Вот такая любовь

Небо застилалось темнеющей бирюзой, которую дырявили первые, самые яркие звёзды. А понизу, над горизонтом, разделяла две стихии тонкая, румяно-розовая полоса заката.

Воздух замер, даря тепло двум старикам, что удобно устроились в плетёных креслах на террасе, выходящей на задний двор.

Что может быть лучше – тихий теплый вечер, бокал лёгкого Lambrusco, безмятежность и покой.

'

Празднество закончилось. Гости разошлись. Завтра вторник, всем рано на работу. Кроме хозяев и одновременно виновников торжества.

Брендан и Линда Эриксон отмечали сегодня пятидесятилетие своего брака. Золотая свадьба!

Полвека вместе. Бок о бок. Рука в руке. Душа в душу. Вот это и называется – счастливая семья.

Пришли поздравить все дети. Все четверо… С внуками. Двенадцать любящих внуков.

Пришли друзья и бывшие, особенно близкие сослуживцы. Приехала бабушка Нора, мама Линды, восьмидесятидевятилетняя старушка.

Посидели на славу. Состоялся грандиозный фуршет. Сорок два человека поздравляли, радовались и завидовали белой завистью престарелой паре. Вот бы всем так!

Пятьдесят лет ни ссор, ни скандалов, ни размолвок. Два человека, осенённые крылом ангела и настоящей большой любовью.

'

Супруги блаженно любовались божественным закатом и отхлёбывали вино.

— Вроде бы всё прошло нормально, – сказала Линда, не поворачивая головы.

— Да, дорогая. Праздник удался.

— Лиза выглядит прекрасно. Не скажешь, что она мать троих детей.

— Ты права, дорогая. Лиза не собирается стареть. Этим она вся в тебя.

— Мне кажется, что Джессика Эртон оделась несколько безвкусно. Не надо было сочетать такие блузку и юбку…

— Ты абсолютно верно подметила…

— А вот Шила и Тревор Бакеры были безупречны…

— Да, дорогая. Я с тобой совершенно согласен.

— Послушай, Бренд, с тобой неинтересно разговаривать. Ты всегда со мной соглашаешься. Иногда я думаю, что ты меня совсем не слушаешь.

— Лин, дорогая, я соглашаюсь потому, что ты всегда говоришь правильные вещи и даёшь верные оценки…

'

— Знаешь Бренди, мне кажется, что я если сообщу тебе о своей измене, ты тоже скажешь, что я абсолютно права.

Брендан тихо улыбнулся и спросил:

— О какой именно измене ты мне хотела бы сообщить?

Линда с полминуты сидела с удивлённо открытым ртом. Потом спохватилась:

— Бренди, я сказала об измене, как об отвлечённом понятии.

— Нет, дорогая. Я впервые с тобой не соглашусь…

— В каком смысле? – выпрямилась супруга.

— В том смысле, дорогая, что измена, это конкретное понятие.

— Так… Минуточку… Ты хочешь обвинить меня в адюльтере?

Линда начала закипать.

— Нет-нет, дорогая. Мы же живём в правовом государстве, и "обвинять" имеет право только суд…

'

Жена слегка растерялась. Она удивлённо глянула на супруга и уточнила:

— Ты что? Ты ушёл от ответа?

— Что ты, дорогая. Как я могу. Я всегда перед тобой честен до конца.

— Тогда, что это за разговоры о "конкретной измене"?… Будь добр – объясни.

Брендан снова примирительно улыбнулся. Он протянул руку и коснулся ладони жены:

— Ну… Дорогая, ты же понимаешь, что "конкретная измена" это когда конкретная женщина и конкретный мужчина, занимаются сексом вне брака… Давай прекратим этот разговор и побеседуем о чём-либо приятном. Смотри – какой волшебный закат…

'

— Черт возьми, Бред! Я не хочу говорить о закате. Понял?!… Будь добр ответь мне – ты подозреваешь меня в измене?!

Муж виновато пожал плечами:

— Лин, дорогая, мы живём в правовом обществе, я не могу обвинять… Но я имею право подозревать любого, хоть самого президента. Это демократия, дорогая.

