Это я так. Не обращай внимания.

Он уже практически освободил тарелку, когда она вдруг спросила…

— Юрик, слы-ышь? А тебе девочка какая-нибудь нравится?

У мамы явно было игривое настроение.

— Ну, нравится… – набычился Юрка, пытаясь скрыть прилив восторга, замешанного на резко усилившемся зуде в паху. Его хитрая голова уже просчитывала варианты.

— Ну расскажи, расскажи!

— Не хочу.

— Фу, какой бука! Мне же интересно! Я же твоя мама.

— Тем более.

— Почему, «тем более»??? – опешила она.

— Потому, что ты её знаешь.

— Ух ты, да ну! Как интересно! Это Клава, что-ли? Элкина дочка?

— Ну какая Клава! Фу, селёдка.

— Ну… да. Есть немного. Тогда кто? Ну, скажи!

— Нет. Тебе не понравится. Ругаться будешь. – Юрка прятал глаза, боясь выдать свою игру.

— Не буду я! Я же не зверь какой! Расскажи! Ну! Слышишь! А то компьютер выкину!

— Выкидывай, – Юрка скукожился на стуле, стараясь даже не поворачиваться к матери. Она уже висела на крючке. Осталось только подсечь.

— Ну, Юрочка! Ну я же умру от любопытства! Ты мне можешь сказать всё-всё! Мы же с тобой родные. Скажи! Я не буду ругаться! Ну честно-честно!

— Ну, какая девочка тебе нравится? Какая?

Юрка выпрямился, и молча посмотрел ей в глаза. Он видел, как они все больше округлялись по мере того, как она начала понимать, что сама себя загнала в угол со своей игрой.

— Это – я? – тихо и как-то обреченно спросила она.

— Да, – просто ответил он, и опустил взгляд.

Повисла тишина. Юрка держал паузу.

— Юра, ну ты же понимаешь, что я твоя мама и тоже тебя люблю, но я же имела в виду другое, других девушек, – затараторила она, пытаясь заговорить внезапно возникшую проблему, заболтать её.

Юрка только молча качнул головой, отметая её лепет. Еще раз посмотрел на неё, вылез из-за стола и ушел в свою комнату, ликуя – эта партия осталась за ним.

***

Тук-тук. Юрка даже не сразу понял, что это. В следующую секунду стало ясно – мать скребётся в дверь. Не выдержала. Юрка промолчал. Теперь – только выдержка.

Дверь, тихонько скрипнув, приоткрылась.

— Спишь?

Юрка мотнул головой.

— И мне не спится.

Юрка скосил глаза, и чуть не поперхнулся. Мать, одетая только в легкую ночную сорочку, тихо просеменила к его кровати. Раньше в таком виде она Юрке никогда не показывалась.

Она присела к нему на кровать, обдав его вечерним женским запахом.

— Ты не думай, я не сержусь. Совсем. Ты же безотцовщина у меня. Всё время со мной. Конечно, на кого тебе ещё и смотреть-то. – она говорила чуть задумчиво тихим ласковым голосом, глядя куда-то в угол над Юркиной головой. – Только это не правильно, слышишь! Так нельзя! Ну зачем, зачем тебе уродливые старухи нужны! Вон девчонок молоденьких сколько ходит!

— Ты не старуха, и ты красивая. – тихо прервал её Юрка, повернувшись к ней. – Очень.

— Но я твоя мама! Понимаешь!

— Понимаю, – Юрка снова отвернулся, зарывшись в подушку.

— Как же с вами трудно, с мужиками! Ну отчего ты такой упрямый? Прямо как отец твой! – в сердцах зашептала она.

Юрка промолчал, продолжая сопеть в подушку.

— Обещай мне, что выбросишь эту блажь из головы! Обещай!

— Это не блажь!

— Ты же даже не понимаешь, как это всё больно! Даже не понимаешь! Ну почему я должна про всё это думать! Почему мне всё время нужно принимать какие-то решения! Я же женщина. Просто женщина, понимаешь! Это невыносимо, всё время за всё отвечать, всё время беспокоиться. То ты подрался и тебя из школы исключают. То ты из всего вырос, а мне зарплату задерживают. То у тебя гланды. То на работе сокращения. А тут ещё и это! Ну что мне с этим делать? Что?!

Она тихо и очень горько расплакалась.

Юрка вскочил на колени и обнял её сзади за вздрагивающие в рыданиях плечи. Она неловко повернулась в его руках и зарылась лицом ему под мышку. Он гладил её по мягким волосам, чувствуя, как теплые слезы щекотно стекают по его боку.

— Не плачь, ну не плачь, пожалуйста. Не надо никаких решений, мне же ничего не нужно, просто любить тебя, быть рядом, обнимать! – Его хриплый шепот звучал так нежно, так мягко.

— Правда!? – всхлипнула она.

— Ну, конечно! – он не сдержался и коснулся губами выступающий на её склоненной шее острый позвонок. Мама вся сжалась и замерла, подрагивая. – Ничего же не изменилось!

Эта ложь соскользнула с его губ так естественно, что он даже сам удивился себе.

Он гладил маму по волосам, а сам не мог оторвать взгляда от белевшего из-под оттянутой ночнушки вздрагивающего плеча. У Юрки мутился разум от желания коснуться его. Он нагнулся и прижался губами к месту, где шея нежным изгибом перетекала в плечо.

Мама внезапно крупно вздрогнула, запрокидывая голову, и с всхлипом втянула воздух.

— Ю-роч-ка! Ну по-жа-лей же меня!!! – простонала она сдавленным голосом. – Я же сейчас ум-ру-у-у!

Он изо всех сил сжал её в объятиях

— Мамочка! Мамочка! – шептал он, целуя открывшуюся шею и ключицы – Я же ничего… Я же только поцеловать!… Мамочка!..

— Ю-роч-ка! Ро-о-дной! Нельзя! Нельзя же это! – широко открытые глаза её ничего не видя смотрели в потолок, когда она то ли отталкивала, то ли прижимала его голову.

Юркин организм требовал своей привычной разрядки. В голове у мальчишки мутилось. Несмотря на неуверенное материнское сопротивление, он неумолимо сползал своим лицом ей в ворот ночнушки, чувствуя как теплая мякоть колеблется под его головой.

— Сы-нок! Сы-нок! – жарко шептала она. – Пожалей! Пожалей меня! Стыдно же! Стыдно!

Пряный запах материнского тела, внезапно сменился острым и уже таким знакомым Юрке запахом. Густой самочий дух вышиб из Юрки оставшуюся волю и он, задрожав, как замерзший цуцик, отчаянно навалился на мать, опрокидывая её на кровать и шаря руками по её телу. Она вскрикнула, приходя в себя, мощным толчком отбросила Юрку, вскочила с кровати и попятилась к двери, тяжело дыша. Слезы текли по её мокрым щекам.

— Нельзя это, сынок! Понимаешь, я не могу! Не могу!!! – прорыдала она.

Хлопнула дверь. Скрипнула кровать – до Юрки донесся её горький плач.

Он вскинулся было идти к ней, но взял себя в руки – один раз уже напортачил. Не мог потерпеть!

Вместо этого он плотно прикрыл свою дверь и нарочито громко щелкнул замком. Ему показалось, или рыдания в соседней комнате усилились?

Юрка думал не спать, ждать развития событий, но эмоциональная перегрузка сделала свое дело – его сморил глубокий сон.

***

Субботнее утро встретило Юрку птичьим гомоном за окном. В доме была тишина, несмотря на то, что часы показывали 9-15. Юрка выглянул из комнаты и увидел закрытую материнскую дверь. Значит, она еще там.

Он натянул треники и футболку и прошлепал в туалет.

Пока он приводил себя в порядок, услышал, как мама вышла из комнаты и прошла на кухню.

Чувствуя легкий озноб, Юрка наспех вытер лицо полотенцем и вышел из санузла.

Мать, стоявшая около окна, при его появлении повернулась и слабо улыбнулась ему. Она куталась в большой махровый халат, волосы были наспех собраны в пучок на затылке.

— Проснулся, соня? А я совсем почти не спала ночью – видишь, какое страшилище!

Действительно, лицо её выглядело уставшим, глаза немного припухли.

— Всё думала. – она снова отвернулась к окну и замолчала.

Юрка подошел к ней и ткнулся лбом в её плечо, как у них было принято в минуту особой приязни.

— Прости меня…

— Что ты, родной! Ты-то в чём виноват?! Это же я к тебе припёрлась, считай, голая. Дура! И о чём только думала. – Мать досадливо покачала головой.

— Ты не думай, я знаю как тебе тяжело! Я себя вспоминаю в твоем возрасте – страшное дело эти гормоны! И это моя вина, что ты такой домашний, стеснительный. Ну хочешь, я тебя научу, как с девушкам знакомиться? Хочешь? А?

Она с надеждой скосила глаз на Юркин затылок.

Он помотал склонённой головой и глухо ответил:

— Ты же знаешь, что не хочу. Ты же знаешь. Мне никто не нужен – только ты.

— Сыночек, любимый мой! Я знаю, знаю! Я это чувствую. – она гладила его по щеке, её голос был полон нежности и волнения. – Но ты ждёшь от меня такой близости, которую я не могу тебе дать! Просто не могу. Не готова! Я же вижу – ты хочешь меня всю целиком, как мужчина хочет женщину! Ведь так? Да?

Юрка утвердительно молчал.

— Но это же совсем невозможно! Ты понимаешь это, сынок?

— Нет, – после короткой паузы глухо выдавил он. – Нет. Я. Не. Понимаю.

Мать попыталась что-то сказать, но Юрка поднял голову от её плеча и глядя ей в глаза с усилием заговорил…

— Я не знаю, как это сказать словами. Пока ты рядом, я ничего не понимаю. Ты сейчас говоришь, а я просто хочу поцеловать тебя в рот. И это честно.

И я не понимаю, почему мне это нельзя. Я же вижу, ты тоже хочешь чтобы я тебя поцеловал.

Мать отвернулась к окну, черты её лица обострились.

— Ведь совсем-совсем чужие же люди могут целовать тебя в рот! У тебя же были мужчины. Они же были, ведь правда!? Они тебя раздевали, смотрели на тебя, трогали тебя везде. Делали с тобой это. Почему же нельзя мне??? Я же ТАК этого хочу! И ты же тоже этого хочешь. Ведь так? Я же чувствую!

Мать тихо всхлипнула.

Юрка выдержал паузу и, вспомнив Верины уроки, продолжил, резко меняя тон.

— Но я не буду больше тебя мучить, мамочка. Я совсем не хочу разлада между нами. И я мужчина – я должен уступить, я знаю… Раньше же я как-то молчал, терпел, правильно? Ну, значит, и дальше потерплю.

Его слова прозвучали так неожиданно рассудительно, что мать удивлённо взглянула на него, как будто не узнавая.

— Правда?!

— Конечно! Я же так люблю тебя! Но…

Юрка замялся. Сейчас многое зависело от удачи.

— Что, Юрочка, что ты хотел сказать? – мать вопросительно смотрела на него и в глазах её плескалась благодарность и бесконечная любовь. Да, она готова. Надо действовать.

— Понимаешь… Я знаю, что смогу держаться и не просить тебя о… ну об этом. Но… я точно не смогу не думать о тебе… ну, как о женщине. А когда я так думаю, я представляю… ну, тебя, по-разному… и… это… – Юрка смущенно потупился.

— Ох, ну, конечно же! Вот я глупая! Это же так естественно! Не смущайся, сынок! Я все понимаю! Мальчики не могут без этого. Да и девочки тоже. – Она оживилась, чувствуя, что проблема, казавшаяся неразрешимой, исчезает сама собой.

— Да… Но… – заикался Юрка. – Мне нужно… мне обязательно нужно попросить тебя. Это очень, очень важно. И мне без этого будет очень плохо, а ты, для тебя это ведь совсем не трудно…

Юрка умоляюще смотрел на неё.

— Говори, Юрочка, я слушаю тебя.

— Ну… Пусть это будет как игра, что ли. Не знаю. Но давай ты будешь как будто хотеть, чтобы я… ну… б-б-брызгал, думая о тебе. И, например, будешь мне для этого иногда давать что-нибудь своё. Ну, может ношеное бельё, например. Ну или еще что-нибудь… Фотографию… Ну, ты понимаешь…

Юрка изображал смущение и всем сердцем надеялся, что не пережал.

Мама погладила его по голове и задумчиво сказала…

— То есть ты хочешь, чтобы я знала, что ты когда ласкаешь себя представляешь меня голой. И даже может быть, делающей всякие… всякие такие штуки. Так?

— Д-да! Очень хочу.

— И чтобы я специально давала тебе какую-нибудь такую свою вещь, чтобы ты представлял всякие мои места и может быть даже на неё набрызгал своим молочком, так?

— Ага! – Юрка не смог бы выразить эту мысль лучше.

— То есть получается, через эти вещи у нас с тобой как бы близость, так?

Юрка только кивнул, и безнадёжно опустил глаза.

Но сразу поднял их опять, когда услышал её мягкий и слегка лукавый ответ…

— Ну, что ж, я не против, сынок. Мне даже, кажется, нравится эта идея. Возможно, это и есть лучший выход из нашей ситуации. Ты молодец! И как это мне самой в голову не пришло?!

— И ты не будешь на меня сердиться, что я тебя представляю… ну… по всякому?

— Нет, радость моя! Конечно нет! Если честно, то мне даже приятно, что из-за меня у такого мужчины, как ты, семя закипает! – в её глазах кувыркались чертики.

«В этом вся она», думал Юрка, – «только что она готова была разрыдаться – и вот уже подтрунивает!»

— Только чур – трусы мне возвращать! А то не напасешься на такого ловеласа, я чувствую!

Юрка заулыбался.

— И ещё… Это – наш строгий, абсолютно секретный секрет! Понятно?

Юрка быстро-быстро закивал! И в ожидании уставился на мать.

— Что, уже?! – притворно изумилась она

Юрка состроил хитрую мордочку и молча кивнул.

Мать звонко рассмеялась.

— Ну-ка отвернись!

Юрка разочарованно замычал.

— Давай-давай, нечего тут подглядывать за голыми пожилыми женщинами!

Юрка отвернулся. Раздался шорох.

— Держи, сладострастник. Это вчерашние. Думаю, тебе понравится.

Юрка схватил цветную тряпочку и зарылся в неё носом. Это был слегка ослабленный, немного оттенённый запахом мочи, но все-таки именно тот самый запах самки, который вчера чуть не сломал ему всю игру. Его парень радостно вскочил, предвкушая разрядку, и Юрка гордо прошествовал в ванную, демонстрируя палатку на трениках.

Мать восхищенно цокнула языком.

Зайдя в ванную, Юрка сознательно не стал захлопывать дверь, оставив приличную щель. Он уже давно понял, что любопытство – главная женская слабость, которой сам бог велел пользоваться умным пацанам.

Он стянул треники с трусами. Разбухшая головка лоснилась скользким секретом и подрагивала. Юрка оглянулся и решил, что лучше сделать это над ванной, тогда через проём в двери будут видны все его действия. Он оперся бедрами на край ванной, натянул материны трусы на голову так, чтобы пахучая пройма оказалась напротив его носа, и сделал первую фрикцию, натягивая кожу на мокрую и скользкую головку. О-о-о-х! От члена в груди разлилась сладкая мука.

Он двинул ладонью еще, и еще раз, чувствуя как томление заполняет все его существо, достигая затылка.

«Смотрит ли она?» – Эта мысль немного отвлекла его, оттягивая неизбежную концовку. Юрка из-под натянутых на голову трусиков скосил взгляд на дверь.

Ничего не видно. На всякий случай Юрка решил, что небольшая озвучка процесса не испортит дело. Продолжая фрикции он задыхающимся громким шепотом забормотал…

— М-м-м-х! М-м-м! М-мама, м-м-м-амочка! Ну, м-м-ама, м-м-м-амочка! Сейчас за-са-жу! Се-й-ча-с за-са-жу тебе!

Мокрый парень жирно и громко чавкал под его рукой, готовый разрядиться в любую секунду. Смотрит ли она?

— За-са-жу! За-са-жжжу! А-ха! А-ха! А-а-а-а-х!!!

Почувствовав подступающее семя, Юрка стал делать движения бедрами – два коротких, одно длинное, два коротких, одно длинное, как будто действительно примеривался и изо всех сил засаживал! Три длинные мутные струйки шлепнулись на дно ванной.

