За занавесками – 2

Предисловие

В одном из комментариев под первой частью я обещал, что продолжение истории Макса и Веры выйдет, аккурат, после нового рассказа – "Дом под кленами". Этот момент настал. Кто ждал, вы дождались его! "Еще горячее…"

Текст прошел легкую редактуру на предмет опечаток и прочего.

Погнали!

Эпиграф

"Со мной так нельзя!"

Любая из знакомых вам девушек

1

Было утро понедельника после памятного воскресения.

Не знаю, кто как, а я во сне не думаю о том, где предстоит проснуться. Вероятно оттого, что практически всегда засыпаю у себя в кровати. Сегодня было иначе. Открыв глаза, я не узнал собственной комнаты. Интерьер был знаком. Но не тот. В памяти всплыли события прошедшего вечера.

Ужин. Вино. Задушевная беседа, во время которой искры сыпались из глаз прямо на стол. Частицы вновь накаляемой страсти носились в воздухе, беспощадно разя нас. Особенно, меня. В который уже раз за тот день, став жертвой неуемного либидо, я отложил приборы, поднялся, сопя, как бультерьер. Вид у меня тогда, наверное, был виноватый. Или, нет, скорее, смущенный. Если честно, было как-то неудобно снова тревожить маму. Но очень хотелось!

Вот, за что ее люблю, и не только за это, разумеется, ей не требуется лишних слов. Едва взглянув на меня, она с усилием проглотила не дожеванную пищу.

— Сколько можно!? – это неподдельное изумление. – Который это раз? – пауза. – Уже пятый раз за сегодня, не считая того, когда я тебе отстрочила! – Вера не возмущалась, а, скорее, восхищалась. – Макс! Тебе нельзя живую женщину! Ты – животное!

— Прости, мам! – улыбнулся я, понимая, что она не отвертится.

Вера была не чужда игры и напустила на себя серьезный вид:

— Доедать, я так поняла, мы не будем, – я отрицательно помотал головой. – И даже посуду не уберем?..

— Сдвинь, – сухо сказал я и даже сам себе удивился.

— Что? – уверен, она не нуждалась в уточнении, спросив больше по инерции.

Мама поднялась, чтобы расчистить хотя бы угол стола, но не успела. Подойдя, я развернул ее лицом к себе и, приподняв, усадил на край столешницы. Звеня тарелками и опрокидывающимися бокалами, продвинул чуть дальше. Я слышал только стук крови у себя в ушах да ее сбивающееся дыхание.

Она не сопротивлялась, не пыталась что-то исправить в моих действиях, полностью подчинившись моей воле.

Одним движением я распахнул ее коротенький домашний халат, срывая пояс. Вера уже не надевала сегодня нижнего белья после все тех раз, справедливо подозревая, что возможности сына еще не до конца исчерпаны.

Быстро стянув, на сколько вышло, с меня шорты, ногами притянула к себе за бедра. Я вошел, как по маслу, ощутив волну возбуждения, пробежавшую по ее телу. Вера обхватила мою шею руками, жадно, как в первый раз, впилась в губы. Наши языки встретились. Но мне было неудобно. Я бесцеремонно отпихнул ее. Звякнул фарфор. Мама, поймав опору руками, громко вскрикнула от моего первого толчка. И продолжала на той же ноте, пока я вдалбливал в ее истекавшее соками влагалище неугомонный разбухший член, совершая не частые сильные фрикции.

Я не давал ей передышки, когда она раз за разом содрогалась всем телом. Преодолевая сопротивление сузившихся стенок, заставлял кричать ее так, как она сегодня еще не кричала.

— Пойдем на кровать… – смогла наконец выговорить Вера, поймав паузу между толчками.

Я не отреагировал сразу, дождавшись, когда посуда в очередной раз завибрировала на столе. Вышел с влажным звуком, помог спуститься маме на пол, но она едва держалась на ногах. Подхватив под руку, словно раненную, я довел ее до спальной. Рискуя в темноте на лететь на шкаф или комод, включил торшер – из-за задернутых занавесок не было видно даже собственных рук. Теперь – другое дело!

