Униженные и оскорблённые

Спасибо СолоГе

— Нам отсюда не выбраться. Никогда! Мы так и сдохнем в этой однушке! – Выдохнула в сердцах Элина.

Я добрых полчаса размышлял в тишине над этой её фразой, разжёвывал слова, раскладывал их на слоги и междометия, как старую безвкусную жвачку, снова и снова крутил в своей маленькой мужской голове, упрямой ровно настолько, чтобы пытаться доминировать в дебатах с женщиной в нашу эпоху феминистского высокомерия. И я не нашёл ничего, ни единого аргумента за или против, так что поначалу решил, что будет благоразумно с моей стороны просто промолчать. Правда через несколько минут мне всё же пришлось проявить инициативу и нарушить эту затянувшуюся тяжелую паузу.

Итак, я решился открыть рот и произнести вполне себе банально-нейтральные слова-словечки:

— Да нет, рано или поздно всё утрясётся.

— Каким таким образом всё утрясётся? Как и чем ты предлагаешь наполнить наш кошелек? — Иронически спросила моя спутница. – Какая блестящая идея внезапно пришла в твою голову, в которой до сих пор не было ни одной мысли по этому поводу? То есть с тех пор, как ты больше не принес ни одной копейки в наш дом и не положил её в тумбочку, из которой, как в бородатом анекдоте, я могла бы забрать эти копеечки… Сколько прошло времени с тех пор, как тебя выперли с автомойки? Скажем, года два, да? Я не сильно ошиблась?

А ведь драпировка моего молчания до этого момента была, как выяснилось, не такой уж и неудобной… Я уже пожалел, что прервал его. И кто меня тянул за язык. К счастью, только что произнесённое Элиной слово «кошелёк» могло стать спусковым крючком для любого одержимого сексом человека вроде меня, и над моей головой начал вспыхивать маленький волшебный свет, связывающий меня с косморазумом и позволяющий дать ответ моей дорогой и нежной сожительнице.

— Думаю…, – произнёс я немного нерешительно, – думаю, что я мог бы воспользоваться опустошением своих яиц, чтобы наполнить наши кошельки.

— Опять опять трахать меня в жопу? Но сейчас все так делают и… и ещё, к тому же бесплатно! — тут же возразила Элина, столь же сообразительная по жизни, сколь и быстро реагирующая на моё возбуждение.

— Нет, таким делом занимаются не все! Анальчик дома, вживую, по придуманным самими зрителями сценариям, в безлимитном режиме! И абсолютно никаких ограничений. Никакого банального запихивания тонкого длинного хуйка в раздолбанную до безобразия дырку в жопе, как у всех! У нас всё будет по-другому!

— Ух ты, кажется там, в своей головке ты далеко улетел в своих мечтах! — Воскликнула она, подходя комне и глядя прямо в мои глаза, словно пытаясь оценить реальность моих замыслов.

— Послушай, Элина, ты сама сказала, что нам терять нечего. Мы постараемся замутить что-то новое, ноесли почувствуем, что не катит, то сразу остановимся. Но если мы хотим выжить… Нет, не просто прозябать, влачить жалкое существование, а хорошо заработать и однажды сыграть свадебку, то нам нужны деньги. И всё, что у нас есть для этого на сегодняшний день, так это твоя задница и мой член. И твои большие сиськи тоже… — добавил я с ухмылкой, направленной в нужную сторону. – Больше, на сегодняшний день у нас ни хера нет!

Эта короткая дискуссия, должен признаться, успешно завершилась, потому что Элина начала морщить свой высокий лобик, а значит в её голове завертелся мыслительный процесс. Честно говоря, я думаю, что уборка домов у богатеньких и не очень буратино её уже не особо привлекали. Она предпочитала полировать меня и быть отполированной мною, чем полировать чужое серебро. И потом, у неё уже был опыт с одной старой развратной свиньей старше семидесяти лет. Ну, в принципе, это была и её вина. Нефиг было соглашаться убираться дома старика сначала в полураздетом виде, а потом без всякого наряда, лишь только в трусиках и, наконец, без всякого стеснения, совершенно обнаженной. Она уже тогда всё попробовала, так что сейчас я лишь предложил ей почти то же самое… за исключением того, что теперь в этом процессе буду участвовать я сам, лично.