В Юркиных ушах стоял звон. Но он все-таки краем сознания уловил, как хлопнула дверь в материнскую комнату.

***

День катился по накатанной колее.

Мать несколько раз выходила из комнаты – один раз в ванную, потом по хозяйству. И оба раза вид у неё был слегка виноватый.

Юрка занимался с компьютером. Он несколько раз просматривал почту – от Бэллы ответа не было. Он нащелкал очередное послание, потом, почувствовав прилив желания, сдрочнул в мамины трусы, перечитывая старую волнительную переписку Булочки с Верой.

Когда первая струйка спермы выплеснулась на мягкую ткань, Юрка громко охнул, и, зажав в руке член, закрыл глаза. Скрипнула дверь.

— Что с тобой, сынок? – мать, одетая в длинную футболку, заглянула в его комнату, Юрка испуганно посмотрел на неё – Ой! Извини, извини!

Она быстро отвернулась, и уже переступила голыми ногами, собираясь уйти, но, помедлив, снова посмотрела на Юрку. Она действительно выглядела немного виноватой, но и любопытной тоже.

— Юрочка, ты намочил мои трусики, да, сынок?

— Да, мамуля, – Юрка виновато улыбнулся. – Извини, пожалуйста. Я не сдержался.

— Давай я заберу, они же больше тебе не нужны… Правильно?

Юрка молча протянул ей мокрую тряпочку, прикрыв рукой свой опавший член.

Она подошла, непроизвольно глянув Юрке в пах (он ждал этого взгляда и, потому, заметил его), взяла мокрые трусики будто какую-то драгоценность, и, уже почти выйдя из комнаты, спросила.

— А… Про что… Про что ты думал, когда… брызнул?

Юрка смущенно потупился.

— Ты думал про них, ведь так? – тихо спросила она, ладонью немного приподняв грудь. Белая ткань при этом рельефно обтянула сосок.

Зачем её разочаровывать, подумал Юрка и, глянув на неё исподлобья, кивнул.

Она мяла мокрые трусики, не решаясь продолжить разговор. Юрка ждал.

— Я тут думала о нашем с тобой договоре. – Юрка вскинулся было. – Нет-нет! Я не хочу его отменять, что ты! Наоборот! Я просто подумала, что игра, она же две стороны включает – и тебя и меня. И я хотела бы… ну, чтобы между нами была какая-то обратная связь, что ли? Это ведь было бы справедливо, ведь правда?

Юрка непонимающе смотрел на неё.

— Ну, смотри. Вот ты взял мои трусики. Это ведь какая-то часть меня. Ты как бы через них обладаешь мной. Так ведь?

Юрка кивнул.

— Но я-то про это почти ничего не знаю. Меня как бы нет в этот момент с тобой. А вот если бы ты, например, когда возвращаешь мне мою вещь, рассказывал, о чем ты думал в тот момент, мне было бы приятно. Или может даже я бы могла быть рядом, когда ты это делаешь… Понимаешь?

— Д-да, наверное. Подожди… То есть ты хочешь услышать, как я про тебя думаю, как тебя представляю… ну, голой или?.. – Юрка изобразил искреннее изумление.

— Ну, конечно, дурачок! Мне это очень, очень интересно! А ты смог бы? – мама присела на кровать.

— Ну… Я не знаю.

— Ну, давай. Давай попробуем! Просто рассказывай все по порядку. Вот ты сидел и вдруг…

Юрка почувствовал, что начинает снова возбуждаться, и спрятал член в штаны.

— Я сидел, что-то делал. Случайно глянул на кровать и… ну, вспомнил вчерашнюю ночь. Я тогда еще… ну целовал тебя в шею… и почувствовал… ну, какие они… – Юрка глянул на её бюст. -. ..Какие они мягкие, и… и полные.

Юрка замялся.

— Говори, сынок, я слушаю. – Она смотрела на Юрку сияющими глазами, теребя мокрую тряпочку в руках.

Юрка вспомнил одну из своих старых фантазий, в которых он представлял себя с Верой в тёмном классе.

— Ну, потом представил, что мы с тобой в тёмной комнате. Горит один ночник. Я маленький, мне пять годиков всего. Ты вот так сидишь на диване в ночной сорочке, а я голенький стою между твоих ног. Твои ляжки сжимают меня и не пускают прижаться к тебе… Это такая игра. Мне тепло. Я говорю, мама, покажи мне сисю. А ты говоришь, нет, маленьким мальчикам нельзя смотреть на мамины сиси. Чтобы мама показала сисю, надо сначала чтобы малыш стал большим и у него была бы уже большая пиписька. А я тебе говорю, так вот же она – моя большая пиписька – она уже давно торчит!

Юрка рассказывал постепенно увлекаясь и распаляясь и поглаживая себя по бугру на штанах. Мама сидела со сжатыми бёдрами и приоткрытым ртом, не замечая этого. Она смотрела на Юркин пах, но ему казалось, что она ничего не видит – её зрачки и ресницы были неподвижны.

— А ты говоришь, а твоя пиписька уже брызгается? А я говорю, покажи мне сисю, и я всю её обрызгаю. Я смотрю, а твои ноги потихоньку расслабляются, я протискиваюсь все ближе, ближе.

Он видел по материной футболке, что её дыхание участилось, яркий румянец залил щеки.

— Ты говоришь, ну хорошо, раз ты уже взрослый, можешь пощупать мои сиси. Я протягиваю ладошки и они наполняются. Это так тепло и мягко. У тебя такие длинные-длинные соски, я через ткань дергаю их, дергаю…

Мама чуть откинулась назад, опёршись на руку, ладонь, нервно мнущую трусики, поднесла к носу, полуприкрыла глаза и напряжённо слушала его задыхающийся голос, слегка шевеля бёдрами. Глядя на это, Юрка вспомнил письмо Булочки и понял, что она сейчас делает. Он не выдержал и выпростал свой член, слегка его поддрачивая.

— Я уже почти касаюсь кончиком своей торчащей пипки твоего животика. Под моими ладонями твоя ночнушка промокла – это я выдоил у тебя молочко. Я умоляю тебя, ну покажи, покажи мне сиси, мамочка! А ты говоришь – нет, если ты увидишь мои сиси, ты же захочешь их пососать, а потом захочешь засунуть свою пипку в мамочку. А так делать нельзя! А я говорю, что обещаю не засовывать в тебя пипку, а только немножечко пососу твои сиси, и все!

Мама тихонько застонала. Юрка поднялся с кресла, чувствуя приближение оргазма.

— А ты говоришь, ну тогда посмотри сам! Я растягиваю ворот твоей сорочки, крепко прижимаюсь своей пипкой к твоему животику. Я начинаю дергать попочкой, я трусь о твой мягкий животик, я хочу облить тебя. И тут сорочка рвется.

Первая порция семени шлепнулась матери на грудь, вторая на живот. Она шумно втянула носом воздух и вся как-то свернулась в клубок, крупно вздрагивая всем телом. Когда конвульсии утихли, она, медленно выдохнув, повалилась на бок. Отстрелявшийся Юрка постоял, покачиваясь над ней, глядя, как на натянувшейся на попе футболке расползается мокрое пятнышко, а потом опустился рядом.

Они долго тихо лежали, переживая этот новый опыт.

Потом, казалось через тысячу лет, она тихо сказала…

— Ну мы с тобой и дали!

Юрка только тихо вздохнул… женщинам лишь бы поговорить.

Они помолчали.

— Юрочка… как мне было хорошо! – она сладко потянулась.

— Тебе правда понравилось?

— Ты же видел, дурачок! Я ведь тоже… брызнула. Как и ты.

— Правда!?

— Да, сынок. И это первый раз уже за много времени! У меня трусы – хоть выжимай. Видишь, что ты со мной делаешь, ловелас! – её голос и глаза смеялись.

— Вон и напрудил на меня еще.

Она взяла пальцем мутную каплю со своей сорочки, понюхала, и слизнула. Причмокнув, сказала…

— Как у отца твоего вкус. Хороший.

Они помолчали. Потом она встала с кровати, но в дверях обернулась…

— А соски у меня, между прочим, не длинные. Самые обычные женские соски. А то я у тебя прям коза какая-то дойная! – глядя на его удивлённые глаза она расхохоталась и ушла в ванную.

— Ну, ты же мне не показываешь, – вслед ей крикнул Юрка.

— И не надейся! – весело отозвалась она.

Хлопнула дверь в санузел.

А Юрка задумался, как это в ней уживается- кончать при сыне она не стесняется, а груди показать – ни в какую!

***

Весёлая, свежая мама, сменив футболку и натянув спортивное трико, уже хлопотала на кухне.

— Юрочка, кушать хочешь? Садись мой хороший. Сейчас что-нибудь сообразим.

За окном было уже совсем темно и Юрка изумился, что он и не заметил, как пролетел этот сумасшедший день.

Но он ошибся – это день ещё не закончился.

Пока Юрка наворачивал пельмени, мама сидела напротив него и не могла наговориться.

— Господи, как же хорошо-то! Давно я так не расслаблялась! Какой же ты молодец, все-таки. Меня до сих пор от твоей фантазии с маленьким мальчиком трясёт! Это же какой эротический, оказывается, образ – голенький малыш и его мама. А помнишь – попкой задёргал, чтобы пиписькой о мамин животик потереться! Я чуть не взорвалась! А мама ему – нельзя мол, на сиси смотреть… – мама залилась счастливым смехом.

— Мама, – посмеявшись вместе с ней, сказа Юрка. – А у тебя молоко есть?

— Ну что ты, сынок! – улыбнулась она. – Боюсь тебя разочаровать, но нет. Если сильно постараться, то можно вызвать приток, конечно. Но это не очень эстетично, да и мороки много. Я своё откормила 10 лет назад. Ты долго у меня сосал. До трех лет. Это очень долго. Тогда отец, как раз погиб, и я всё никак не могла решиться от груди тебя отнять. Может это с тех пор у тебя фиксация на моих сиськах, а?

Она лукаво подмигнула.

Юрка помедлил. Вот случай поверить Верину теорию про анальные дела. Поведётся мать или нет? Он никак не мог решиться, но ситуация, вроде, благоприятная. А! Будь что будет!

— У меня не только на них фиксация. – улыбнулся он.

— Да что ты?! Ну-ка расскажи, мне интересно!

«Любопытной Варваре на базаре нос оторвали» – подумал Юрка, а вслух сказал, помявшись…

— Ну… понимаешь… первый раз, когда я подумал про тебя… ну, как про женщину… давно ещё…

Юрка замялся, потом мотнул головой.

— Нет, не скажу! Тебе не понравится!

— А ну, молодой человек! Что это еще за новости! Ну-ка выкладывай! – взволнованно заговорила мама.

Юрка, как бы неохотно, продолжил…

— Ну, помнишь, два года назад, летом мы на дачу к тете Римме ездили.

— Помню, конечно. И что?

— Ну я там… играл в саду. А там у них туалет, помнишь? Ну, в углу.

— Да помню я, помню! Не тяни, рассказывай! Что за манера такая! Я же от любопытства сейчас лопну!

— Ну, я играл там, за туалетом. А тут ты идёшь. Меня не видишь. Наверное, сильно хотелось…

Юрка выдумывал на ходу, наблюдая за реакцией матери, готовый свернуть в сторону, если что-то пойдет не по плану.

— Ну и! – в её глазах он видел зверское любопытство, но ни злости, ни обиды там не было.

«Ну, с богом!»

— Ну и там щели были в задней стенке.

— И ты за мной подсматривал? – она склонила голову на бок, хитро прищурившись.

— Ну… да.

— Ну, и что же ты увидел?

— Так ведь в том-то и дело. – быстро заговорил Юрка. – Там внутри потёмки, не видно сначала почти ничего было. А потом я увидел. Её. Твою попу.

Ты так наклонилась вперед – трусики, наверное спускала, мне не видно было. Наклонилась, а она прямо передо мной – белая, гладкая, выпуклая с таким розовым следом от резинки. А между половинками – пятнышко такое, ну… как звездочка… с лучиками. А внизу все тёмное-тёмное. А потом ты стала выпрямляться и звездочка вдруг… не знаю, как сказать… вдруг раскрылась! Ну, как маленький удивленный ротик.

Юрка запнулся. Мать молча смотрела на него влажным застывшим взглядом.

— Это все в одно мгновение произошло. Потом ты села, и мне уже ничего не было больше видно. Но мне хватило… на всю жизнь. Это было так прекрасно и так мучительно. Я даже заболел на следующий день от этого. А сейчас я понимаю, что именно в тот момент я и начал хотеть тебя… ну, как женщину, я имею в виду.

Мать задумчиво молчала. Её глаза подозрительно блестели.

Юрка тогда действительно сильно заболел. Это была та мелочь, которая добавляла картине достоверности.

— И сейчас для меня нет ничего кайфовее, чем представлять, как я… брызгаю тебе на попу, а этот ротик… жадно глотает мою… мое молочко.

Мать сильно-сильно зажмурилась, и из краешков глаз у неё вдруг быстро скатились две слезы. Рот горько скривился.

— Мамочка! Что ты! Вот я дурак! Я же знал, что тебе не понравится эта история.

— Нет, сынок! Нет! Ты ни причём! Это я… я дура! – мать всхлипнула и разрыдалась в голос, уткнувшись в сложенные на столе руки.

Юрка обнял её и молча гладил по волосам. Она такая чувствительная! Это же надо! Все по Вериному выходит!

— Если б я знала! Если б я только знала! – всхлипывая повторяла она. – Ты же тогда чуть не умер, я же помню! Температура была под сорок целую неделю!

И ничего не помогало! Ничего! Господи, да что мне, жалко что ли! Я бы для тебя тогда всё, всё сделала! И попу бы подставила, и сердце бы вынула!

Ты мне веришь? Веришь, сынок?!

Мать смотрела на Юрку мокрыми лучистыми глазами.

— Конечно, хорошая моя! – гладил он её по плечу. – И я для тебя всё-всё! Только скажи!

— Получается, – сквозь слезы говорила она. – Получается, что из-за каких-то условностей, из-за глупых предрассудков люди просто могут потерять друг друга, потерять навсегда!

— Но не мы с тобой, правда? – Юрка решил, что пора выруливать из этого пафоса к конкретным решениям.

— Да! – всхлипнула она, постепенно успокаиваясь. – Да, не мы.

Мать вдруг запнулась, и жарко заговорила, схватив Юрку за руку…

— А хочешь – сейчас? Хочешь?

— Что, мамочка? – притворно удивился Юрка.

— Ну это! На попу мне хочешь кончить? Я с удовольствием, маленький! С удовольствием.

Юрка бухнулся перед ней на колени…

— Правда? – изумленно выдохнул он. – Ты мне разрешишь сделать это? Правда?!

— Да, сыночек! Да, да, да! – жарко говорила она, и целовала его глаза, щёки, лоб. – Для меня же это такая мелочь! Сделай это! Сделай!

— Мамочка, а как? Как мы это сделаем?

— А как ты себе представляешь? Давай так и сделаем!

— Так не получится…

— Почему, сынок?

— Ну, там мы с тобой… говорим всякие слова еще…

— Я скажу, скажу, Юрочка! Какие слова?

— Плохие мамочка. Плохие слова.

— Я у тебя там матерюсь, да?

— Совсем немножечко.

— Я… я могу, сынок. Что надо говорить?

— Тогда… давай лучше сыграем… как только что играли.

— Ой! Точно! Давай! – у матери вновь резко сменилось настроение и она зажглась новой идеей. – Только подожди секунду – мне надо в ванную на минуту.

Мать упорхнула и весело громко хлопнула дверью санузла.

Юркин парень слегка саднил от сегодняшних приключений, но не висел тряпочкой, а наливался любопытством – чем же его ещё сегодня порадуют? – и тыкался в трусах слегка возбужденной головкой.

Всё происходящее казалось Юрке нереальным, как будто в каком-то сладком мороке. Но это не мешало ему прикидывать, как он сейчас будет играть с матерью.

Из головы не шли Верины слова про женские задницы. С другой стороны согласилась же мать, в конце концов. Могла же упереться, если бы это совсем ей было противно…

Через несколько секунд из ванной донесся протестующий крик.

— О-о-о, НЕТ!!!

Юрка бросился к двери

— Сынок. Ты здесь?

— Да.

— Знаешь, я ЭТО не могу тебе показать! Какой ужас!

— Ну, ма!

— Я сказала – нет!

