За общепринятыми границами

COLORING OUTSIDE THE LINES Hooked1957

Я никогда не думал, что, когда я впервые начал писать здесь в 2017 году, я достигну столетнего рубежа. Я никогда раньше не писал художественную литературу и действительно понятия не имел об этом. Я просто хотел сначала посмотреть, смогу ли я это сделать. Потом я захотел посмотреть, смогу ли я сделать это хорошо. С этой целью я связался с Harddaysknight и попросил его о помощи, которую он любезно оказал. Некоторое время спустя blackrandl1958 предложил редактировать для меня, и я мудро согласился. Несколько других друзей предварительно прочитали мои рассказы и высказали свои предложения по ходу дела, и я также благодарю их.

Пробуду ли я здесь достаточно долго, чтобы написать еще сотню? Я понятия не имею. Трейси, возможно, знает, но не говорит. Я смиренно благодарю вас за чтение.

Бейсбольный аналитик "Чикаго Кабс" Джим Дешайес убивает меня. Был субботний день, и я смотрел, как мои любимые "Кабс" играют с "Цинциннати Редз" на Marquee Sports.

Дешайес, который провел большую часть своей игровой карьеры в "Хьюстон Астрос", рассуждал о достоинствах чьего-то "качественного детского времени" на трибунах почтенного "Ригли Филд" во время перерыва в игре. "Качественное детское время" сейчас стало чем-то вроде понятия, и я знаю, что я не единственный, кто ждет, пока Дешайес заметит ребенка в толпе.

Все было нормально и "Кабс" вели со счетом 7:2 в пятом иннинге, а перерыв в игре произошел из-за того, что "красные" меняли подачу.

Как раз в этот момент в комнату вошла моя жена с шестилетним стажем, неся еще одно пиво для меня и бокал вина для себя. Я перестал смотреть "качественное детское время " и уставился на свою жену. Извини, Джей Ди, но красивый младенец и близко не так возбуждает, как вид моей жены в обтягивающих коротких джинсовых шортах и обтягивающем топе на бретельках без лифчика.

"Качественное детское время, не так ли?" – спросила моя жена, глядя на большой экран.

"Да, но все равно не так хорошо, как время "качественной жены"", – сказал я, когда она соответствующим образом покраснела и села напротив меня на наш диван.

Я не проявил деликатности, когда уставился сначала на ее большие сиськи, а затем на промежность ее шорт.

"Вы, мужчины, такие предсказуемые", – хихикнула она, слегка покачав плечами, отчего ее сиськи затряслись.

Мы молча сидели и смотрели, как "Кабс" провели еще две серии, прежде чем Вивиан решила, что рекламная пауза – подходящее время для разговора.

"Ну, Кью, почему бы нам не съездить в Чикаго на следующих выходных и не сделать кое-что, чтобы начать "качественное время для создания детей", – весело сказала Вивиан. "Ты мог бы сходить на кубковую игру, а я могла бы сходить за покупками… или что-то в этом роде".

Я уловил интонацию Вивиан на слове "или что-то в этом роде" и искоса посмотрел на нее.

"Ты бы не пошла со мной на игру? У меня вши или что-то в этом роде?" Невинно спросил я.

Я почувствовал, как ее тело напряглось рядом с моим.

"Ну, я подумала, что в эти выходные каждый из нас сможет заняться чем-нибудь "своим", прежде чем мы устроим старый праздник "выбросим противозачаточные таблетки в мусорное ведро" и продолжим создавать нашу семью", – сказала она, глядя на меня с великолепной улыбкой и сияющими голубыми глазами.

Она знала, что я не мог отказать ей почти ни в чем, особенно когда она поражала меня своей ослепительной улыбкой. Она смотрела на меня таким взглядом последние восемь лет, шесть из них как супружеская пара. Однако в тот момент мне что-то показалось не совсем правильным. Я не стал полностью сбрасывать со счетов ее план, но и не дал ему громкого одобрения.

"Да, мы над чем-нибудь поработаем. Давай поедем в Чикаго", – решительно сказал я. "Давай оба возьмем выходной в пятницу и вернемся в четверг вечером".

"Я составлю кое-какие планы. Предоставь это мне", – воодушевилась Вивиан.

Это была небольшая вспышка на радаре, и я никогда не задумывался об этом до позднего вечера пятницы в нашем гостиничном номере, когда я включил ESPN по телевизору в номере. Мы пообедали в местной закусочной, а затем посетили аквариум Шедда.

"Итак… ужин и что дальше?" Я спросил Вивиан, пытаясь сообразить, какую одежду собираюсь надеть на вечер.

Она ответила не сразу, и я перевел взгляд с телевизора на свою жену. Я был почти уверен, что на мгновение увидел, как она вздрогнула.

"Хорошо… для тебя сегодня игра "Кабс" против "Сент-Луис Кардиналс". Ты сидишь прямо за скамейкой запасных "Кабс" на третьей базе. Я подумала, что там ты сможешь поесть и выпить", – сказала Вивиан.

"Для меня же это ужин, за которым последуют напитки и танцы в одном из самых престижных клубов города. Я не уверена, когда вернусь, и, думаю, в субботу я тоже не ожидаю, что буду проводить здесь слишком много времени. Затем, в воскресенье вечером, когда мы вернемся домой, мы сможем провести нашу церемонию "выброси таблетки" и начать работать над созданием семьи.

— Подожди! Подожди! Подожди! Ты, блядь, серьезно? Я не позволю тебе одной разгуливать по Чикаго… две ночи и один день. А как же мы? А как же наши клятвы?" Я практически кричал.

Вивиан посмотрела на меня, как на слабоумного ребенка, нуждающегося в объяснении. Последняя часть этой оценки была правильной.

"Мы говорили о том, чтобы завести детей, когда нам исполнится 30, еще до того, как поженились, верно, Кью? Ну, вот мы и на месте. Но я решила, что, поскольку я та, кто будет выполнять большую часть тяжелой работы, я должна получить… бонус от сделки".

— Бонус? Правда? Я не припоминаю, чтобы в наших свадебных клятвах был дополнительный пункт, – прорычал я.

"Ты не будешь той, кто будет вынашивать этого ребенка в течение девяти месяцев; не будешь той, кто пожертвует своим подтянутым телом; не будешь той, кто отложит свою карьеру на несколько лет назад, чтобы ты могла остаться дома и растить этого ребенка".

"Но я собираюсь быть тем, кто будет усердно трудиться, чтобы обеспечить еду на столе и крышу над головой моей семьи, тем, кому придется пропустить все замечательные вещи, такие как первое слово. Разве это чего-то не стоит?" спросил я, тоже заныв.

Она просто проигнорировала мое беспокойство, как будто это не имело значения.

"Мы вместе восемь лет, Кью. За все это время я хоть раз давала тебе повод усомниться в моей любви к тебе или в моей верности? Ответ – нет, никогда. Поэтому я хочу кое-что только для себя: бонус… интрижку на выходные. Не любовь, просто вожделение… на полтора дня. Потом мы с тобой выбросим эти противозачаточные таблетки, и навсегда останемся только ты и я."

"Черт возьми, женщина, я слышу много "Я, я, я", – прорычал я. "Как там в старой поговорке: "В команде нет "Я". Ну, в нас тоже нет "я". Но я думаю, если ты сделаешь это, нас больше не будет.

"Ты говоришь мне, что навсегда останемся только ты и я, если я позволю тебе это сделать… но как насчет следующего раза, когда мы захотим завести ребенка. То же самое? В любом случае, этого не произойдет… в этой жизни. Ты видишь шрам от лоботомии у меня на лбу?"

"Я не спрашивала твоего разрешения, Кью. Мне не нужно твое разрешение", – подчеркнула она. "Я информировала тебя о том, что должно произойти. Я большая девочка. Я сама решаю, с кем делить свое тело. Это не повлияет на то, кто мы есть, как только ты преодолеешь свое эго".

"Не мое эго, детка. Мне пришлось бы преодолеть твой невероятный эгоизм, прежде чем беспокоиться о преодолении своего эго", – прохрипел я. "Может, мне стоит пойти и поискать такое же развлечение, как у тебя…"

Она выглядела так, словно я дал ей пощечину. Высокомерие стервы, которым она одаривала меня несколько минут назад, исчезло, и она внезапно перестала казаться такой уверенной в себе.

Она потянулась за своим телефоном и отправила мне смс с моим билетом в "Кабс" на ночь.

"Ты берешь машину, а я доберусь на Uber туда, куда направляюсь", – сказала она, очевидно, поняв, что я просто не такой человек.

