Wakai Kami часть 9

После моего орального "изнасилования" и наших нежных признаний, мы так и пробыли в объятьях друг друга практически до темноты. Позабыли о своих нехитрых ежедневных делах, позабыли обо всём на свете, предаваясь блаженному безделью и нашептывая всякие тёплые слова.

Только перед самым сном нам пришлось спуститься к озеру, смыть с себя Анютины соки. Таврисса вела меня, держа под руку. Колыхаясь, громадный живот моего эластичного тела хотя и не вызывал дискомфорта, но сделал меня неуклюжей и неповоротливой.

Девушка, уже на берегу, предложила избавится от моего лишнего груза банально и просто – ввести два пальца в рот:

— Я столько много… В тебя… Ну, понимешь… Лучше выплюнь всё это!

Я замахала руками в ответ, категорично отказавшись.

Во-первых, после того как мой рот натягивали пару часов подряд на жилистый конский член не вызвав даже рвотных позывов, то что сможет пара изящных пальчиков? А делать себе самой глубокий оральный фистинг мне не хотелось, по крайней мере – пока…

Во-вторых, мне доставляло эротическое удовольствие носить в своём теле груз всего её семени, пусть и таким странным образом. Одна лишь мысль о том, что меня использовали как шлюху, для слива спермы – делала мою киску горячей и влажной.

Ну, и в конце концов, я банально не голодна – мой живот заполнен вкуснейшей солёной "закуской".

Ни за что не расстанусь со своим сокровищем!

Умыться сама я не смогла – едва шевелилась. Пришлось положиться на Анну: я смогла вымыть только грудь, руки и верх живота, со всем остальным разобралась таврисса. Затем, в четыре руки, мы чистили её большое горячее тело. Я игриво покусывала её за мошонку, но Аня лишь только вздыхала:

– Прости меня, Марика – сегодня я уже не могу.

— Малышь, всё хорошо, – я и сама сейчас не хотела. – Считай это знаком внимания твоей влюбленной женушки.

– Но ведь это я твоя…, – Аня зарделась. Да уж, в этом "важнейшем" вопросе нам предстоит еще разобраться.

– Тебе не нравится как я выгляжу? – легонько качнув свой живот, притворяюсь обиженной. – Вот нарожаю тебе много-премного весёлых детишек, буду ходить с большим животом и ты меня сразу разлюбишь?.. – отворачиваюсь в сторону, пряча улыбку.

Аня, по детски спрятав лицо в ладонях, оглашает округу радостным визгом и, взмывая тучи брызг, принимается гарцевать по округе. Затем, подбежав и сложив ладошки в замок, копая копытом землю, словно нашкодивший сорванец, говорит:

– Нет… Сперва я… Я стану мамой… Обещай! – ну что за ребячество. Смех да и только. Да она сам как ребёнок.

Впрочем, мне можно сказать, повезло, так как по меркам кентавров – Аня, фактически, действительно подросток. Случись ей быть постарше – я бы просто лопнула под ней без подготовки.

…

По утру меня, основательно продрогшую, разбудил шум хозяйственной Ани. Похоже – готовит нам завтрак. Ох, да что же так холодно то? Пробую свернуться калачиком. Но ничего не выходит: основательно спавший, но всё ещё пухлый живот и утренняя эрекция не дают поудобней улечься. Ладно:

"Подъём, лежебока!"

Зябко поёживаясь, пробую встать. Да что ж такое то? Думаю, так себя чувствуют женщины на поздних сроках беременности. А у меня, помимо тяжелого живота ещё и сильнейший стояк – с этим проблема даже на бок повернуться.

В итоге кое как, наконец, поднимаюсь. И встречаю ставший уже привычным вопрос:

– Ну, как?

– Милая, мне лень, – неловко флиртую. Флирт – это тоже искусство. – Если интересно – сама посмотри.

Аня с энтузиазмом бросает плошки-тарелки и через мгновение начинает проводить "усердный осмотр", нежно массирую мою попу руками.

