ВОЛОДЬКИНА КОМАНДИРОВКА. ч.2 МЕССАЛИНА

Предвидеть будущего не может никто, тем более такого, которое надвигалось, пока еще незримо.

Майора Голдырева он застал в кабинете, склонившегося над картой, не умешавшейся на столе, с курвиметром в руках. На темени волосы сильно поредевшие…

— Товарищ майор, младший сержант Микульшин, по вашему приказанию прибыл…

Он махнул рукой:

— Иди сюда тезка. – Это было признаком хорошего настроения и знаком, что можно обращаться по имени отчеству, а то и просто по отчеству, – Ты дорогу в Ивантеевку знаешь?

— Да, Владимир Васильич, там в лесу недалече наша "точка"… Осенью в совхозе набирали, прямо с поля, картошку и капусту…

— Хорошо, хорошо… – прервал он его. – Поедешь туда в распоряжение директора тамошней школы-интерната, попутно захватишь подарки от шефов. Надо ребятишек в цирк свозить…Отправляешься на все праздники…

— Васильич, я же хотел на праздники домой смотать…

— Увы, тезка, служба… Я сам с первого на второе дежурным по части заступаю…Поставишь у связистов рацию и докладывай…Автобус в норме? Чтоб никаких канистр…Вот тебе новые талоны. Все…

Понятно с какими чувствами он покинул кабинет начальника автослужбы. Перспектива встретить Новый Год дома накрылась медным тазом! А всего то – ночь на поезде…

Мрачнее тучи вернулся в "каптерку".

— Что случилось, Вовка ? – спросил его, обеспокоенный видом друга "Лапа".- Тут Томин бухла на вечер приволок…

— Командировка, бля! На все праздники… Будь другом, заправь автобус и чтоб душары все вылизали внутри и снаружи… а полежу. Так х*ево на душе…

Обида всегда неожиданные мысли. Он отвернулся к покрашенной серой масляной краской стене и сделал вид, что задремал… " Финн" осторожно, чуть ли не на цыпочках, вышел…

Ночью куралесила с воющими стонами метель, лишь к утру присмирев. Дневальный поднял его спозаранку, когда еще не было намека на рассвет. От непорочной белизны снега стало шире и просторнее. Темными прямоугольниками выделялись ворота боксов. Прогоняя остатки сна, вместе с парковыми дневальными разгребал снег, чтобы распахнуть воротины, незлобливо ворча:

— Совсем духи опухли! Раньше снег надо почистить, а не дрыхнуть всю ночь…

Урчит мотор, стелется под ребристыми покрышками снежная дорога… Расплывается сзади белесая круговерть густых клубов выхлопа. Автобус выбрался из реденького облезлого лесочка и въехал в настоящий густой лес с елками. Морозный ясный день. Ярко синеет небо вызолоченное солнцем, которое слепит глаза.Осеребренные деревья стоят плотной стеной, будто солдаты в строю.Радостно играет на солнце иней. Автобус послушен левой руке, лежащей на рулевом колесе. Хорошая штука гидроусилитель, не надо напрягать мыщцы. Льется мелодия из невиденного им фильма "Крестный отец" в исполнении оркестра Поля Мориа:

— Та та-та-та…- подпевает он вслух и тяжесть начинает спадатьс души. Тепло внутри- "северный вариант" Салон почти до потолка забит картонными коробками с гостинцами "шефов". На маленьком сиденье покоиться его сухпай с позвякивающими "добавками" от друзей, чтобы встретить Новый Год не " на сухую".

Так, без приключений, он добрался до Ивантеевки. Лишь пару раз включил раздатку, чтобы преодолеть переметы на открытых местах. Автобус взял их играючи, хотя сугробы были выше бампера. Снежный вихрь взметался спереди выше крыши, оседал на лобовых стеклах, без жалости прогоняемый мерно стучавшими "дворниками".