— А что там не так?

— Там ВСЁ не так. Какие-то волосы мерзкие!

Мысли в Юркиной голове заметались с дикой скоростью. Весь план висел на ниточке!

— А… а ты просто их сбрей и всё! – нашелся он.

— Как это – сбрей? Неудобно же!

Юрка прикинул компоновку ванной комнаты

— А ты к зеркалу повернись. Попой. А через плечо смотри. Или между ног.

— Н-да… Ну-ка подожди… Да, так, наверное, получится.

За дверью послышался шорох и плеск воды.

Юрка, затаив дыхание, ждал.

— Получается?

— . ..подожди секунду, сейчас сполосну. Так… А что! Так намного лучше! Кто бы мог подумать!

Опять послышалась возня. Через минуту замок щёлкнул и мама, закутанная в халат, вышла из ванной.

— Ну, Юрка! Если б мне кто-то сказал ещё неделю назад, какой фигнёй я буду заниматься! Подумать только – брить попу!

Она лукаво – беспомощно посмотрела на Юрку.

— Не понимаю, и что ты в этом нашёл… Эх, ладно. Как будем играть?

— Все очень просто. Ты – красивая молодая женщина. Одинокая. Я – пацан из твоего двора. И я тебя очень сильно хочу. Но у меня вообще нет никаких шансов. И вот я дождался, когда мои родители уехали на машине в отпуск, и подготовил гараж.

— К чему подготовил? – заинтересовалась мать.

— К твоему похищению. Я решил, что если мне не светит по хорошему, то будет по плохому.

— О-о-о! Как интересно!

— Одним вечером я дождался, когда ты шла через гаражи после работы домой и прямо у моего гаража набросился на тебя сзади с тряпочкой, пропитанной эфиром (я заранее украл его из аптечки у матери). Потом я стащил тебя в подвал гаража, чтобы не было слышно криков снаружи, и связал. С этого начинается наша игра. Ну, как тебе? Мальчик и связанная женщина!

— Юрочка! – мать с тревогой посмотрела на сына. – Тебе хочется меня за что-то наказать, да? Такие фантазии бывают связаны с глубокой психологической травмой. Может тебя специалисту показать…

— Да нет же, мамочка! Ну при чем тут специалист. Это игра! Спектакль! Это такой сюжет – мальчик хочет тётю. Понимаешь? А мы просто играем роли мальчика и тёти! Как в пьесе.

— Ох, сынок! Даже не знаю, получится ли у меня. Меня еще никогда не связывали.

— Мам, если тебе будет неприятно – мы сразу все остановим, хорошо?

— Хорошо, сынок… — помявшись, сказала она. – Но только… Я же буду связана, так? Беспомощна?

— Конечно! В этом и смысл!

— Я очень, очень тебя прошу! – мать замялась. – Пообещай мне, что не воспользуешься этим, и не перейдешь границы… Только попа, да? К большему я не готова, понимаешь?

— Конечно, мамочка! Конечно! Но только с попой я делаю все, что мне захочется, так? Иначе игра теряет смысл!

— Да… наверное…

— И я говорю любые слова, которые захочу. Ты не будешь потом на меня сердиться, так?

— Ну, это же по роли… Это не ты их говоришь, и не мне… Конечно, не буду.

— Отлично. И ты мне должна подыгрывать. Ну, ты понимаешь? Не надо чтоб было как в жизни. Надо чтоб было как в фантазиях. Вот просто представь, что тебя связал похотливый мальчик, но ты не так, чтобы сильно против этого. Ты бы и так бы ему, может, всё разрешила бы, если бы он попросил. Но он-то про это не знает и хочет тебя испугать. С другой стороны, тебя никогда раньше не похищали и не связывали, и тебе на самом деле сначала очень страшно.

— Юрочка, я поняла, поняла. Не волнуйся. Меня беспокоит только то, что эта игра выйдет за рамки… ну… допустимого.

— А вот для того, чтоб ты не боялась, что я что-нибудь не то увижу – надень какие-нибудь старые ненужные колготки. У тебя есть такие? Только трусики не надевай под них. Хорошо?

Мать задумалась, потом, просветлев лицом, сказала:

— Есть такие. Хорошо.

— А все остальное надень такое, как будто ты была на работе.

Мать кивнула и ушла одеваться.

Юрка погасил в комнате свет и включил один ночник.

Потом развернул крепкую гладильную доску с надежными стальными ножками, подготовил два длинных ремня (один гладкий, а один плетёный), несколько линеек разной длины, гладкую пластмассовую толкушку от мясорубки (вдруг пригодится!), ножницы, вазелин. Подумал, и принес из прихожей скакалку. Потом притащил из кухни низенькую табуретку, пододвинул её к гладильной доске, встал на неё и примерился пахом. Отлично!

Скрипнула половица. Юрка оглянулся. В полумраке, одетая в чёрные колготки, чёрные туфли на невысоких шпильках, кожаную юбку «в рюмочку» и белоснежную водолазку – мать выглядела потрясающе. Юрка залюбовался ею, а она смущённо отвела глаза.

— Что мне делать?

Юрка взял её за руку и подвёл к гладильной доске.

— Наклонись вперёд. Ляг на неё животом. Чуть назад. Хорошо. Тебе удобно?

Мать кивнула.

— Дай мне левую руку.

Он поместил подрагивающую материнскую руку на поясницу ладонью вниз. Потом взял гладкий ремень, и, пропустив его под доской сквозь пазы крепления ножек и захватив петлёй запястье, затянул у матери на спине.

— Не больно? Попробуй вырваться.

Мать сделала несколько попыток, но у неё ничего не получилось. Юрка удовлетворено кивнул.

— Давай правую руку.

Юрка затянул ремень на её запястье и свободный конец привязал к ножке доски. Теперь рука спокойно доставала до женского паха, но ни до чего больше.

Мать поелозила, подёргала ремни, и вдруг удивленно сказала:

— Удивительно! Вот я, взрослый человек, все понимаю, все знаю, а – боюсь! Представляешь, Юрочка! Мне страшно!

Юрка в душе чертыхнулся.

— Тебя развязать? Ты мне сразу говори, если что-то не так! Ты можешь остановить это в любой момент!

— Н-нет. Конечно, нет. Мне уже так интересно, что я хочу пройти это до конца. Хотя и жутко, конечно, сил нет! Аж ноги подкашиваются!

— Ладно. Но помни – в любой момент! Это всё нужно только если это для нас обоих. А если тебе плохо – то мне это не надо. Ты готова? Начинаем?

— Начин-наем…

— По моему хлопку ты очнёшься в холодном незнакомом месте, привязанная и беспомощная. Поехали.

Юрка оглушительно хлопнул. Мать дёрнулась. Потом ещё раз.

— А-а-а, – заголосила она. – Что это!? Что?

Потом забилась с силой раненого животного. Доска опасно закачалась. Юрка, стоявший сзади, обхватил её и сильно прижал к доске.

— Тихо, жопа, не ори! – Мать передернуло, но она явно вспомнила условия игры и проглотила грубость.

— Кто вы, что вам надо? – взвизгнула она. Юрка поразился, как быстро она вошла в роль.

— Будешь орать – заткну твой хлебальник, поняла? – Юрка решил не пережимать с матом. Мало ли! Им ещё жить вместе!

Мать мелко закивала.

— Будешь слушаться меня, уйдешь домой на своих ногах.

— Отпустите меня, пожа-а-алуйста! У меня есть деньги, дома, я все отдам, только отпустите!!! – молила она.

— Там видно будет, – самодовольно произнес Юрка. – Сначала посмотрим на тебя. Может, ты мне не понравишься… Тогда – видишь яму?

Юра повернул её голову к темному углу.

— Там тебя и похороню.

Мать натурально заплакала.

— Мне стра-а-ашно! Не убива-а-а-йте меня-а-а-а!

— Будешь послушной девочкой?

— Да-а-а! У-у-у-у…

— Хорошо. – Юрка погладил её по обтянутой кожаной юбкой попе. – тогда начнём.

Он резко расстегнул молнию и дёрнул юбку вниз.

— Нет! Нет! Оставьте меня! Не хочу-у-у! – забилась в истерике женщина

Юрка с размаху, растопыренной пятернёй шлепнул её по ягодице, с блаженством ощущая, как заходила под его рукой вожделённая плоть.

— Молчать, жопа! – прикрикнул он.

Она всхлипнула, и притихла. Но её дрожь усилилась.

— Ух ты! Вот это да!!! А наша-то девочка – безобра-азница! Это кто же у нас без трусов по улицам ходит, а?! – произнося все это Юрка обминал ладонями пухлые ягодицы, затянутые в черный капрон. – Для меня готовилась? А, шлюшка? Говори правду!!!

— Я… я… – всхлипывала она, – не ношу трусики. Совсе-е-ем!

У Юрки все внутри пело – мать поймала нерв игры и стала ему подыгрывать.

— Это почему так, а?

— Мне… мне начальник на работе не разрешает. Он хочет, чтобы от меня всё время пахло… писей.

— Чем пахло? – Юрка звонко шлепнул её по другой ягодице.

— Ай… ну, ге-гениталиями…

Юрка взял скакалку и щёлкнул по натянутому на попе капрону, надеясь, что удар не очень болезненный.

— Говори по-русски, жопа! Как это по-русски?!

— Ай! С-с-с! Ай! Пи… пиздой, – выдавила женщина. – Он говорит, что от меня всё время должно пованивать пиздой.

— Ну вот! Теперь всё понятно! Нормальный начальник! А то «генита-а-лии!» – передразнил Юрка. – А зачем колготы?

— Холодно на улице, боюсь застудить пи… пи-изду. Если застужу, то он меня не сможет сношать…

Щелчок скакалки.

— А-а-ййй! Не сможет е-ебать и потом премию не даст.

— Ладно, так и быть, пизду твою не трону, все-таки рабочий инструмент, – жопой мне отработаешь!

— Ой, мальчик!!! Ой, миленький!!! Я попой не могу, у меня там дырочка ма-а-ленькая! – занудила женщина.

Щелчок!

— Ой-й-ссссь! Жопой… Жопой не могу, она еще совсем не ёбаная у меня!!!

— Ну, мы это сейчас поправим!

Юрка щёлкнул у матери над ухом ножницами.

Женщина вся сжалась.

— Мальчик, что вы делаете!? Мальчик!!! Я боюсь!!! – причитала она, пока Юрка вырезал на колготах солидный круг. Черный капрон упруго сползал с выпуклого зада.

Женщина судорожно пощупала свободной рукой, не сползла ли ткань с её вульвы. Убедившись, что всё в порядке, она выдохнула и немного расслабилась.

— Смотрите, какая жопка! Просто чудо!

Женщина всхлипнула.

Юрка попытался растянуть в стороны напряжённые ягодицы.

Потом взял линейку и щелкнул поперек попы.

— Ну-ка расслабилась! Быстро!

— Я бо-боюсь! – захныкала она.

— Скакалкой хочешь получить? Расслабилась, говорю! Вот та-а-к! Молодец. Ух ты! А очко-то у нас бритое! А говоришь, что анальная девочка! Зачем обманула? – щёлк, щёлк, щёлк. – Зачем обманула?!

Женщина закрутила задом, уворачиваясь от ударов линейкой.

— Аййй! Аййй! Я больше не буду!!!

Юрка погладил ягодицы.

— Вот и молодец. Говори только правду. Кто, где, когда?

— Мой муж. У нас дома. Давно уже.

— Что сделал?

— Вы… выебал меня… в попу…

— Да разве же это попа?

— В жопу! Выебал меня в жопу!!!

— Ну, вот. Другое дело. – Юрка, растянув пальцами подрагивающие женские ягодицы в районе ануса, зачерпнул другой рукой вазелин из банки, и длинно провел скользкими пальцами между ними сверху вниз и обратно. – Тебе понравилось?

Женщина дёрнулась, попыталась напрячь ягодицы.

— Накажу!

Она выдохнула и расслабилась.

— Ну, и? – Юрка продолжал водить пальцами, размазывая вазелин. – Понравилось тебе?

— Д-да… В общем – д-да!

— А начальник твой почему не ебёт твою сраку?

— Он брезгует! Я просила его один раз, так он разорался…

Юрка помассировал подушечками пальцев сжатую звездочку.

Мать тихонько мурлыкнула.

— Нравится? – спросил Юрка.

— Да-а-х! Ещё сделайте так!!!

— Тогда расслабь очко. Будет еще лучше.

Плоть под Юркиными пальцами дрогнула. Он слегка усилил нажатие. Палец скользнул в упругое колечко, которое тут же испуганно сжалось, выталкивая его.

— Ну что ж! Не хочешь по хорошему…

— Хочу, хочу по хорошему! Простите!

— Тогда расслабься. Вот. Молодец.

Анус женщины снова разжался, и Юрка, зачерпнув еще вазелина, решительно вдавил в него палец.

— Уй-й-й! – пискнула она, снова пытаясь зажать сфинктер.

— Все, жопа. Поздно! Расслабься и получай удовольствие.

Юркина рука уверенно задвигалась, выполняя хорошо знакомую привычную работу. Член напрягся и оттянул плавки.

Женщина подвывала на одной ноте, ритмично меняя её громкость… палец внутрь – громче, назад – тише.

— А-а-А-а-А-а-А-а-А!!!

Юрке казалось, что о играет на каком-то музыкальном инструменте, извлекая пальцем звук «через жопу». Он усмехнулся.

— Ну-ка не филоним! Давай сюда руку!

Он наклонился между её ног, поймал её свободную руку и потянул на себя. Потом собрал её ладонь в кулак и ткнулся в неё членом.

— Поработай!

Женщина попробовала двигать рукой, но получалось плохо. Тогда Юрка шлепнул её по бедру…

— Сожми ноги.

Она зажала своё запястье между ляжками, а Юрка заскользил мокрым хуйком в её ладони.

Блаженство поднималось по его позвоночнику. Он уверенно добавил еще один палец в зад матери. Теперь она уже не подавалась под его толчками, но толкала свой зад навстречу его руке, насаживаясь на его пальцы. Тут Юрка вспомнил Верины слова про женские уши.

— Хорошая жопница! Ты же жопница у меня!? А?! Не слышу!! – Свободной рукой он шлепнул её по ягодице…

— Да! Да!! Жопница! Я твоя жопница!!! – судя по голосу, градус её возбуждения сразу подскочил.

— А что делают с жопницами?!

— Их… ебут! Ебут в жопу!!!

На этих словах Юрка, чувствуя приближение конца, выскользнул из её кулака, встал на табуретку, и сладко кончил на ходящую ходуном материнскую попу.

Мать мгновенно чуть присела и запустила освободившуюся ладонь под резинку колготок. Секунда – и она уже причудливо вращается под черной тканью, надрачивая истосковавшуюся по ласке пизду.

Юрка, видя это, ускорил движения рукой, заставляя мать пищать и выть как раненое животное, и когда она дёрнулась в первой волне оргазма, резко выдернул из неё пальцы.

Её попа характерно чмокнула, а извивающееся в оргазме тело заорало что-то нечленораздельное.

Юрка стал собирать и запихивать свою сперму в подрагивающее очко, когда почувствовал что-то мокрое на своих ногах. Он посмотрел вниз и увидел, как сквозь стремительно намокающий на ногах матери капрон в районе её вульвы выбивается светло-желтый фонтанчик мочи.

***

Вот уже минут пять мать безвольно и безучастно висела на гладильной доске. Юрка перевёл дух, собрался с силами, отстегнул её и попытался поднять.

— Малыш, подожди, – прошептала она. – Я сама… Я всё сейчас уберу.

Он тихонько погладил её по ноге.

— Ты как?

— Мне стыдно! – её голос дрожал. – Я испорченная дрянь…

— Мамочка, что ты!

— Да! Я просто испорченная дрянь. В этом всё дело. – голос её звучал глухо.

— Перестань, пожалуйста! Я не хотел, чтоб так получилось! – Юрка сделал вид, что готов расплакаться.

— Ты не виноват, сынок! Я сама этого хотела. Вот и получила. Да еще и в туалет не сходила вовремя, дурёха такая! А ведь у меня это слабое место!

Вот и… И что теперь нам с этим делать? – она посмотрела на Юрку через плечо заплаканными глазами.

— Н-н-у! Я не знаю, как тебе… А мне с тобой было… Чудесно… Ты такая… Такая… Родная… Мы как будто друг друга чувствуем!