– Нет, пока как и прежде…

Я же пропускаю её замечание мимо ушей. Наконец то – случилось! Я дождалась – мои пригоршни покоятся на теплых упругих холмах. За ночь у меня выросла грудь, да не просто, а добротный третий размер – теперь не прикрыться ладошкой! Почему я ничего не почувствовала ночью? Я бы своим девочкам "помогла".

Проклятье, рубаху придется надорвать, иначе теперь уже не налезет…

Делаю пару подскоков, качаюсь на пальчиках ног – не удивительно, что грудь моя движется вместе со мной. Что завораживает – так то как они плавно качаясь, подрагивают вслед за моими движеньями.

– Чего? – Аня не понимает моего внезапного веселья.

— Вот, полюбуйся, – я обернувшись, изящно роняю на землю одеяло, являя любимой прекрасное зрелище: мошонка с большими, с грейпфрут, налитыми спермой, шарами, громадный член, "смотрящий" вперед под большим, как у беременной, животом и сочные сиськи. Мне кажется я сейчас словно ангел!

Руками поправляю свои пухлые груди – что странного в желании того, что бы мои девочки сидели правильно? Приятный вес на ладони говорит, что теперь мы с Аней сравнялись размером.

Я нежно ласкаю себя на глазах у подруги – увы, но мои "габариты" всё ещё не так велики, что бы пальцы в них утонули. Но ничего – большое дрожащее вымя идет в комплекте к моему телу. Я подожду…

Подпрыгнув еще раз, что бы насладиться волнами, я чувствую, как внезапный жар пронзает мою горячую киску, заполоняя всё тело, вторгаясь в каждый клочок моего естества и отправляя разум страну плотских утех.

Проклятье, я совсем о подобном забыла!

Моё тело дрожит, извиваясь в волнах сексуальных желаний, и всё – от простых ласк груди! Я мну свои груди, теребя соски и, через миг, с головой ныряю в пучину оргазма. Блаженство экстаза, лишая эмоций и разума, роняет меня на колени. По бедрам текут реки девичьих соков и, через мгновение, тугая струя моей спермы разбивается о ноги Анюты.

Опершись руками – запалёно дышу. Это было великолепно! Кто знал, что я поймаю оргазм от одних только ласк!?

"Пилка, в чём дело!"

"Очередной этап трансформации – твое тело понемногу готовится к материнству", – м-да уж – просто и лаконично.

…

До полудня я шаталась по округе в неглиже, опасаясь очередных "приступов" эротизма. Аня всё понимала и лишнего не говорила.

Течка тавриссы начала проходить и хотя мощный конский член всё ещё был на виду, горячая животная жажда её уже почти не тревожила.

Мы упаковывали вещи, проверяя, чтобы не оставить чего и ожидали полудня. Таков был "хитрый" Аннушкин план: явится в деревню к закату. Бабуля вряд ли найдет достойный предлог и не сможет меня прогнать, приютив хотя бы на эту ночь. А дальше… А дальше будет попроще.

Наконец, солнце встало в зенит и мы выдвинулись в путь – прощай "родная" пещера!

Хорошенько измазав друг друга вонючей растительной мазью мы, в последний раз пройдя по берегу озера, свернули в лес. Анна сказала, что можно было бы и по ручью, но "маскировку" стоило поберечь.

—… И много здесь волков, – походя интересуюсь, жуя очередную травинку, а Пилка анализирует возможные полезные свойства. Жаркий воздух дурманит ароматом сосновой смолы и багульника.

– Не в этом дело, – Аня зорко озирается по сторонам. – Они не подходят близко к деревне – не любят запах дыма и людей опасаются. Но иногда стая мигрирует на новое место и вот тогда на неё нарваться – очень паршиво.

– Только волки?

– Ну… Биралов тут уже лет семьдесят как не водится. Они вроде как любят там, где чаща глухая… Есть ещё маркоши, но эти тебя до смерти залижут, – улыбается девушка.

– Это кто такие?