Итак, придя к некоему подобию консенсуса мы приступили к сочинению завлекательного анонса нашего будущего спектакля. Нам требовался маленький, но очень вызывающим текст… грубый, но при этом сексуальный. Запоминающийся. Взрывающий мозг. На самом деле, как выяснилось через пару минут, состряпать его оказалось не так-то просто. Первым начал я, соорудив вот такую вот болванку:

«Сексуальная парочка, она ростом метр семьдесят, сладострастная, ни толстая и ни тонкая, блондинка с карими глазами и кокетливым ртом, красивая грудь с длинными сосками и пышные ягодицы. Попка — её самое выдающееся достоинство! Он, худощавый, ростом метр восемьдесят, смуглый, с исхудавшим от секса лицом, в сексуальном плане просто чувак с непропорционально большим членом и очень, ну очень мускулистый. Вашему вниманию будет предложен спектакль на дому по заранее согласованному Вами сценарию. Мы изучим все варианты, даже самые смелые. »

Элина не преминула сделать несколько замечаний.

— Макс, Макс, мой котёночек, он у тебя такой мягкий, на самом деле, мой дорогой.

Я тогда обиделся, подумав, что она говорит о моём члене. Но Элина, увидев мои нахмуренные брови, сразу же продолжила, успокоив меня.

— Дурачок, это я о твоём анонсе нашего спектакля, а не о достоинстве, то бишь члене. Складывается впечатление, что мы собираемся устроить им танец живота на столе! А потом это твоё: «все варианты»… согласись, немного похоже на призывы мойщика автомобилей… "Чистка салона бесплатно" Должны быть более убедительные аргументы в нашу пользу, более явно выражены наши возможности! Типа: «любой чих за ваши деньги!»

Ах, теперь, как выясняется, это я был слишком корректным. Часто женщина меняется незаметно для вас, и вы этого не замечаете, даже если вы с ней вместе живете уже несколько лет!

— И что ты предлагаешь? — Спросил я раздраженно, но внутренне готовый на любые уступки.

— Ты, милый, должен привлекать клиента, а поскольку парочек, готовых за деньги потрахаться в обыкновенном классическом тройничке сейчас пруд пруди, ты не должен чураться таких понятий и слов, как«хардкор», «модный чувак», «немного боязливый, но не чурающийся новых ощущений». Ты должен возбуждать! Но при этом тебя должны хоть немного, но жалеть! В этом вся суть, верно?

Упс, я не ожидал такого количества уступок с её стороны.

— Я повинуюсь тебе во всём, — немного насмешливо произнёс я, настолько же заинтригованный, насколько и заинтересованный. Не обращая внимания на мою иронию, она продолжила:

— Последнее твоё предложение я бы заменила чем-то вроде этого: «Вам доступна в пределах законодательства РФ реализация ваших самых экстремальных сценариев прямо на ваших глазах. Никаких табу.»

— Ух ты! Но ты забываешь о необходимости прийти к консенсусу между нами и заказчиками! Ведь мы тоже живые люди!

— Не бойся! Это подразумевается по умолчанию! Если мы не согласны — мы этого не делаем!

***

Итак, мы наводнили специализированные сайты нашей рекламой. В даркнете тоже. Честно говоря, я не был очень уж уверен в том, что наш текст воспримут всерьез. И казалось, так оно случилось. Но нет. После пары-тройки дней тишины мы, наконец-то, стали получать довольно много предложений. Не все из них показались нам серьёзными. Если честно, то 99 процентов из них мы забраковали, но в конце концов Элина выбрала тот, который показался ей надежным. Не слишком вежливым и не слишком вульгарным, но от него веяло «серьёзными людьми» и «пахло приличными деньгами». Мы установили контакт, и оказалось, что вполне реальные люди готовы платить за то, чтобы руководить нашими занятиями любовью. «Занятия любовью» — явно неподходящее в данном случае слово. Да, конечно, оно политкорректное, но это не совсем правильный термин, если вы понимаете, о чём это я. Если вы не видите разницы… то, честно говоря, не читайте этот рассказ дальше, ибо вам точно не понравится то, что произойдет впоследствии.

Наши познания о контакте, с которым мы пришли к соглашению, были ограничены: господин и госпожа «Д», больше о них мы ничего не знали. Но и они знали нас только по именам и по прикреплённым к объявлению фотографиям. Фотографиям, на которых мы были полностью лишены одежды и, конечно, они были очень и очень откровенным в плане поз и позиций. Предельно откровенными, если быть точным… но без наших лиц. Так что не удивительно, что наши потенциальные работодатели навязали нам своего рода кастинг, хорошо оплачиваемый, как они утверждали. Нам нужно было явиться в следующую субботу в полдень по указанному нам в приложении адресу. Нас примут, вручат нам определенную сумму денег и дадут исчерпывающие инструкции по действиям, которые нам необходимо совершить во время этого «теста». Если результат их удовлетворит, мы узнаем их дальнейшие планы на наш счёт. Если результат испытания окажется не в нашу пользу, нам скажут спасибо и до свидания.