Школа-интернат располагалась на окраине. Бывшая усадьба посреди густого парка, окруженного высокой чугунной оградой на каменном фундаменте. Старинный двухэтажный особняк с бельведером, флигеля, сараи… Он осторожно миновал белые каменные столбы и накатом достиг высокого крыльца. Заглушил мотор и спрыгнул на скрипнувший под сапогами снег, разминая ноги. Поднялся по расчищенным ступеням и дернул на себя, поседевшую от холода, монументальную дверь. Румяная молодуха в синем халате, оторвалась от вязания, окликнула:

— Ты к кому солдатик?

— Мне директор нужен, Я – Дед Мороз и подарки вам привез!

— А Снегурочка где?

— Лещий ее знает, пошла на блядки и не вернулась… Где директор то?

— Иди по коридору до конца, там увидишь… – она махнула рукой в сторону стеклянной двери справа от лестницы. В школе стояла тишина. Шли уроки. Коридор просторен и гулок

На двери темного дерева бронзовая табличка "Директор" с прорезью, где значилось Борейко Е.Д.

Екатерина Дмитриевна Борейко, 43-х лет, член КПСС, образование высшее педагогическое, директорствовала здесь уже третий год, после развода с мужем. Майор, вернее бывший майор, Борейко отбывал наказание в Н. Тагиле по очень "нехорошей", 117-й статье и она сочла за благо, от позора, уехать в сельскую глубинку. Шефом школы-интерната был номерной "почтовый ящик" Министерства среднего машиностроения, где председателем профкома была ее однокурсница и лучшая подруга Людмила Павловна Крюкова, она же "Милка-давалка" в бурной молодости обеих…А им было что вспомнить!

На школу-интернат будто пролился зототой дождь. Был сделан ремонт в классах и спальнях, обновили мебель…А новогодние подарки и билеты в цирк – сущие пустяки для оборонного предприятия. Был и свой транспорт, но Людмила Павловна чтила ст.65 КЗоТ, утв. Верховным Советом РСФСР от 9 декабря 1971 г., поэтому позвонила в "в/ч" №… ., обеспечивающее испытания и транспортировку их "изделий". Командир охотно согласился, ведь военнослужащий обязан переносить "все тяготы и лишения"…

— Войдите! – не поднимая головы сказала женщина, услышав стук в дверь.

— Товарищ директор, младший сержант Микульшин прибыл в ваше распоряжение! – раздался бодрый голос.

Подняла голову, смахнув со лба непослушный локон. У порога ладный юноша в военной форме. Шапка с разлапистой, согнутой кокардой лихо заломлена назад и каким то чудом держалась на голове.

Отодвинув стул, вышла ему навстречу.Полноватая, но с прекрасной прямой осанкой. Темно-карие блестящие глаза под черными изогнутыми, будто нарисованными бровями. Черные густые волосы красиво завиты и уложены. Предусмотрительно повязанный,   белый шарфик скрывал скрывал предательские морщинки на шее. "Катька-пончик" – таким было ее институтское прозвище.Более благозвучное, чем у подруги, которой она, впрочем,  не уступала в темпераменте.

— Здравствуйте, жду вас нетерпением! И не надо так официально… Меня зовут Екатериной Дмитриевной… А вас, позвольте полюбопытствовать?

— Владимир.

— Вот и познакомились, Володя… Вы позволите мне вас так называть?

— Екатерина Дмитриевна, надо бы автобус разгрузить. Подарки от "шефов" вам привез… Один полдня проволандаюсь.

— Хорошо, хорошо, Володя. Сейчас организую…

Микульшин протянул ей накладную, которую она бросила на стол, даже не взглянула.

"А она ничего, простая, да и на вид- в самом соку! " – подумал парень, искоса поглядывая на женщину. – Поладим…" Вообще-то есть люди, от природы наделенные талантом нравиться, внушать к себе доверие. Именно из таких и была Борейко.

Когда Екатерина Дмитриевна прошла к вешалке, он поспешил за ней и помог надеть пальто.

— Благодарю, Володя! – одарила белозубой улыбкой.

— Застегнитесь, на улице холодрыга…

В его речи отчетливо звучало южнорусское "г,,

— А вы откуда родом, Володя? – полюбопытствовала она, пока шли по коридору.