– А, ну… В общем увидишь. Они часто к деревне подходят…

Аня везёт всю поклажу – незаметно что бы ей было хоть сколько-нибудь тяжело. Мой живот почти совсем уже спал и я, то и дело, порываюсь помочь. Не знаю как бы я смогла примостить на себе эти переметные сумы, но просто должна предложить свою помощь.

— Не, не нужно, – они же не весят совсем ничего, – отмахнулась таврисса.

— Анька, а давай на перегонки! – подначиваю я.

Ну очень скучно в округе, когда просто идешь и делом не занята. Я, разумеется понимаю, что следует быть начеку, но уж от волков я свою девушку легко смогу защитить, будь они трижды громадными злющими тварями.

Анна колеблется.

— Ну же, не трусь, – не отстаю я. – Ань, ты же знаешь – я сильнее, чем выгляжу. Со мной тебе ничего не грозит, трусишка.

После пары минут уговоров таврисса наконец сдаётся.

— Хорошо, – она указывает на просвет между деревьев. – Вон, видишь – поляна? До неё шагов сто – сто пятьдесят – столько хватит? А лучше, дойти до деревни и там, на лугу…

— Не, не, не… Давай сейчас!

Команду на старт подаю я и Анна, стремительно разгоняется, срывается в галоп. А я, попытавшись бежать так же, как в отряде на тренировках, начинаю "сливать" эту гонку. Проклятье, стоило по практиковать бег ещё у озера! Неловко будет проиграть, будучи заводилой. Проигрывать – страсть как не хочется.

Я пробую прибавить шагу и с восхищением понимаю – моё сексуальное тело, тем не менее мощно на столько, что я разгоняюсь, словно спортивный болид! Мне даже не нужно двигать руками – я просто отвожу их за спину – ноги несут меня сами, взрывая лесную подстилку. Глубоко наклонившись вперёд я, подобно, птице, буквально парю над землёю!

Вот Анна… Совсем рядом мелькают копыта её задних ног…

Вот я с ней поравнялась…

Сейчас я её обойду!

… Но пробежав таким образом шагов где-то сорок, я замедляюсь и прекращаю свой "полёт". Анна, заметив, что я едва ли не прорвалась вперед, но отстала, так же остановилась, вернувшись назад. Я слышу её звонкий смех:

— Ну что ж ты, бегунья, – она корчит мне обидные рожицы. – Столько гонору было…

— Понимаешь, – я взвешиваю свои груди руками, – они – "прыгают"! – да и не только они. Между ног тоже всё дрожит и трясётся – ничего такого, но дискомфортно. Определенно – первым же делом мне следует озаботится поиском подходящего белья.

Анна уже откровенно хохочет. Ей то хорошо – человеческая "половина" почти неподвижна, даже во время галопа. Никаких неудобных "вибраций". Мне же поможет лишь крепкий бандаж. Прекрасная девушка, бегущая, похлёстывая громадным членом себя по бёдрам – зрелище довольно возбуждающее, но не всегда уместное.

Анна не прекращала надо мной подтрунивать до самой деревни. Вот же – нашла повод. Тут, понимаешь, человек в печали, а ей всё "хихоньки"!

…

— Намирра! – широким жестом Аня демонстрирует ворота деревни так, словно собирается мне её продать. – Тут я и живу.

Аккуратные разномастные домики как под линейку были выстроены внутри бревенчатых стен. Улица за воротами была достаточно широкой, что бы разъехались две повозки. И это не считая мощёных досками тротуаров по обеим сторонам. Единого стиля в архитектуре не было, но всё смотрелось довольно гармонично: увитые зеленью фасады, яркие, но не кричащие краски, общий порядок и ухоженность оставляли впечатление идиллической сельской жизни.

У ворот нас встретила дежурная смена стражи. Тут я изо всех сил постаралась скрыть своё любопытство, а было чему удивляться. К Анне я давно привыкла и не замечала её "тавричности", но вот другие её соотечественники вызывали во мне острейший интерес. Например, если один из стражей был просто рослым, мощным парнем с коровьими рогами, раздвоенными копытами и тонким, коровьим же хвостом, то его коллега был просто хрестоматийным "оборотнем", о которых я читала в работах по мифологии! В прочем, в отличие от картинок в тексте с безумными монстрами, сейчас на меня смотрели умные, проникновенные глаза с лёгкой ноткой недоверия. Но это понятно, работа такая – быть подозрительным.