— Похоже, нас ждет кастинг для работы в порнотеатре, — немного соблазнительно сказала мне Элина.

— Но подробностей не так уж и много, — добавил я. – Сумма вознаграждения не обозначена, и мы не знаем с кем имеем дело.

— Но лично мне нравится эта загадочность, флёр неизвестности. Боже, как всё это меня волнует. И возбуждает! А тебя? — Спросила она, сжимая мою ширинку и её содержимое, свернувшись в кровати калачиком напротив меня.

После выраженной с такой прямотой точки зрения на предстоящее бизнес-приключение я был больше не в состоянии возражать и сомневаться в том, стоит ли соглашаться на это предложение, и приступил к проверке исправности наших «рабочих инструментов» перед грядущим «тестом». Мы провели эту проверку с небывалым энтузиазмом, продолжая её и дальше, чтобы поддерживать в хорошем рабочем состоянии эти наши инструменты на протяжении всей недели перед встречей с заказчиками.

***

Наступила суббота. С самого утра мы немного волновались. Незнание того, что нас ждет, и одновременно понимание того, что мы собираемся погрузиться в самый омут разврата, даже в острые грани извращений, которые будут совершаться не по нашей воле, а по желанию совершенно незнакомых нам людей, обостряло наше либидо и раздвигало границы наших фантазий, что и помогало нам преодолеть страх перед этой самой неизвестностью.

Автобус высадил нас на остановке метрах в ста от указанного в мейле адреса. Чем ближе мы подходили к цели, тем сильнее бились наши сердца, тем сильнее Элина цеплялась за мою руку. По ощущениям, последние несколько метров она прошла, впиваясь ногтями обеих рук в мою плоть. Но, как ни странно, эти её замашки начинающего вампира неожиданно успокоили меня настолько, что, когда мы подошли к воротам дома, я спросил ее:

— Мне позвонить в звонок или нам стоит развернуться и поехать домой?

Моя спутница отпустила мою руку и в следующее мгновение сама нажала на кнопку дверного звонка. Над ним не было никакой таблички с именем жильцов.

Через несколько показавшихся мне бесконечных мгновений в интеркоме послышался женский голос:

— Да, это кто?

— Это Элина и Макс, пара для…, — тут же защебетала сладким голоском Элина.

Щелчок замка открывающейся двери раздался прежде, чем Элина закончила представлять нас хозяевам. Мы вошли. Дорожка, змейкой вьющаяся через садик от ворот к дому была короткой. Чуть выше, на ступеньках двухэтажного особняка, нас ждала женщина лет пятидесяти. Я сразу обратил внимание на её очки в толстой роговой оправе и седеющие волосы с булочкой шиньона на макушке булочку, придававшей ей довольно суровый вид. Одета она была строго: белая блузка, узкая чёрная юбка ниже колен, туфли на плоской подошве без каблуков. Она не дала нам времени поговорить, начав без всяких предисловий:

— Я работаю на тех людей, которые связались с вами, господина и госпожи «Д». Я их домрабтница, и они попросили меня поговорить с вами. Пожалуй, вам стоит знать, что я никоим образом не одобряю то, что собираюсь сделать и сказать, что я лишь следую указаниям хозяев дома.

Затем, не давая нам времени хоть что-то сообразить, обсудить и сказать, она продолжила…

— Вот вам деньги за сегодняшнюю встречу.

И она небрежно кинула нам небольшую пачку купюр. Элина на лету схватила её, но не успела сосчитать, как женщина продолжила:

— Не трудитесь пересчитывать. Там шестьдесят тысяч рублей. На мой вкус вам хорошо платят. Положите деньги в свою сумку или верните мне, если не согласны, и тогда уходите.

По тону её голоса я понял, что в душе ей хотелось бы, чтобы мы ушли. Но Элина без раздумий сунула пачку денег в свою сумочку.

— Ладно. Пусть будет так. Тогда раздевайтесь, – продолжала домработница, заметив наше согласие.

— Здесь? — спросила Элина.

Домработница сухо ответила:

— Послушай, девочка, я не буду каждый раз повторять одно и тоже. Ваше мнение меня особо неинтересует, просто беспрекословно исполняй то, что я тебе говорю. Ты пришла на своего рода прослушивание и просмотр. Тебе за это платят, так что изволь делать то, что тебя говорят, не спорь и не переспрашивай, понимаешь?

