Wakai Kami часть 5

Незадолго до заката – солнце только-только краешком коснулось горизонта – вернулась моя новая знакомая с уловом. Четыре здоровенных рыбины были связаны вместе через проколотые глаза куском, похоже, корня и этакой скользкой вязанкой перекинуты через плечо. Слизистые бурые хвосты шлепали её по передним ногам и выглядели мало аппетитно.

Сбросив ношу и сунув мне в руки короткий нож, девушка ускакала к берегу озера. Она чего? Она, наверное, хочет что бы я рыбу разделала? Так я же ведь не умею. Я и рыбу то в живую видела один раз, в океанариуме: такие смешные пучеглазые крохи, а не эти громадные чудища. Нет, рыбу я ела, но как из рыбы живой получают рыбу приготовленную – знаю только в теории.

Когда незнакомка вернулась, уже чистая от чешуи и рыбьей слизи, она нашла меня всё так же сидящей с ножом в руках и виноватым взглядом на лице:"прости, но я действительно не умею". Она же, не огорчившись, махнула рукой, мол "ерунда, не беда" и поманила меня в сторону от пещеры. Что еще придумала?

Пока мы шли, меня посетила мысль, что общение жестами – это конечно очень забавно, но говорить куда удобнее и продуктивнее. А раз у меня "на борту" Пилочка со своими вычислительными мощностями, то пускай попробует хотя бы немного разобраться в непонятном языке. Об этом я и сказала Пилке, мысленно позвав её.

"Подтверждаю: семантический анализ активирован два часа и четыре минуты назад. Данных для анализа недостаточно, дешифровка невозможна. Предложение: поболтайте", – ну и странная она: говорит как робот, но детский голосок и это её "поболтайте" рвёт шаблон.

Но в одном Пилочка права – мне уже и так здорово помогли и пора бы начать проявлять активность. Пойти на встречу и попытаться наладить коммуникацию со спасшим меня человеком, как минимум – это банальный акт вежливости, а горевать и вздыхать буду потом.

Догоняю незнакомку и, поравнявшись с ней, шлёпаю ладонью по своей плоской груди:

— Марика, – смысл очевидней некуда.

Девушка "ловит на лету" и дублирует мой жест:" Анна". Аня, Аннушка? Милое имя. Интересно, она не обидится, если я буду называть её Анютой? Сама себе улыбаюсь во весь рот, ведь начало положено, а остальное – дело времени и техники.

Шли мы пару минут и за это время я успела немного повысить навык владения "иностранным" языком: просто тыкала пальцем в части тела, а Пилочка всё скрупулезно анализировала. Я поняла это, потому что как только Аня произносила слово, называя "руку", "ногу" или, например, "глаз" – эта информация прочно оседала в памяти, словно была известна с мне малых лет.

"Пилочка?", – мысленно интересуюсь.

"Прогресс дешифровки подтверждаю. Очевидные значения, не требующие анализа будут напрямую записаны в зонах Вернике и Брока.", – то есть она напрямую "запишет" чужой язык мне в мозг? Ну ничего себе! Сильна, сильна малявка.

Мы подходим к притаившемуся за кустами естественному овражку с серыми глиняными стенами. Анна, тыча пальцем в серые комки, односложными предложениями даёт понять, что "глина" "копать" "много". В толк не возьму, зачем тебе глина, но добуду сколько нужно.

— Я поняла, – киваю в ответ. Очевидно, что у неё нету "способностей" к языкам, как у меня, но вдруг она просто гений-полиглот? Да и простое, устное общение с этой девушкой доставляет непонятное удовольствие. Может потому, что я спала почти восемь тысяч лет?

Анна ускакала назад, к пещере, я же, вооружившись куском коряги, принялась копать. Впитавший влагу недавнего дождя верхний слой протекал сквозь пальцы и, прежде чем я смогла извлечь пару больших кусков, пригодных для переноски, то была перемазана в глине с ног до головы.

У пещеры Анна ловко разделывала рыбьи тушки и, завидев меня с ношей, указала ножом на берег. Что за хитрые манипуляции? Ничего не понимаю.