— Здравствуй, Анна, – первым заговорил "оборотень". – Удачно сходила? – Он слегка кивнул в мою сторону, намекая: надо бы по подробнее объяснить – что это за чудо в обносках с ней пришло.

Я поприветствовала их как полагалось и умолкла, позволяя Анне решить остальные вопросы.

— Лоен, привет! – Аня – просто само дружелюбие. – Да вот встретила горемыку. Кровью истекала… Говорит – ограбили её. Еле выходила…

– Неужели снова Клык?…

Мы уже давно отработали с Анной легенду моего появления в деревне. "Официально" я была бывшей наёмницей, ушедшей в мелкую торговлю и развозившую товары по окрестным деревням. Повстречала на пути разбойников, была ранена, но смогла сбежать, потеряв весь товар. Про наемницу – это была попытка объяснить мою силу, если кто то прознает. Хотя глядя на мою гладкую прелестную мордашку я бы засомневалась на месте проверяющего. Потому про "наёмницу" мы пока не говорили – приберегли на потом.

Аня рассказала мне о принятых в этом мире правилах приличия, общепринятых предрассудках, верованиях. Поэтому, по задумке я должна была показаться странницей издалека, просто оказавшейся не в том месте и не в то время. Но не слишком "издалека" – опять же, что бы не вызывать подозрения. Перестраховались, как могли.

По-моему, это был оптимальный вариант, что бы мирным образом влиться в жизнь поселения.

Пока Аня рассказывала все наши "придумки" страже, я осматривала проходящих за воротами людей. Колоритный народ, сказала бы я бы раньше, назвав их зверо-людьми, но после знакомства с Анной – уже не замечала большой разницы между собой и ними. Просто было любопытно находить "звериные" черты их тел. Легко можно было заметить кроличьи уши, кошачьи хвосты, коровьи рога, копыта, цветастые перья вместо волос. А в остальном – люди как люди. Что бросалось в глаза – это были, в основном, дети и подростки. Лишь изредка проходил согбенный старик с подозрительным взглядом или женщины, с поклажей в руках, шли по делам.

Стража нас в итоге пропустила – похоже, история вполне удачна, да и обаятельная девушка в драных лохмотьях скорее вызовет больше жалости, чем подозрения.

– Ань, а почему так мало взрослых? – интересуюсь я, когда мы, пройдя через ворота, двинулись к центру деревни. – Уже вечер, но на улицах только детвора. Что-то случилось?

Анна враз погрустнела:

— Все сильные мужчины и женщины, рекрутированы в армию герцога. Подробностей я не знаю, но говорят, что на западной границе неспокойно и правитель собирает своих вассалов в поход. Я бабушку попрошу – она расскажет подробнее…

– Смешная тётя, смешная тётя! – в этот миг послышались нагоняющие нас детские крики.

Стайка детей лет четырёх – шести догнала нас, образовав стихийный хоровод вокруг моей персоны. Оно и понятно: высоченная тётка – а по их меркам я, наверное, и вовсе древняя старуха – ходит по деревне в драных лохмотьях. Если не подразнить её, так до конца жизни будешь жалеть, что упустил такой шанс.

– Цыц, мелкота! Вот я вам задам – а ну, брысь отсюда! – Аня сурово притопнула копытом. – Беан, Пане? И вы с ними? Вот расскажу вашей маме – она вам трёпку то задаст…

Мальчик и девочка с лисьими пушистыми хвостиками и рыжими ушками торчком – похоже, брат с сестрой – замерли на миг: а ну как и вправду расскажет? Девочка спряталась за спину брата в нерешительности: мамка она такая – уши надерёт в раз за безделье.

Но через миг нам показали языки и вся гурьба, держа самых маленьких за руки, умчалась по своим, самым важным в мире, детским делам. О чем волноваться, если до наказания вечером так же далеко как и до луны на небе!