— …

— Поняла?

— Да…

— Да что?

— Да, госпожа.

— Отлично! Ну, тогда, голубки быстренько и без лишних слов раздевайтесь.

Стояла ранняя весна, апрель, так что было, прямо скажем, не очень тепло, несмотря на солнечный день. Мы быстро разделись внизу возле лестницы под насмешливым взглядом домработницы, наблюдавшей за нами с верхней ступеньки у входной двери. Позади нас доносился шум изредка проезжавших по улице машин. Я припомнил, что за те сто метров, отделяющих автобусную остановку от этого дома, нам повстречалось не так уж много пешеходов, так что улицу, на которой стоял этот дом вряд ли можно было назвать многолюдной. И домов там тоже было мало, сплошь частная застройка.

— Положите свои вещи в этот пакет и подойдите ко мне, — позвала нас домработница, когда мы разделись, и бросила к нашим ногам большой чёрный мусорный пакет. – Давайте, поторопитесь, а то, не дай бог, вас кто-нибудь всё-таки увидит с улицы! А я не хочу, чтобы люди думали, что я какая-то извращенка. Оставьте сумку и пакет у входа, – добавила она, когда мы поднялись к ней.

Она провела нас в комнату, которая, судя по размеру и меблировке, должно быть была гостиной. Женщина заставила нас стать посреди комнаты и велела ждать, стоя бок о бок и скрестив руки за спиной, и вышла. Я заподозрил присутствие в этой гостиной камер, спрятанных, очевидно, повсюду, судя по мигающим со всех сторон красным светодиодам. Пауза затянулась, очевидно нас рассматривали со всех сторон и оценивали, как скот перед покупкой, но в помещении было намного теплее, чем на улице, что позволило нам расслабиться. Почти полностью. Элина посмотрела на меня и улыбнулась.

— Тебе не страшно? – Спросил я её.

— Немного, но меня это также и заводит. Представляешь, я так возбудилась от всего этого, что даже промокла! Уже по ногам потекло! Да и у тебя член опух, похоже… – насмешливо указала она мне на мой стояк.

— Просто стало не так холодно, как на улице! И мне захотелось я поссать…

— Шшшш, вот она снова.

Домработница не пыталась нас застать врасплох своим внезапным появлением, удивить нас могли разве что только её новые указания.

— Мне нужно измерить характеристики ваших интимных органов и занести их в журнал учёта, – сказала она, неподвижно застыв перед нами и скрестив руки за спиной, словно надсмотрщица в нацистском концлагере. – С этого и начнем, — добавила она, надув губы и указывая на мой пенис, что было для меня одновременно и вновинку, и раздражало, потому что мой член никогда до сих пор не встречал столь пренебрежительного женского взгляда.

Не ожидал я и того, что она вдруг схватит меня за член таким движением, словно это какая-то презренная вещь и примется энергично его дёргать. Я протестующе помахал рукой, но…

— Что я тебе говорила? Ты что, тупой? Или передо мной сладкая парочка – тупой и ещё более тупая? Я же приказала вам держать руки скрещенными за спиной и не дёргаться!

Я тут же безропотно принял позицию, которую мне приказали занять, и позволил домработнице провести манипуляцию, на которой она настаивала, и это оказалась отнюдь не неприятная процедура. Скорее, наоборот. Под энергичными движениями рук решительной домработницы мой член быстро затвердел. Она остановилась через минуту – другую, сделав напоследок ещё пару движений взад-вперёд, и оценила достигнутый результат – максимальный тургор моего детородного органа.

— Ну, посмотрим. Итак, 21, почти 22 см от яиц до края головки в длину и более 4 см в окружности. Что ж, совсем неплохо.

Она одобрительно кивнула. И очевидно, что домработница всё ещё оставалась женщиной, потому что несмотря на завершение своих измерений, она не отпустила мой член и продолжила играть с ним, как собака с костью. Если размер моего хуя и не изменился, то с каждым мгновением жесткость его увеличивалась, и я начал задыхаться, как бык на на арене в окружении стада течных коров. И тут эта сука отдернула руку и оставила меня, как идиота, стоять этаким знаменосцем на утренней зорьке в пионерлагере.

— Не волнуйся, — улыбнулась она, — следующее измерение должно быстро поставить твою приспущенную мачту в вертикальное положение!