Я раздраженно покачал головой, собрал ключи и телефон и вышел из комнаты, ни разу не оглянувшись. Я могу только предположить, что она подумала, что я направляюсь на бейсбольный матч, как послушный будущий рогоносец.

Вместо того, чтобы смотреть "Кабс" в прямом эфире, я слушал игру по радио по дороге домой. Пэт Хьюз и команда были в восторге, когда "Кабс" выиграли еще одну. У меня действительно не было плана, кроме как уехать подальше от Вивиан. Это сокрушительно, когда твое восприятие кого-то расходится с реальностью.

Вивиан Лангер работала кассиром в моем банке, когда я пришел обналичить свою первую зарплату в национальной транспортной фирме, в которую меня только что наняли. Она проработала в банке всего две недели, так как сама недавно была принята на работу после того, как получила специальность финансиста в колледже.

Я был третьим в ее очереди, поэтому у меня была возможность заметить невысокую блондинку с зелеными глазами и чем-то похожим на большую грудь, скрывающуюся под ее дорогой на вид блузкой. Казалось, она могла поддерживать короткую беседу со своими клиентами, выполняя все задания, которые они ей задавали, прежде чем подходила моя очередь к ее окошку.

"Вы знаете, ваш работодатель может напрямую внести ваш чек в электронном виде, чтобы вы могли избегать этих очередей каждую пятницу", – сказала она мне с лучезарной улыбкой.

На самом деле я знал об этом, поскольку директор по расчету заработной платы компании сообщил мне, когда я был принят на работу, но я один из тех людей старой закалки, которым нравится держать свой чек в руках. Ребенком я работал летом у своего отца, и у него не было электронных средств, поэтому я привык фактически обналичивать свои чеки. В данном случае мне было очень комфортно в старой школе. Кроме того…

"Да, но если бы я это сделал, тогда у меня не было бы причины приходить и видеть тебя… Вивиан", – сказал я, быстро взглянув на табличку с ее именем рядом с окном.

Она очаровательно покраснела, а затем одарила меня улыбкой мощностью в тысячу мегаватт. Когда она прикусила нижнюю губу, я понял, что она тоже проявляет ко мне некоторый интерес.

Я выбрал ее в очереди на следующие две недели, даже когда на другом кассовом посту была свободная очередь. Другая кассирша подозвала меня, но я просто улыбнулся и указал на Вивиан. Другая кассирша сразу поняла, что я имею в виду, и кивнула мне в ответ.

Мне нравится думать, что я спокойный, рациональный парень, но я также не стесняюсь женщин. На следующей неделе я пригласил Вивиан на свидание. Она согласилась.

Вивиан оказалась общительной и умной. Она происходила из довольно обеспеченной семьи, и ее родители все еще частично финансировали ее образ жизни. Когда я познакомился с ее родителями, я узнал, что ее отец, довольно известный адвокат в нашем городе, уделял особое внимание своему младшему ребенку и единственной дочери. Я узнал, что то, чего хотела Вивиан, она обычно получала, если папины деньги и/или влияние могли этого добиться.

Я был на пути к большим достижениям в "Бишоп Энтерпрайзиз", что радовало и Вивиан, и ее родителей. По мере развития наших отношений Джон Лангер совершенно ясно дал понять, что ожидает от меня, что я буду поддерживать стиль его дочери, к которому она привыкла.

"Куинси, будь добр к моей дочери и поступай с ней правильно, и мы с ее матерью будем относиться к тебе как к члену семьи, но обращайся с ней плохо, или, не дай бог, поднимешь на нее руки, и у тебя будет враг на всю жизнь с кучей друзей", – сказал мне Джон.

Да, Куинси – мое настоящее имя, именно поэтому Вивиан и почти все остальные, кто меня знает, зовут меня Кью. Это семейное имя. Первенца в каждой семье Наварро на протяжении четырех поколений звали Куинси. Мой дядя все еще жив, поэтому мои родители на самом деле называют меня "Четыре". Родители Вивиан – исключение из этого правила. Все остальные в семье Лангер зовут меня Кью, за исключением Джона и Барбары.

Через двадцать месяцев после нашего первого свидания мы с Вивиан поженились на грандиозной церемонии, которая поразила меня, а также моих родителей. Церемониймейстер на самом деле был судьей штата, а одним из наших гостей был сенатор Соединенных Штатов, которого Вивиан с любовью называет "дядя Шерм".

Перед свадьбой мы с Вивиан договорились отложить рождение детей до 30 лет, чтобы добиться успеха как на работе, так и с нашим банковским счетом. Ее 30-летие исполнилось за две недели до наших выходных в Чикаго.

К тому времени, как наступила полночь, я упаковал два чемодана, а багажник моей машины был загружен большей частью моих ценных вещей. Я позвонил своему младшему брату Биллу, и он согласился, что я могу спрятаться в его доме в часе езды отсюда, на пару дней, пока не приведу в порядок свою жизнь. Он и его жена договорились, что никому не скажут, что я был у них дома, даже если это означало солгать моей жене. Хотя она еще не поняла, что я уехал из Чикаго, вероятно, все еще занятый траханьем с ее премиальным бойфрендом, я знал, что она поймет это самое позднее к утру воскресенья, когда мы должны были ехать домой.

Я почти не спал той ночью, постоянно прокручивая в голове, что я сделал, чтобы внезапно заставить Вивиан поверить, что ей нужно трахнуться с другим мужчиной или двумя, и что я действительно готов с этим смириться. Ближе всего я подошел к причине того, что из-за того, что я изо всех сил старался дать ей почти все, что она хотела, она считала меня либо слабым, либо покорным. Вскоре она узнала, что трагически ошибалась.

Субботним утром я совершил все те финансовые действия, которые кажутся банальными, например, аннулировал все наши совместные кредитные карты и перевел половину наших денег на счет только на мое имя.

Я понятия не имел, вернулась ли Вивиан в комнату в субботу и снова вышла, не заметив моего отсутствия, или просто отсутствовала с вечера пятницы до утра воскресенья, но первое сообщение я получил только в воскресенье утром, чуть позже 9.

"Где ты? Мы должны выписаться к 11", – написала она в смс.

Я показала текст своему брату, и мы посмеялись, попивая "маргариту" на заднем крыльце его дома. Он встал, чтобы проверить, как пожарились сосиски для нашего позднего завтрака. Моя замечательная невестка была на кухне и готовила домашний картофельный салат. Нет ничего лучше семейного уюта, когда жизнь катится в тартарары.

Второе сообщение, в котором говорилось почти то же самое, пришло 30 минут спустя, за ним быстро последовало несколько голосовых сообщений, в худшем духе. Ее голосовое сообщение в 10 часов напомнило мне, что у нее не было никакой возможности добраться домой, когда я отвез нас туда.

Ее следующее голосовое сообщение было сердитым и угрожающим. Следующее за этим было умоляющим, поскольку она, очевидно, пыталась продлить свое пребывание в отеле, но не смогла, потому что две ее кредитные карты были аннулированы. Черт возьми, эти "маргариты" прошли великолепно!

"Не молишься, чтобы ты помирился с этой глупой сучкой?" – спросила моя невестка Шэрон. "У вас двоих, казалось, был довольно хороший брак, и я знаю, что ты все еще любишь ее".

"Я бы убил за нее, и я знаю, что это не просто быстро пройдет, но то, как она это сделала, говорит мне, что в лучшем случае я номер два в ее списке людей, которых нужно любить, после нее самой".

Сотовый моего брата зазвонил около 5, когда мы втроем все еще сидели на заднем крыльце, выпив много "маргариты". Он показал мне номер вызывающего абонента и поднял брови, давая мне возможность ответить, если я захочу. Я одними губами произнес: "Черт возьми, нет!" Он передал телефон Шэрон, которая все еще была немного трезвой, по крайней мере, по сравнению со мной и Биллом.

"Привет, Вив. Я отвечаю на звонок Билла, потому что у пьяного ублюдка не хватает смелости ответить самому. Да, мы знаем, что произошло. Нет, мы не знаем, где он сейчас. Как, черт возьми, ты могла так поступить с самым милым парнем в мире, Вив?" Сказала Шэрон.

Я мог только представить, что Вивиан говорила ей на другом конце провода. Шэрон пару раз закатила глаза и один раз сморщила лицо. Она дважды сказала "Угу" и еще дважды "Ммм". Наконец она пожелала Вивиан "Удачи" и повесила трубку.

"Выиграла тебе немного времени. Не за что", – огрызнулась на меня Шэрон. "Ты знал, что у вас двоих были разногласия, и ты ушел от нее, не дав ей ничего объяснить? Ты действительно ублюдок, понимаешь?"

"Ты не купишься на это…" – начал я.