— Да, Юрочка, да! Мне тоже было чудесно! Тоже!

— Тогда зачем что-то делать? Я люблю тебя. Ты любишь меня. Давай просто жить!

Мать промолчала, что-то обдумывая.

— Юрочка! Накинь на меня халат. Я стесняюсь.

Юрка принес из материнской комнаты халат и набросил на неё При этом пришлось опереться ладонью в мягкую материнскую попу. Возражений не последовало.

Натягивая халат, он легонько нежно поцеловал её в одну ягодицу и погладил другую. Потом прикрыл всю эту красоту.

— Спасибо.

Она медленно, как сомнамбула, выпрямилась на нетвёрдых ногах, и, опираясь на Юрку, пошла в ванную. Он помог ей забраться в ванну, хотел помочь раздеться, но она сказала…

— Иди сынок. Я сама!

***

В этот вечер они больше ничего не обсуждали. Мать задумчиво молчала, хлопоча по хозяйству и прятала от Юрки глаза. Он беспокоился, не пережал ли со всеми этими спектаклями.

Сев за компьютер, он быстро нащелкал письмо Вере, кратко описав ситуацию. Ответ поступил незамедлительно.

«Поздравляю с первым стратегическим успехом! Теперь надо закрепиться на занятых позициях. Никаких атак и вылазок. Окапываемся на захваченном плацдарме. Завтра воскресенье. Веди себя как будто ничего не случилось, но запомни – теперь гладить её по попе – твое законное право. Это твоя добыча. Делай это при любой возможности, но не агрессивно, нежно. Можешь придумать своей мамке ласковые прозвища, связанные с её жопкой – ну там – моя попочка, морщиночка, и так далее. Обнимай её почаще, но сиськи не трогай – они у неё почему-то табу. Жди, пока сама решит. И предложи ещё когда-нибудь поиграть. Посмотри, как отреагирует. Ты умный, сам всё поймешь…»

Было уже поздно, но мать всё не уходила с кухни. Озадаченный Юрка выключил комп и заглянул на кухню. Мать стояла у окна и смотрела в темное стекло.

Она обернулась на шум и улыбнулась Юрке как-то уж совсем жалко.

— Мам… я спать.

— Иди, сынок. Спокойной ночи.

— Мам… я так не могу… когда ты такая… Ты меня ненавидишь?

— Что ты, дурачок! – всплеснула она руками. – Ты-то здесь причём?! Это я – нимфоманка старая.

Юрка подошел к ней и обнял за талию, не забыв по хозяйски положить ладони ей на ягодицы. Мать было напряглась, но, поняв, что после всего, что сегодня было, возражать глупо, обречённо выдохнула и просто прижала сына к себе.

— Мам, – Юрка нежно погладил податливые женские ягодицы. – Мне было так хорошо! Я тебя так люблю! Вот бы ещё так!

— Ой, не знаю, сынок! Стыдно мне очень, понимаешь?

— Мне тоже… стыдно…

— Господи! А тебе-то чего стыдиться!

— Ну… у меня он… маленький… некрасивый… – Юрка потупился.

— Он у тебя прелестный, дурачок! Гладенький, чистенький, сладенький. Мне очень нравится!

Мать нежно гладила его по голове.

— Ну и твоя попочка мне же тоже очень нравится! Такая полная, мягкая, красивая, с бархатистой кожей! – произнося это Юрка сжал ладони. – Почему же тебе стыдно?

— Потому, что дети не должны видеть голыми своих родителей! Это неправильно!

— Да почему? Почему неправильно-то? Кто это сказал? Дети же рождаются из голой мамы! Всю жизнь потом видят чьих-то голых мам. И если им это не нравится, то их считают извращенцами!

— Ты не понимаешь, – в голосе матери звучало сомнение. – Есть же такие важные вещи, как запрет на инцест! Это же природой предусмотрено! От таких отношений потом дети больные рождаются!

— Но мы же с тобой не собираемся никого рожать! – Юрка пристально снизу вверх смотрел в глаза матери. – Мы же просто два человека, которые любят друг друга. Чего же тут стыдиться!

— Ох, Юрочка! – вздохнула мать. – Когда ты так говоришь, я тоже это так чувствую – о! – если б ты только знал, как у меня внутри всё сладко ноет от нашей близости! Но разум говорит другое – что я старая похотливая корова, которая совратила собственного сына. Ну, ладно! Хватит разговоров. Иди спать.

***

Юрка провалился в сон, не дождавшись вечернего материнского туалета, а утром встал с первыми лучами солнца, пробившимися в комнату. Он чувствовал себя совсем свежим, утренний стояк бодро оттягивал трусы. В доме было тихо – наверное, мать еще не проснулась. Юрка хотел пойти в туалет вздрочнуть, но в голову пришла другая мысль.

Он легонько толкнул дверь в материнскую комнату. Не заперто. Заглянул в щель. Комната находилась на теневой стороне, в ней было сумрачно. Мать, лежа на боку на широкой супружеской кровати, уютно закуталась в одеяло и тихонько посапывала во сне.

Юрка залез на кровать, и прижавшись поверх одеяла к её спине, стал тихонько, легкими касаниями губ целовать её в шею, щеки, уголки глаз.

— Боже, как приятно, – прошептала мать, не открывая глаза. – Хочу ещё!

Ободрённый Юрка потянулся вперёд, взял ладонью её лицо и чуть повернул к себе, коснувшись губами её губ, потом, как бы смутившись, сразу поцеловал подбородок, шею, опять подбородок, уголок рта.

— Ты мой нежный кутёночек! – тихо выдохнула она, и её полные губы остались приоткрытыми.

Юрка, расценив это как разрешение, нежно захватил губами её нижнюю губу и провел по ней языком. Мать лизнула его в ответ, поднимая языком его верхнюю губу и проникая ему в рот. Юрка почти инстинктивно обхватил её большой язык губами и начал посасывать.

С тихим стоном женщина отобрала свой язык у мальчишки и в ответ захватила его, пососала, потом отпустила, широко открыв рот. Их языки встретились… её – большой и умелый, начал свою игру с его – маленьким и робким. Юрка, не выдержав, стал тереться о закутанную в одеяло маму своим колышком.

Почувствовав его толчки, мать разорвала поцелуй.

— О, мой бедненький! – шепнула она. – Так сильно хочется?

Юрка кивнул.

— О-о-очень!

Она, как будто приняв какое-то решение, отстранила Юрку, повернулась к нему и приподняла край одеяла.

— Забирайся ко мне.

Он нырнул под одеяло и оказался в маминых объятиях.

Утренняя мама пахла горьковатой мятой и слегка – свежим женским потом. Она была горячая, вся какая-то упруго-мягкая, и Юрка завозился, пытаясь сквозь ткань ночнушки ощутить каждую выпуклость, каждый изгиб её тела.

— Ну, тихо, тихо! Не елозь. Я сейчас сама тебе помогу.

Юрка ощутил, как теплая мамина рука протиснулась между их телами и приняла его хуёк в моментально намокшую ладошку.

— У-у-у, какой мокренький! Делай, малыш! Двигайся.

Юрка, наслаждаясь каждым мгновением, затолкался в её руку, принимавшую его нежными пожатиями и поглаживаниями. Ощутив мамино дыхание на своем лице, он запрокинул голову и призывно открыл губы для поцелуя.

И мама накрыла их своими губами.

***

— Ну, сынок, ты силён! Это ж надо столько напрудить! – мать притворно хмурилась, застирывая в ванной испачканные его спермой ночнушку и простыню.

— И откуда в тебе столько берётся?! Ты же мальчишка совсем!

Юрка подошел к наклонённой над ванной матери и обнял её за попу.

Мать зашипела.

— Юрка, прекрати! У меня там всё саднит после вчерашнего! Осторожно! Вот же липучка! Пусти!

Позже, за завтраком они решили сегодня пойти погулять в город.

Весь этот день, в магазинах, кафе, кино, Юрка подчеркнуто галантно ухаживал за матерью и развлекал её разговорами.

Порой он даже ловил на себе её удивленный взгляд.

— Ты, сынок, прямо как кавалер у меня! Обычно ведь бука-букой! Вот, оказывается, как секс человека меняет!

— Это не секс! – горячо возражал Юрка. – Просто ты стала как будто ближе, роднее, и я больше не боюсь.

— Чего не боишься?

— Того, что ты будешь сердиться на меня за мои чувства и мысли… ну, про тебя. Ну, что я всё время тебя представляю по-всякому.

— Так уж всё время! – кокетливо засмеялась мама. – Ну вот сейчас, например, что ты себе представляешь?

Они сидели в кафе, вокруг были люди, и Юрка наклонился к её уху…

— Я представляю, как ты попой садишься на вот эту бутылку. – зашептал Юрка, скосив глаз на бутылку из-под минеральной воды с тонким и длинным горлом, постепенно расширяющимся книзу. – Ты сидишь на корточках и оттягиваешь половинку попы рукой, а другой рукой удерживаешь бутылку. И постепенно опускаешься на неё, а она распирает тебя, тебе даже немножко больно, и хочется какать. Но ты не встаешь, потому, что иначе ты проиграешь спор.

Мать расширенными и отрешёнными глазами смотрела на бутылку.

— А что это за спор? – прошептала она.

— Это наш с тобой спор – я говорю, что твоя пися растягивается шире, чем попа, а ты хочешь доказать, что все наоборот.

Мать судорожно сжала ляжки, туго обтянутые тонкими белыми укороченными брючками.

— И зачем, дура, спросила! – с комичным вздохом прошептала она. – Ну как я теперь пойду!?

На вопросительный взгляд сына она просто чуть развела колени. На белоснежной пройме неумолимо росло тёмное мокрое пятнышко.

— Я же сегодня в обтяжку. – смущённо прошептала она. – ни прокладку не положишь, ни трусы нормальные не оденешь! Дура и есть!

Юрка понимающе и ободряюще потерся носом о её шею прямо под ухом.

— Возьми мою куртку. Завяжи на поясе рукава.

— Давай! – с облегчением отозвалась она.

Мама, повязав куртку на пояс, выпорхнула из-за стола и засеменила в туалет приводить себя в порядок, а Юрка проводил её довольным взглядом. Опять ему повезло! Надо же какая заводная мать ему досталась!

Уже по дороге домой мать сказала…

— Но вообще-то я бы не стала с тобой так спорить. Влагалище конечно сильней растягивается, оно же должно голову ребенка пропускать!

— Я знаю, мамочка! Теоретически! – Юрка хитро сощурился. – Просто попу я твою уже видел и могу себе её точно представить. А писю – нет. Если бы я уже видел и то и другое, ты бы в моих мыслях садилась бы на бутылку писей. Наверное. Но мне уже про бутылку не интересно.

— Только не говори мне, что именно тебе сейчас интересно! – жалобно отозвалась она. – Пожалуйста! Давай хотя бы до дома дойдем.

***

Как только за ними захлопнулась входная дверь, Юрка, подрагивая всем телом, прижался к матери сзади.

— Мамочка, сил больше нет терпеть! Мамочка! – зашептал он.

— Не терпи, мальчик мой! Не терпи! Сделай! Хочешь, трусики мокрые дам! – она быстрыми пальцам расстегнула брюки. – Отпусти меня, сейчас сниму.

— Нет же, любименькая, об тебя хочу! Об тебя!

— Да как же это, маленький? Как? Я не понимаю!

— Доверься мне! Пожалуйста!

Она покорно замерла, а Юрка, поддавшись вдохновению, импровизировал.

— Мамочка, упрись в стенку! – затараторил он. – Во так. Теперь я потихоньку стяну вниз твои брючки. Но не бойся! Трусики я трогать не буду. Во-от.

О, моя попочка!

Юрка огладил материнские ягодицы, совсем не скрываемые тоненькими белыми стрингами, поцеловал мать в копчик. Она вздрогнула.

— Тихо! Тихо! Не бойся! – он быстро стянул штаны с трусами и ткнулся мокрым хуйком в её бедра. – Расставь их чуть-чуть. Так. А теперь сведи. Зажми его! О-о-о, да-а-а!

Юрка крепко обнял женщину за талию, вжался животом в её попу, и зашлепал тазом о её бедра. Хуек быстро испачкал кожу матери выделениями и плотно заскользил в этой упругой мягкости.

— Юрочка… – мать смущенно запнулась. – Тебе приятно, сынок?..

— Да! Да, моя попочка! – выдавил мальчишка, ускоряя темп. – Очень! Очень!

— А о чем ты… ну, думаешь? – Юрка чувствовал пахом нарастающую дрожь её бедер. Её сдавленный голос выдавал её возбуждение. – Что ты представляешь?

Юрка понял, что надо рисковать.

— Представляю… представляю, как ебу тебя в жопку, мамочка…

Мать пискнула и чуть-чуть присела.

— Ю-роч-ка! Разве мальчикам можно говорить такие слова своим мамочкам?!

По её голосу было слышно, что она завелась и включилась в игру. Её рука скользнула в трусы, но, из-за сжатых бедер не смогла добраться до пульсирующей от вожделения пизды, только дотянулась пальцем до набухшего клитора и прижала его.

Юрка ускорил фрикции.

— Прямо в очочко ебу тебя, моя жопка?

— М-м-м-м, мой-ма-лень-кий! – заныла мать. – Нельзя же! Нельзя же туда… ебаться! Там же гря-а-зно! Писюнчик заболеет!!!

— А я же тебе все там расцеловал-разлизал, все почистил язычком, а потом только по чистому присунул.

Мать, не разжимая ляжек, мелко закрутила попой вверх-вниз, раздрачивая себя ляжками и пальцем.

— Ю-роч-ка-а-а, я не могу, маленький! Кон-чай сначала ты-ы-ы! А я по-том!

Но Юрка решил выжать из ситуации максимум.

— Мамочка! Ну как же я кончу, если даже не знаю, есть у тебя на письке шёрстка или нет!

Тело матери дернулось от новой волны возбуждения, вызванной этими словами. В её груди родился тихий звук…

— М-м-м-х!!! Есть, есть, сыночка! Кончай же, малыш! – выдавила она.

— А какая она?

Мать застонала, схватила Юркину ладонь и протолкнула её под резинку трусов – прямо к густо заросшему мягким волосом бугорку.

— Давай же-е-е!!!

— У-у-у, волосатенькая писечка! Получи! Получи!!!

Юрка сладко разрядился в материнские бедра, судорожно тиская ладонью материнский лобок.

Дав сыну всего несколько секунд кайфа, мать мягко оторвала от себя его руки и присела, широко разводя колени и держась одной рукой за стену. Другая рука уже танцевала свой самозабвенный танец между мокро поблескивающими свежей спермой женскими ляжками.

Юрка устало опустился на колени сзади неё и стал нежно гладить напряженные ягодицы, приговаривая…

— Моя попочка! Моя девочка!

Мать тяжело дышала и всхлипывала, видно было, что она никак не найдёт свой темп.

— Ю-роч-ка! По-мо-ги же мне! Ска-жи-и-и что нибудь!

Юрка усмехнулся.

— А что ту говорить!? Я сейчас намочу свой палец… – он демонстративно убрал руку с её попы и шумно пососал указательный палец.

— За-чем? За-чем ты его мо-о-чишь? А?

— Оттяну в сторону твои трусы-ы-ы… – он дернул бесполезную веревочку в сторону.

— А-а-а! Нет! Нет сынок! Не надо!!! – вопреки своим словам, произнесенным задыхающимся шепотом, мать ускорила дрочку и выгнула спину, выпячивая зад навстречу сыну.

— И… – Юрка приставил палец к дрожащему отверстию. – Выебу твою жопу. На!

Палец упруго вошел в зад женщине! Мать еще больше выгнулась и захрипела, а Юрка не давая ей опомниться, ритмично задвигал рукой.

Мать зарычала и упала грудью на пол, оставив зад высоко поднятым и продолжая на глазах у сына немилосердно раздрачивать алое месиво своей пизды.

Вдруг она тонко запищала и шлёпнулась попой на пятки, всхлипывая и вздрагивая крупной, болезненной дрожью.

Юрка присел, неловко прижался к её спине и погладил по голой попе.

— Моя девочка! Я тебя люблю!

***

— Понимаешь, сынок, у меня там очень чувствительная зона. Прямо в районе сфинктера. Поэтому у меня просто мозг отказывает, когда ты там шуруешь. А заодно и все остальные органы. Помнишь, как вчера было?