Ну да, после такого обещания нашей «капо»… вот теперь я точно забеспокоился! Эта членомерка показала мне предмет, что-то вроде конуса, груши с красивым голубым камнем на широком конце и затычкой с острым шпилем на другой. Это была, одним словом, гигантских размеров анальная пробка и я понял, что мне сейчас предстоит оценить и решить вопрос о пределах широты моих взглядов, толерантности и моей открытости к новым ощущениям, в частности, способна ли моя задница принять внутрь себя предметы таких больших размеров. В данном случае, прежде всего, насколько моя задница эластична, и насколько слаженно и гармонично она будет работать вместе с инструментом в руках этой добрейшей домработницы.

Наша капо, как я к тому времени окончательно решил называть домработницу, тем временем заставила меня наклониться и опереться грудью на сиденье стула. Затем, обильно смазав вазелином замок моей задней двери, она стала вставлять в неё эту агромаднейшую анальную пробку. Я невольно поднапрягся, и сжав анальные мускулы, непроизвольно вскрикнул, на что она прошипела мне на ухо: «Прочь с дороги!», а затем добавила: «Хватит сопротивляться, недоумок, тебе понравится!» Но мне, признаюсь, дорого обходились её ласки. В конце концов у меня возникло стойкое впечатление, что в моём ректальном коридоре загорелся рейсовый автобус, который, тем паче, двигался против движения. Автобус, который может быть и добрался бы до конечной остановки, но никогда бы не смог отправиться по обратному маршруту. Слава Богу, я почувствовал что-то вроде широкой пластины, прижимавшейся к моим ягодицам, и эта деталь хотя бы не позволяла непомерно гигантскому шатуну с голубым сапфиром на конце безвозвратно исчезнуть в моих кишках.

— По длине моя игрушка может проехать гораздо дальше, по ширине тоже, но над входом ещё нужно поработать, — отметила капо-машинист поезда метро, словно собираясь отправить свой состав в тоннель со станции метро «Пионерская». – Не двигайся пока, малыш, давай, замри и привыкай к новым ощущениям. А тем временем перейдем-ка мы к твоей спутнице.

Измерение груди Элины, казалось, должно было бы стать делом простым и недолгим. Всё, что было нужно сделать, так это попросить её саму назвать размер её груди. Но я не знаю, может быть пальпирование моего члена чересчур возбудило капо и она почувствовала потребность лично, тактильно оценить прочность и стойкость бамперов Элины. А может быть, она хотела убедиться, что они не силиконизированы? Во всяком случае капо принудила мою спутницу подвергнуться тщательному осмотру-досмотру, к которому Элина не осталась равнодушной, судя по тому, что её хорошо стоячие сиськи и затвердевшие соски не могли скрыть удовольствия, которое она испытывала от этого процесса. Нетерпеливые пальцы домработницы с удовольствием растягивали и без того длинные соски ещё немного дальше, и всё это под одобрительные стоны, раздававшиеся из чувственного рта моей спутницы. Настолько сексуальные, что они вернули силы моему члену, порядком подутраченные во время атак туннелепроходческой машины, так что мой бык вернулся на арену, несмотря на то, что автобус припарковался не в том направлении и в обычно запрещённой и несанкционированной доселе мной зоне.

Я видел, как истекающая потоками желания киска Элины засияла тысячами огней, отбрасывая во все стороны отблески желания и похоти, буквально сводившие меня с ума. Домработница вернулась к своим основным обязанностям сексуального инспектора и натянула на руку латексную перчатку. Не дожидаясь разрешения, хотя бы формального, она начала обыскивать самое лакомое и любимое мной местечко у Элины, которое, как я заметил, было готово принять сразу несколько пальцев инквизиторши. Стоны сменились криками, повизгиванием, почти плачем, затем стонами и, наконец, ободряющими всхлипами, когда рука капо стала буром прокручиваться во влажном тепле Элининой вульвы. Моей девочке экзамен явно понравился, и она этого даже не скрывала. Её нарастающий оргазм приводил меня в такое же предэкстазное состояние, и мой член натянулся, как тетива лука у знаменитого стрелка-разбойника из Шервудского леса. У меня даже сложилось впечатление, что автобус, застрявший между моими ягодицами, буквально толкал меня в задницу, словно побуждая трахнуть мою самку, и даже всех самок в этом доме, если они в нём существовали. Внезапно комнату заполнило эхо от громкого«Ууууууу» и даже можно было расслышать утробный вопль: «Я кончаю» (я не пытался выяснить детали, несмотря на продолжительное повторение этих победных криков). И без того было понятно, что Элина испытывает какой-то космический оргазм, а не рядовой вялый оргазмичёк. До такой степени необыкновенный, что изобретение нового наречия показалось мне более чем необходимым.