"Нет, я не собираюсь, Кью. Просто рассказываю тебе то, что она сказала мне, и то, что она, вероятно, рассказывает другим, пока ищет тебя", – сказала Шэрон.

"Блядь!" – Прошипел я. "Кто-нибудь, налейте мне еще "риты"."

Билл оказал мне честь, еще раз доказав, почему я считаю его отличным братом. Эй, восемь лет назад я не собирался претендовать на членство в Mensa.

В понедельник утром я проигнорировал похмелье и пришел на работу в свое обычное время, хотя и был одет не по-рабочему. Я вошел в кабинет своего босса и сказал ему, что либо увольняюсь, либо перехожу в один из наших других офисов, что вступает в силу немедленно.

"Вау. Ты не даешь парню много времени на раздумья, не так ли? – ехидно заметил мой босс. – Что происходит, Кью?

Я рассказал своему боссу все, включая мой недоделанный план исчезнуть… на некоторое время. Если мне повезет, моей жене… на самом деле, моему тестю… потребуется несколько месяцев, чтобы найти меня, как только он действительно начнет искать. Единственное, о чем я попросил своего босса, помимо перевода, – это чтобы имя мое как сотрудника было изменено на Оливер, что является моим вторым именем, и не разглашалось абсолютно никакой информации обо мне, по крайней мере, в рамках закона.

Не прошло и пяти минут, как мой босс договорился о моей следующей работе. В офисе Санта-Фе в Нью-Мексико нашлось место для меня, и 30 минут спустя Оливер Наварро был на пути к новой жизни. Официально Куинси Наварро больше не работал в Индиане, и, формально говоря, я также больше не работал в Bishop Enterprises.

Я приступил к своей новой работе неделю спустя. Компания нашла мне квартиру с одной спальней, которая была достаточно хороша для моей новой холостяцкой жизни. Я также приобрел новый телефон и провайдера, так что счет за телефон с сопутствующими звонками не шел моей жене.

Дома я раздал свой новый номер только нескольким избранным людям. Двое из тех, кто не получил этот номер, были мои мать и отец. Мой брат сказал мне, что мама отчитала его за то, что я сделал, и, казалось, была полностью на стороне Вивиан. Мне не нужно было выслушивать от нее всякое дерьмо, и я не доверял ей, что она не даст номер Вив.

Мой отец был сопутствующим ущербом в этой битве. Я знал, что если я дам ему свой номер, моя мать в конце концов измотает его и заберет его, и тогда у нас с ним возникли бы проблемы, поэтому я не стал втягивать его в это. У Билла и Шэрон, однако, были широкие плечи, и я знала, что мама никогда не унаследует этого от них. Видит бог, она пыталась

Вивиан тоже пыталась. По словам Билла, ей потребовалось около недели, чтобы понять, что меня больше нет в ее городе.

"Как мы можем все уладить, если мы не разговариваем, если мы не можем сесть и посмотреть друг другу в лицо?" она спросила Билла.

"Может быть, он не хочет исправлять это, Вив. Ты вроде как разбила ему сердце в Чикаго", – сказал мне Билл, что он ответил ей.

"Это было всего две ночи, Билл. Это ничего не значило", – сказала она.

"Для тебя, может быть. Для него это значило все", – ответил Билл.

Моя карьера в Санта-Фе продолжалась просто замечательно в течение следующего года. Моя общественная жизнь, не то чтобы я искал, была на полном нуле. Меня это устраивало. Я иногда просил Билла проверять меня, женат ли я все еще. Удивительно, но Вив не подала заявление об уходе. Мне оставалось только гадать, почему.

Иногда я отправлялся со своими коллегами куда-нибудь вечером в конце рабочего дня, но на свое первое свидание я пошел только после того, как прожил в Санта-Фе около 18 месяцев. Цитируя Боба Сегера, она была "черноволосой красавицей с большими темными глазами и очками, сидящими очень высоко". Она была наполовину пуэбло, наполовину испаноязычной, с мускулистыми ногами, которые казались чудесными, когда она обхватывала их вокруг меня во время секса. Мы несколько раз встречались, но я знал, что она искала чего-то более постоянного, чего я не мог ей предоставить.

Два месяца спустя я встретил Эванджелину, "Ангела" Борн, сидя за стойкой моего любимого тихого паба. Она была типичной ирландской девушкой, с темно-рыжими волосами, веснушками и ярко-голубыми глазами. Позже я узнал, что у нее тоже был знаменитый ирландский темперамент.

На мне все еще были пиджак и галстук, поскольку я пришел прямо с одного из тех дней в офисе, где я проводил время, туша пожары, и потягивал "Джек Дэниелс Теннесси Хани", когда услышал женский голос, окликнувший меня: "Та, что в баре "мои девочки". Вы все найдете свое", – когда вошли несколько женщин.

Я предположил, что все четыре женщины пришли со смены на одной из местных фабрик, поскольку все они были одеты в джинсы и рабочие рубашки. У той, что неторопливо шла в мою сторону, рабочая рубашка была расстегнута до середины того, что выглядело как пара сисек с чашечками. Я был не слишком деликатен, наблюдая, как покачиваются ее сиськи, когда она приближается.

"Что мы будем пить сегодня вечером, мистер парень в модном костюме?" спросила она с широкой улыбкой и смеющимися глазами.

"Теннессийский мед". Тебя это устраивает?" Я спросил.

Мы с Энджел провели ночь, разговаривая, танцуя и выпивая. Я узнал, что она отправилась на редкую ночную вечеринку, поскольку ее двухлетний ребенок был с няней. Отец ребенка был неизвестен, сказала она мне с большим смущением в голосе.

"Я немного перебрала с выпивкой, была одна, и я почти уверена, что меня накачали два парня, с которыми я тусовалась. Той ночью я усвоила несколько уроков, самый важный из которых заключается в том, что ни я, ни мои друзья никогда не выходим из бара наедине с мужчиной, если мы не пришли с ним. Мы все уходим вместе или, по крайней мере, уходим парами", – объяснила она.

"Но моя дочь – дар Божий. Она – самое дорогое, что есть в моей жизни".

Она достала свой телефон, нажала несколько раз и открыла фотографию очаровательного малыша.

"У тебя есть дети?" спросила она.

"Я не думаю, что это когда-нибудь выпадет на мою долю", – сказал я, приступая к своей истории о том, как я оказался в Санта-Фе.

"Вау. Это ужасно. Но ты все еще женат на ней? Ты должен позаботиться об этом", – заявила она.

"Я должен был, но в то время я просто хотел побыстрее уйти. И потом, есть вопрос о том, чтобы действительно поговорить с этой глупой сукой".

Мы с Энджел на самом деле сходили на несколько свиданий вдвоем, а потом я начал приглашать ее с дочерью на свидания, ориентированные на детей. Элинор сначала стеснялась меня, пока я действительно не оказался с ней на одном уровне. Я где-то это читал, и тот, кто это написал, был чертовски гениален. Я мгновенно стал ее любимым взрослым, сказала мне Энджел. Бывали моменты, когда мы с Энджел уютно устраивались на ее диване, и Элинор брала меня за руку и тянула к себе, пока я не слезал с дивана и не садился на пол, после чего она заползала ко мне на колени, как щенок, и засыпала. Похоже, это действительно произвело впечатление на Энджел, но я должен признать, что мне это тоже понравилось.

Мы с Энджел хорошо ладили, но никогда не обсуждали эксклюзивность. Когда мы только начали встречаться, она сказала мне, что у нее уже есть кто-то, с кем она иногда встречается. Я не верил, что у нас с Энджел это надолго, и поскольку она была честна со мной, у меня не было проблем с продолжением ее других отношений.

Вы знаете старую поговорку о предположениях. Ну, я просто предположил, что другие отношения Энджел были с мужчиной, которого звали Бобби. Мы никогда по-настоящему не обсуждали Бобби, так же, как я предположил, что она не обсуждала меня с ним. Однако примерно через три месяца после начала наших отношений она упомянула, что пару дней назад они с Бобби ходили по магазинам за бикини…

"Подожди. Что?" Я сказал. – Бобби – женщина? Б-о-б-б-и-и… не Бобби, как у Роберта?"

"Ну да. Разве я не упоминал об этом раньше. Бобби – женщина… лесбиянка… а я бисексуал. Ты уверен, что мы не говорили об этом раньше?"

Я молча покачал головой, и Энджел внезапно начала смотреть на свои руки, ноги, куда угодно, только не прямо на меня.

"Это проблема, Оливер?" она произнесла это едва ли громче шепота.

Я действительно никогда раньше не задумывалась о чем-то подобном. Я знал бисексуалов, но никогда раньше не встречался ни с одним из них, о чем я все равно знал. Мне потребовалась минута, чтобы осознать это, прежде чем я понял, что в наших отношениях не имело значения, какого пола человек в ее других отношениях.