— Брендан Эриксон, прекрати говорить о государстве! Речь сейчас идёт о нас с тобой! О нашей семье!

— А что не так с нашей семьёй?

— Чёрт! Бренд, не надо меня бесить! У тебя что? У тебя есть доказательства моей измены?…

— Господи! Какой был чудесный вечер. Какой вечер…

'

— Я жду ответа! – глаза жены пылали гневом.

— Лин… Ну, не надо… Зачем ты?… Всё было так прекрасно…

— Ничего прекрасного! Итак!… Имена?!… Даты?!… Места?!… Вещественные доказательства?!…

— Линди, ну подумай сама – зачем мне вещественные доказательства? Я же не собираюсь подавать на тебя в суд…

— То есть – у тебя ничего нет, никаких фактов. То есть – ты ничего не видел, не слышал… Не знаешь… И обвиняешь меня! Свою жену!

— Ну почему же "не знаю" и "не видел", – Брендан опять слабо улыбнулся.

'

Жена выпрямилась и обличительно ткнула пальцем:

— Тогда расскажи мне дорогой. Расскажи – что ты "знаешь" и что ты "видел".

Бренд тяжко вздохнул и опустил голову. Он тихо пробормотал:

— Ну, например, я видел тебя с Николасом Дауманом… Это когда вы с ним совокуплялись по-собачьи в кабине его грузовика. Он шлёпал тебя по ягодицам и говорил что у тебя отличная большая жопа. Да и потом несколько раз…

Супруга вытаращила глаза:

— Ты что?… Ты следил за мной?…

— Дорогая, это всегда выходило случайно. Вы были очень плохими конспираторами.

— А?… А?… А почему ты мне ничего не сказал?

— Зачем? Дорогая, зачем я буду что-то говорить? Если бы я вас раскрыл, вы бы только лучше организовали систему конспирации. А так…

'

— Бренд, ты меня извини… Но ты жалок…

Супруг удивлённо поднял брови:

— Почему?

— Ты должен был за меня бороться. Ты должен был меня остановить и предъявить претензии. Ты должен был набить Николасу морду…

— Угу… – печально кивнул Брендан, – и сесть в тюрьму… Линда, сейчас ты говоришь глупости. Не утверждай, что я за тебя не боролся. Я просто решил проблему кардинально…

Жена выжидательно смотрела на супруга.

— Я его просто убил.

'

Линда расплылась в кривой ухмылке. Её лицо никак не выглядело на шестьдесят девять лет. Максимум на сорок пять. Она поиронизировала:

— Ты? Ты убил? Николаса?… Бренди, дорогой, ты немного преувеличиваешь. Ты физически не можешь никого убить. Я тебя знаю пятьдесят лет. Я знаю тебя как свою руку. Так что – не фантазируй.

Брендан встал:

— Посиди пока здесь. Я сейчас…

И он, слегка прихрамывая, зашел в дом.

'

Через пару минут муж вернулся с чёрным дорогим кейсом.

Стеснительно пряча глаза, он поставил кейс на столик и раскрыл его.

— Смотри. Вот тут у меня пачка алюминиевых заклёпок. Я их купил на "Кеймел-Блек-Стрит", в строительном магазине. Это было в апреле восемьдесят третьего. Тогда тебе исполнилось тридцать четыре, и ты выглядела потрясающей аппетитной пышкой.

Супруг снова скромно улыбнулся:

— Ты была такая красивая… С Николасом вы трахались уже два года. У вас уже выработался режим и традиции. На ваших складах, в западном крыле, есть ячейка в тридцать четыре квадратных фута. Дауман взял её в аренду, поставил там кровать, и…

Глаза у Линды становились всё больше и больше.

— А пока, – продолжал муж, – вы там получали удовольствие от совокупления, я залез под его грузовик и заменил стальной болт тормозной тяги на вот такую заклёпку. Через два дня твой любовник слетел с дороги… Аризона – страна каньонов. Печально… Я съездил, посмотрел. От его "Фредлайнера" мало что осталось. Глубина обрыва больше тридцати метров. Достали только тело. Точнее – то, что от него осталось. А остов машины так до сих пор там и валяется.