Подведя Веру к широкому двуспальному ложу, уложил поперек, на живот, а сам взгромоздился сверху. Задрал подол халатика и, не долго думая, вошел снова. Она сразу же напряглась. Я почувствовал это по тому, как внутри плотно сдавило мой член. Затем обмякла – лишь прикусила нижнюю губу, чтобы не стонать слишком громко, и вцепилась в одеяло.

Когда я забрызгал белым ее слегка смуглые от регулярного посещения солярия ягодицы, то упал рядом – теперь уже точно полностью опустошенный. Лицо у нее в тот момент было такое расслабленное, счастливое. Она провела ладонью мне по щеке и закрыла глаза.

Так мы пролежали какое-то время.

— Дай влажные салфетки, – наконец попросила Вера.

Я порылся в ящичке прикроватной тумбочки и нашел упаковку. Помог ей обтереться. Много и не потребовалось.

— Как я устала сегодня, – тихо сказала она. – Давай спать.

Мама скинула халат на пол и забралась под летнее одеяло. Мне не хотелось уходить. Не сейчас. Устроившись рядом, я сначала слушал ее размеренное дыхание, а потом не заметил, как заснул сам.

2

И вот настало утро следующего дня. Понедельник.

Я лежал в кровати рядом с мамой, в ее комнате. Будильник пока еще не опомнился, но первые робкие лучи солнца уже играли на оконной раме. Утренний стояк, словно перископ, вздымался над морем белоснежных простыней и пододеяльников.

Я огляделся. Вера спала на боку, спиной ко мне. Не рановато ли будить ее? Если честно, мне весьма примерно представлялось, который был час. Но заниматься самоудовлетворением после вчерашнего я как-то не хотел. Засунув руку под одеяло, нащупал упругие ягодицы. Сжал слегка одну. Мама издала неразборчивый мурлыкающий звук, но не проснулась. Тогда я раскрыл ее и аккуратно перевернул на спину. При виде открывшегося зрелища, в члене запульсировала кровь.

Безмятежный вид. Ноги немного раздвинуты. Я облизал пересохшие от вожделения губы и смочил слюной два пальца. Аккуратно, словно боясь потревожить сладкий сон, коснулся ее половых губ. Один палец заскользил вверх – к головке клитора, второй вниз. И вошел в Веру. Она была уже влажная.

От моих движений она слегка согнула ноги в коленях, выгнулась, издавая томный вздох. Я приник губами к нежной груди.

— Стой! – внезапно произнесла она сонным голосом.

Я не обратил внимания на ее слова. Наоборот, нарастил темп и усилия. Вера застонала, но затем взяла меня за руку. Ту, что была в ней. И уверенно отстранила. Я в недоумении сел рядом:

— Что случилось?

— У нас был уговор. Помнишь? – она вопросительно посмотрела на меня.

— Ты серьезно? Мам! – я не верил своим ушам.

Уговор я, конечно, помнил. Но не думал, что после такого страстного воскресения он все еще имел силу. Однако, как оказалось, имел. Для мамы данное ею слово приобретало вполне осязаемый вес. А для меня?

— Теперь между нами ничего больше нет! – произнесла Вера. – Все будет, как до вчерашнего дня. Я твоя мама, ты – мой сын. Ты меня понял, Макс? – на последней фразе она повысила голос; возможно, немного сильнее, чем следовало, но мне показалось, он дрогнул; или мне так хотелось…

— Разве тебе вчера было плохо? – решил не сдаваться я, но она не отвечала, избегая встречаться взглядами. – Я думал, тебе это нравится также, как и мне. Или я не прав?

— Макс… – после некоторой паузы выговорила она. – Все, что было между нами – не правильно… так не должно было случиться. Это порочные отношения.

— Но ты не ответила, – не отступал я.

— Думаешь, мне легко? – тихо произнесла она, но этот ее полушепот был громче любого крика; я понял, это – надрыв. – Забудь, – едва слышно закончила она.

Я не знал, что на это возразить. Все мои аргументы закончились. Осталось просто смотреть, как обнаженная, Вера, не глядя в мою сторону, выходит из комнаты.

Забыть? Как она это себе представляет?

Меня только что официально изгнали из Рая.