"Я так не думаю, если только она не очень хорошенькая. Я думаю, что по большей части на женщин приятнее смотреть, чем на парней, и если она действительно хорошенькая, то я сильно пострадаю по сравнению с ней. Стоит ли мне беспокоиться?" Я спросил.

"Она симпатичная, но я не думаю, что тебе стоит слишком беспокоиться. Вы оба буквально приносите разные вещи на стол".

Она легко хихикнула, что заставило меня рассмеяться.

"Ты уверен, что я никогда раньше не говорила тебе, что я би? Обычно я стараюсь сообщать обо всех своих свиданиях как можно раньше, чтобы никого не вводить в заблуждение. Обычно это задевает чувства", – сказала она.

"Итак, теперь тебе будет интересно, что мы делаем, когда гуляем вместе? Ты такая свинья?"

"Нет. Я никогда не хотел знать, чем вы двое занимались вместе, когда я думал, что Бобби – другой мужчина; теперь это не имеет значения, когда я знаю, что она женщина. Мы не исключаем друг друга, и твоя личная жизнь принадлежит тебе, так же как моя жизнь принадлежит мне.

"Значит, она хорошенькая, да?"

Я попытался посмотреть на нее серьезно, но она знала меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я ее сильно разыгрываю.

"Я самый любимый у Элинор?" Спросил я детским голоском.

"Ты знаешь, что это так", – ответила она в ответ.

Я фактически стал дублером Энджел для няни Элинор, получая письменное разрешение забирать ребенка в тех нескольких случаях, когда Энджел задерживалась на работе допоздна. Я купил детское автокресло для своего "Мустанга" и установил его постоянно, потому что больше никто никогда не ездил на заднем сиденье этой машины.

Я не сложил два плюс два, когда пару месяцев спустя зазвонил мой сотовый, и определитель абонента сообщил, что это Бобби Кларксон. Энджел никогда не называла мне фамилию Бобби, и на самом деле никогда не было причин, по которым она могла бы мне позвонить… за исключением одного. Мой желудок нервно сжался, когда я ответила.

Следующие несколько минут Бобби, почти в истерике, рассказывала мне, что Энджел погибла в автокатастрофе по дороге домой с работы. Прибывшая на место происшествия полиция нашла мобильный телефон Энджел и позвонила Бобби, которая несколько раз упоминалась в истории звонков Энджел. Бобби поехала в больницу, но Энджел уже ушла. Когда Бобби на минуту смогла мыслить здраво, она поняла, что Элинор нужно забрать у няни, и Энджел однажды сказала ей, что у меня есть разрешение на это. Мы договорились встретиться в квартире Энджел после того, как я заберу Элинор.

Бобби сидела, всхлипывая, за кухонным столом в квартире, когда я вбежал, плача, с очень растерянным ребенком. Женщина подбежала к нам и обняла нас обоих, продолжая плакать.

Мы, наверное, простояли так минут пять, двое плачущих взрослых и малыш между нами в крепких объятиях. Наконец мы оторвались друг от друга, когда я заметил, что нам нужно покормить ребенка и кое-что решить.

Мы собрали воедино некоторые моменты из жизни Энджел, основываясь на том, что она рассказала нам обоим. Она была единственным ребенком, чьи родители умерли, и, похоже, на фотографии не было никаких тетей или дядей. Это означало, что нам предстояло позаботиться об Элинор, пока мы не выясним, какое государственное учреждение должно взять это на себя.

Бобби нашла пару банок тунца, приготовила для нас бутерброды и положила немного в миску, чтобы мы могли покормить Элинор. Еще немного поискав, я обнаружил коробку сока и хлопья "Чириос".

В перерывах между приступами плача по нашей ушедшей подруге мы с Бобби изо всех сил пытались придумать план для Элинор. Мы пришли к осознанию того, что юридически она находится под опекой государства и, вероятно, будет передана в систему патронатного воспитания… но ни один из нас не смог смириться с этим решением. Возможно, мы мыслили неправильно, но нам казалось, что лучше всего, чтобы ребенок остался с одним из нас в обозримом будущем, а не был передан в систему патронатного воспитания.

"Если государство не будет знать о ней, они не будут пытаться забрать ее и поместить в приемную семью. Она может просто остаться с нами. Они всегда говорят о том, что многие дети терпят неудачу. Элинор может выкарабкаться и остаться с нами, со мной, – вызвался я.

"Что ты знаешь о воспитании ребенка?" Быстро спросила Бобби.

"Честно говоря, ничего, но я когда-то был ребенком", – заметил я.

"Отлично. Не совсем тот ответ, который я искала, – сказала она.

Следующий час мы ходили кругами, пытаясь придумать хороший план для Элинор. В конце концов, мы пришли к выводу, что я откажусь от своей квартиры, перееду к Энджел и стану основным воспитателем ребенка, наряду с дневным уходом. Бобби сказала, что будет часто заходить, чтобы помочь. Мы оба прекрасно осознавали тот факт, что никто из нас никогда раньше не был родителем.

"Что это за старая поговорка? Блондинка ведет слепого?" – спросила она, заставив меня рассмеяться впервые за весь вечер.

"Вообще-то, это "слепой ведет слепого", но твой способ смешнее", – возразил я.

"Кстати, я Оливер Наварро. Приятно официально познакомиться с тобой, Бобби", – официально сказал я, протягивая руку для рукопожатия.

Она посмотрела на мою руку, прежде чем посмотреть мне в глаза. Она прошла мимо моей протянутой руки в мое личное пространство, заключив меня в полные слез объятия.

"Боже, я буду так сильно по ней скучать", – сказала она.

"Я тоже", – это все, что я смог сказать в ответ.

На следующее утро я позвонил в свой офис и объяснил своему боссу, что мне нужна пара личных дней, чтобы уладить дела с Элинор. Мы с Бобби решили, что кремируем тело Энджел.

Элинор, Бобби и мне потребовалось пару недель, чтобы как-то наладить распорядок дня. Бобби появлялась в квартире почти каждый вечер после работы, и мы разделили обязанности по приготовлению еды. Я мог понять, почему она нравилась Энджел. Она была умной и забавной, с долей нахальства, как у Энджел. Она также была высокой, светловолосой, голубоглазой и очень соблазнительной. Я наслаждался ее обществом и скучал по ней в те несколько вечеров, когда она не приходила. Много вечеров мы с ней говорили о наших чувствах к Энджел.

Прошло три месяца, когда однажды вечером, после того как я уложил Элинор спать, ко мне подошла несколько взволнованная Бобби. Я сидел на одном конце дивана с тремя подушками в гостиной, а Бобби села на подушку прямо рядом со мной, лицом ко мне, поджав под себя ноги. Большинству женщин это удается довольно легко; большинству парней трудно принять эту позу без твердой поверхности, такой как пол или земля под ними.

"Да-а-а-с?" Спросила я, растягивая слово в ожидании… чего-то.

"Оливер, что бы ты сказал о том, чтобы снять квартиру побольше и я переехала к вам на полный рабочий день?" она спросила. "Это было бы лучше для наших кошельков, и мы могли бы лучше поделиться с Элинор. Я люблю ребенка и, наверное, хочу им быть… ее мать, вроде как. И ты мог бы быть ее отцом, вроде как. Я знаю, ты тоже ее любишь. Нам не обязательно быть женатыми, чтобы растить ребенка. На самом деле, когда мы оба будем дома, у нас даже может быть своя общественная жизнь. И поскольку мы друзья, а не любовники, это должно уменьшить шансы на то, что мы расстанемся, например…"

"Ладно, тебе не обязательно это говорить: как моей жене и мне".

Бобби действительно была красивой женщиной, но поскольку я знал, что она играла за другую команду, я бы никогда не стал приставать к ней: это было бы верхом грубости. Тем не менее, я… привязался к ней, мягко говоря. Мы оба безумно любили Элинор. План звучал… на самом деле, на мой взгляд, в нем был действительно хороший смысл.

Связанная обязательствами перед Элинор, и, возможно, потому, что в игре не было эмоциональных и сексуальных игр, дружба между Бобби и мной стала крепкой. Мы втроем выросли в настоящую семью, которая стала еще крепче, когда Элинор начала называть нас мамой и папой, очевидно, чему-то она научилась у других детей в детском саду.

Кто бы мог подумать, что два маленьких слова могут так подействовать на двух взрослых людей? Когда она впервые назвала меня папой, когда я взял ее на руки, мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Когда она впервые назвала Бобби мамой, я подумала, что Бобби совсем расклеится. Она только что закончила завязывать шнурки на ботинках Элинор, и Элинор сказала: "Спасибо, мамочка". Бобби на секунду задохнулась, а затем побежала в ванную, чтобы Элинор не увидела ее слез.