'

— Зачем ты это сделал? – прошептала шокированная Линда.

— Дорогая, – сконфузился муж, – ты же только что потребовала, чтобы я за тебя боролся…

— Но… Не так же… Господи!… Какой ужас!… Ты убил его!… Ты убил человека!…

— Нет-нет, дорогая. Прости, но это ты убила его. Как только ты раздвинула ноги перед этим водилой, он был обречён. Я и так дал вам время, чтобы опомниться. Но – два года… Два года! Я больше не мог ждать. Мне надоело наблюдать, как этот питекантроп вонзает в тебя свой отросток. Прости.

'

Линда долго сидела молча без движения. Потом снова прошептала:

— Боже… Ты убил его…

— Лин, дорогая, я же тебе объясняю – это только твоя вина. Это ты убила его… Впрочем, как и всех остальных.

Глаза женщины стали нереально большими.

— Ка… Кха-кха… Каких "остальных"?

'

— Посмотри сюда, дорогая, – он повернул к ней кейс. – Я специально сделал этот чемоданчик. У меня тут для всего есть отдельные ячейки. Первая для пакетика с заклёпками. Вот это три гильзы от "Беретты", это – Роберт, Логан и Эван. Гильза от пули Калеба осталась в салоне его машины.

Линда с ужасом смотрела на содержимое чемоданчика. А муж продолжал:

— Ты помнишь Роберта? Роберта Уилсона? Стоматолога. Он был первым в очереди. С ним всё было сложно. Тогда, в восемьдесят седьмом году не было сотовых телефонов, не было никаких GPS-трекеров. Приходилось всё делать вручную… Всё на колёсах и на своих двоих.

'

Бренд смущённо потупил глаза.

— Роберт был груб с тобой. Он оставлял на тебе засосы и синяки. Но ты была так счастлива эти почти три года, пока вы с ним… В этот раз я ждал тридцать один месяц. Я всегда давал тебе время опомниться. Но – нет. Не опомнилась… У Уилсона были дети. Ты же знала?

Лин растерянно покивала.

— Мне было жаль его и его семью. Но я не видел другого выхода… Я засунул его в мусорный мешок, к горловине привязал гантель и опустил его с моста в "Солт". Потом пришлось отмывать багажник и часть салона и отмываться самому. Я же никогда такого не делал. Опыт отсутствовал. Испачкался…

'

Старик передёрнул плечами от воспоминаний.

— Но ты горевала недолго, и через пару месяцев нашла замену Уилсону. Это был Калеб Уильямс. Ты так тяжело пережила смерть Роберта, что пошла к врачу. Мда…

Линда всхлипнула:

— Калеб был таким молодым. Ему ещё и тридцати не было…

— Я вот тоже удивляюсь, – скромно пожал плечами муж, – двадцати девяти летний парень… Мог бы найти себе подходящую по возрасту девушку. Нет… Он связался с замужней женщиной тридцати восьми лет. Хотя…

Брендан с нежностью посмотрел на супругу.

— Устоять против твоего тела в те годы было непосильной для мужчины задачей. И ты пользовалась этим по максимуму. Когда ты ходила к Ульямсу на приём, ты специально одевала самое короткое платье. Там, в его кабинете, ты регулярно наклонялась спиной к нему, поправляя накидку на кресле. Немудрено, что у бедного парня слетели тормоза.

'

— Откуда ты всё это знаешь, – тоскливо спросила Лин. – Тебя же не было со мной на приёме.

— Напротив кабинета Калеба – здание городского центра социального обеспечения. Окна в коридоре третьего этажа прямо напротив. Я с ужасом наблюдал, как он набрасывался на тебя. Его прямо трясло от вожделения. Ты, смеясь, уворачивалась от его объятий, и это только распаляло его.