— Моя работа ещё не закончена, – продолжила домработница, – теперь нам необходимо измерить твою задницу.

Но в то время, как мне не хотелось терять лицо сурового мачо преждевременной эякуляцией, Элина быстро, без лишних слов и инструкций повернулась, продемонстрировав все изгибы своего сексуального тела, не делая при этом манерных поклонов, хотя и поза её не оставляла никаких сомнений в её желании угодить хозяйке. Элина с наслаждением отдалась сливочному исследованию своей ягодичной долины, согласившись на обильное покрытие того места, в которое её собирались трахнуть. Я видел машину, снаряд, ракету, монстра, на которого была насажена моя сука, принимающая его медленно, с восторгом, наслаждением… неописуемым! Невероятный двухсторонний дилдо был настолько огромен, что автобус в моей заднице по сравнению с ним напоминал советские игрушечные машинки. Развратная капо и моя похотливая подружка, налюбрикантившись от души, с удовольствием толкались вдвоём, вместе, каждая со своего конца дилдо, на этот латексный кол, сопровождая этот процесс множеством эротических криков и шепотками с грязными словечками (словечко «шёпот» здесь применяется только лишь для придания этому тексту хоть малейшего подобия на серьёзную литературу), и тут снова начались мои Танталовы муки и пытки (для сведения усердных читателей, это не название фирмы-производителя автобуса в моей заднице).

Мой член к тому времени был уже на грани серьёзного взрыва. Целая кавалерия разъяренных сперматозоидов барабанила по кончику моей побагровевшей головки, требуя открыть дверь наружу. С громким«плюхом» мастодонт вонзился в задницу Элины, сопровождаемый смачным всхлипом «Уууу» унаслаждения(пожалуйста, продлите чтение «Уауу» на долгое-долгое-долгое время, чтобы воспроизвести желаемый эффект). Внезапно Элина остановилась, не в силах больше не раздражать свой клитор с такой же бешеной интенсивностью, достойной тропического торнадо. Но этакая импровизированная вдовья ебля, это восторженное безумие, вдруг прервалось противным шлепком по руке моей подруги, за которым последовал его сварливый близнец по её заднице.

— Так, ты и так достаточно насладилась, так что с тебя хватит. Тебе, милочка, здесь платят не за твои оргазмы, а за кое что другое, – прокомментировала свои шлепки наша строгая капо.

Элина восприняла эту грубость, как нечто само собой разумеющееся, но на её лице всё равно непроизвольно появилось надутое выражение лица, разочарование прерванным половым актом, которое мне было слишком хорошо знакомо. Та самая гримаса… когда я вдруг кончал за пару минут!

В это время кармане капо зазвонил мобильник. Женщина достала телефон и слушала абонента с видом учительницы, вызванной в кабинет директора только потому, что её начальник стал жертвой криков и шума её неуправляемого класса, помешавшего ему сожрать плюшку, запивая её стаканом газировки во время умиротворения от чтения Толстого, его незабвенной Анны Карениной. Той самой страницы, где она бросалась под поезд. Или это было у Люмьеров. В этот напряжённый момент я уже и не мог вспомнить, где и у кого.

— Я всё поняла, не беспокойтесь, я сделаю то, что вы мне сказали, — ответила она, положила телефон на стол и обратилась к нам:

— К счастью для вас, вам повезло и господин и госпожа «Д» удовлетворены вашим внешним видом и физическими параметрами ваших тел. Теперь они хотят увидеть, на что вы способны и, прежде всего, посмотреть на то, что вы, вероятно, не делали на самом деле… Это было легко заявить в вашем резюме, что вы совершаете экстремальные вещи, что для вас не существует никаких табу, но теперь вам нужно это доказать на деле!

Я и раньше чувствовал, что это наше предложение, размещённое в интернете, не было хорошей идеей! А теперь, после того, что эта женщина сделала с нами за последний час, я уже точно это знал!

Капо отвела нас на кухню и заставила выпить невообразимо гадкую на вид, и как оказалось столь же мерзкую на вкус смесь! Такое дерьмо по определению не могло сулить нам ничего хорошего. И я был прав. Когда мы выпили не меньше литра этого напитка, а может быть и больше, она объяснила нам, что это такое.