Она вышла из ванной две минуты спустя, слезы все еще были в ее глазах, но на лице сияла широкая улыбка.

"Да, мамочка, меня это тоже задело", – сказал я ей.

Она сильно ударила меня по правой руке. Я улыбнулся и кивнул.

За исключением того факта, что мы с Бобби никогда не занимались милыми прикосновениями мужа и жены, я думал, что мы хорошо вписались в компанию родителей друзей Элинор в школе и на общественных мероприятиях в течение следующих нескольких лет. Мы говорили правду о том, что не состоим в браке, тем, кто спрашивал, и мы никогда по-настоящему не занимались историями о родах, как бы отклоняясь от темы и игнорируя эти обсуждения.

Ты мог бы сбить меня с ног, когда Вивиан – да, та самая Вивиан – появилась у нашей входной двери однажды субботним утром, примерно через четыре года после того, как я от нее ушел.

"Ммм, Оливер, к тебе кто-то пришел", – сказала Бобби из гостиной, пока я сидел за кухонным столом и играл в кубики с Элинор.

Элинор последовала за мной в гостиную, и я не уверен, кто из нас выглядел более шокированным – я или Вивиан.

"Это… это твоя, Кью?" – спросила моя жена, глядя на Элинор так, словно увидела привидение.

Мне пришлось закрыть свой разинутый рот, чтобы ответить.

"Ну… вообще-то, она наша", – сказал я, переводя взгляд с Бобби на себя.

"Твоя? Она не может быть твоей. Мы все еще женаты…"

Я видел, что это будет нелегко для Вивиан, которая выглядела так, словно была готова рухнуть на пол. Я предложил ей присесть на наш диван, и она быстро села.

"Успокойся, Вив. Мы с Бобби не женаты, но Элинор все еще наша дочь, – сказал я.

"О… о, вроде как хорошо… Мы могли бы с этим смириться", – пробормотала Вивиан.

"О чем ты говоришь, Вивиан? Почему ты здесь спустя столько времени? Разве мы на данный момент не разведены?" Я открыл быстрый огонь.

К своему большому удивлению, я узнал, что все еще женат на Вивиан. Она не подала на развод, полагая, что я вернусь к ней в течение первого года. Затем они с отцом почти два года искали меня, прежде чем она потратила еще год на то, чтобы набраться смелости и, наконец, обратиться ко мне с просьбой о примирении.

"Примириться? Серьезно? Почему?” – Спросил я более быстрым тоном. "Четырех лет мне недостаточно, чтобы оправиться от того, что ты вырвала мое сердце и вела себя как Злая сука Запада. Черт возьми, целой жизни было бы недостаточно".

"Ты знаешь, что я люблю тебя. Всегда любила. Всегда буду любить", – сказала Вивиан. "Я совершила ошибку, чертовски большую ошибку, но все же ошибку. Прости за то, что я сделала… и прости за то, что пыталась воспользоваться твоим добродушием.

"Я подумала, что если я повергну тебя в небольшой шок и трепет, то ошеломлю тебя, и у тебя не будет другого выбора, кроме как согласиться с этим. Я также не думал, что ты откажешься от меня ради секса на выходные; секса, а не любви. Разве завести детей и провести остаток нашей жизни вместе не было достаточным компромиссом ради секса на выходных?"

"Ты знала меня лучше, чем кто-либо", – сказал я. "Ты знала, как я отношусь к верности. Ты откровенно ткнула меня в это лицом. Я не потерплю такого неуважения ни от кого, даже от моей любящей жены".

Она оглядела комнату, ее взгляд на несколько секунд остановился на Бобби и Элинор.

"Похоже, ты очень быстро пришел в себя", – сказала она. "Как будто ты вообще не терял времени даром.

"Кстати, твой засранец-босс дома действительно прикрывал тебя. Он продолжал рассказывать папиным следователям, что Куинси Наварро там больше не работал, когда ты только переехал в другой офис и стал называть себя по второму имени. Папа, наконец, получил судебный ордер на просмотр трудовых книжек Бишопа, и тогда он вспомнил, что твое второе имя Оливер. После этого мне просто нужно было набраться смелости, чтобы подойти к тебе."

"Хорошо, ты обратилась ко мне", – сказал я. "Даже если бы я был самым большим тупицей в истории, теперь у меня есть семья, которую я бы никогда не бросил. У меня есть красивая женщина, которую я люблю и которой я полностью доверяю всем сердцем. Она уважает меня, а я ее. У нас прекрасная дочь, которую мы будем лелеять еще долго после того, как она вырастет красивой женщиной.

"Мы – это мы. Мне нравится быть частью нас. Помнишь, когда-то давно я говорил тебе, что в команде нет "я", нет "я" в нас."

Я значительно повысил голос, почти до крика. Впервые Вивиан выглядела по-настоящему раскаивающейся. Я бросил быстрый взгляд на Бобби и Элинор. Бобби выглядела шокированной. Элинор выглядела испуганной. Я подошел к своим девочкам, и мы крепко обнялись. Я посмотрел на свою маленькую девочку и прошептал: "Все будет хорошо, милая".

"Теперь я понимаю, Кью", – тихо сказала Вивиан, глядя на нас. "Я подам на развод по причине того, что меня бросили, как только вернусь домой. Мне ничего не нужно от тебя в финансовом плане. Но не перейду ли я черту, если попрошу тебя простить меня за то, что я эгоистичная сука?"

"Я могу попытаться, Вив, но это лучшее, что я могу сделать. Может быть, со временем…" Прохрипел я.

Вивиан встала с дивана, одарила меня полуулыбкой и покинула квартиру и, я надеялся, мою жизнь навсегда.

Бобби отправила Элинор поиграть в свою комнату. Она взяла меня за руку и направила к дивану, сев рядом, так что наши колени соприкоснулись. У нее был такой же взгляд, как у Элинор несколько минут назад.

— Ты имел в виду то, что сказал своей жене несколько минут назад… о том, что мы – это… мы? спросила она.

"Полностью", – ответил я. "Я знаю, что мы с тобой не любим друг друга… вот так… но я действительно люблю тебя. Я полностью доверяю тебе. Я уважаю тебя и верю, что ты тоже уважаешь меня. И я знаю, что ты любишь нас… нас. Ты поняла".

"Я понимаю", – просто сказала она, лучезарно улыбаясь.

Я полагаю, что, наконец, официальный развод должен был улучшить мое отношение к свиданиям, но я знал, что не собираюсь убегать и начинать трахать каждую прилично выглядящую женщину, которая мне попадется. Я никогда не был такой до женитьбы, а теперь, когда у меня появилась семья, это определенно стало менее приоритетным. Я все еще иногда развлекалась, но я не искал следующую миссис Наварро.

Бобби встречалась с большим количеством людей, чем я, и вела лучшую социальную жизнь, чем я. Мы постоянно общались по этим вопросам и следили за тем, чтобы наша дочь всегда была на первом месте в наших планах. У нас также было правило, согласно которому никто из нас не должен был приносить финики домой ни для чего, кроме еды.

Элинор, вероятно, было около 11 лет, когда мы с Бобби приняли трудное решение, что она готова узнать правду о том, кем она была и кем мы были. Я знаю, что в ту ночь, когда мы собирались рассказать ей, там были двое взрослых, которые обливались потом. Мы говорили об этом почти год.

В тот вечер мы втроем пролили много слез. Мы показали Элинор фотографии ее биологической матери и объяснили отношения ее матери как Бобби, так и мне. Нам также пришлось объяснить, что Энджел бисексуалка, а Бобби лесбиянка. Конечно, нам также пришлось объяснить наше решение не отдавать Элинор государству и растить ее самим.

"Итак, мы не семья по крови. Мы семья по любви", – подытожила Бобби.

Я знаю, что Элинор была озадачена и встревожена в течение нескольких дней, когда она сама разбиралась в том, что мы с Бобби возложили на нее. Она была умным ребенком и зрелой для своего возраста, и несколько дней спустя это, казалось, застыло в ее мозгу.

"Вы, ребята, могли бы просто позволить детским службам забрать меня. Разве это не было бы проще для вас обоих?" – спросила она, когда мы ужинали.

"Поступать правильно не всегда легко", – ответил я. "Я ни на минуту не пожалел о своем решении… за исключением, может быть, того случая, когда тебя вырвало праздничным тортом на мой новый костюм, когда тебе было шесть… И я уверен, что мама тоже об этом не пожалела".

Заплаканная Бобби кивнула головой, вытирая нос салфеткой.