Уже не веря в свои силы, я решил предпринять последнюю попытку исправить ситуацию. Это был ход отчаяния, но никак ни здравого смысла. Где-то в подсознании я понимал, что импульсивные поступки редко приносят дивиденды. И все же пошел вслед за мамой.

3

Вера была в ванной. Сквозь тонкую дверь доносилось приглушенное журчание воды.

Это было не легко, но, собравшись с духом, я вошел к ней.

Мама стояла под душем. Красивая. Соблазнительная. Увидев меня, она не стала прикрываться, пряча свою наготу. Еще бы! После всего, что между нами вчера было…

— Чего ты хочешь? – с напускной холодностью спросила она.

— Только поговорить, – я старался, чтобы мой голос звучал уверенно.

— Тут не о чем больше говорить, Макс, – она повернулась боком.

— Ты даже не представляешь, что я сейчас чувствую…

— Ты мне будешь говорить о чувствах, эгоист чертов! – сорвалась Вера. – Вали отсюда! – она в сердцах кинула в меня мокрой мочалкой.

Это был провал. Теперь мне стало абсолютно понятно. Закрыв за собой дверь, я оставил за ней вчера. Со всеми надеждами, улыбками, счастливыми моментами. А сегодня – уже совсем ДРУГОЙ день.

Не зная, чем себя занять, чтобы обуздать собственные мысли, я пошел на кухню и начал готовить завтрак. Опустошенный и угрюмый. Мое лицо полностью отражало то, что творилось внутри. Обезумевшие кошки яростно скреблись на душе. Чтобы хоть как-то приостановить внутренний монолог, я включил пультом радио.

Стряпать быстро сегодня у меня не получалось. Руки не слушались. Я то и дело подвисал, не думая ни о чем, просто смотрел в одну точку. Прошло, наверное, часа пол, пока я покончил с готовкой и разложил все по тарелкам.

В дверях появилась Вера, уже одетая и готовая к новому рабочему дню. На ней было было длинное белое платье с синими цветами, которое очень ей шло. Волосы убраны наверх. Строгий макияж на бесстрастном лице. Просто картинка! Интересно, чего ей это стоило?

Я отвел взгляд. Говорить уже ничего не хотелось. Да и был ли в этом какой-то смысл? Приняв свершившееся, как факт, мы сели за завтрак, который никому не лез в горло. Казалось, вместе с нами над столом опустился невидимый пресс. Воздух загустел и перестал попадать в легкие при вдохе.

If you knew just how I really feel

You might return and yet

There are so many times

That people have to love and then forget

Oh, there might have been a way somehow

I have to force myself to say

It's over

Навзрыд сожалело радио голосом давно почившего гения.

Вера перестала есть. Сидела, глядя на омлет, с занесенной вилкой.

— Макс, – сказала она чужим надтреснутым голосом, но я делал вид, что не обращаю внимания, до того мне было плохо. – Где… – сглотнула подступивший комок и внезапно крикнула, будто из последних сил. – Где этот сраный пульт!? – вилка звонко ударилась о тарелку.

Вместо ответа, я встал и, не говоря ни слова, ушел к себе в комнату. Вера подскочив к приемнику, слишком резко для человека, уверенного в своей правоте, выкрутила рукоятку громкости.

Через минуту хлопнула входная дверь. Завтрак был окончен.

4

Я остался в одиночестве. Не помню, за чем провел какое-то время после ухода мамы, но когда опомнился, часы на ноутбуке показывали без четверти десять, а я парил вейп, закинув ноги на компьютерный столик. Желудок издал жалобное урчание, напоминая, что сегодня ему не особенно-то перепало. Поддавшись на его настойчивые уговоры, я нехотя поплелся на кухню. Два почти не тронутых завтрака – остывших, но весьма не плохих на вкус, и свежезаваренный чай вернули меня к жизни. Пока я занимался всем этим, ни одна мысль, способная поколебать душевный покой, не всплывала в моем сознании. Но, едва пришло чувство удовлетворения от еды, сразу окреп и зашевелился…

Тут же вспомнился вчерашний вечер за этим самым столом, его продолжение в спальной, и возбуждение достигло пика. Странный коктейль ощущений – навязчивая похоть, распиравшая меня сразу под наполненным до отказа животом, и ощущение абсолютного несчастья от всего произошедшего утром.