Бренд ласково посмотрел на супругу:

— Лин, ты была такая шалунья. Я не знаю, который раз это с вами происходило. Но, перед моими глазами, он опрокинул тебя в кресло, рывком сдёрнул трусики и вонзился в твоё лоно. Когда вы закончили (и не один раз) то оба были мокрыми от пота… У него при кабинете есть душ. Ты, конечно, мылась, но одежда… Когда ты возвращалась от психолога, ты смердела как лошадь. Прости.

'

— То есть – ты всё же следил за мной?

— Ну, Линда, согласись – это не такой уж и большой грех по сравнению с твоими изменами. Так… Шалости рогатого мужа. Но…

Помолчали.

— Что, "но"? – поинтересовалась жена.

— Понимаешь, дорогая, мне в это время… В этот период, как я его называю "период Уильямса"… Мне стало интересно. Это как спорт. Как соревнование. Это даже как-то окрыляло. Понимаешь?

— Нет, Бренд. Я не понимаю… Ты, что – получал удовольствие, уничтожая чужие жизни?

Брендан опять засмущался.

— Знаешь – да… Не патологическое удовольствие от причинения смерти. Нет-нет. Я же не больной садист. Нет, дорогая… Понимаешь, я чувствовал себя вершителем судеб. В таких ситуациях именно я распоряжался судьбой твоих любовников. Именно я решал – жить им сегодня или умереть. Иногда я думал и о твоей судьбе… Ну, ты понимаешь – в каком смысле. Но я любил тебя. Любил и люблю… Я не мог причинить тебе вреда.

'

Бренд любовно погладил блестящие бока гильз, уложенных в специальные углубления на чёрном бархате.

— С Калебом было проще, чем со стоматологом. Опыт у меня уже имелся. Я застрелил Уильямса в салоне его машины. Он был очень неосторожен. Открыл пассажирскую дверь незнакомому человеку… Я выстрелил ему в голову… В висок… Отвинтил глушитель и вложил "Беретту" ему в руки. (Потом купил себе новую). Все восприняли это как самоубийство. Мой пистолет нигде не был зарегистрирован. Я приобрёл его с рук. Вот примерно так…

Линда откинулась на спинку кресла. Она побледнела и тяжело дышала.

'

— Потом был Логан Уилсон, – продолжал Эриксон, – Родной брат покойного Роберта Уилсона. Видимо ты познакомилась с ним в банке, где он работал каким-то клерком.

Линда подняла тяжёлый взгляд на мужа:

— Логан работал начальником отдела ценных бумаг… Я познакомилась с ним на похоронах Роберта.

— Наверное… Тебе лучше знать его резюме. Меня такие подробности никогда не интересовали. Ты прокувыркалась с ним меньше года. С Уилсоном младшим было совсем просто. Он лежит на дне "Солта" рядом с братом. Пришлось потратить ещё одну гантель… После Логана я тебя уже никогда не целовал. То, как ты облизывала его член и мошонку… Это отвратительная картина. Мне с девяностого года неприятно было смотреть на твои губы. Именно с этих пор мы практиковали в сексе в основном стиль собаки. Мда…

Бренд опять засмущался и покраснел.

— Именно тогда я подумал о твоём "устранении", дорогая. Технически это было совершенно несложно. Но Лорейн исполнилось только тринадцать. Если старшие дети стали достаточно взрослыми, то Лорейн… Как бы она без тебя… Да и Лиза… И Алан и Адриан… Они бы очень тяжело перенесли такую потерю… Да ещё и этот проклятый "нефтяной" кризис! Я бы не вытянул в то время четверых детей. Если бы не дети и не кризис, то я ещё тогда избавился бы от тебя… Но, видимо – не судьба.

'

Брендан неожиданно возмущённо повернулся к жене:

— А этот твой риэлтор! Он же ни минуты не сидел на месте! Когда пришло его время, я гонялся за ним по всему городу!

Линда покрутила огорчённо головой. Она уже давно не открывала глаз и румянец покинул её щёки.