Они уже умылись, привели себя в порядок и пили чай на уютной, освещенной мягким желтым светом, кухне.

— А мне даже понравилось как вчера! – Юрка восхищенно смотрел на мать. – Так брызнуло классно!

— Прекрати смеяться над старой женщиной! Я же в матери тебе гожусь!

Юрка прыснул. Хорошо, что у его мамы такой легкий характер. Все проблемы решаются сами собой.

Мать вдруг посерьезнела.

— Но вообще-то, сынок, заигрались мы с тобой. Не дело это, чтобы мать с сыном вот так…

Юрка напрягся.

— А что – «так»? Мы же только на словах. Как решили, так и делаем.

— На словах-то на словах, – задумчиво ответила она. – Да, видишь, я-то в эти моменты совсем ничего не могу контролировать.

— Ну, я же могу! Ты можешь на меня полностью положиться!

Мать встала, и, проходя мимо, с мягкой улыбкой потрепала его по волосам.

— Ладно, герой-любовник, пора ложиться. Сегодня был чудный день. Спасибо тебе. Вот было бы здорово, если бы он не кончался, а все длился и длился. – мать сладко потянулась. – Но завтра на работу рано. А тебе в школу.

Она потрепала Юрку по голове, а он нежно погладил её попу. Подумать только! Всего неделю назад это казалось невозможным – и вот!

Юрка поплелся в комнату, разобрал постель и тут только вспомнил, что не отправил очередное послание Белочке.

Сегодняшнее письмо гласило:

«Неужели мне не суждено даже прикоснуться к любимому человеку? Это так несправедливо! Из-за такой ерунды, как возраст, я даже не имею права говорить Вам о своей любви в реале. А тем более прикасаться к вам, нежно гладить Вас, целовать и ласкать Ваше тело! О, это тело! Как же это мучительно и одновременно сладко представлять его! И как горько, что я никогда, НИКОГДА его не увижу. Когда я очередной раз осознаю это, жизнь кажется мне каким-то идиотством. Сегодня поймал себя на том, что верчу в руках лезвие. Испугался. Бросил. А потом подумал, что это ведь тоже выход. Что же мне делать?»

Юрка прочел текст два раза и пожал плечами. Неужто на такую шнягу кто-то может купиться? Но Вере, конечно, виднее.

Юрка вставил текст в тело письма и нажал кнопку «Отправить.»

Он уже готов был выключить компьютер, как тот звякнул уведомлением о приходе почты.

Юрка развернул письмо – так и есть! Белочка!

«Не смей! Даже не думай про это! Я на твоей стороне. Я понимаю тебя. Я тоже когда-то была влюблена в учителя. Это нормально. С тобой всё в порядке.

Обязательно напиши мне сейчас же, что ты не сделаешь никаких глупостей!»

Мысли в Юркиной голове заметались. Он переслал письмо Вере и в ожидании ответа заходил по комнате.

Все-таки Верин метод работает. И это здорово! Значит, шанс у Юрки есть, хотя казалось бы…

Звякнула почта.

«Отлично! Все идет по плану. Выжди полчаса. Потом отправь такое письмо… «Нет. Конечно нет! Не знаю, что на меня нашло. Если я такое сделаю, я же не смогу больше вас увидеть. И я лишусь последней радости, которая ещё есть у меня. Только пообещайте мне не бросать меня одного. Пообещайте, что будете мне писать. Каждый день! Хорошо?» Дальше вся переписка с Бэллой только через меня – чтобы не напортачить! Дерзай, везунчик!»

Юрка выждал указанное время и отправил письмо Белочке.

Ответ пришел почти сразу.

«Ну конечно! Давай будем переписываться. В следующем письме напиши о себе. Мне интересно, что ты за человек, в каком учишься классе, что любишь, о чем мечтаешь, с кем из ребят и девочек дружишь…»

Юрка даже скривился от примитивности попытки учительницы установить его личность. Письмо улетело к Вере.

Её ответ гласил:

«Ух, как интенсивно у вас все пошло. Пока рано ей про тебя знать. Давай поморочим ей голову немного. Завтра пошлешь ей письмо под номером 17, только припишешь внизу, что не хочешь ей причинять никаких неудобств и поэтому кто ты такой ей лучше не знать. Как бы вскользь проговорись, что ты учишься в седьмом классе, только букву не говори. Пусть привыкает к твоему возрасту постепенно…»

У Юрки от открывающихся перспектив кружилась голова. Ладно! Завтра будет новый день.

Он выключил компьютер, бухнулся на софу и тут же уснул. Мысль подрочить на сон грядущий даже не мелькнула в его голове.

***

Потянулась долгая неделя, показавшая Юрке, что жизнь в основном нудная и тоскливая штука.

В школе – учёба, до которой у Юрки окончательно пропала охота, дома – уставшая, появляющаяся ближе к 11 вечера, мать, от которой ничего путного, кроме ежевечернего ритуала траханья в бёдра, было не дождаться. Да и ритуал этот быстро стал формальным – мать шла Юрке навстречу, но сама почти не заводилась, лишь смущённо прикрывала ладошкой вульву, чтобы сын её, не дай бог, не увидел. Все Юркины попытки её раззадорить оканчивались её виноватым взглядом и дежурной уже фразой о жуткой загрузке на работе и постоянной нервотрепке.

— Не сердись, сынок! Дело не в тебе! Просто у меня из головы этот отчёт не идет…

Приунывшего Юрку теперь развлекала только переписка с Белочкой и наблюдение за ней. Вера давала ему все более рискованные тексты для писем. Это было похоже на игры с матерью, но только в письменном виде.

«…меня все время мучают фантазии про вас. Когда вы сегодня стояли у окна в классе и что-то диктовали, глядя на улицу, такая красивая, нежная, в обтягивающей водолазке, на которой выделялись два бугорочка, и я понял, что это ваши сосочки так торчат, и я представил, что вы поднимаете водолазку и… говорите… пососи! пососи мой сосочек… а я сосу его, сосу… чмокаю, как маленький, и не могу остановиться… Что же со мной!? У меня всё внутри горит! Помогите мне!!!»

А в ответ он получал (и сразу пересылал Вере) какие-то глупости…

«…подумай, с тобой учатся такие красивые девочки… у тебя всё будет… ты найдешь свою любовь…»

Юрка только усмехался, и слал следующую порцию…

«…думаю про вашу спину… как она переходит в попу… КАКАЯ У ВАС ПОПА!!! особенно когда вы надеваете вашу серую юбку… наденьте её завтра!

Пожалуйста!!!! у вас там всё перекатывается, а я два раза уже намочил брюки, когда вы нагибались в ней за упавшим мелом…»

Конечно, ничего она не надевала, и Юрка (с Вериной подачи) отчитывал её…

«…вы меня совсем, совсем не жалеете… я же просил, серую юбку… неужто это так для вас трудно???, а мне хоть какая-то радость, хоть маленькая толика надежды… я умираю каждый день, когда предстоит ваш урок… я жду его как последнюю связь между мной и этой бессмысленной жизнью… а вы!!!»

Она отвечала…

«…я же твоя учительница… если б я знала, что эта юбка такая откровенная… я бы никогда… я больше никогда… но если для тебя это так важно… что же… это мой долг, в конце концов…»

И на следующий день она надела эту юбку (благо её уроки были каждые два дня через один). При этом она выглядела как-то стеснённо, зажато, бросала на класс тревожные взгляды и старалась больше сидеть не поворачиваться к детям спиной. Это было, конечно невозможно.

В следующем письме, уже в четверг вечером, он дал ей положительное подкрепление…

«любименькая… нежненькая… спасибо вам!!! это для меня так важно, что вы, даже через силу, помогаете мне. Сфотографировал вас на телефон и теперь целую вашу попочку, пусть даже и на картинке»

Она попросила прислать ей это фото, и он, по совету Веры, выслал самое нейтральное.

Когда уже около 11 вечера заскрежетал ключ в двери, ответа еще не было.

Юрка прошлепал босыми ногами в коридор и прижался к холодной с улицы матери.

Она устало погладила его по голове.

— Соскучился, сынок?

Юрка только молча кивнул, ощущая макушкой как качнулась её тяжёлая грудь. Его хуёк встал и заныл. Он потерся припухлостью о материнскую коленку.

— Сейчас, подожди минутку. Я себя в порядок приведу, – она мягко отстранилась, подхватила домашний халат и прошла в ванную. Юрка увязался было за ней, но она, грустно покачав головой, закрыла дверь перед его носом. Потом снова приоткрыла и протянула ему только что снятые трусики. – Иди, готовься.

Я скоро.

Мальчишка вдохнул родной запах, улыбнулся, и, стянув шорты вместе с трусами, начал потихоньку себя поддрачивать.

Когда мать посвежевшая, одетая только в домашний халатик вышла из ванной, Юркина залупка уже вовсю лоснилась.

— Ах ты мой мужичок! Уже готов?! Ну, иди ко мне.

Мать подошла к комоду и, взяв с него красивую баночку, уже привычным движением намазала косметическим вазелином внутреннюю часть бедер. Потом оперлась на комод локтями, чуть подавшись вперед, и, немножко присев, нешироко развела бедра.

— Давай, сынок.

Юрка, закинув подол халата маме на спину, прижался животом к её теплой попе и протолкнул звенящий хуек ей между ног. Женщина сжала бедра.

Поместив левую ладонь на покрытый мягким волосом лобок, Юрка правой прихватил женщину за ляжку и с оттяжечкой зашлёпался в материнские ноги, сладострастно пыхтя.

Минута шла за минутой, а Юрка, предусмотрительно пару раз спустивший этим вечером, и не думал кончать.

Мать обеспокоенно ёрзала.

Наконец она не выдержала и спросила.

— Что ты, сынок? Что-то не так?

Юрка, не прекращая фрикции, чуть задыхаясь выдавил…

— Без тебя… плохо…

— Так вот же я! – притворно удивилась мать.

— Тебе… не приятно… ух… ух… а без тебя… ух… и мне… не очень…

— Маленький! Но я же не могу так… по заказу! Может, мне как нибудь встать по-другому? А?

— Нет… ух… ух… а может… – Юрка сделал паузу.

— Что, сынок? Говори… не стесняйся.

— … может, ты мне разрешишь… ух… ух… потрогать… их?

— Кого, сыночек? – мать искренне изумилась, потом сразу поняла. – Мои… сиси?

Юрка в ответ крепче вжался в материнский зад, как бы прячась от её гнева.

— Что, так сильно хочется?

Юрка кивнул

— Очень-очень!!!

— Ну, что с тобой поделать, – устало выдохнула она. – ты ведь не успокоишься, пока своего не добьёшься… упря-я-ямый! – в её голосе слышалась гордость…

Она повела плечами, сбрасывая с них халатик, и взяв Юркины ладони переместила их на свои груди. – Только осторожно, ладно? А то они что-то побаливают в последнее время.

В Юркиной груди торжество от очередной маленькой победы смешалось с восторгом от новых ощущений. Материнская грудь была очень тёплой, почти горячей, мягче Вериной, совсем другой формы, но несоизмеримо приятней на ощупь.

Он мягко обминал материнскую грудь, ощупывал затвердевшие вмиг соски. Мать накрыла его ладони своими, то ли поощряя его, то ли пытаясь удержать.

— Тебе больно? – испугался Юрка.

— Нет, малыш, нет. Все хорошо. Делай так ещё! – в её голосе слышалось возбуждение. – Да, да! Вот та-а-ак!

Материнское тело ожило и упруго задвигалось под Юркиными толчками.

— Погладь их! Ещё! Ещё, сыно-о-очек! Как я люблю это, господи-и-и-и!

Юрка ухватил мать за соски и стал оттягивать, то выпуская, то снова нежно но плотно прихватывая пальцами.

Юрка ускорил толчки, чувствуя, как подступает семя.

Мать знакомо закрутила попой, пытаясь раздрачивать свою пизду, а Юрка стал сливаться, дрожа и постанывая от сладкой боли.

Мать, ждала, подрагивая, пока мальчишка не затихнет, потом быстро развернулась к нему, опершись спиной на комод, чуть присела, прижала обалдевшего Юрку к себе и протолкнула руку между их телами себе в пах. Вынырнувший из сладкого оцепенения Юрка не мог оторвать глаз от больших, темно-розовых ореолов с толстыми столбиками сосков на вздрагивающих от каждого движения молочно белых, полных грудях.

— Нне сммммотри ссынок!!! Мне стыыыдно!!! – горячечно зашептала мать сквозь стиснутые зубы. – Открой ротик!

Мать подпихнула набухший сосок Юрке в губы.

— Пососии, малыш! Давай же!!! Мне оччень, оччень надо!

Юрка присосался к груди, чувствуя животом как её ладонь быстро-быстро пляшет на её нижних губах.

Юрка чмокал, покусывал и оттягивал одну горячую сиську, одновременно плотно, по-хозяйски лапая вторую. Мать не возражала, только протяжно ныла сквозь стиснутые зубы и задыхалась.

Вдруг её тело вытянулось в струнку, таз несколько раз резко дёрнулся вперёд, толкая присосавшегося мальчишку, мать знакомо тихо запищала и судорожно вжала Юркино лицо в мякоть груди, не давая ему двигаться.

Юрка начал уже задыхаться, когда мать вдруг вся как-то ослабела и мягко съехала вниз, скользя спиной по лакированному комоду и увлекая за собой мальчика.

Она неловко осела на подкосившихся ногах, а Юрка плюхнулся вслед за ней, весело, по-щенячьи барахтаясь в полах её халата, мягких, слегка вспотевших округлостях и складочках её родного тела. Уютно пристроившись, он потянулся губами к слегка воспаленному соску, но мать мягко запахнула халат, прикрывая грудь.

— Я стесняюсь, малыш. Не надо. – её жалобный голос тронул Юрку, и он оставил на время попытки утвердиться на этом новом, завоёванном им плацдарме.

Юрка ткнулся лицом ей в живот, вдыхая густой самочий запах матери, смешанный с тонким металлическим ароматом его спермы. Женщина нежно погладила его по голове.

— Мне так хорошо, родной! Спасибо тебе! Весь напряг как рукой сняло. Правильно говорят, что для бабы это дело – лучшее лекарство.

— Мам! – позвал он её, немного помолчав.

— Что, милый?

— Какие у тебя сиси красивые! – проговорил он, изобразив смущение.

— Ох, сынок! Как я боялась тебя с ними знакомить! – мать грустно усмехнулась.

— Почему? С попой же ты же меня познакомила. – на манер малыша-несмышлёныша отозвался Юрка.

— Не знаю… наверное потому, что они у меня очень чувствительные… Ну, в сексуальном плане. Боялась потерять контроль. Боялась, что они тебе не понравятся, будут хуже, чем ты себе представлял.

— Они лучше!!! Намного лучше!!! Такие мягкие и горячие, и…

— Я поняла, поняла! Не смущай меня, сынок.

На Юрку вдруг снизошло вдохновение.

— А давай им придумаем имена!

— Хм… Как это?

— Ну, правую сисю, например, назовем Грушенька, а левую – Пашенька.

— Ух ты! – восхитилась мать, и оттянув запах халата и заглянув внутрь, спросила…

— Ну как вам? Нравится? – потом сделала вид что прислушивается, и состроила комично-серьёзную рожицу. – Они согласны!

Юрка засмеялся.

— Ой, так это я теперь для них что ли крёстный?

— Ну, выходит так! – в тон ему ответила мама.

— Значит, – Юрка помедлил. – Мне теперь можно… иногда навещать моих крестниц?

— Вот хитрюга! – ласково улыбнулась мать, потрепав его по волосам. – Конечно, можно. Но только чур, обращаться с ними нежно и ласково, не ругать их и… каждый раз заранее договариваться о визите.

Юрка вскинулся. Мать хитро улыбалась, и он в очередной раз ощутил себя абсолютно счастливым человеком.

***

Время шло к полуночи. Мать весело гремела на кухне посудой, а Юрка решил еще раз проверить почту.

Там лежал ответ от Белочки…

«…согласна с тобой, эта юбка слишком сильно подчеркивает фигуру. Не удивительно, что тебя так привлекает именно эта часть тела. Так и быть. Раз это я не досмотрела – я не против. Любуйся. Главное, помни – красота в глазах смотрящего! То есть это ты определяешь, что прекрасно, а что безобразно. Я, например, ненавижу свою толстую попу! Сколько я слёз пролила в твоем возрасте, глядя на себя в зеркало! Это же ужас! Худенькая высокая девочка с широченными бёдрами и толстой, огромной кормой! Я ненавидела себя, своих родителей, подружек, учительниц, весь мир! И вот теперь мой малолетний ученик пределом своих мечтаний полагает именно эту, прОклятую триста тысяч раз, попу. Это ли не насмешка судьбы?! Так что – любуйся! Мне даже, кажется, лестно, что молодые мальчики проливают на песок свое юное семя во имя моего derriere.»