— Ребята! Вы только что употребили супермощную клизму, идеальный очиститель организма. Через несколько минут ваш кишечник скрутит от боли, а затем, под воздействием судорог он естественным образом освободится от того дерьма, что скопилось в вашем теле за всю вашу жизнь! Правда, для того, чтобы очиститься от этого говнеца вам придётся умолять господина и госпожу «Д» позволить вам справить нужду, а меня вытащить пробку из ваших задниц. Затем вы выйдете на улицу, выроете яму и сделаете то, что должны сделать. После этого вы вернётесь назад в дом, закопав следы всех тех экскрементов, что накопилось в ваших телах, и покажете мне свои задницы… чистые, мои засранцы, и я вставлю так полюбившиеся вам пробки обратно в ваши задницы.

***

Боже мой, как же наша капо была права, ибо буквально через несколько минут в наших желудках разверзся ад. И мы не знали, как нам действовать в этой ситуации. Разве что может быть, наверное, нам стоило о чём-нибудь взмолиться на камеру, причем не теряя времени. Мы решили использовать эту возможность, и Элина упала ниц и почти поцеловала пол, оставив свои губы практически приклеенными к мраморным плиткам на долгие секунды. Я пытался подражать ей и тоже припал в безумном поклоне в полу. Перед нашими глазами мерцал красный диод, который, как можно предположить, свидетельствовал о том, что в этот момент камера, направленная на нас, работала, и неизвестные нам зрители нас рассматривали. И эта крохотная красная точка, этот диодик, господствующий над нами всем блеском своего жалкого красного свечения, поднимал всемогущий ураган в наших кишках… Затем Элина слегка приподняла грудь, скрестив руки на груди и опустив голову в знак покорности, умоляла наших хозяев… наших господ, позволить нам справить нужду. Она снова поклонилась, ожидая ответа.

Я заставил себя как можно более эффектно повторить её действия и слова.

Прошло несколько минут, прежде чем телефон домработницы зазвонил снова. И нам пришлось начинать всё по второму кругу. Как выяснилось, госпожа «Д» осталась не удовлетворена нашим поведением, а господину «Д» не понравилось наше отношение друг к другу. Он посчитал, что я, как мужчина должен был бы более нежно заботиться о своей спутнице, что было, на мой вкус, невыносимой патриархальной глупостью. И раз уж мы должны были начинать всё заново, нам пришлось быть более убедительными, более смиренными, более раболепными, более униженными и… короче, никем. Биомассой. Не казаться покорными, а стать ими. Так что нам пришлось потренироваться и повторить нашу подобострастную просьбу четыре раза. Я видел, как капо во время нашего второго дубля улыбнулась: «Покорнее, дурашки, мольба должна быть искренней, в сто раз покорнее!» Эти слова, словно мантру, она повторяла после каждой нашей неудачи. Несмотря на её так называемое «Я не одобряю то, что собираюсь сделать», сказанное во время знакомства с нами в саду, она явно получала удовольствие, видя, как мы подвергаемся этим унизительным испытаниям, и заставляла нас возобновлять проявления подчинения, в то время как наши животы ревели, бурчали и клокотали от боли и желания опорожниться. Но наши неудачные дубли перед хозяевами дома вынуждали нас оставаться в комнате и тренировать актерское мастерство, словно мы были на экзамене при поступлении в Школу-студию МХАТ.

После того, как мы наконец-то получили удовлетворительную оценку на экзамене, нашей доброй хранительнице анальных пробок потребовалась, казалось, целая вечность, чтобы освободить наши задницы от этих затычек. Наши кишки к тому времени были готовы разорваться от боли, адские звуки, доносящиеся из района живота лишь подчеркивали неизбежность катастрофы. Я боялся лишь одного, что извлечение пробки приведёт к чему-то непоправимому, неконтролируемому выбросу дерьма прямо в доме, на персидские шёлковые ковры, что приведёт к нашему неминуемому увольнению, но всё, слава Богу, обошлось, и мы, наконец мы выбежали из дома. Не беспокоясь уже о том, что нас увидят прохожие, мы голыми руками рыли ямы перед домом и избавлялись от своей постыдной, но в принципе естественной ноши, сопровождая этот процесс множеством громких и неприглядных звуков. Мы с Элиной использовали растительность, листики и траву, чтобы более или менее стереть следы наших выбросов как на себе, так и снаружи. Затем мы вернулись в дом и увидели насмешливую улыбку домработницы.

— Вас поздравить с облегчением? Всё, как я понимаю, прошло вполне успешно? – Спросила она, не задавая больше никаких вопросов. — Вот вам ваши пробки! Давайте, вставляйте их в свои задницы уже сами. Надеюсь, справитесь. Если нет, помогу!