Бренд продолжал:

— Не знаю где и как ты с ним познакомилась. Но он относился к тебе как к последней шлюхе. Мне кажется – он был ненормальным. Он же не пропускал ни одной юбки. Женатый человек. Трое детей. Вам обоим было по сорок четыре года. Седина в бороду – бес в ребро? Так что ли?

Он вопросительно глянул на жену. Ответа не получил.

— Ладно. Это не моё дело… Этот бедолага тоже на дне реки с гантелей привязанной к мусорному мешку. Всё просто. Был человек. Нет человека. Куда делся – никто не знает. Жена поискала-поискала, да и бросила это занятие.

'

Эриксон огорченно развел ладошки:

— Но потом мне стало неинтересно. Пресно, как-то… Наскучило такое однообразие. Хотелось чего-то романтического, захватывающего. Даже – интеллектуального. И тут ты нашла этого строителя… Вот мне любопытно – как ты находишь этих мужланов? Из всего паноптикума твоих… Хм-хм… Твоих кавалеров. Только один интеллигент и интеллектуал – Калеб, твой психолог. Остальные натуральные питекантропы. Вот и Вильям такой… Был.

Бренд уловил осуждающий взгляд жены и смущённо исправился:

— Извини, дорогая. О покойниках – или хорошо, или никак. Я понимаю…

'

Помолчали.

— Я же химик, – продолжил супруг. – И я хороший химик. Моя компания меня ценит. За пределами семьи я уважаемый человек. К моим советам прислушиваются. Мои приказы выполняют. Мне хорошо платят. Да ты и сама знаешь… Но с тобой как-то…. .. Так вот. Я, в нашей лаборатории, работая вечерами, синтезировал двадцать грамм диаминоазоксифуразана. Я понимаю – название сложно для восприятия. Но главное отличительное свойство этого вещества – способность детонировать чисто. То есть вся молярная масса полностью вступает в реакцию, как с внутренними компонентами, так и с атмосферным кислородом. Понимаешь? Вся без остатка. Обнаружить, материал взрывчатки невозможно… Ну, и потом, она относительно безопасна. Короче, на Вильяма Калхоуна свалился поддон кирпичей со второго этажа строящегося экологического центра. Всё было рассчитано до долей секунды. Это был шедевр диверсии. Да! Диверсионный шедевр!

— Господи! Чему ты радуешься?! Бренди! Ты сумасшедший! Тебя надо лечить!

— Поздно, дорогая. Да и не сумасшедший я вовсе. Просто обстоятельства принудили меня к таким поступкам…

Бренд глянул на супругу, снова спрятал глаза и продолжил:

— Когда Вильяма вытащили из-под груды кирпичей, все кости у него оказались переломаны. Он прожил ещё чуть больше суток и скончался. Эмма Калхоун осталась вдовой, а трое детей – сиротами.

'

Линда опять завсхлипывала:

— Бренд, ты жестокий человек. Ты очень жестокий. Почему ты так страшно поступил с Вильямом? Почему?…

— Лин, дорогая, согласись – он был извращенцем. Его страсть к анальному сексу с тобой переходила все рамки приличия. Я никогда не позволял себе так поступать с любимой женой. Калхоун вёл себя предосудительно. Он оскорблял тебя, называл разными отвратительными словами и щипал тебя за промежность…

— Бренди, это касалось только нас с ним. Это было только наше дело. Больше оно никого не касалось.

— Подожди, радость моя, подожди… Этот человек в грубой форме оскорблял мою любимую жену. Он анально унижал её. Заставлял делать непотребные вещи. И ты хочешь сказать, что это было не моё дело? Извини, мой ангел, но я отвечаю за тебя. Я отвечаю за твою безопасность и твоё реноме. Так что – да, это категорически МОЁ дело. Извини за резкость.

'

Линда, за эти несколько минут разговора, постарела лет на пятнадцать. Стало очевидно, что она уже перешагнула рубеж, за которым женщина превращается в старуху. Её вина в смерти десятка человек рухнула на неё, как тот поддон с кирпичами на Вильяма.

Она с трудом произнесла:

— А остальные?

— Тебе интересно? Хорошо, я продолжу.