Как я… мы теперь будем с этим жить? Зная, как может быть, помня все до мелочей – каждый взгляд, каждый вздох, и добровольно отказываясь от всего этого… Какой нормальный человек в силах вынести такую изощренную пытку и не помутиться рассудком? А ведь наши испытания еще не начались! Вечером вернется она. И нам нужно будет как-то общаться, находиться вместе в одной комнате. Поняла ли мама, что она натворила, слепо следуя своему, будь он проклят, принципу, соблюдать данное слово любой ценой? Дура! Именно так, и мне нисколько не стыдно за эту мысль. Какая же она дура! Неужели до нее так и не дошло? Никто! Ни один мужчина на свете не будет любить ее также, как я!

Мысли, мысли, мысли! Чем больше я распалялся, тем быстрее кружился в голове их хоровод. Проносились перед глазами, словно кадры киноленты. Я видел все, о чем думал. Кажется, у меня даже закружилась голова. Потому что я упал головой на руки. На столе возмущенно звякнула посуда. Сколько же ей досталось за последнее время!

Я честно пытался представить, как все будет выглядеть, но ни одного приемлемого варианта не вырисовывалось. Виновата ли в этом только Вера? Нет, конечно. Возможно, она действовала из лучших побуждений, не просчитав всех возможных последствий. Без проникновения, говорила она. И еще, что может доверять мне в этом вопросе. Оказалось, нет. Я подвел ее, подвел нас.

Ну, что ж… Оставалось только одно – уехать жить к бабушке. В тот же день! Мама не любила бывать у своих родителей. Значит, возможностей свидеться с ней там было крайне мало. Новых поводов к расстройству тоже. С учетом всего этого, мой переезд выглядел едва ли не идеальным вариантом. К слову сказать, не далее, как вчера, Вера грозилась мне ссылкой к старикам, если я не стану соблюдать условия нашей с ней сделки. Что ж, теперь я сам уезжал к ним. Добровольно.

С этими мыслями я достал из шкафа большую туристическую сумку. Забирать все вещи сразу казалось делом весьма муторным. Поэтому, ограничившись тем, что могло понадобиться летом, в конце я устало опустился на стул у компьютерного столика.

Сложное решение. И каждое действие на его осуществление тратило целую прорву моих сил. За двадцать минут я вымотался так, будто пробежал трехкилометровую дистанцию с гантелями в руках.

Я взглянул на часы. Время шло к полудню. Уйти сейчас или дождаться возвращения мамы? Она должна была вернуться примерно через семь часов. Чем занять себя, я не представлял совершенно. Разве, что передернуть на посошок…

Открыв один из сайтов, я включил ролик. Там все было, как всегда. И пару дней назад я бы с удовольствием спустил под этот постановочный секс с не настоящими эмоциями. Но сейчас он показался мне пресным и унылым. До отвращения. Закрыв браузер, я откинулся на спинку кресла.

Уходить надо было сейчас. В этом я ясно уверился. Вечером, когда Вера придет домой, это будет еще сложнее. Но просто пропасть тоже не правильно. Звонить мне не хотелось. Слезы, уговоры. Хватило и утра. Поэтому я решил написать записку.

Вырвав из ежедневника полосатую страничку, взял автоматическую ручку. Щелчок. Буквально несколько строк. Но они, как на зло, не выходили. Я пытался объяснить причину ухода. Писал, что все равно люблю ее… Все не то! Кучка измятой бумаги росла. Моя уверенность угасала. Что же я такой непутевый – даже сообщение составить не могу!

Новый лист. Мамин органайзер таял, как дневник школьного хулигана. Я покусал кончик шариковой ручки. К чему все эти расшаркивания, объяснения? Важна суть:" Мама! Я уехал к бабушке. Максим". Точка!

5

Сумка у меня получилась увесистая. Такую неудобно тащить через весь город, катать в общественном транспорте. Об этом я подумал уже на пороге, стоя в кроссовках. Моя ноша лежала в углу. С тоской глядя на нее, я понимал, что не хочу делать то, на что решился. Но как жить здесь дальше, не представлял себе. Совершенно. С тяжелым вздохом я решил вызвать такси.