Должно быть, она хорошо знала то, что с нами произойдёт дальше, потому что, как только в нас снова забили уже до боли знакомые нам затычки, нас снова скручивало пополам, а потом и вчетверо после приёма новой дозы до боли знакомого нам зеленоватого пойла, капо заставляла нас тут же снова и снова воспроизводить один и тот же сценарий: мольба, унижение, рабское многократное подчинение, за которым следовал бешеный забег на улицу, быстрое рытье ямы и неконтролируемые испражнения. Это извращенное обучение, человеческое оригами, повторялось ещё дважды, прежде чем наш полностью опустошенный кишечник оставил нас лежать истощенными и измождёнными у ног капо, якобы обособленной от этого мира извращенного садизма, порождённого её хозяевами, господином и госпожой «Д».

***

Бог его знает, сколько времени мы с Элиной пребывали в забытьи, но очнулись мы запертыми в небольших металлических клетках, вроде тех, в которых на зверофермах содержат норок или соболей, стоящих одна подле другой. Мы застряли в этой крошечной проволочной тюрьме, не имея возможности даже пошевелиться, почесаться, свернувшись калачиком. Наши руки были привязаны к верхней части решётки и прижаты к спине. Через канюлю, вставленную в наши рты, нам подали напиток, который снова начал серьезно жечь наш кишечник. Но у нас была возможность немного поворачивать голову, и я увидел, что теперь мы находились не в шикарной гостиной, а в помещении, которое смахивало на что-то вроде подвала или сарая с земляным полом, заполненного какими-то инструментами для хозяйства.

Дверь этого подвала внезапно открылась, заливая нас потоком светом, ослепившим наши глаза, пока наконец в проеме двери я сумел различить фигуру человека. Маленькая сетчатая дверца клетки открылась, и кончик туфли на очень высоком каблуке скользнул к моим губам.

— Это ведь именно вы предложили мне вот этот самый сценарий пьесы, в которой вам пришлось сыграть одну из главных ролей, – решительно провозгласил авторитарный женский голос. – Но в нашем театре вы окажетесь в самом низу лестницы, даже не на первой ступеньке. В нашей театральной труппе вы поначалу будете играть в массовке.То есть голые и ни с чем. Лишённые всего. Вам придется подчиняться всему и всем: домработнице, которая ведет хозяйство и будет передавать вам наши указания, водителю, повару и кухарке, нашим гостям, но, прежде всего, вашим наставником будет выгульщик собак, псарь, который позаботится о вашем текущем обслуживании и натаскает вас на первое время. И, конечно же, время от времени вас будут подпускать к моему мужу и мне. Но эту честь нужно заслужить, так что не расслабляйтесь и старайтесь нам всем угодить. Вечером вас будут запирать в этих самых клетках. Пока вы находитесь у подножия лестницы, у вас нет ни прав, ни конфиденциальности, вы меньше, чем объекты, вы — просто вещи, не представляющие для нас почти никакого интереса, но которым, несмотря ни на что, я буду платить по договоренности приличные деньги на ваш банковский счёт, который я открою на ваше имя, и заблокированный до тех пор, пока вы не подниметесь первую ступеньку нашей лестницы эволюции. Я и только я буду решать, эволюционируете вы или нет, что из этого получится. Отныне ваша жизнь и ваше место в нашей жизни целиком принадлежит мне и моему благоволению к вам.

Наша госпожа оставляла нам время на то, чтобы мы могли переварить её монотонную речь, ведь она только что произнесла довольно страшные слова тихим голосом без всякого выражения и интонации. Тишину нарушали только наши желудки, пребывающие в полном смятении после очередной порции волшебного напитка, вопящие и ворчащие о капитуляции, столь же полной, сколь и быстрой.

— Любое ваше движение, которое не удовлетворит меня, каким бы оно ни было, в какой бы форме оно не проявилось, будет моментально и беспощадно наказано не только ухудшением условий вашего содержания, но и финансовыми и физическими санкциями. Я буду решать, что такое нарушение, по своему настроению, точно так же как и я единолично буду решать, каким санкциям вас подвергнуть. И чтобы показать и подтвердить, что вы понимаете и принимаете мои условия, поцелуйте мои туфли! СЕЙЧАС!

«Самые экстремальные сценарии. Никаких табу»! Я с самого начала знал, что это наше предложение в интернете не было хорошей идеей! Я знал это!