Помимо наших собственных друзей, у нас с Бобби было несколько друзей, с которыми мы подружились как пара, и иногда мы с ней ходили куда-нибудь на вечер с несколькими из этих друзей. Бобби нравилось танцевать, поэтому время от времени мы это делали. Она танцевала лучше меня, но я упорно трудился, чтобы не отставать. Наши друзья, большинство из которых знали, что мы не пара, часто комментировали, как хорошо мы смотрелись вместе.

Бобби иногда танцевала и с другими друзьями, когда нас не было дома, но никогда не принимала приглашения от незнакомых мужчин по вполне очевидным причинам. Какой бы хорошенькой она ни была, она никогда не испытывала недостатка во внимании ни со стороны мужчин, ни со стороны женщин.

Большинство мужчин, которые подходили к ней, хорошо воспринимали ее мягкие отказы, но не все. Она только что вернулась к нашему столику после танца с одним из наших друзей, Джоном, когда у парня, который, как я предполагаю, был примерно на 10 лет моложе ее, возникли проблемы с тем, что она ему отказала.

"О, да ладно, детка, я лучше, чем тот парень, с которым ты только что танцевала, или тот парень, с которым ты сидишь. Ну же, дай мне шанс", – потребовал он, хватая ее за запястье и пытаясь потащить обратно на танцпол.

Я худощав при росте 6-2, 180, но в свои 41 я все еще был в довольно хорошей форме… и, несмотря ни на что, я бы никому не позволил так обращаться с другом. Я сжал руку, которая держала Бобби за запястье, и вывернул. Подросток взвыл от боли и выпустил запястье Бобби… что оказалось большой ошибкой. Высвободившись из хватки мужчины, Бобби повернулась к нему и быстро подняла правое колено. Я упоминал, что она играла в футбол в колледже? Молодой человек рухнул на пол, но не раньше, чем его лицо по пути вниз ударилось о стол.

К тому времени, когда менеджер бара и вышибала подошли к нашему столику, молодой человек свернулся калачиком в позе эмбриона, а его лицо было в кровавом месиве. Была вызвана полиция, и после того, как мы все дали показания, нас заверили, что против Бобби или меня не будет выдвинуто никаких обвинений.

"Я ценю помощь, но дочерей Эла Кларксона научили самообороне к тому времени, когда мы начали встречаться, независимо от того, с кем мы встречались. Этот молодой человек совершил действительно серьезную ошибку сегодня вечером", – сказала Бобби.

"Мне нравится ход мыслей твоего отца. Давай попросим его научить Элинор в следующий раз, когда они с твоей мамой приедут в гости, – сказал я.

Пару лет назад мы переехали в дом с пятью спальнями и сделали небольшую перепланировку, так что фактически у нас был эквивалент двух главных спален с ванными комнатами. У нас также была большая семейная комната со встроенной зоной для перекусов, поэтому Элинор и несколько друзей часто собирались у нас дома. Мы с Бобби стали фактическими родителями нескольких подростков, и, честно говоря, нам обоим это нравилось.

Я знал, что Бобби встречалась с одной и той же женщиной около двух месяцев, когда она пригласила ее на субботний ужин со мной и Элинор. Я решил, что эта женщина, должно быть, действительно особенная, когда Бобби окончательно выгнала меня с кухни и приготовила то, что я считал ее лучшим блюдом: телятину по-пармезански со спагетти.

По крайней мере, визуально Стефани Эллис была действительно особенной. Если Бобби оценивалась от 8 до 9, то Стефани – от 9 до 9, 5: большие карие глаза, фарфоровая кожа, вьющиеся темно-каштановые волосы до плеч и фигура модели купальников из журнала Sports Illustrated.

"Черт возьми, пап, тебе нужно позволить маме найти тебе женщину. Она действительно хороша в выборе", – тихо сказала мне Элинор вскоре после того, как появилась Стефани.

"Да… В этом ты определенно прав, малыш", – ответил я.

Стефани оказалась такой же особенной внутри, как и снаружи. Она мне понравилась, Элинор быстро влюбилась в нее, а Бобби… была на седьмом небе от любви. Было действительно здорово видеть, как загораются глаза Бобби каждый раз, когда Стефани входит в комнату. Я почти не помнил, какими были те дни, но когда я порылся в своей памяти, я почувствовал укол ревности.

Стефани потребовалось некоторое время, чтобы освоиться с динамикой нашей семьи… и невероятно близкими отношениями, которые сложились у нас с Бобби. Мы были сородичами ребенка, которого растили с тех пор, как ей исполнилось 2 года, и мы были намного ближе, чем лучшие друзья. Мы говорили обо всем, от бессмысленного до, да, даже безумного.

Я был удивлен, когда мне позвонила Стефани через несколько недель после того, как она начала регулярно приходить к нам домой. Она спросила, можем ли мы встретиться за ланчем… и она попросила меня не говорить Бобби. Я нерешительно согласился.

Два дня спустя я сидел в ресторане, когда вошла Стефани, заметила меня и направилась к моему столику. Я мог видеть зависть на лицах нескольких мужчин, когда она садилась, и я усмехнулся про себя. В большинстве случаев фантазии лучше реальной жизни.

После того, как мы обменялись любезностями и сделали заказ, Стефани, не теряя времени, перешла к сути дела. Она объяснила, что не смогла как следует разобраться в отношениях Бобби со мной и не хотела слишком увлекаться женщиной, которая, возможно, уже состоит в любовных отношениях.

Она выглядела обеспокоенной, когда я лучезарно улыбнулся.

"Вау. Если бы только. Такие красивые женщины, как Бобби, не встречаются с парнями вроде меня, даже если бы она не была лесбиянкой. Я приму это как своего рода комплимент", – сказал я. "Но ты права, у нас действительно любовные отношения… Которые определенно требуют некоторых объяснений".

Итак, объяснениями я занимался в течение следующего часа. Мы оба вернулись на работу поздно, но перед уходом Стефани получила гораздо более полное представление о нашей семье… и ржаной виски.

"Хорошо, я согласна", – сказала она. "Я бы хотела быть частью этой семьи".

Бобби и Стефани поженились шесть месяцев спустя. Я отдал Бобби у алтаря, поскольку ее отец скончался несколькими годами ранее. Пятнадцатилетняя Элинор была одной из подружек невесты.

Элинор была точной копией своей покойной биологической матери, с рыжими волосами и голубыми глазами, и я боялся быть отцом симпатичного подростка в старших классах, потому что помнил себя подростком в старших классах. По словам Бобби и Стефани, я плохо с этим справлялся.

"Ты не можешь угрожать старшеклассникам телесными повреждениями за то, что они поцеловали твою дочь", – резко возразила Бобби однажды после того, как Элинор и молодой человек ушли на свидание. "Ты видел ее лицо? Ты полностью смутил ее".

"Ты больше не будешь встречаться с ее кавалерами", – согласилась Стефани. "Я уверена, что кто-нибудь из нас сможет эффективно передавать им твои добрые пожелания в будущем".

Да, женщины заставили меня извиниться.

"Папа, ты был бы таким же чокнутым, если бы я решила встречаться с женщинами?" Спросила Элинор.

"Наверное, нет, но тогда тебе пришлось бы иметь дело с мамой и Стефани. Это, конечно, не было бы легче для твоего кавалера", – заметил я.

Элинор задумалась на несколько секунд. Я наблюдал, как на ее лице отразились несколько эмоций.

"Черт. Как бы мне ни было неприятно это признавать, это могло быть еще хуже", – ответила она.

Я усмехнулся и почувствовал себя лучше, когда она ушла.

Есть ли слова, которых мужчина боится больше, чем фразы "Нам нужно поговорить"? Ответ – однозначное "нет", но, учитывая ситуацию в моей семье, я был скорее озадачен, чем напуган, когда Бобби сказала мне эту фразу однажды вечером в пятницу, когда Элинор была с друзьями.

Она направила меня в нашу официальную гостиную, комнату, которой мы почти всегда пользовались, только когда у нас были гости. Взволнованная Стефани уже была в комнате, и она протянула мне рюмку того, что, по-видимому, было ржаным "Энджелз Энви рай", когда я вошел и сел на стул с откидной спинкой, куда она мне указала.

Бобби села на диван напротив Стефани. У них обеих были бокалы с белым вином. Я чувствовал себя совершенно невежественным.

"Вы меня поняли, дамы. Я полностью и искренне приношу извинения за все, что я сделал не так, и я не буду делать этого снова… никогда", – сказал я со всей искренностью.

Две женщины посмотрели друг на друга в замешательстве, прежде чем Бобби осенило.