Улица, по которой мы шли, вывела к площади в центре деревни. Сюда же врезались и остальные. На краю этого пятака земли ожидаемо приютился единственный в посёлке двухэтажный дом – наверное, ратуша или жилище старосты. Анна сказала, что мы уже почти на месте. А через пару минут неспешного шага мы и вовсе остановились у неприметного скромного дома, просто тонущего в цветах и укрытого сенью деревьев.

— А вот и мой дом, – Аня прошла за ограду. – Милости просим.

Но как только я вошла за ворота, сразу раздался сердитый женский окрик:

— Анька! Зараза, – из дома вышла таврисса. Как я полагаю – это была мисс Дойл, бабушка Ани. – Я тебе чего говорила – обождать! А ты снова сбежала! Сколько раз было сказано?

– Ну, ба! – уши у Ани просто горят. Бабуля отчитывает непослушную внучку, да еще перед возлюбленной – как тут не вспыхнуть. – Ты же знаешь, что там безопасно…

Я ожидала, что Дороти Дойл будет и вправду старушкой, но напротив меня стояла привлекательная таврисса, на вид – лет тридцати, озорные веснушки по щекам, огненно рыжие короткие волосы и такого же оттенка короткая шерсть, пышущее жизнью и энергией тело. На голову выше чем Аня, необъятная задница, массивная грудь, стянутая свободной рубахой и приподнятая лёгким кожаным жилетом. О возрасте напоминали лишь холодное спокойствие во взгляде.

– Ой, забыла совсем: познакомься – это Марика, я про неё тебе говорила, – Аня обнимает меня за плечи прижимаясь щекой к голове. Что ты творишь, дурёха – спалишся!

Анюта же начинает трещать без умолку, просто вываливая всё что мы понапридумали, без всякой системы и плана.

По-моему, бабуля о всём догадалась. По глазам ясно, что всё поняла!

Мисс Дойл смотрит, наконец, на меня:

— Та самая подружка? – критический взгляд. – Поправилась? – это уже вопрос ко мне.

Как и положено младшему, касаюсь рукой лба – фиолетовый камень укрыт под повязкой – и приветствую хозяйку дома:

— Да одарит вас Мать своей благодатью.

– И тебе пусть Матерь пошлёт все блага.

В её глазах недоверие: одурачить стражу – одно, родную бабушку – совершенно другое.

— Я правильно понимаю – хочешь, что бы Марика осталась у нас ночевать?

– Ага! Ба, ну куда ж ей пойти, на ночь глядя и без денег? – Аня выкладывает последний козырь – давление на жалость. – А в амбаре места полно…

Мисс Дойл тяжко вздыхает, как то слишком уж легко сдавшись:

— Хорошо. Устрой нашу гостью. Матрас и бельё в чулане возьмешь. Ужин вы прозевали – давно уже всё остыло. Если есть хотите – сама знаешь, где котелок стоит. – помолчала, глядя на висящую на мне Аню, и добавила. – И чтоб мне тут без озорства!..

Этой ночью мы спали порознь.

…

Утром следующего дня, позавтракав, всей троицей отправились к ратуше. Мисс Дойл было по пути – она несла лекарство роженице на сносях, а мы с Анной шли в ратушу, обменять кристаллы.

– Мисс Дойл…

– Зови меня Дороти – меня все так зовут…

-Хорошо… Э-м, Дороти, не подскажете, чем деревня живет? У меня ведь совсем ни гроша, даже вам за ночлег не могу заплатить. Может кто-то ищет работников? – начинаю сбор информации. Даже если не пригодится – иногда полезно просто "быть в курсе".

– Про ночлег – это пустое… А работа…, – она замолкает на мгновенье. – У старого Тая в кузнице только двое младших сыновей осталось – он бы нанял молотобойца. Но ты хоть и рослая деваха, да только в бёдрах лишь широка – не сдюжишь. Швея?.. Так она с дочерьми сама управится, да и навык тут нужен.