Следующие же десять минут я восхищенно наблюдала за ловкими движениями её рук. Это было таинство приготовления пищи! Никогда бы не подумала, что это настолько увлекательный процесс. Всегда думала, что еда – это латок дневного рациона, а то что "до лотка" – забота машин. Пилочка была права – меня ждет множество чудесных открытий. Во всех областях.

Рыбы, начиненные какими то травами и завернутые в крупные листья, были обмазаны глиной и уложены в разгоревшийся костер. Теперь мне всё стало понятно – это и защита от огня, и посуда, и приправа. Остроумно и просто! Если представится возможность, то я непременно должна научиться готовить. Вот просто не прощу себя, если упущу такое чудесное умение.

. . .

Ожидая, пока приготовится наш ужин, я продолжала познавать язык: указывала на предметы её экипировки, элементы окружения или выполняла несложные действия, нисколько не стесняясь своего обнаженного, "кукольного" тела. Аня оказалась весьма смышленой и не пускалась в пространные объяснения, а отвечала четко и односложно, что очень облегчало и ускоряло работу Пилочки.

И вот, наконец, час настал – обожженные глиняные свёртки извлечены из прогоревшего костра, вскрыты и источают такой восхитительный аромат, что приходится тайком утирать слюну. Аня довольно улыбается, видя какой энтузиазм вызвали плоды её труда, и жестом приглашает отужинать.

Дважды меня просить не потребуется – я голодна просто ужасно и моему телу нужна энергия, нужен толчок к развитию. Откуда мне это известно? Ума не приложу – знаю и всё тут. Поблагодарив мастерицу Аннушку, принимаюсь за еду.

М-м! Я бы сказала, что это божественно, если бы верила в богов "инициированных". Смутный, едва вспоминаемый вкус деликатесов цитадели – это просто помои в сравнении с этим блюдом. Сочное, нежное мясо просто тает на языке, взрываясь пряным букетом приправ и оставляет сладкое послевкусие. Язык можно проглотить!

Не замечаю, как за обе щёки уплетаю две рыбины. И куда только в меня лезет? Анна весело смеется, глядя на довольную обжору, а я блаженно потираю живот. Я бы не смогла проглотить и кусочком больше, но непременно попыталась бы – настолько была вкусной эта рыба.

Наконец, с трапезой покончено, остатки убраны и зарыты, а мы лакомимся душистым травяным отваром.

Закат догорел и небо усыпали первые звёзды, мы сидим у гаснущего огня и, в силу способностей, общаемся. Девушка говорит, кажется, о своём доме и родне, указывая рукой на север. Я, во внезапном порыве, рассказываю ей про свою сестру. Девушка кентавр или таврисса, как она себя называет, не понимая и слова, слушает очень внимательно. Понятно, что это – из вежливости, но всё рано я ей благодарна. Так мы и коротаем время.

Наконец Аня потягивается и, прикрыв рот ладошкой, зевает. Да и я начинаю засыпать: сытный ужин, а до этого – эмоциональная встряска – всё это просто валит с ног.

Свернувшись калачиком у костра, заворачиваюсь в одеяло, пытаясь согреться. Увы, дрова были последние и гаснущие угли дают больше света, чем тепла, а ночная прохлада начинает холодить спину.

— Марика, – внезапно слышу я. – Подойди.

Я в растерянности смотрю, как смущенная девушка-кентавр застенчиво хлопает рукой по своему лошадиному боку, недвусмысленно приглашая улечься на копну сухой травы рядом с ней. По лицу вижу, насколько сложно даётся ей этот поступок, но, поборов неловкость, она старается быть заботливой до самого конца, понимая, что мне куда сложнее.

Я медлю лишь секунду. Да, сегодня мне очень нужна поддержка, нужен кто то сильный, кто заслонит от враждебного мира и укроет от невзгод. И даже если это прелестная таврисса – я буду только рада. Юркнув к её теплому животику, я руками обвиваю одну из передних ног Ани, кутаясь в одеяло. Она приятно пахнет, аромат её кожи умиротворяет, а большое, теплое тело согревает, как мамины руки. Психологические блокады Пилочки ослабевают и я начинаю тихонько всхлипывать, украдкой размазывая слезы по щекам. На мою голову опускается нежная ладонь:

Тише, тише… Всё хорошо… – добрые слова убаюкивают и я понемногу проваливаюсь в сон.

. . .