'

Бренд вытащил из ложемента небольшой клинок.

— С Полом Брадшо, с этим смазливым кладовщиком… Я решил применить нож. Мне стало интересно – смогу ли я в непосредственном контакте умертвить человека. И какие от этого ощущения.

Бренд скромно усмехнулся и печально покивал.

— Это был незабываемый опыт. Эмоции фантастические. Адреналин просто кипит. Мда… Бедняга умер на пороге своего дома. Он часто задерживался допоздна, и жена не ждала его. Укладывала детей и ложилась спать сама. Пола обнаружили только утром. Он лежал на ступенях в луже крови. Я выпустил ему кишки.

Линда закрыла лицо ладошками.

— Боже! Ты маньяк!

— Что ты, Лин. Я любящий и заботливый муж. Я рачительный хозяин. Я отличный отец. Я столько тебе прощал, что стал, наверное, святым. Или самым страшным грешником в Аризоне… И я вовсе не страдаю, когда у меня нет необходимости убивать. Наоборот! В такие моменты я счастлив. Но после восемьдесят первого года такие моменты были редкостью. Увы…

'

Бренд судорожно вздохнул, потёр коленку. Пожаловался:

— Артрит разыгрался, чтоб его…

И продолжил:

— А смерть Пола… Я не только убил любовника моей жены, я избавил мир от проходимца, который калечил жизни женщин. Он был патологическим негодяем… Кроме того, ты начинала в него влюбляться. Ты начинала к нему привязываться. Я это понял по тому, как ты теряла голову и бдительность. Ты вела себя как мартовская кошка. Это выглядело отвратительно. Ваши отношения стали проявляться на публике.

Линда шмыгнула носом:

— Это, что – было так заметно?

— Господи, Лин! Ну, ты вспомни ваше свидание в парке "Папаго". Разве здравомыслящие люди так поступают. Я удивляюсь – как граждане не вызвали полицию. Машина ходила ходуном. Вы оба орали как сумасшедшие. Мне было так стыдно за тебя. Так унизительно…

'

— Пол был близкий мне человек, – горько прошептала Лин.

— Значит, ты была его сообщницей в его пакостях. Вот и всё.

Бренд поворочался в кресле, устраиваясь поудобней.

— Ты опрометчиво сделала его близким тебе человеком. Я должен был это исправить… Впрочем, так же, как и в той истории с ветеринаром. Прости, что напоминаю.

'

— С Аланом? – повернулась супруга. – Но он же… Он же сам…

— Нет, не сам. С ним было очень интересно. С ним было всё намного интересней, чем с остальными… Помнишь, ты с ним познакомилась на новогодней вечеринке в канун двухтысячного года?… Когда я увидел – как ты с ним танцуешь, то сразу понял… Потом, я застал тебя в его кабинете. Ты лежала грудью на столе, выставив обнажённую задницу… Боже, Лин, какая у тебя была восхитительная задница… Огромная… Гладкая… И вы издавали такой непристойный звук – "чмок, чмок, чмок". Видимо ты тогда была очень мокрая…

Линда промолчала.

— Короче, я тихонько ушел. Не хотел тебе мешать. И сразу начал готовиться.

'

Бренд дотянулся и погладил жену по руке.

— Да. Алан Робертс вроде бы как повесился. Но я ему в этом деле очень помог. Очень. Вот в этой ячейке у меня хранится кусочек той верёвки… Я его поймал в петлю. Рядом с его дорожкой к дому растёт роскошный разлапистый платан. Вот там я и устроил ловушку… Я работал над конструкцией почти год. Испортил километры бельевой верёвки. Но, в конце концов, вышло так, как и подразумевалось. Лин, радость моя, ты бы положительно оценила мою изобретательность. Твой муж – гений не только в химии.

Жена ничего не ответила.

'

— Следующий твой воздыхатель, моряк, Люк Джонсон – отравился.

— Нет, – возразила неверная супруга. – Он умер от сердечной недостаточности.