В карманах телефона не оказалось. На полочке с ключами тоже. Да, где же он? Вчера я им не пользовался. И сегодня не до него было.

Вот же черт! Я посмотрел на обутые ноги. Поколебавшись мгновение, решил не разуваться. Моя комната, кухня – все привычные места, где я когда-либо оставлял смартфон. Его нигде не было. Тогда я вспомнил, что читал книгу вчера на диване в гостиной. Пройдя в комнату, я окинул ее внимательным взглядом. Искомое обнаружилось на журнальном столике. Наконец-то!

Я разблокировал экран. Шесть пропущенных… от мамы. Аппарат стоял на вибро. Не удивительно, что я ничего не слышал. Она еще и в мессенждеры писала. У меня буквально опустились руки. Читать я ничего не стал, просто присел на диван. Как же я устал… Интересно, это всегда так в отношениях, или мне просто везет?

Я поднял телефон. Он мелко подрагивал у меня в пальцах. Экран вспыхнул голубоватым светом в полумраке от занавешенных окон. Приложение для вызова такси я искал минут пять. Но едва открылась карта, телефон зазвонил… и упал на пол. Это дверь! Кто-то пришел.

Я чувствовал себя как домушник, забравшийся в квартиру через балкон и застигнутый хозяевами в самый интересный момент.

Пока я медленно соображал парализованным мозгом, в замочной скважине с характерным звуком провернулся ключ. Мама? Она не должна была вернуться так рано. Я поднялся. Колени у меня не гнулись, и до коридора пришлось прошаркать ревматоидной походкой старого упыря.

Дверь распахнулась, впуская Веру. Там уже горел свет. Поэтому я сразу увидел эти искрящиеся глаза на тронутом легкой улыбкой прекрасном лице. Она выглядела цветущей и даже счастливой.

Как она могла так быстро прийти в себя? Трудно сказать, что меня удивило больше – ее столь раннее возвращение или беззаботная легкость, с которой она переступила порог. Стало даже обидно. Я ведь мучился, страдал тут в одиночестве, не зная, куда себя деть.

Я сделал еще один невыносимо тяжелый шаг навстречу. Мама закрыла дверь. Еще один шаг. Под футболкой выступил пот. Вера поставила свою сумочку и увидела мой багаж. Другой шаг. Почему так сложно двигаться?

— Макс, что это? – она смотрела то на сумку, то на меня; на ее лице читалось непонимание, но она продолжала мило улыбаться.

Очередной шаг.

— Да, что с тобой? – нотки беспокойства в голосе, и улыбка начала медленно угасать.

Ничего. Это только начало. Мне захотелось сделать ей больно. Так, чтобы этот последний раз запомнился навсегда. Но тело меня не слушалось. Оно будто заржавело.

— Ты здоров? – а это уже искреннее переживание.

Вот тут и лопнули невидимые путы. С остервенелым сопением я набросился на маму.

6

За ту секунду, что потребовалась мне на преодоление оставшегося расстояния, я увидел, как недоумение на лице Веры сменятся оторопью. Блеснули широко распахнутые глаза с длинными густыми ресницами. Подкрашенные ярким губы раскрылись в удивлении.

Я бесцеремонно схватил ее за плечи, крутанул, разворачивая спиной к себе, грубо толкнул на стену. Хорошо, что мама успела подставить руки, пронеслось в голове. Но я так распалил себя, что проверять, ударилась ли она лицом, не стал.

Пока одна рука надавливала ей между лопаток, вторая поддернула юбку платья вверх. Ухватив подол, я задрал его, обнажая ноги и ягодицы. Прижался всем корпусом. Тот ступор, что сковывал меня минутой ранее, бесследно исчез. Теперь я был максимально собран и уверен в своих действиях. Мне даже удавалось отмечать некоторые моменты по ходу дела. Так, я заметил, что Вера не сопротивляется. Она была удивлена, возможно, напугана, но послушна.

— Подожди, Макс! Так не удобно, – задыхаясь, прошептала она, когда мои руки потянули вниз ее трусики. – Дай снять туфли!