"Расслабься, Оливер. Это совсем не так, как ты думаешь… но мы можем приберечь это извинение на следующий раз, когда ты облажаешься, хорошо?" Бобби хихикнула.

"Нам… нужно… одолжение", – продолжила она, внезапно заколебавшись.

Она посмотрела на меня, сглотнула, судорожно сглотнула и пошевелила ртом, но ничего не вышло. Наконец вмешалась Стефани.

"Возможно ли это… Не могли бы мы одолжить чашку спермы, Оливер?" Выпалила Стефани.

В комнате повисла неловкая тишина, пока мы обменивались взглядами.

"П-п-простите?" Я спросил.

"О, черт. Почему это не проще? Спросила Бобби.

"Эээ… Оливер, Стефани и я хотели бы иметь ребенка, и мы хотели бы, чтобы ты предоставил сперму для экстракорпорального оплодотворения. Ты бы сделал это для нас?"

Я признаю, что потребовалось несколько секунд, чтобы осознать это. Затем я почувствовал, что улыбаюсь. Затем я почувствовал, что улыбаюсь так широко, как никогда в жизни.

"О, черт возьми, да!" – Закричал я, вызвав бурное празднование в комнате, когда две женщины запрыгали по обе стороны от меня, как пятиклассницы, объевшиеся сахара.

"Как вы двое выбрали меня? Почему вы выбрали меня?" – Спросил я, когда мы устроились и вернулись на свои места.

Они посмотрели друг на друга, обе с огромными улыбками на своих симпатичных лицах.

"Выбрать тебя было намного проще, чем спросить", – сказала Стефани.

"Я знаю, ты не поверишь, но мы выбрали тебя, потому что ты умный, представительный, уважительный, красивый и подтянутый", – продолжила Бобби. "Ты отличный отец и хороший человек. Было бы удивительно, если бы наш ребенок унаследовал некоторые из этих хороших черт".

Ах, черт. Я плакал всего несколько раз с тех пор, как стал взрослым. Тот день был одним из таких. Я рыдал как ребенок.

"Знаете, если вы, ребята, хотите, я мог бы продать вам свою половину дома, чтобы вы, ребята, могли…"

"Нет. Нет. Нет", – перебила Бобби. "Мы не хотим, чтобы ты переезжал. Мы хотим, чтобы ты был здесь. Мы вроде как надеялись, что ты поможешь нам растить нашего ребенка, как мы с тобой растили Элинор. Я думаю, мы неплохо справились с этим, не так ли?"

Я должен признать, я думал, что мы вырастили прекрасную дочь, и, честно говоря, я прекрасно провел время, занимаясь этим. Я был несколько обеспокоен тем, что подумала Стефани, но она, должно быть, предвидела это.

"Исследования показывают, что все дети лучше справляются дома и с матерью, и с отцом. Представьте, насколько хорошо этот ребенок мог бы справиться с двумя матерями и отцом… и с сестрой, прежде чем Элинор отправится в колледж", – сказала Стефани.

Я пробормотал "спасибо", продолжая плакать и шмыгать носом.

"Я люблю вас, ребята. Вы знаете об этом?" Я буквально расплакался.

Мы рассказали Элинор о наших планах в тот вечер за ужином. Она вскочила со стула и обняла Бобби и Стефани.

"Ух ты. Я стану старшей сестрой. Насколько это круто?" – завизжала она от радости.

Два месяца спустя Бобби, Элинор и я ждали, когда Стефани выйдет из ванной комнаты их спальни, чтобы подтвердить, что она беременна. Она вышла со слезами счастья, катящимися по ее щекам. Мы крепко обнялись.

Сугубо на личном уровне, у меня в голове бурлило так много эмоций. Чуть более 13 лет назад мне казалось, что я обречен прожить всю жизнь, так и не обзаведясь детьми. Теперь мне оставалось всего несколько месяцев до рождения второго ребенка. Да, семья бывает всех форм и конфигураций.

Меня всегда впечатлял интеллект Элинор и ее относительная зрелость с возрастом. Казалось, она всегда была в состоянии смириться с тем фактом, что наша семья лишь немного отличалась от семьи большинства ее друзей. Она упомянула, что иногда ее дразнили, но я никогда не слышал, чтобы она по-настоящему жаловалась на то, что слишком сильно переживает из-за того, что Бобби лесбиянка, что мы с Бобби не женаты и что у нас троих разные фамилии. Конечно, затем мы добавили четвертое лицо и четвертую фамилию, а затем и пятое лицо, хотя малышке дали фамилию Стефани. Мы приняли решение сохранить фамилию Элинор такой, какой она уже была, потому что она уже была указана в ее свидетельстве о рождении.

Казалось, она всегда пользовалась популярностью у своих одноклассников, и на протяжении многих лет она и ее друзья частенько зависали у нас дома. В том числе ее друзья из университетской футбольной команды и группы.

Взрослые, однако, не так снисходительны, как дети, и время от времени на протяжении многих лет мы слышали какое-нибудь чириканье из вторых рук от других взрослых. Однако, когда мы были рядом, об этом в основном молчали, поскольку я не думаю, что очень многие люди хотели связываться со мной, и еще меньше с Бобби, которая, как известно, обладала острым язычком в тех редких случаях, когда чувствовала необходимость защитить свою семью.

Элинор стала лидером своего класса и должна была произнести речь на выпускном. Я неплохо владею словами и предложил помочь, но она сказала мне, что я уже достаточно сделал для ее выступления и ей не нужна дополнительная помощь. На самом деле, она никогда не работала над этим при мне, равно как и при Бобби и Стефани. Я догадывался, что мне, как и всем остальным, придется подождать, чтобы услышать это.

Роману Александру Эллису не исполнилось и года, когда я принес его в спортзал вслед за Бобби и Стефани в день выпуска. Нас постоянно задерживали, так как каждая женщина, встречавшаяся нам по пути, останавливала нас и восхищалась ребенком.

Элинор произнесла вторую речь на церемонии, и я не мог не улыбнуться, когда прочитал программу и увидел, что ее речь была озаглавлена "В команде нет "я"".

Суть выступления была о том, как командные усилия могут преодолеть индивидуальные слабости, и о важности того, чтобы все гребли в одном направлении. Она использовала различия в нашей семье в качестве примера того, как четыре – теперь уже пять – человека могут быть одним успешным подразделением.

Я почти уверен, что в тот день я вырос еще на дюйм. Пока Элинор говорила, в доме было немного сухих глаз.

Это была поездка всей семьей, когда мы отвезли Элинор в Университет штата Аризона на первый курс колледжа. Мы выехали из Санта-Фе на пять дней раньше и совершили всевозможные "туристические" действия, прежде чем расстаться с ней. Когда мы собирались уезжать, мы выстроились перед ней в очередь для прощальных объятий. Я был последним в очереди, и, размышляя об этом позже, я понял, что порядок не был случайным.

"Обещай мне, папа, что ты лучше постараешься найти хорошую женщину", – тихо сказала она мне, пока остальные возвращались к машине. "Я знаю, что это не было для тебя приоритетом, пока я была дома, но теперь, когда меня нет… У мамы хорошая женщина. Тебе она тоже нужна".

"Я постараюсь, детка, но обещать не могу", – ответил я так же тихо. "Такие хорошие женщины, как Стефани, не растут на деревьях, ты же знаешь".

Я полагаю, было вполне естественно, что Роман назвал меня папой, когда только начал говорить, и мое сердце всегда, казалось, расширялось, когда он это делал. Что меня удивило, так это то, что он называл Бобби и Стефани мамочками… и они каким-то образом всегда знали, к кому из них он обращался. Я не расслышал никакой заметной разницы в его произношении этого слова, но обе женщины каким-то образом разобрались в нем.

Через два года после окончания Университета штата Аризона Элинор подарила мне невероятный трепет от того, что я смог повести ее к алтарю, чтобы выдать замуж. Это было практически единственное, что мне нужно было сделать на свадьбе, поскольку моя дочь, Бобби и Стефани сделали всю тяжелую работу… все это время улыбаясь и смеясь. Все, что я сделал, это заплатил свою долю и убрал с дороги 7-летнего Романа.

Джек Ласситер показался мне очень милым молодым человеком, но это все равно не помешало мне пригрозить ему физической расправой, если он когда-нибудь поднимет руку на мою маленькую девочку. Я сказал ему, что никогда не буду вмешиваться в его брак, за исключением того, если он когда-нибудь оскорбит Элинор. Когда он сказал, что понял и согласился, это было сказано сдавленным голосом… потому что я держал его в удушающем захвате одной рукой во время нашего обсуждения. Подайте на меня в суд. Она моя маленькая девочка, и я просто хотел, чтобы мой будущий зять понял, что поступки имеют последствия. Возможно, мне было за 50, но я все еще был в хорошей физической форме и посещал тренажерный зал три дня в неделю.