— Ба, а тетушка Бет?

– И то правда. Беатрис держит молочную ферму. Работа у неё не особо сложная, но она подростков из округи почти не набирает – говорит, что её бурёнкам нужен уход и внимание ответственного человека. Платит, правда, немного но зато сразу. Если совсем туго – то у неё подработать проще всего.

– Спасибо, я поняла, – не очень хотелось бы начинать новую жизнь разнорабочим на ферме, но иногда выбирать не приходится. Заодно, увижу как Бет делает свой знаменитый сыр. – Аня, проведешь меня потом, к швее?

— А тебе зачем? – Дороти удивлена. – Ты еще не заработала, а уже лишние деньги появились? Купишь готовое, в лавке…

Анька встревает:

– Ба, она как и мы – футанари. Сама же знаешь – ей на заказ нужно шить.

– Красивая девка?- Дороти кивает в мою сторону.

– Ой, бабуль, не то слово, – как на духу говорит Аня, затем, спохватившись, прикрывает рот ладонью.

Мисс Дойл смеётся, а я не знаю что и сказать – раскрыты по всем фронтам.

— Ты кого занос водить надумала, вертихвостка? – беззлобно журит она. – Эх, молодо-зелено! Вы то хоть глупостей не наделали? А то мне правнуков нянчить некогда.

Аня, вся румяная от стыда, мямлит в полголоса:

– Ба, ну что ты в самом деле… Мы же понимаем…

Дороти даже не слушает этот лепет, оборачиваясь ко мне:

— А я то думала – что ты всё эти обноски таскаешь? Ну-ка, покажись мне…

– Простите? – сделать ей чего? Показаться? Это что – ритуал какой то? Анька не рассказывала. Стою в растерянности.

Дороти, слегка привстав на колени передними ногами передо мной, бегло ощупывает мою грудь, пару раз шлёпает по сочным булочкам ягодиц и, под конец, запускает руку мне в штаны. Пошарив, находит моего великана и взвешивает в руке. Мы с Анькой стоим красные, словно вареные раки.

– А ведь и вправду: диво как хороша – одной рукой и не обхватишь. И мордашка смазливая и задница, как у нас, у тиавров, солидная. И ростом нам опять же под стать. Анька, ты думала я не вижу, что ты в неё по уши втрескалась?

– Бабушка…

– Я уж давно поняла, что не спроста ты в ту пещеру зачастила.

Дороти смотрит мне в глаза:

— Вот только не отдам я тебе Анюту. Она молодая ещё, совсем жизни не видела, повелась на хозяйство твоё, да на глазищи бездонные. А ты обрюхатишь её и сбежишь…

Аня уже откровенно плачет. Да уж, я оказалась не в мире волшебных фантазий, а всё ещё на старой доброй Земле – тут нужно думать наперёд, а не только предаваться утехам. Хотя Дороти и резковата в суждениях, но её можно понять – она в ответе за внучку и просто пытается её защитить.

Что же, пора наконец брать судьбу в свои руки…

– Дороти. Мисс Дойл, вы всё правильно поняли – Анна в меня влюблена, – Дороти надменно усмехается своей правоте. – Но вы упускаете из виду то, что я тоже люблю её, я хочу что бы она стала моей женой, я хочу родить от неё детей. Я понимаю ваши мотивы и опасения. И красивые слова – слабое доказательство моих благих намерений.

Аня прячется у меня за спиной держа за руку и утирая свои слёзы.

– Я лишь прошу – не отдавайте Анечку никому, дайте мне немного времени "встать на ноги" и я изменю ваше решение.

Анька тихонько всхлипывает, а Дойл серьёзно смотрит мне в глаза – не думаю, что я её убедила до конца. Эту особу белоснежной улыбкой и невинными глазками не проведёшь.

Я слышу её тяжелый вздох:

– Ну что с вами поделать? Если и вправду влюбилась в Анюту – докажи! Вот вернётся её дед, тогда об этом и поговорим.., – и едва слышно добавляет. – Если вернётся…

Обойдя меня и встав рядом с Анной, Дороти гладя её по волосам. "Помахала" немного кнутом – теперь можно и пряником "угостить".