— Ой, Дин, не забывай, что я талантливый химик-технолог. Я синтезировал вещество, угнетающее сердечнососудистую систему. Опробовал его на мышах – бедные зверушки дохли от дозы в полмиллиграмма. Люку я всыпал в пиво десять грамм. Пришлось применить грим, парик, изменить голос и походку… Это было так весело. Это было такое интересное время… Меня огорчили друзья Люка. Его товарищи-собутыльники. Его коллеги-морячки. Он ещё бился в агонии, а они, вместо того, чтобы вызывать скорую, украли его кошелёк. Представляешь? Какие негодяи.

— Бренд, ты нисколько не лучше… – прохрипела жена.

— Я не краду кошельки, любимая. Я только защищаю себя и свою семью. Считаю, что в этом нет ничего предосудительного. Но мне хотелось не просто уныло уничтожать твоих любовников, дорогая. Я хотел в этом процессе, как и во всём, что я делаю, найти изюминку. Интерес. Понимаешь?

'

— Да. Теперь я всё понимаю. Значит Блэка избила до смерти не банда грабителей? Значит это был ты? Господи! Кто бы мог подумать?! Разве я могла заподозрить, что ты, лабораторный "ботаник", способен на такое?! Боже, как я в тебе ошибалась!

— А что мне оставалось делать, солнце моё? Мне поневоле пришлось защищаться. Когда у тебя дело дошло до Блэка Томаса, мне стукнуло ровно шестьдесят. Всё было сложно. Здоровье было уже не то. А Блэк был молод. Но я постоянно тренировался. Мне необходимо было держать себя в форме… Я решил опробовать ударное оружие. Просто испытать себя. Смогу ли я забить человека досмерти. Как видишь смог… Я его ударил раз двадцать. Я бил его, пока он не перестал шевелиться, но ещё дышал. Тогда я проломил ему череп. Я просто вынужден был его убить. Он содрал с меня маску. Он увидел – кто я. Потоэму – вот…

— Ты, маньяк. Ты, что – где-то хранишь ту биту?

— Нет, что ты… Вот в этой ячейке доллар из его кошелька. Кошелёк я выкинул в реку. Мне не нужны следы и улики. Бита сгорела в костре, на берегу "Нью Ривер".

'

— Тогда значит Патрик, это тоже твоих рук дело?

— Линда, дорогая, ты прекрасно знаешь, что Патрик умер от алкогольной интоксикации. И я его любил. Я не мог его убить. Ведь он твой брат. Чёрт возьми, тебе было тогда шестьдесят четыре, а ему шестьдесят шесть. И вы закрутили роман! Инцестуозный роман! Господи! Что в мире делается! Вот этот твой адюльтер… Вообще ни в какие рамки! Извини, но это воспоминание всегда так бьёт мне по нервам.

— Ты уничтожил его жизнь. Ты понимаешь это?

— Я же объясняю, дорогая, – я не виновен в его смерти.

— Но он так и не смог больше выйти на сцену! Он так и не оправился от переломов ног! Ты обезобразил его лицо! Ты!… Ты!…

— Не надо кричать, радость моя. На нас обратят внимание соседи. Тебе же ни к чему слава шлюхи. Представь себе, что твои соседки и подруги узнают, что ты под старость лет совокуплялась со своим родным братом. Это может дойти и до нашего прихода. Представляешь реакцию преподобного Марвина на эту информацию… А что скажет Нора. Твоей маме скоро девяносто. Это убьёт её…

'

Брендан встал и зябко пошевелил плечами.

— А дети? Как они отнесутся к такому повороту событий? Кстати… Я проверил. Все дети мои. Я сделал ДНК-тест…

Он протянул руку:

— Вставай дорогая, становится прохладно. Тебе нельзя простывать. Уже поздно, пойдём я уложу тебя в постель и принесу тебе тёплого какао. Хорошо?

И пара, рука об руку, пошла в дом. Только Линда по дороге сказала:

— Господи, Боже мой… Я пятьдесят лет прожила с монстром. С чудовищем…

Бренд откликнулся:

— Я тоже, дорогая. Я тоже.