Легкая болезненность в области таза лишает меня сна. Снаружи еще темно, Анна мерно посапывает, а угли в кострище подернулись пеплом.

Болезненные ощущения всё усиливаются, они терпимы, но неприятны.

"Пилка, что со мной происходит?" – в полудрёме зову я помощницу.

"Восполнение запасов энергии активизировало первую стадию трансформации тела", – тотчас докладывает Пилочка.

"Что!", – мысленно восклицаю. – "Из-за простого ужина?!", – сон снимает как рукой.

Бесшумно выбравшись из объятий спящей Ани, откатываюсь в сторону и замираю посреди пещеры в страхе. Я чувствую, что моя талия становится шире, увеличиваясь в след за раздувающимися бедрами.

Это небольшие подвижки, но я точно росту!

Всё мое тело переполняет ощущение блаженного тепла, особенно в промежности, но когда я наклоняюсь, то не чувствую ничего необычного. Единственная странность – мой пах залит румянцем, а в промежности – пустота, что жаждет наполнения…

Затем раздается сосуще-хлюпающий звук и, вновь наклонившись вниз, я в ужасе вижу, как часть моей промежности погружается в тело просто на глазах!

Я дрожу – это страх и волнительное предвкушение перемен, происходящих во мне. Внезапно я чувствую девичьи соки, стекающие по моим ногам. Неужели?.. Бесконтрольный вздох удовольствия слетает с моих губ, когда промежность разрывается – не болезненно, но скорее извержением экстаза. Коленки подгибаются, когда пах открывается, изливая почти оргазмические потоки смазки, в то время когда моя новая дырочка обретает форму.

Я не могу бороться с желанием, я должна исследовать своё новое естество. Наклоняюсь, расправляя подрагивающие губы, пачкая пальцы своим соком, и просовываю один из них внутрь, отчего почти мгновенно сжимаюсь в оргазме, сотрясаясь всем телом, едва не падая на пол. Похоже, моя новая вагина слишком чувствительна и останется такой до тех пор, пока я, по крайней мере, не привыкну к ней. Руки выскальзывают из новой, красивой киски, а в голове мелькает озорная мысль… что гиперчувствительностью следовало бы воспользоваться.

Воздух становится жарким и душным. Огонь давно потух, но дышать становится тяжело. Взмахами кистей некоторое время пытаюсь охладится прежде чем понимаю, что дело во мне! Касаясь лба тыльной стороной ладони вздрагиваю – ну верно, это я горю!

Но это не только дискомфорт. Полыхающий жар в моём паху становится гораздо приятнее и сильнее, чем где-либо прежде. Все мысли испаряются. Мой вход становится все более горячим и влажным с каждой секундой, и стоит больших усилий, чтобы не попытаться наполнить его своими пальцами. Это невозможно терпеть!

Постанывая от желания, плотно сжимаю бедра и, словно река, изливаюсь смазкой из горячей щели. Просто блаженство – чувствовать как мои губки внизу трутся друг о друга.

Волны оргазмов омывают тело и разум, почти лишая сознания: сейчас я просто похотливая сука! Лежа и вздрагивая в сладострастных спазмах, кажется провожу часы, – но на самом деле – минуты.

И лишь спустя несколько минут пальцы, пропитанные девичьим соком, покидают мою щёлочку.

Безболезненный жар окатывает тело. Откинувшись назад, я раздвигаю ноги и закрываю глаза, наслаждаясь приятными ощущениями, исходящими от промежности. Я могу сидеть так до самого утра, позволяя моему телу доводить свою женскую плоть до идеала. Возбуждение пробуждает во мне похоть. Я погружаю пару пальцев в свой скользкий вход, просто чтобы проверить, что бы убедиться и с восхищением понимаю, что с легкостью смогу проглотить кулак целиком, если бы не девственная плева.

Выставленная напоказ, пизда кипит от низкого возбуждения, что расцветает адской страстью и желанием. Новый, женский запах девичьей похоти достигает носа лишь за мгновенье до того, как мои пальцы погружаются в расщелину, и сладострастный вздох подтверждает – я снова поддалась.