— Ну, ну чего разревелась, глупенькая. Бабушка – ведь не со зла, – всхлипы становятся тише. – И, это, Анюта: если совсем будет невмоготу – в задницу можете побаловаться, я разрешаю. Но что б никаких лобызаний на людях. Поняла?

Аня, враз просветлев, обнимает её и смеётся сквозь слёзы.

Я же стою ошарашено глядя на них – да что за народ, эти тавры!?

…

Как я и ожидала – за кристаллы мы выручили совсем ничего. Если местному, живущему охотой и земледелием на своей земле, эти деньги – лишь приятная прибавка к имуществу, то для меня, голодранки – капля в море. Потому я решила всё отдать Анне – хотя бы небольшая компенсация их семье за моё содержание. Аня благородно отнекивалась, но я настояла, что она, как практически моя жена, имеет право на всё моё имущество. Чем привела тавриссу в неописуемый восторг: ещё бы – её уже зовут женой!

– Ань, а твои родители против не будут? – говорю я и тут же затыкаюсь. Когда уже думать то начну? Аня ведь ни разу о них не упоминала – я могла бы и догадаться, что это больная тема.

– Их нет – они погибли, когда я ещё была маленькой… Обвал в горах…

– Прости…

– Ничего, – Аня улыбается. – Это было давно и я уже привыкла… К тому же у меня есть бабушка и дед. А теперь и ты…

…

Добравшись к швее и найдя её на месте я обратилась с просьбой снять мерки, и хотя бы примерно назвать стоимость заказа. Пожилая хучин – представительница расы людей, вобравших в себя черты кошачьих – деловито обмеряла меня, отрывисто называя цифры своей дочери, которые та помечала. Здесь я снова испытала некоторый "культурный" шок. Швея, снимая мерки, быстро и ловко орудовала мерной лентой, почти не прикасаясь ко мне. Но вот моё солидное мужское достоинство основательно помяла в руках, измеряя и что-то высчитывая в уме. Причём это был настолько профессиональный интерес, что мне в голову даже не приходили пошлые мысли. Человек просто делал свою работу.

В итоге комплекты простого, без изысков белья и верхней одежда с возможностью изменять размеры обошлись бы в семь серебренных монет. Я еще не успела разобраться в местном ценообразовании. Анна подсказала, что цена хотя и великовата, но того стоит – вещи будут хоть и неказистые, но практичные и крепкие. Что ж, и так не плохо, а ажурное кружевное бельё и вечерние платья оставим на потом.

— Ань, почему такое особое отношение к футанари? – по пути назад задала я вопрос, вертевшийся у меня на языке. Слишком уж по простому ко мне относились.

— Ну точно, я как то даже не подумала, что ты не знаешь об этом, – девушка нахмурила брови, собираясь с мыслями.

— Если вкратце – нас, футанари, считают кем то, вроде избранников богов. Или, скорее, мы те, на кого снизошло их благословление: ведь мы собрали в себе лучшее из того, чем могут одарить Вседобрейший Отец и Благодатная Мать, – Аня пожимает плечами. – Не то что бы нас было мало, но девушки нашего типажа всегда нарасхват в роли невест и мужей.

Таврисса задорно смеётся:

– Одна из причин, по которой я облюбовала отдалённую кристальную пещеру – чрезмерное внимание со стороны окружающих, – она гневно хмурит брови, складывая руки на груди и передразнивая дурашливым голосом. – "Анечка, как дела…", "Анечка, ты сегодня прекрасно выглядишь…", "Анечка…", "Анечка"…" – раздражает!

Девушка обнимает меня за плечи с хитрой улыбкой:

— Ведь создать с футанари семью и завести детей – голубая мечта любого подростка.

Хм, всё довольно удачно складывается. Пилка, сама того не желая определила меня в группу если не Избранных, то Привилегированных. Остаётся только отработать свои женские "чары" – и многие преграды на моём пути пропадут сами собой, рухнув у моих ног.