Заинтригованный Юрка полез в интернет. Почему «песок», почему «проливают семя»? И что такое, блин, derriere?! Когда он нашел все ответы, он понял – да! Игра таки началась.

Однако Вера отреагировала на это письмо сдержанно.

«…малыш! Вот сейчас – осторожно! Она сделала слишком большой шаг. Наверное, была не трезва. Я думаю, нельзя этим пользоваться. Давай-ка отступим чуть-чуть. Давай не заметим этот её прокол. Напиши-ка ей вот что…»

И Вера накатала текст о том, что любовь – вот что поддерживает его, Юрку, на плаву. Он бы любил её, Белочку, даже если бы у неё была самая заурядная попа (хотя это, видит Бог – не так), даже если бы она не была такой потрясающе красивой… ведь она – совершенство во всем! Когда она говорит что-то на уроках, просто смотрит в его, Юркину, сторону, её голос, взгляд, поворот шеи – заставляют его, Юрку, плавиться как воск. Ах, эта сладкая пытка – просто находиться рядом с ней в одном классе, школе, городе! И он, Юрка, никогда не откажется от этого!

«И не бойся пересластить! Бэлла у нас слегка глуповата и, плюс к тому – совсем не опытна. Для неё чем больше романтической мишуры, тем лучше.»

Юрка пожал плечами, скопировал текст в письмо и нажал «Отправить.»Всё. Теперь – спать.

Засыпая, Юрка думал, что хорошо было бы проснуться раньше мамы и залезть к ней, сонной, в кровать – проведать крестниц. Но, конечно, не проснулся.

***

В пятницу Белочкин урок отменили. Юрка предположил, что это как-то связано с тем, что писала про неё Вера. Ввалившись домой, Юрка залез в почту, и увидел, что ему пришли письма и от Белочки, и от Веры.

Сначала открыл Белочкино…

«Должна признать, что мне как женщине это очень приятно! Но! Как твой учитель я должна еще раз тебе дать совет – не думай обо мне. Посмотри вокруг себя, и ты увидишь множество девушек и женщин, достойных твоей любви больше, чем я. Ты же уже достаточно взрослый человек, чтобы понимать, что между нами ничего, кроме дружбы, быть не может. Да, я приболела и сегодня в школу не приду. Домашнее задание остается тем же!»

Юрка открыл письмо от Веры.

«…кажется появилась возможность ускорить твои дела с Бэллой! Она позвонила мне сегодня утром, вся в слезах и соплях – позвала меня в кафе. Хочет обсудить что-то важное. Полагаю, будет советоваться про тебя. Планирую немного поднять градус ситуации. Расскажу ей пару басен, типа из опыта, как из-за холодности и черствости учителей гибли мальчики, а если не гибли, то на всю жизнь становились сексуальными и психологическими девиантами. Так что без моей команды никаких действий не предпринимай. Кстати, как там твои дела с маман? Пиши, нам же интересно с Мишкой! У нас всё по плану. Ребята всю прошлую неделю накачивали Ленку препаратом и сношались с ней как кролики, а потом вдруг потребовали вернуть меня в семью. Ленка, конечно, в крик, а они в комнате закрылись и не пускают её. Типа обиделись. Её хватило почти на три часа. Потом сдалась. Короче, после встречи с твоей зазнобой еду к ним. Как бы «на поговорить.» Но, думаю, там я и останусь. А потом, где-то через час, подтянется Мишка – и все будет в порядке! Так что держи за нас кулачки!»

Юрка хмыкнул. Как у Веры всё может быть в порядке он представлял очень отчетливо. Но почему-то не завидовал ни ей, ни её племянникам, ни красивой несчастной Лене. У Веры всё было на грани. А Юрке нравилось вот так, как с мамой – нежно и страстно.

Юрка быстро настучал на клавиатуре ответ, рассказав о своем продвижении, о Белочкином письме, и пожелал Вере удачи. Но потом вспомнил, что хотел что-то придумать на вечер для мамы – может сегодня, если ему повезет, они с мамой станут еще на шаг ближе – и попросил у Веры совета.

Ответ пришел почти сразу.

«…а что тут думать? Ей же вроде понравилась игра в малыша. Ну вот и сыграй с ней. Пусть весь вечер ты будешь её маленьким ребеночком. Ты ничего сам не умеешь – ни в туалет сходить, ни помыться, ни поесть. С сиськами же у вас всё срослось? Ну вот! Как она должна тебя кормить уже ясно. А если сегодня дело дойдет до легализации её письки, то завтра имеет смысл, чтобы она побыла твоей дочкой. Ну, ты парень талантливый – разберёшься.»

Идея была отличная. И Юрка начал приготовления.

***

Мать пришла с работы около восьми. Юрка, одетый только в старые, еще детские белые трусики, на четвереньках выкатился ей навстречу и не вставая обнял за колени.

— Мамотька! Мамотька! – по-детски шепелявил он.

— Ой, – мать опешила. – Что ты, Юрочка?

— Юротька хотит пи-пи!

Колени в Юркиных объятиях задрожали – мать смеялась!

— Ах, вот что! Юрочка у нас сегодня маленький, да? – сквозь смех спросила она.

Юрка закивал.

— Ой как здорово! У меня опять малыш!

— Пи-пи! – напомнил Юрка.

— Ну, пойдём, пойдём. – мать отстранилась, взяла Юрку за руку и потянула к туалету. Он засеменил за ней на коленках. Когда мать открыла дверь в туалет, она ахнула.

— Боже мой! Где же ты его нашел-то!

Напротив унитаза Юрка поставил свой старый эмалированный горшок, который откопал сегодня на балконе.

— Пи-пи!!! – требовательно напомнил он.

Мать, смеясь, стянула с Юрки трусишки и, поднатужившись, усадила на горшок. Юрка, специально не мочившийся после школы, пустил звонкую струю. Мать присела на корточки рядом с ним и взволнованно сказала, поглаживая по голове.

— Писяй, маленький! Пись-пись! Пись-пись!

— Мамотька тозе пись-пись. – потребовал Юрка.

— Ой… как это… – изумилась мама.

Юрка укоризненно посмотрел на неё.

— Пись-пись! – с нажимом сказал он.

Мать с сомнением посмотрела на Юрку, потом вдруг удивленно хмыкнула.

— А ведь и правда! Мне же уже час как в туалет надо! Забыла на работе сходить, всю дорогу мучилась. Потом ты меня сбил.

Она решительно встала, задрала юбку и, одним движением сдернув колготы и трусики, присела на стульчак – Юрка успел разглядеть только бобрик волос на лобке.

Под мамой весело и мощно зажурчало, пахнуло маминым запахом. Юркин парень встрепенулся и упёрся оголившейся залупкой в холодную стенку горшка. Юрка выпростал его наружу и сказал.

— Пипка толцит!

— Ой, и правда! – включаясь в игру, заботливо заговорила мать. – И что же нам теперь делать?

От её наивно-беспомощного тона Юрка чуть не прыснул.

— Подёлгать! – подавив смех, серьезно сказал он. – Будет молоцько!

Мать не выдержала и расхохоталась. Еще смеясь, она, оторвала кусок туалетной бумаги и как-то очень естественно просунув руку себе под живот, промокнула губки. Потом поднялась с унитаза, стряхнула с щиколоток трусики с колготами, отбросив их ногой к корзине для белья, подошла к Юрке, и, подхватив его под подмышки подняла с горшка.

— Ну, давай свое молочко! – мать подхватила его под коленки и, садясь обратно на унитаз, водрузила Юрку себе «на ручки.»

Юрка, слегка покрутившись, удобно устроился на её широко разведённых бедрах, и нетерпеливо забил задиком.

— Подёлгать! Подёлгать!

Мать, вдруг перестав смеяться и положив ладонь на его пах, слегка дрожащими пальцами обхватила Юркин стволик, и начала его нежно подёргивать и поглаживать.

— Дай мне Пасеньку! – безапелляционно потребовал Юрка.

Мать нахмурилась…

— Что? Какую такую Пасеньку?

Тогда Юрка, не вступая в пререкания, потянул вверх её водолазку, оголяя живот и затянутую в гладкий бюстгальтер грудь.

— Юрка, ты что! – мать взволнованно задышала. – Ну Юрочка… я стесняюсь…

— Сисю хоцю! Молоцько! – он подцепил пальцем чашку лифчика за верхний край и сильно потянул вниз.

Податливая ткань упруго сползла по коже, вывалив мамину сисю прямо к Юркиным губам.

Мать не сопротивлялась, только смотрела на Юркино лицо затуманившимся взглядом и напряженно вздрагивала.

Юрка по-хозяйски облизал прохладный сосок, втянул его в рот и нежно сжал губами.

— А-а-ах, – выдохнула мать.

Юрка стал сосать как его учила Вера – глубоко и нежно засасывая сосок и, мягко и мокро скользя губами, слегка выпуская его. Снова и снова. Сосок быстро затвердел и Юрка стал теребить его во рту языком.

— М-м-м, м-м-м! – мать, полуприкрыв глаза, чуть выгнулась в спине, запрокидывая голову.

Юрка поёрзал попой, напоминая ей про её обязанности, и мамина рука снова задвигалась, гоняя кожицу по Юркиному хуйку.

Продолжая сосать, он сдёрнул и другую чашку лифчика и стал гладить прохладную Грушеньку обратной стороной ладони – так было приятнее. Твердый сосок иногда попадал между его пальцами и Юрка, сжимая их, сильно оттягивал мамину сиську, пока сосок не выскальзывал и мягкая плоть не шлепалась о женский живот.

— Юрочка! Юрочка! – шептала она. – Сыночек! Как хорошо! М-м-м! Как мне приятно! Соси, маленький, соси мамочку…

И Юрка сосал, пока тёплая жижица, выплеснувшаяся из раздроченного мамой хуйка, не потекла ему на живот. Он лишь несильно дернулся и выпустил сисю изо рта.

— О-о-охх! – выдохнул он.

— Вот, мой сыночек! Вот, мой хороший! Дал мамочке молочка! – шептала мать возбужденно, собирая Юркину сперму в ладонь.

Несмотря на оргазмическую расслабленность, Юрке в голову тут же пришла идея.

— Мамотька! Поколми Юлотьку молотьком!

— Нету у мамочки молочка, сынок, – грустно отозвалась мать.

— Поколми Юлоцкиным молотьком. Как птеньцика!

Мать непонимающе глянула на Юрку, потом на свою ладонь, в которой поблескивала белесая лужица, потом расширившимися глазами снова на Юрку. Он кивнул.

Она задрожала от новой волны возбуждения, и быстро слизала все со своей ладони. Потом наклонилась к Юрке, прижалась губами к его губам и выпустила в его рот смесь спермы со слюной. Их языки забарахтались в этом терпком болотце, быстро превратившимся в пену, рты жадно сосали друг друга, сглатывая «молочко, » а мать стонала горлом и извивалась от возбуждения.

Вдруг она прервала поцелуй, резко отстранившись.

— Юрочка! Юрочка! – уже знакомым Юрке горячечным шёпотом затараторила она. – Отодвинься, маленький! У мамочки писька чешется… надо почесать… сил нет… ну, давай!

Именно к этому моменту Юрка и вёл всю игру. Сейчас или пан, или пропал!

— Юлоцька поцесет!

Мать от неожиданности поперхнулась, вся как-то сжалась и слегка осипшим голосом зачастила…

— Да как же это, сыночек! Это мальчикам нельзя! Нельзя! Там срамное место, там плохо пахнет! Я сама, сама всё сделаю. Подвинься, маленький! Ну, чуть-чуть! Ну, пожа-а-алуйста!

Юрка понял, что самый опасный момент пройден. Теперь только настойчивость!

— Нет! Хоцю цесать!

— Ну, Юрка! Я же стесняюсь в конце концов! – со слезами в голосе почти закричала перевозбуждённая женщина.

— А мы свет выклюцим!

Юрка соскочил с её колен, вырубил свет и, не давая матери опомниться, тут же опустился на колени между широко разведённых ног, не позволяя им сомкнуться. Сквозь открытую дверь сочился скупой вечерний свет, поэтому в ванной было не совсем темно – Юрка видел контуры материнского тела, но подробности разглядеть, конечно, не мог.

— Юрочка! Юрочка! Мальчик мой! Я боюсь! Боюсь! – почти рыдая шептала она, но попыток оттолкнуть Юрку не делала.

Ободрённый мальчишка потянулся вперёд и нащупал дрожащую ладонь, закрывающую ему доступ к материнской вульве. Он решительно убрал вяло сопротивляющуюся руку, и положил свою ладонь на очень выпуклую, влажно-горячую, слегка пружинящую, покрытую мягким волосом плоть.

Мать резко дёрнулась, но почти сразу, горько всхлипнув, поникла, отдавая всю себя на волю и ответственность решительного мужчины.

Юрка быстро ощупал свой трофей, радостно понимая, какое крупное, богатое, тактильно-приятное чудо ему досталось. И первое, что он почувствовал, это то, что у него под ладонью всего много – много волос, большие внешние губы, много складочек внутри, фактурный, длинный клитор с круглой, вылупившейся из капюшончика, головкой. Это была никакая не писька. Это была настоящая, стопроцентная пизда.

Юрка, не рассусоливая, по хозяйски затеребил сочащуюся пахучей жидкостью плоть, прислушиваясь к материнским всхлипам, вздохам и ахам, пытаясь понять, что ей особенно нравится. Он быстро понял, что ей нравится вообще всё – она извивалась, повизгивала как животное, скулила. В плотном сумраке было видно, как мать немилосердно тискала податливые груди, пока Юрка занимался её пиздой.

Под Юркиной рукой мокро чмокнуло и он, вспомнив о своей обязанности, сложил указательный и средний пальцы на свободной руке и, продолжая теребить сочный клитор, упруго ввёл их в тёплую, хлюпнувшую вязким соком, вагину. -Уй-й-й-й! Ой-ёй-ё-ё-ё-ё-й! – запищала она, и еще сползла вперед, подставляясь сношающей её сыновней руке. Юрка сначала медленно, но неумолимо ускоряясь, задвигал рукой. Поймав ритм, с которым подмахивали ему материнские бедра, Юрка стал менять направление ударов и положение пальцев, чтобы максимально растянуть и размять слегка ребристые стенки глубокого, показавшегося ему бездонным, влагалища.

Под Юркиными руками прыгала и сотрясалась всхлипывающая от вожделения мать, и Юркин парень аж звенел, просился к ней внутрь, но Юрка звериным чутьём понимал – пока рано! Пусть кончит от его рук, а там видно будет.

Вдруг мать выгнулась, отрывая таз от стульчака, вся напряглась, как дрожащая струна, и еще пару раз подмахнув Юрке, оглушительно заорала, резко ударила бёдрами вверх, вырываясь из Юркиных рук, и замерла. Когда первый крик стих, она заорала снова и снова ударила бёдрами. Потом ещё раз. Через немыслимо долгое мгновение раздалось скрипение стульчака – ослабевшая мать осела, последний раз облегченно простонав.

Потрясённый Юрка затих, наслаждаясь своей властью над этим богатым, любвеобильным телом. Теперь у него не было никаких сомнений – очень скоро он овладеет им полностью. И будет владеть им так, как захочет и столько, сколько ему заблагорассудится. Эта женщина принадлежала только ему и больше никому в мире. Осознав это, он чуть не умер от нежности.

Он благодарно склонился вперёд и на ощупь погрузился губами в её мокрые соленые половые губы.

— Сы-ы-ыночек! Не на-а-адо! – заскулила мать, кладя ладони ему на затылок. – Там же плохо пахнет, сыно-о-чек…

Но её ладонь не отталкивала Юркину голову, а прижимала, и ободрённый Юрка со знанием дела усердно разлизал материнское междуножье как учила Вера. И как только дело дошло до сосания клитора, мать с тихим писком спустила ещё раз, зажав Юркну голову бедрами. У него с подбородка закапало.