— Из Мичуринска, бывший Козлов… – пояснил он.

— О! Знаменитый город, хотя увы, не была… А правда у вас яблоки можно на улицах собирать, город-сад?

— Нет, но яблоневых садов в окрест много – совхозы, учхозы…Мичурин – рязанский, у нас и своих знаменитых хватает. Мы и до него своими антоновскими яблоками славились, а его последователи лишь скрещивают дубы с ясенем, строчат докторские и кандидатские, а антоновка исчезла… Повырубали, когда каждое дерево налогом обкладывали! Лишь отцы вкус и дух помнят…

— Однако! Не любите вы ученых людей, Володя…

— А-а… ну их! – он досадливо махнул рукой.- Автобус надо разгрузить да в салоне после прибраться…

— Ну об этом не беспокойтесь… Я вам Шуру с девочками пришлю. Быстро управитесь…

— Я что безрукий, Екатерина Дмитриевна! – возмутился парень.

— Хотела как лучше…- женщина осеклась и обиженно надула губу, как маленькая девочка.

Досадуя на свою бестактность, Володя искренне извинился. И вновь сверкнула белозубой улыбкой Екатерина Дмитриевна.

О каких занятиях может идти речь если в школу пришел автобус с подарками! Быстро организовали разгрузку – старшие передавали по цепочки, младшие крутились вокруг вишнево-белого красавца, трогали высокие ребристые колеса, заглядывали вниз… Путались под ногами, пока Екатерина Дмитриевна не шугнула их, "власть употребив". Раскрасневшаяся на морозе, в белом оренбургском платке она будто помолодела, стала еще более завлекательной. Когда окончили разгрузку, директор выразила желание осмотреть автобус внутри, хотя ничего необычного там не было. Знакомый для жителей сельской местности интерьер трудяги, мученика "дорог" ПАЗ-672. Только дверь одна, нет остекления на скатах крыши да окна цельные, без форточек. Главная фишка это шасси "шишиги" – ГАЗ-66, превратившего простенький автобус в "короля дорог", вернее бездорожья!

— Это северный вариант, двойное остекление, внутри теплынь! – давал пояснения Володя. Порог был высоковат, а юбка узковата, пальто длинновато… Женщина распахнув полы, смело задрала подол и продемонстрировала полноватую, но красивую ногу с округлым коленом и удивительно тонкой щиколоткой. Выпуклость икр подчеркивали изящные черные полусапожки на каблучках с серебристыми цепочками. Но преодолеть порог все равно не удалось. Володя сглотнул слюну, смотрел на нее мальчишески радостно. Она еще больше раскраснелась, к морозному румянцу добавился стыдный.

— А как же мы будем сажать детей ! – воскликнула она удивленно.

— Извините, Екатерина Дмитриевна… Есть у нас свое усовершенствование, но я снял его… А пока разрешите, я вам помогу.

Не дожидаясь ответа, крепкие руки подхватили ее за бедра и вознесли ее на порог.

"Какой он сильный!" – подумала она, ибо была, как говориться, дамой в теле.

Екатерина Дмитриевна неторопливо прошлась по проходу между сиденьями, похлопала ладошкой по черному дермантину, присела на заднее трехместное, устало вытянув ноги.

Ох, устала…- вздохнула она с некоторой долей кокетства.- А сколько мест?

— Двадцать шесть…

— Хватит, первыми поедут пятнадцать пятиклашек и двое сопровождающих. Я и старшая пионервожатая Аничка. Жаль, нет в школе мужчин… – она досадливо развела руками.- Женский монастырь.

Она обратила внимание на коробку с его сухпаем:

— А это что забыли выгрузить?…

— Нет, это мой сухпай – тушенка, каша рис с мясом, галеты…

— Господи! Неужели мы вас здесь ненакормим?