Влажный, пропитанный смазкой вход, в который было бы так легко войти, восхитительно вздрагивает от моих прикосновений, складки набухают, наливаясь не выплеснутым желанием. Моя плоть до болезненного чувствительна. Я проскальзываю ладонью по клитору, прежде чем он набухает, от этого движения тело вздрагивает. Хвала, что за спиной у меня скала и я могу прижаться к ней, широко расставляя ноги и содрогаясь в удовольствии.

Вторая рука в тот же миг скользит вниз, проходя мимо первого запястья, прижимаясь к промежности, находя путь к промокшему устью, лаская его с жадным, лихорадочным желанием. Судороги удовольствия сотрясают моё тело, то сокращая, то расслабляя мышцы, но в этот раз оргазм не приходит – это все еще просто прелюдия. Я сжимаю руку в кулак и провожу костяшками пальцев по пылающей щели, слегка растягивая губы, растирая себя обеими руками и издавая тихие стоны наслаждения. Этот экстаз почти ослепляет, но все же ярок не достаточно – и я надавливаю четырьмя пальцами в своё нетерпеливое отверстие.

Другая рука находит путь к плоской груди и одному из сосков. Я щиплю и терзаю его, массируя свой чувствительный бутон, двигаю им взад и вперед, время от времени дергая, чтобы выстрелить стрелами сладкой агонии сквозь своё распутное тело. Одним движением, выгибая спину, я глубоко, на сколько позволяет преграда девственности, вжимаю все четыре пальца в свою жаждущую щель, толкая снова и снова, так сильно, что отчетливо слышу влажные хлюпающие звуки девичьего блаженства.

Тон едва слышных стонов неумолимо нарастает, поднимаясь все выше с каждым прикосновением и лаской, с каждым толчком, скользящим сквозь мою киску. Изгибая свои потяжелевшие бедра, я наклоняюсь вперед, наваливаясь на скользящие пальцы, погружая их глубже внутрь, оставляя пятый для клитора. Моё тело сейчас словно на автопилоте – я одна большая, текущая смазкой, пизда. Но это не удивительно – в конце концов, именно этого я и хотела. Низкий, приглушенный вой раздается из моего горла, когда я прорываюсь к вершине удовольствия и брызги смазки, разбиваясь о пальцы, орошают всё вокруг.

Затем, это случается внезапно. Взрыв экстаза, достаточно сильный, чтобы мои глаза закатились и я полностью утратила контроль над телом: пальцы стремятся глубже, сладострастные бедра качаются, ноги дрожат. Задушенный вопль превращается в тихий стон, такой же развратный, как и моя щель, как раз перед тем, как я извергаю струи сквирта. Слюна с безвольно высунутого языка капает на живот, грудь ходит ходуном, когда я в последний, кульминационный момент вздрагиваю, позволяя раскаленному взрыву блаженства прокатиться от промежности к мозгу. Он взрывается в сознании подобно плазменному разряду, начиненному удовольствием, закатывая мои глаза и превращая мои мысли в чистое животное удовольствие…

Немного позже я прихожу в себя, воняя "сексом", с пальцами, испачканными девичьей слизью и блуждающей улыбкой на лице. Это была просто фантастика!

Анна всё еще спит или умело притворяется. Прости меня Аннушка, если тебе пришлось стать свидетелем этого мерзкого действа – всё произошло слишком быстро, я не могла, да и не желала противится. И не уверена что сдержусь, если подобный позыв взыграет снова. А я еще противилась, глупая, не желая становится женственной.

Одна лишь мысль об этом снова начала распалять желание, однако, вовремя спохватившись и вырвав контроль у новообретенной похоти, я бесшумно выбралась в ночную прохладу и сбежала вниз, к озеру. Нужно привести себя в порядок – будет сложно и неловко объяснять свой внешний вид – пещера и без того насквозь пропахла мной. Если Анна, всё же, ничего не заметила, то надеюсь, что мой похотливый аромат до утра развеется.

В конце концов, прохладная вода остудила мой пыл и вернула ясность ума. Пилка, негодница, неужели меня теперь от любой вкусной еды будет так "штормить"? О, Небеса, надеюсь что нет.

. . .

Ополоснувшись и возвращаясь в пещеру, я с радостью обнаружила, что во время прогулки ощущаю немного лишних движений. Моя задница гипнотически покачивалась во время ходьбы, опираясь на плавные извилистые движения моих расширившихся пополневших бёдер.

Интересно – Анна заметит?