— Всё, малыш! Всё! Всё! – задыхалась она, выпуская его голову из плена. Юрка отвалился от удовлетворенного им материнского тела, но его собственное тело требовало разрядки.

— Пипка толцит! – безапелляционно заявил Юрка.

— Ой! Опять?! – притворно удивилась она. Голос у неё был счастливый. Юрка подумал, что у него есть шанс.

— Хотю засунуть пипку в мамоцьку!

Мать замерла. Все звуки стихли. Стало слышно, как вода капает в бачке унитаза. Юрка держал паузу.

— Малыш, – тихий голос извинялся. – Малыш, я тоже, тоже… этого хочу. Правда! Но…

Блаженство поднималось в Юркиной груди! Да! Да! Она тоже хочет! Она сама сказала. Теперь точно – всё!

— Но сегодня… нам нельзя это, понимаешь? У меня такие дни, ну… у женщин бывает… когда легко забеременеть. – мать опять тараторила, пытаясь оправдаться, объяснить своему партнёру, почему не может его удовлетворить прямо сейчас. – А у меня это всё сразу, понимаешь, моментально, раз – и всё, а нам с тобой никак нельзя маленького. Просто никак! Он больной будет, и всё такое…

Юрка торжествовал. Он успокаивающе погладил её по коленке.

— Тогда хотю мамоцьке в попоцьку!

Мать притянула его к себе и, обняв, зашептала на ухо.

— Юрочка… В попе же грязно… инфекция… давай не будем, а? Давай в ножки, как раньше?

— В попоцьку!

— У-у-у, какой ты упрямый! Как твой папка! – мать нежно погладила его по затылку. – Он тоже всё – дай в попу, дай в попу! Ну, дала, даже самой понравилось, а у него как отрезало! Я уж и просила его, а он – ни в какую.

Мать вздохнула и отстранила Юрку.

— Ладно! Раз ты у меня такой герой, будет тебе сегодня «в попоцьку.»

Юрка потянулся к ней, но она его остановила.

— Но в грязную попу не пущу! Сначала подготовлюсь!

Юрка разочарованно хмыкнул.

— И никаких возражений! А пока кыш отсюда! Мамочка готовиться будет.

Юрка засеменил к двери.

— И когда закроешь дверь – включи свет, пожалуйста.

Он захлопнул дверь и щёлкнул выключателем.

Подготовка заняла много времени. Из санузла слышались то звуки льющейся воды, то несколько раз грохот спускаемой воды в унитазе, то какие-то таинственные шорохи, то материнский голос среди этих шорохов звонко начинал напевать радостный мотивчик и вдруг рассыпался счастливым смехом.

Довольный Юрка бесцельно слонялся по квартире, не имея желания чем-либо заняться.

Соскучившись, он поскребся к матери, но та ответила:

— Нельзя! Ещё долго! Я только вторую клизму поставила.

— А зачем клизму-то? – опешил Юрка, выходя из роли малыша.

— Молодой человек! Это не твоё дело! Твоё дело – стручок вовремя воткнуть. Вот иди и тренируйся. А лучше постель мою расстели пока.

Юрка снова поразился материнской чистоплотности. По его воспоминаниям, Вера совсем не заморачивалась такой ерундой. Она считала, что это проблема ёбаря. Но мама ведь, получается, права. Люди должны заботиться друг о друге, а не просто использовать друг друга как безмозглые и бесчувственные дырки и члены.

Юрка расстелил кровать и предусмотрительно принес баночку с кремом на тумбочку. Осмотрелся. Выключил верхний свет и включил ночник. Вроде всё.

Потом прошлепал к компьютеру и открыл почтовик.

Там его ждало Верино письмо. «Встретилась с Белкой. Пишу кратко – убегаю к Ленке. Но это важно, поэтому пишу на ходу. Мы её с тобой действительно поймали на слабости. У неё, оказывается, был маленький двоюродный брат, лет на десять её младше. Жили они дверь в дверь. И он тоже типа её любил, а она на мальца внимания не обращала и посылала, конечно, подальше с его глупостями. Так вот, он попал под машину. Насмерть. А потом родители нашли его дневник. А там – сам понимаешь, всё подробно… как она его посылала подальше, как обзывалась, ну и т. д. Короче, его родители во всем обвинили её, типа от её чёрствости мальчишка под машину сиганул. Представляю, что бы они сказали, если бы она дала малолетнему пионэру и это вскрылось бы!!!

Ну, ладно.

Это мелочи. Главное, мы с тобой попали в точку. Девочка на грани истерики. Спрашивала меня, что делать. Типа, как у старшего товарища-педагога. Я сильно-то нагнетать не стала – она и так уже готова. Но я ей посоветовала тебе не противоречить – мало ли что! Может ты тоже чувствительный! Говорю, если что просит – старайся выполнить, не отталкивай любящее сердце. Ну, то есть, не все просьбы, но те, которые ей самой не противны. Иначе, говорю, он это почувствует. Но, говорю, если ты не хочешь что-то делать – обязательно ему объясни, говорю. Только честно – иначе ребенок почувствует фальшь.

Короче, Юрец, твое дело – кобелиное. Завтра направь ей вот это письмо. «Любимая моя! Вы заболели! Что с вами? Не нахожу себе места. Это, наверное, из-за меня. Конечно! Я вас расстроил своей глупой чепухой. Наверное, мне надо прекратить Вас мучить. У вас же своя жизнь, а я тут лезу! Я бы не стал вам писать, но у меня все болит внутри, и пока вы на связи – эту боль можно ещё как-то терпеть. И я разрываюсь – или оставить вас в покое, или…

Не знаю! Вы же взрослая! Умная! Ну решите же за меня!!! Почему я должен что-то решать… Я же еще ребёнок! Или любовь делает нас взрослыми???

Господи! Я же не готов к этому! Совсем не готов!!! Зачем вы появились в моей жизни?! Я был мальчик как мальчик. Таких миллионы. И тут…

Простите меня! Простите! Я же мужчина. Я должен быть сильным. Я буду сильным. Всё. Больше не буду вам писать. Не хочу причинять вам несчастья.

Простите меня! Простите!!!»

Всё, парень. Отправь это, а потом разводи её потихоньку. Мне ближайшие пару недель будет не до тебя. Справишься?

Целую твой кончик!

Твоя В.»

Юрка, не задумываясь, скопировал текст и отправил Белочке.

Через десять минут пришел ответ.

«Что ты! Что ты! Я счастлива, что ты есть! Я горжусь твоим чувством ко мне! Ты не думай! Женщины очень чувствуют настоящую любовь – и я чувствую, что ты меня очень любишь. Просто чувство это к тебе пришло слишком рано. Но это ничего! Я помогу тебе. Нет ничего невозможного. Главное – это то, что и ты и я рядом. Мы всегда готовы выручить друг друга, правда?! Вот чего тебе хочется? Расскажи мне! Не стесняйся! Если смогу – я все сделаю для тебя. Не думай о плохом! Всё будет хорошо!»

«Блин! Вот Вера Пална голова, » подумал Юрка.

Потом хмыкнул, и быстро нащелкал ответ.

«Как прекрасно, что вы мне ответили! Не сплю. Думаю о вас. Хочу вас увидеть до невозможности. Приходите завтра в школу! А если не можете, то хотя бы пришлите мне фотографию. Вы же, наверное, уже в постели сейчас. А я не могу представить, в чём вы спите – в сорочке или только в трусиках… или, может, голенькой. От этих мыслей не могу успокоиться. Напишите мне про это. Пожалуйста!»

Юрка выключил компьютер и, услышав как хлопнула дверь в ванной, вышел в коридор.

— Как?! – притворно удивилась мать. – Ты еще не готов?!

На ней был надет потрясающий шёлковый пеньюар, отделанный какими-то немыслимыми кружевами.

— В смысле…

— Ты уже должен давно в постели лежать и мечтать обо мне! А ну-ка, быстро в койку! – мамины глаза смеялись.

«Ну, теперь точно всё…»- понял Юрка.

Он нырнул под одеяло, но тут его настигла его крупная, сильная самка. Накрыв его своим тяжелым упругим телом, она горячо прошептала ему в ухо…

— Попался!

Она целовала, ласкала, гладила, пощипывала, щекотала. Юрка терял сознание от блаженства, сосал, тёрся, теребил, сжимал, щипал, оттягивал. И когда пришло время для главного, всёпроизошло просто и естественно. Только что он возился мордочкой в её чавкающем паху, и вот мать подхватила его подмышки, положила на себя и закинула вверх и назад, к подушкам, широко расставленные ноги. Нежная рука, мазнув скользкую от стекающей на неё смазки и мальчишеских слюней попную дырочку, подпихнула к ней Юркин столбик и нажала ему на попу.

— Толкайся! – шепнула мать. – Она уже заждалась!!!

Юрка вошел упруго и легко, упёрся руками матери под коленки, отжался от них, и начал свою мужскую работу.

Прижатая к постели, словно распятая, мать широко открытыми немигающим глазами смотрела на Юрку, теребила клитор и задыхаясь повторяла одно и то же…

— Еби меня! Еби, сынок! Еби меня!!!

Потом она умолкла и только повизгивала от микрооргазмов, идущих серией. Она давно готова была рухнуть в бездну большого оргазма, но мальчик никак не кончал и она сдерживалась, сдерживалась, сдерживалась…

А потом кончились силы. Уже улетая, она ввела два пальца в пизду и нажала куда-то вниз.

Юрка, почувствовав, как пальцы матери придавили сквозь перегородку его хуёк, ухнул, и со всей силы вжавшись в её тело, стал заполнять мамину попу своим семенем…

Ночевать Юрка остался в теперь уже их общей кровати. Еще два раза в эту ночь (через пару часов и уже под утро) Юрка в полусне вжимался в маму и тыкался в неё, пока она не просыпалась и не пристраивала неугомонного любовника у себя внутри. Соития эти были короткими и ленивыми.

Юрка просто метил территорию.

***

Субботнее утро прокралось в спальню постепенно.

Юрка проснулся, удивленно огляделся, вспомнил прошлую ночь и расплылся в счастливой улыбке.

Из кухни раздавался звон посуды. Мать напевала какой-то веселый мотивчик. Юрка вылез из кровати и со стоящим болтиком наперевес пошлепал на звук её голоса.

— О! Соня проснулся! А что это у нас опять такое? Мамочкина радость?

Юрка сонно обнял маму и запустил руки ей под халатик, сжав ладонями булочки её попы.

— Юрка, У-йй-й! Больно же! – она стряхнула его руки с попы – Ты мне всё там вчера разворотил и натёр.

— Тебе было больно? – удивился он.

— Вчера нет. А сегодня пожинаю плоды!

— А что же делать? – растерянно сказал он, чувствуя нарастающую панику.

— Ничего не делать. Сегодня схожу в поликлинику спираль поставлю, тогда и будем всё делать.

— Зачем спираль? Куда спираль?

— Дурачок ты ещё. В матку спираль. Устройство такое. Чтобы не беременеть.

— Ух ты! И мне можно будет в писю.

— Угу! Сколько захочешь.

— Урррааа!!! А когда ты пойдешь?

— С 11 там вроде бы гинеколог принимает. Спираль я уже в понедельник купила, да всё выбраться не получалось с этой работой.

— Ой… получается, ты уже неделю назад… знала… готовилась…

— Пустить тебя в письку? Конечно! Я ведь не дура. Либо ты бы на меня залез, либо я бы тебя изнасиловала. Это Судьба. Ничего не поделаешь.

Юрка потрясённо молчал. Получалось, что это не он маму совратил своим умом и сообразительностью, а она ему позволила это сделать!

Мать потрепала его по волосам.

— Не кручинься, сынок! Всё хорошо.

Юркина головка царапнулась о мамину ногу, напоминая о себе.

— Ой, а про малыша-то мы и забыли. Ну-ка иди сюда.

Мама подхватила Юрку подмышки и посадила на стол.

— Откинься-ка назад. Молодец.

Мама наклонилась над Юркиным пахом и он утонул в блаженстве. Пока она нежно сосала его хуёк, он расслабленно гладил её маленькие аккуратные ушки, затылок, щёки, шею. Она специально причмокивала, лукаво поглядывая на Юрку, щекотала его яички, заднюю дырочку, а когда Юрка, выгнувшись, спустил, молча встала и припала к мальчишеским губам, разделяя с ним его свежее, почти совсем не терпкое семя.

Они целовались и не могли оторваться друг от друга, пока Юрка не почувствовал в мамином теле и поведении все признаки сильного возбуждения. Тогда он разорвал поцелуй, соскользнул со стола, развернул покорную маму и усадил её на свое место. Потом пододвинул стул и уселся лицом к её набухшей желанием, истекающей влагой девочке. При свете дня она выглядела как большой тропический плод, треснувший от спелости и вываливший наружу сочную мякоть.

Юрка длинно лизнул снизу вверх, собирая сок, обхватил губами столбик клитора и начал насаживаться на него губами как на маленький член. Такого опыта у него ещё не было – у Веры клитор был вполне обычный, и Юрка даже сам слегка прибалдел от происходящего. А мать, схватив Юрку за затылок, ахая и рыча, дёргала бедрами навстречу Юркиным губам. Было бесконечно приятно и волнительно впускать в себя женскую плоть почти как мужскую, и Юрка впал от этого в какую-то прострацию – его губы и язык исправно работали, а голова звенела пустотой и тихим блаженством.

Всё закончилось за считанные минуты. Мать, под рычание и писк, намочила Юркино лицо тёплыми выделениями, сползла со стола и убежала в ванную, а опустошенный Юрка умылся в раковине на кухне и поплелся к себе в комнату.

Он безразлично открыл почту и не удивился, увидев письмо Белочки.

С трудом вспомнив, о чём он ей вчера писал, он открыл тело письма…

«Сначала не хотела отвечать на твой вопрос. Подумала, что он слишком интимный. Но потом прислушалась к себе – а как мне-то самой… хочется или не хочется отвечать на твой вопрос. Так мне посоветовала одна коллега – нужно слушать себя. Если всё время слушаться правил, которые неизвестно кто и когда придумал – недалеко до беды. Я прислушалась к себе, и поняла, что за это время, что мы общаемся, ты стал для меня совсем не чужой, хотя я и не знаю, кто ты. И я решила так. Я отвечу тебе на все твои вопросы. На все. Но только в том случае, если ты скажешь мне, кто ты, и тоже ответишь на любые мои вопросы. Согласись, что это справедливо! Так что ты скажешь?»

Юрка почесал голову. Самому тут не решить.

Он переправил письмо Вере.

— Я одеваться! – сказала мама, проходя мимо его открытой двери. – Пора.

Юрка заволновался.

— А ты надолго?

— Наверное. Думаю, там очередь. Но я возьму с собой книжку.

Она оделась и ушла, а Юрка все думал о письме Белочки. Стоит или не стоит светиться сейчас? А с другой стороны, как можно надеяться на трах с женщиной, если она даже не знает, кто ты такой.

Юрка уже измучился, когда пришел ответ от Веры.

«Думаю – пора. Сделай свое селфи с грустным глазами и пошли ей. Без комментариев. Всё равно вскрываться придётся. Так что – дерзай.»

Юрка хмыкнул, сделал глупое лицо, сфотался и послал фотку Белочке.

«Юра… Я так и знала. Чувствовала. Видела по твоим грустным красивым глазам. Ты тонкий, ранимый человек. И учишься хорошо. Ну, что же. Так тому и быть.

Наверное, я не могла бы и сама выбрать себе лучшего рыцаря. А рыцаря, Юра, украшает скромность – ты же это понимаешь? Конечно понимаешь! Поэтому про нашу переписку не должен знать НИКТО! Хорошо? Пообещай мне! Если тебе еще это интересно – сплю я только в ночной рубашке – тело должно отдыхать от нижнего белья, а вообще без всего спать – холодно, если раскроешься ночью. У меня несколько любимых ночнушек. Я вообще люблю поспать и побаловать себя – поваляться в ванне, например, часа два…)

Юра! Я тебе очень доверяю, почему-то. Поэтому в знак доверия – вот тебе моя фотография, которую ты просил. Это я в одной из моих любимых рубашек.

Расскажи лучше про себя. Мне очень интересно. Ты же живешь с мамой, так? Без папы? Что тебе нравится, что не нравится? Что тебя беспокоит – подростки очень ранимы в таком возрасте, как у тебя, и из-за всякой ерунды раздувают трагедию. Я как твой старший друг могла бы тебе помочь в этом.