Свадьба прошла без сучка и задоринки, и я был уверен, что мне понравится знаменательный день моей дочери. Я побывал за каждым столом гостей, ел вкусную еду, пил хороший ликер и танцевал со многими женщинами.

Я стоял и разговаривал с несколькими друзьями, когда ко мне подошла женщина-призрак с серебристыми волосами до плеч и фиолетовыми прядями по бокам, схватила меня за правую руку и потянула к танцполу.

"У тебя есть минимальное ограничение по росту для твоих партнеров по танцам, жеребец?" спросила она, опуская меня на пол под громкий смех тех, кто стоял рядом.

"На случай, если тебе интересно, я "тетя Деб"", – сказала фиолетововолосая эльфийка, когда мы остановились на танцполе. "Я лучшая подруга мамы Джека. Когда-то я иногда меняла подгузники твоему новому зятю.

"Мой племянник не мог сказать о вас ничего, кроме хорошего… и он также предупреждал меня о вашей убийственной хватке".

Она лучезарно улыбнулась, продемонстрировав мне безупречные зубы и веселые голубые глаза. Я дал ей то, что, как мне показалось, было тонким визуальным осмотром ее тела, заметив, что она сложена как гимнастка с маленькой грудью и мощной нижней частью тела и ногами.

Первые две песни были быстрыми, и я обнаружил, что она умеет хорошо двигать своим милым телом. Следующая была медленной, и, хотя я пытался оставить между нами приличное расстояние, она практически прильнула ко мне с самого начала.

"Я могу сказать, что кто-то регулярно ходит в спортзал", – сказала Деб.

После этого мы рука об руку пошли в бар, чтобы выпить. Я был почти уверен, что она метит свою территорию. Я, конечно, не возражал, но если бы это было так, ей сначала пришлось бы пройти американскую версию испанской инквизиции: Бобби и Стефани. Я подвел ее к нашему столику и усадил, предварительно представив. Я был рад, что двое моих самых близких друзей во всем мире дали ей 30 секунд, чтобы освоиться, прежде чем допрос начался всерьез.

"Я иду в бар, чтобы принести тебе еще выпить. Я знаю, тебе это понадобится, – сказал я с широкой улыбкой, вставая.

Мать Джека подошла ко мне в баре, на ее лице сияла широкая улыбка, когда она посмотрела на Деб, сидящую за моим столиком с Бобби и Стефани.

"Она настоящий пистолет, но я слышала, что вы трое очень заботитесь друг о друге. Давай посмотрим, как она воспримет это", – сказала Марсия Ласситер. "Подожди несколько минут, прежде чем возвращаться".

Именно это я и сделал. Марсия рассказала мне кое-что о Деб. В свои 55 лет она была на год моложе меня и была замужем 15 лет, прежде чем около 10 лет назад поймала своего мужа на измене.

"Она ударила его по яйцам, а затем вышвырнула вон", – сказала Марсия.

Я вернулся к своему столику пять минут спустя и увидел, что три женщины истерически смеются. По какой-то причине я чувствовал себя далеко не так комфортно, как когда уходил.

Двухлетняя Кайла Ласситер бегала по нашему огромному дому с двумя нашими лабрадорами-ретриверами, истерически хихикая, в то время как ее родители сидели, потягивая чай со льдом, за нашим кухонным столом с четырьмя из шести ее бабушек и дедушек. Джек и Элинор жили примерно в 45 минутах езды к западу от нас и проводили много времени в нашем доме с нашим первым внуком.

Родители Джека, Марсия и Том, признались, что немного завидовали тому, как часто мы видимся с Кайлой, поэтому мы пригласили их провести с нами неделю на Рождество, чтобы все шестеро бабушек и дедушек и дядя Роман могли насладиться праздником вместе. Марсию было легко продать, так как это также дало ей возможность увидеть свою лучшую подругу Деб, которую она не видела целый год с тех пор, как мы с Деб поженились и Деб переехала в Санта-Фе.

Тома было немного сложнее продать. Он признался мне наедине, когда они приехали, что ему было неуютно рядом с Бобби и Стефани, поскольку раньше у него никогда не было близкого личного контакта с лесбиянками.

"Они просто обычные женатые люди, такие же, как вы с Марсией. Это действительно все, что тебе нужно знать, чувак. Я бы доверил любому из них свой кошелек, свою жену, свою дочь, свою внучку и свою жизнь", – объяснил я ему.

"Что ж, я должен признать, что они обе очень привлекательные женщины", – сказал он. "Я всегда думал, что лесбиянки… некрасивые и мужественные на вид. С ними это определенно не так".

Я видел, что ему было неловко, когда я от души посмеялся над его заявлением.

"Боже милостивый, нет", – усмехнулся я в ответ.

"Не переусердствуй, Том. Они все еще женщины. У каждой из них больше обуви, чем у нас с тобой, вместе взятых".

В Деб было все, о чем я мог мечтать в жене, и я понятия не имел, что мне нужно. Я был человеком непринужденным, а она совсем не такой. Я не думал, что мне не хватает энергии, но эта женщина просто не могла усидеть на месте.

В первую весну, когда она жила с нами, мне пришлось возделывать для нее сад. Мы… считай я… потом часами сажал всевозможные овощи для салата, пока она присматривала. Я устроил ей разнос из-за того, что она наполовину кошка, потому что всем известно, что кошки – лучшие надзиратели природы.

Бобби и Стефани влюбились в нее – фигурально – почти так же быстро, как я в буквальном смысле. Однако это не помешало им предупредить ее перед нашей свадьбой, что они обе сотрут ее в порошок, если она разобьет мне сердце. Она казалась довольно потрясенной, когда рассказала мне об этом на следующий день после того, как они сделали ей свое объявление.

"Я почти уверен, что они не шутили над тобой, детка", – сказал я серьезно, как при сердечном приступе. "Мы все время прикрываем друг друга".

"Я знаю, что они не шутили надо мной. Я не планирую когда-либо причинять тебе боль, но если я это сделаю, я не буду здесь околачиваться. Я побегу так быстро, что у тебя закружится голова. Это называется самосохранением", – сказала она.

Деб убедила Марсию и Тома, что Санта-Фе – отличное место для выхода на пенсию, и именно это они и сделали восемь лет спустя. На самом деле они вышли на пенсию немного раньше, чем планировали, когда дом по соседству с нашим был выставлен на продажу.

Том полностью поддержал его, когда узнал, что Бобби тоже болеет за футбольную Премьер-лигу. Командой Бобби был "Арсенал", в то время как любимой командой Тома был "Кристал Пэлас". Я представляю, как это было бы, если бы мы сидели в английском пабе во время игры, хотя, когда две их команды встретились лицом к лицу, возник небольшой спор.

"Отвали, сука" и "Ешь дерьмо, старик" не были редкими фразами, когда мы все собрались посмотреть, как "Арсенал" и "Кристал Плейс" сыграют вничью. Футбольные фанаты – футбол для американцев гораздо более напряженный, чем бейсбольные фанаты, Деб, Стефани, Марсия и я пришли учиться.

Джек и Элинор не привели троих внуков на игру "Арсенала" и "Кристал Пэлас".

Был прекрасный летний вечер в Санте-Фе, и я сидел на качелях на веранде позади своего дома, потягивая ирландский виски Jameson Black Barrel, думая о том, как мне повезло. Моя старшая внучка вышла через заднюю дверь и села рядом со мной, прислонившись своим худеньким тельцем к моему. В который раз я заметил, что она была молодым двойником своей покойной бабушки с ее темно-рыжими волосами и ярко-голубыми глазами.

"О чем ты думаешь, дедушка?" – спросила она, назвав меня своим особенным для меня именем.

"Я думал о своей жизни, о том, как мне повезло", – ответил я.

"Как тебе повезло?" спросила она.

Я сделал глоток виски, пытаясь придумать, как сформулировать свой ответ 9-летнему ребенку.

"Ну, детка, ты знаешь, когда случается что-то плохое, но все равно все заканчивается хорошо? Примерно так и произошло со мной".

Она немного поерзала рядом со мной, и когда я посмотрел ей в лицо, то по ее глазам увидел, что она напряженно думает. Затем она расплылась в широкой улыбке, когда к ней пришло понимание.

"Да, как тогда, когда я поцарапала коленку на днях, и бабушка Деб угостила меня мороженым!" – восторженно воскликнула она.

Я улыбнулся Кайле, и она просиял, зная, что у нее есть правильный ответ.

"Что-то в этом роде, детка. Что-то в этом роде".