— Так положено в командировке.- он открыл коробку и извлек керамическую бутылочку рижского бальзама " Rigas Malnais balzams", преподнес ей и подкупающе улыбнулся. – Разрешите вам преподнести, пока вместо цветов. Эх, знал бы, что здесь ТАКОЙ / он подчеркнул это интонацией/ директор, захватил бы букет…

— Ой, Володя, цветы зимой такие дорогие! Спасибо за подарок! Вы такой славный…

— Екатерина Дмитриевна, есть знакомый ара, которому мы иногда подбрасываем цветы с поезда… Это сущий пустяк! Так что, цветы за мной…

Она глядела на него испытующе ласково, томно. Володя нравился ей все больше и больше. Ворохнулась озорная мысль: "А что если?… Немного расслабиться на Новый Год! И ничего, что вдвое старше…"

Екатерина Дмитриевна наморщила лоб в раздумье и сказала вслух:

— Где же мне вас разместить, чтобы вы хорошо отдыхали? – решительно сказала, как отрезала, – Вы будете моим гостем! Я живу во флигеле, есть отдельная комната, вам будет уютно… Ну, пойдемьте.

Она задорно улыбаясь стояла на пороге, а Володя перед ней:

— Ловите меня, Володенька!

Женщина спрыгнула, повисла на шее, так, что напряглись жилы и весело заболтала ногами.Смеясь, чмокнула в упругую щеку. Ей было совершенно наплевать, что из окна учительской, распологавшейся над крыльцом, на них смотрит весь "педагогический коллектив". Кто-то завистливо воскликнул:

Да-а… Повезло нашей Мессалине!…

********* Володя решительно толкнул дверь, которая мягко распахнулась. Зашарил по стене рукой в поисках выключателя. Свет вспыхнул ослепляюще-ярко, так, что он инстинктивно зажмурился. А когда распахнул веки- Екатерина Дмитриевна сидела в кровати натянув одеяло до подбородка и смотрела на него, голого со вздыбленным к животу членом.Крупная головка покраснела от прилива крови, напряженная плоть в голубых прожилках. Он не был картинно красив – плотный, но не толстый, мускулисто-мужественный, с порослю волос на груди и ногах… Беспокойство притаилось в женских глазах, складки пролегли с обеих сторон у рта. Она не кричала протестующе, не звала на помощь, а только умоляюще попросила:

— Потуши свет, пожалуйста…

Володя услышал шорох – она легла, двинулся к кровати. Нашарил край одеяло, нырнул в жаркую постель и стал гладить податливое женское тело, словно изучая. Рывком притянул к себе, близко к друг другу бьются сердца.

— Нет! Нет! Нет! Пожалуйста, не надо! – тихо восклицала она, пытаясь отстраниться. Но это было невозможно, он цепко держал ее за талию. Она выгибалась, но бедер ни отодвигала, терлась мехом выпуклого лобка об его вздыбленный член и яички, перекатывавшиеся под кожей мошонки. При желании, рывком вперед крепких бедер она могла сбросить парня на пол…Если бы захотела! Потом сама охватила его полными руками, притиснула к груди, стала целовать, обнимая все крепче, судорожнее, вжималась упруго-пружинящим животиком. Целовала взасос, втягивая его язык в свой рот, захватывая, трепетно касаясь, как жалом, шершавым кончиком своего язычка… Потом оседлала парня, направив рукою звенящий от возбуждения член в себя, в чмокнувшую жаркую глубину.

— О-о… – стонала женщина, толчками объединяясь с ним.

Володька растерялся, почуствовал стыдливый жар, прихлынувший к щекам. Впервые, не он, а его трахали. Не он был дирижером этого соития…Неукротимый жаркий ток пронизал его, член запульсировал изливаясь, гораздо раньше, чем предполагал. А партнерша продолжала наслаждаться с глухими стонами и вздохами, принялась взвизгивать все сильнее и сильнее, пока он не почувствовал ритмичное сжимание в горячей глубине ее тела. Под его ладонями задрожали, затряслись пухлые ягодицы.

Женщина упала на него, бормоча :

— Что ты? Тебе понравилось?

А Володька был готов разрыдаться от досады, но последним усилием воли сдержал себя…