Пиши! И Помни про наш уговор!.

P. S. Юра! В школе мы с тобой ведем себя так же, как раньше. Для всего мира ничего не изменилось!»

У Юрки лезли глаза на лоб – это надо же быть такой дурой! Ну как, как можно рассчитывать на то, что никто не узнает про твою переписку, если ты пишешь с почты, которая звучит как Bella.L.Makarova@gmail.com озабоченному пацану (своему ученику!!!), о котором знаешь только то, что он на тебя дрочит! Бред!

Юрка даже её на минуту расхотел. Но, как только он открыл вложенное фото, то захотел её еще сильнее. Он удивился, но сразу понял, что Веру он хотел, как собака хочет Хозяина. Мать – как любимую женщину, а Белочку он просто хотел употребить – как голодный хочет съесть кусок мяса.

На фото Белочка стояла перед зеркалом в светлой ночной сорочке, отороченной кружавчиками, с принтом из веселящихся щенят. Ночнушка заканчивалась чуть выше коленок, и Белочка, то ли из озорства, то ли просто бессознательно кокетничая, чуть скосолапила ноги. При этом она еще немножко склонила светловолосую голову на бок и грустно улыбнулась. Что-то в этом было очень знакомое и остро эротичное. Он напрягся и сразу вспомнил – большеглазые, большегрудые японские девочки-женщины хентай!!! Медвежонка под мышкой ей только не хватало для полноты образа.

Юркин хуёк встрепенулся и радостно выглянул из-под шкурки. Дура-то дура, но как же ей будет здорово ЗАСАДИТЬ!!!

Юрка переслал письмо Вере и получил от неё в ответ одно только слово:

«Оооо!!!!!…

Он улыбнулся и начал писать ответ.

«Умираю от вашей красоты и нежности! Вам так идет эта рубашка!!! Спасибо за вашу дружбу ко мне, за вашу бесконечную доброту.

Я хоть и маленький, но я всё-всё понимаю! Верьте мне! Я знаю и про то, как вы рискуете, когда даже просто пишете мне дружеское письмо! Я же не дурак.

Поэтому я так старался оградить вас от своего чувства, но это оказалось выше моих сил, поэтому я вам очень-очень благодарен и никогда-никогда никто про нас не узнает.

Про себя мне рассказывать нечего. Папу я не знал – он погиб. Живу с мамой. Она сильная и добрая. Но она меня не понимает. Всё спрашивает, почему у меня нет друзей. А какие у меня могут быть друзья, если все их интересы мне кажутся детскими и глупыми? О чем мне с ними говорить? Учусь я только из-за вас, ведь вас это радует, а мне всё равно. Единственная моя радость – вы. Мысли о вас. Фантазии.

Сегодня вот фантазировал утром, что вот было бы здорово, чтобы учителя были не просто учителя, а, например – воспитатели. Не как в детском саду, а по-настоящему. Ну, то есть готовили бы детей к будущей жизни. Например, за учительницей бы закреплялось два-три мальчика, а за учителем две-три девочки, и каждая такая группа жила бы в отдельной квартире, или доме. Учитель бы и учил детей всем наукам, которые мы проходим в школе, и учил бы их любви, сексу, искусствам, всему-всему! Мальчики бы учились ухаживать за женщинами, ласкать их, доставлять им удовольствие и счастье, оберегать их здоровье. А девочки учились бы уважать и любить мужчин, делать всякие женские штуки, ну и все такое…

Вот было бы здорово! Я, например, посыпаюсь, а рядом вы. Такая тёплая, мягкая, пахнете горько мятой. А забираюсь всем телом под вашу сорочку и бужу вас своими поцелуями, тыкаюсь в вас своим твердым…

Дальше фантазировать не получается. Вот если бы у меня была ваша фотография, где видно то, что обычно спрятано под одеждой – ваши плечи, животик, бедра, попочка, грудь, – тогда бы я стал самым счастливым мальчиком на земле.

Грустно, что это невозможно, и в реальной жизни мои фантазии никогда не воплотятся. С другой стороны, если бы они воплотились, то как бы я вас делил с другими воспитанниками??? Может и хорошо, что такое невозможно.

Надо прощаться. Можно мне вас поцеловать?

Целую вас, моя звездочка. Люблю вас… Юра»

Юрка перечитал текст и скривился. Вот же сопли в сиропе! Потом решил не рисковать и отправил текст Вере на проверку.

Когда мама зашла в квартиру Юрка понял, что что-то не так. Под глазами у неё обозначились тени, лицо немного осунулось. Юрка крепко обнял её.

— Что, мамочка? Что случилось?

— Похоже, малыш, придется нам повременить с нашими делами, – мама виновато вздохнула. – Они там прямо мясники какие-то в этой поликлинике. Разворотили мне всё, пока спираль вставляли. Всё болит внутри…

Юрка сочувственно гладил мать.

— Отпусти меня, сынок. Мне надо прилечь.

Мать умылась и ушла в спальню.

— Я закрою дверь? Хочу поспать немного, – извинилась она больным голосом, и Юрка чуть не расплакался от жалости к ней.

Делать было нечего. Юрка кое-как сделал уроки и ушёл в кино. Он проболтался по развлекательному центру до позднего вечера, и когда вернулся, в доме стояла тишина. Юрка заглянул в спальню – мама, укрытая двумя одеялами, лежала на животе и посапывала во сне. Он прикрыл дверь.

Вот же гадство! Чтобы он, Юрочка, мог получать удовольствие, его самый близкий и родной человек должен вот так страдать!!! Неужто он когда-нибудь тоже так кого-нибудь будет любить, как мама любит его, Юрку?

В почте болталось только одно письмо. От Веры. В нем лаконично было написано «Ок!». Юрка из любопытства глянул – во сколько. Письмо пришло через четыре часа после того, как написал он. Юрка присвистнул – видимо у Веры дела с Леной продвигались полным ходом. Эту мысль подтверждала и приложенная фотография – голая Вера, довольно улыбаясь, развалилась на кресле, задрав одну ногу вверх, а другую широко отставив в сторону, а ей между ног зарылась лицом Лена, стоящая раком, которую ебали в два смычка Миша (снизу), и худенький бледный мальчик, видимо Кот – его лицо Юрка уже когда-то видел на фото у Веры в компьютере (сверху). Фото, понятно, сделала Булочка – её на картинке не было.

Юрка со спокойной совестью отправил свой текст Белочке. Свернул все окна и, поразмыслив, не остаться ли в своей комнате, решил что нет. Надо осваивать новые рубежи. Назад хода нет.

Он, подготовившись ко сну, погасил везде свет и нырнул под одеяло к матери. Она очнулась, сонно обняла Юрку и попыталась нырнуть обратно в сон.

Но возбужденный Вериной фотографией Юрка, протиснул руку между их телами и пощекотал капюшончик её клитора.

— Юрка, перестань! – сонно прошептала мать. – там всё спит!

Юрка усилил натиск.

— У-у-у, какой противный мальчишка! – мать перевернулась на спину, увлекая за собой Юрку.

Распластавшись на её животе между разведённых ног он не сразу понял, что происходит.

— Ну, чего застыл, делай давай! Я спать хочу! – мать нетерпеливо пошевелила под ним бедрами.

Юрка пошерудил там внизу, нашел её губы и легко, как будто всю жизнь это делал, вставил.

Мама изнутри была мягкая, плотная, тёплая. Юрка засопел и размеренно зашлёпался в неё.

— Тебе… не больно?.. – прошептал он.

— Ты туда не достаёшь. – тихо ответила она. – Только постарайся побыстрее, чтобы пока сильно матку не раззадоривать.

От мысли, что вот прямо сейчас он ебёт в пизду собственную мать, Юрка быстро дошел до оргазма. Кончал долго и сладко, елозя по немного вспотевшему маминому телу и в забытьи произнося какие-то ласковые матерные глупости…

Так и не выйдя из неё, и уже засыпая, примостившись головой у неё под грудью, он только удивился, что все произошло так буднично, по-домашнему. И, поняв, что ему это очень нравится, уснул.

***

Проснулся он поздно.

Мамы не было. На кухне лежала записка: «Ушла в магазин. Ешь творог.»

В почте от Белочки лежал монументальный ответ – Юрка даже не смог прочитать его за один присест – пришлось пойти попить водички. Белочку прорвало. Юрка даже заподозрил, что случайно задел какой-то психологический клапан, который сдерживал потоки Белочкиного сознания внутри её существа, и теперь они затапливают всё пространство вокруг тысячью необязательных слов. Она многословно писала про то, что тоже считает, что такая форма, как наставничество, очень важна в воспитании, конечно не в таких формах, но ребенок должен учиться у взрослых не только наукам, но и отношениям, бла-бла-бла, бла-бла-бла…

Писала, что он не одинок и у неё тоже бывали в детстве всякие фантазии, и она была влюблена в учителя… и дальше следовала мутная история её детской любви, в её версии абсолютно платонической. Писала, что живет одна, никаких отношений у неё сейчас нет, был один мужчина в институте, но они быстро расстались, а в школе на это нет времени, да и мужчин маловато, а она устаёт за день и уже никаких отношений не хочет. Писала, что понимает Юркино желание увидеть, что у неё под одеждой, но сначала подумала, что не готова к этому, а потом прислушалась к себе и поняла, что не против, в конце концов на пляже все видят друг друга в купальниках и ничего, так что вот Юрке фотка…

На фотке Белочка стояла перед зеркалом в широком кружевном светло-фиолетовом бюстгальтере и таких же трусиках с глупым розовым бантиком на резинке. У неё было ладное, молодое тело, не худое и не полное, со светлой чистой кожей, в меру широкими бедрами и стройными, длинными ногами Глаза были сосредоточены на экране телефона, которым она снимала себя в зеркале.

Ха! Лиха беда – начало.

Юрка быстро разделся, причесался, осмотрел себя внимательно и принялся за фотосессию. Первый снимок получился особенно трогательным. Юрка стоял перед зеркалом в расслабленной позе, внимательно глядя себе в глаза, и прикрывая ладонью пах. Следующий снимок – он обеими руками держит телефон перед лицом, оставляя на обозрение адресата свои еще детские гениталии с задорно залупленным хуйком.

Небольшое усилие, и его стручок весело торчит, поблескивая головкой, а Юрка на фотке, несколько жеманно выпятив животик, смущается этого.

Закончив съёмку, он набросал письмо…

«Спасибо, спасибо, спасибо!!! Дорогая моя!!! Сил нет ждать! Вот вам мои фотки в ответ. А я побежал в ванну! О-о-о-о! Какая же вы красивая!!! Целую вас, любимая моя!»

Он прикрепил фотки и отправил оба письма Вере.

Ответ пришел почти сразу.

«Ты хулиган! Это очень рискованно! Очень! Но, с другой стороны, иногда надо и рискнуть. Попробуй. Как у тебя с маман? Небось чпокнул её уже? Не сомневаюсь в тебе. Как появится окошко – приезжай к нам в гости. Ребята хотят с тобой познакомиться, да и я немного соскучилась. У нас как раз небольшой некомплект, как ты понимаешь. Ждём!»

Юрка прислушался к себе, и понял, что пока не готов к такому экстремальному опыту. Хотя Лену бы он с удовольствием попробовал. Да и Булочка. Он бы не против узнать, каковы маленькие девочки в этом деле.

Ладно, это вопрос не сегодняшнего дня. А его опыт теперь подсказывает, что ситуация меняется так часто, что нет смысла что-то заранее планировать.

Он открыл почту и, плюнув три раза через плечо, отправил письмо Белочке.

Когда вернулась из магазина мама, Юрка, по совету Веры, затеял с ней бестолковую но очень смешную игру в дочки-матери. Точнеё в папы-дочери.

Сюжет был банален, поэтому к нему легко монтировались самые разные ситуации и повороты – мама уходит из семьи и папа остается один на один с маленькой дочкой.

Они хохотали как ненормальные, когда мама, изображая маленькую девочку, наивно спрашивала у «папы, » что это у него торчит в трусиках, когда он её подмывает в ванной. Или когда измученный от воздержания «папа» уговаривал «дочку» пососать его «чупа-чупс», а когда она отказывалась из-за того, что этот «чупа-чупс» совсем не сладкий, «папа» перекидывал массивную «дочку» через коленки и, спустив трусы, шлепал по голой попе.

Это был самый прекрасный день в его жизни. Он занимался с мамой любовью столько, сколько хотел и так как хотел. Мама всегда была готова, но никогда не навязывалась, в отличие от Веры. В любой ситуации она мягко уступала и с удовольствием включалась в любую игру. Она дарила ему самое дорогое, что может подарить женщина мужчине – любовь, секс, снисходительную покорность.

И из-за того, что у Юрки было с чем сравнивать, он смог оценить этот дар в полной мере, и его благодарность и любовь изливались на мать и каскадами ласк, и в виде полных искренней нежности слов, и всё новыми и новыми порциями ставшей совсем прозрачной спермы…

И ночью, утомлённый, уже на грани сна, он невольно подслушал её тихие всхлипы и жаркий шепот:

— Спасибо тебе, Боже! Спасибо тебе! Спасибо!

***

А писем от Белочки не было.

Прошел понедельник, за ним вторник. В школе Белочку заменяла старая грымза Терентьева. Юрка писал Белочке тревожные письма, недоумевал, извинялся, намекал на суицид, но все было бесполезно. Белочка молчала. В среду Юрка написал очередной отчёт Вере и тоже не получил ответа.

И только в четверг завуч сказала, что Бэлла Львовна взяла отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам. Вечером же пришло письмо от Веры.

«Не всё коту масленица. Так бывает. Видимо, она сбежала от этой проблемы. Резковато подсёк, рыбка сорвалась. Не грусти. В выходные мы уезжаем к знакомым по свингер-клубу за город и нас не будет. А в понедельник приезжай обязательно – мы тебя утешим. Матери соври что-нибудь, не мне тебя учить. А про Бэллу пока забудь. Недооценила я её. Бывает.»

Этой ночью мама была какой-то особенно нежной и Юрка решил, что всё к лучшему. Уж чего-чего, а вариантов от души потрахаться у него теперь хоть отбавляй!

Но пришла пятница, и оказалось, что Белочку недооценила не только Вера. После уроков Юрка вышел из школы и зашагал к остановке, когда неожиданно на его плечо легла чья-то рука.

— Здравствуй, Юра!

Белочка!

Юрка застыл от неожиданности и поднял на неё глаза. Белочку было не узнать – цветная шелковая косынка скрывала её волосы, большие тёмные очки не по сезону скрывали половину лица.

Все Юркины мысли рванули в разные стороны, оставляя голову пустой и звонкой. Что делать, что делать?! От внезапности и беспомощности ему захотелось плакать. Он автоматически напрягся, беря себя в руки, а потом вдруг решил – пусть! Хуже не будет! И из его детских глаз, под которыми от хронического переёба наметились романтические синяки, покатились обильные слезы.

— Тихо! Тихо!! Юра! Юрочка! Не плачь, мой хороший! Ну, не плачь! А то я сейчас сама разревусь! – судя по срывающемуся голосу и мокрым дорожкам на щеках она уже ревела. – Я никуда не делась от тебя! Вот же я! Просто мне надо было подумать, понимаешь? Пойдем в машину, а то тут люди…

Она взяла его за руку и подвела к старенькой тойоте, припаркованной у тротуара.

— Это все из-за тех снимков, понимаешь! – уже сидя в машине сквозь рыдания несвязно говорила она. – Я же просто женщина, просто женщина, понимаешь!

Юрка продолжал молчать (эта тактика явно давала плоды), только нежно гладил её по плечу.

— Я сначала возмутилась! Хотела написать тебе резкости! Всему же есть границы! А потом… потом…

Женщина замолчала, всхлипывая. Юрка догадался, о чём она хотела сказать. И пошел ва-банк.

— А потом вы меня захотели… – голос его прозвучал так как нужно, устало и нежно.

Белочка разрыдалась с новой силой, уткнувшись в руль и вздрагивая всем телом.

— И испугались своего желания. И поэтому решили от него убежать. Как и я. И у вас не получилось. Как и у меня.

Продолжая рыдать, Бэлла выдавила…

— Да-а-а-а…

Юрка держал паузу. Он уже понял всю силу пауз. И сейчас тянул её до предела. Потом выдохнул и сказал…

Значит, это судьба…

***

Юрка – везучий парень. Такой везучий, что сам себе удивляется.

КОНЕЦ