Я отступил, поддавшись маминой просьбе, но не оставил своих намерений довести начатое до конца. В чем-то, надо признать, она была права. На этих каблуках Вера могла спокойно разглядывать мою макушку.

Прижавшись плечом к стене, она возилась с застежкой на обуви, приподняв ногу. Секунды тянулись непозволительно долго, так как мое орудие возмездия было уже наготове и требовало действовать незамедлительно.

Мама хотела что-то еще сказать, я увидел это по тому, как она подняла на меня глаза и набрала воздуха в грудь. Черт! Как же все медленно происходило в ту минуту! Я уже успел обойти ее, расстегивая на ходу джинсы и становясь напротив лица. Кажется, она поняла, что сейчас будет. Бросила свое занятие, но не успела принять устойчивую позу, когда я, положив руку ей на затылок, схватив за уложенные в тугой пучок волосы, рванул вниз, к уже обнаженному члену.

Вера со стуком упала на колени. Глаза широко раскрылись. Видимо, в этот раз ей все же было больно. Но даже если она хотела возмутиться, вскрикнуть, у нее ничего не вышло. Ее рот оказался занят моей возбужденной плотью. Я сразу дошел до горла, надавливая, ощущая спазм стенок гортани. Вера зашлепала ладонями по моим бедрам. Я сделал пару шагов назад, не отпуская ее. И она засеменила вслед на коленях, давясь членом, с выступившими от рвотных позывов слезами на густых ресницах. Тогда я дал ей слегка отдышаться. Она смотрела мне в глаза. Без осуждения. Я бы сказал больше, они просто горели дьявольским возбуждением!

Я снова надел маму ртом на член. Держа за волосы, ритмично возил ее головой по всей его длине, подмахивая тазом навстречу. Она чавкала, давилась, снова чавкала. Кашляла, роняя длинные густые слюни.

— Ну, что, Вера, тебе нравится? – с веселой злостью в голосе спросил я во время очередной передышки.

— Да! Продолжай, – пытаясь восстановить дыхание, прошептала она.

Дважды просить меня не требовалось. Крепко держа маму за волосы, я пошел в гостиную, где у нас впервые был секс. Она, вцепившись в мою руку, стонала и пыталась поспеть за мной на коленях. Ни одного слова против своих действий я тогда не услышал от нее. Неужели ей нравится такое обращение? Казалось бы, куда больше, но мое возбуждение усилилось.

Мною овладело безумство звериной похоти. Я швырнул Веру на диван, будто она была какой-то шлюхой. Залез сверху. Она не отпиралась, когда я снова вставил член ей в рот. И была безропотно-послушна, когда безжалостно долбил его. С размазанной по лицу и шее слюной, черными подтеками туши под глазами, она беспрекословно принимала все мои действия.

Пресытившись минетом, я поднялся. Забравшись руками под белое платье, стал не снимать, а именно сдирать трусы с мамы. Она даже не успела приподнять таз. Одним движением я сорвал их, оставив болтаться, когда они зацепились на пряжку одной из туфель.

Она смотрела на меня, не сводя ни на секунду глаз. Отмечала каждое движение. В тот момент в ее взгляде было столько интимной нежности, что я и поверить не мог, как грубость может вызывать такие чувства. Особенно, не ожидал этого от нее.

Устроившись у Веры между ног, я рывком потянул их на себя и немного вверх, насаживая ее на свой член. Она произнесла, ах, когда я погрузился в нее, и закрыла глаза. Но теперь мне хотелось, чтобы она смотрела. Я начал резкие сильные фрикции, а она мотала головой, издавая сладкие звуки, не открывая искрящихся глаз.

Опираясь на одну руку, второй я сдавил мамино горло, когда она от очередного толчка подняла подбородок вверх, открывая шею.

И тут же увидел их – веки разомкнулись. Ее зрачки казались почти черными и такими большими…

— Смотри на меня, – прошипел я.

В ответ она едва кивнула, с усилием вдыхая воздух. Это меня ужасно возбудило, и я ускорил темп. Одновременно сдавил сильнее горло Веры. Она не цеплялась за меня, не пыталась отпихнуть. Но в какой- то момент я понял, что она сейчас потеряет сознание, и отпустил руку. Мама громко вздохнула, запрокинув голову. Одновременно по ее телу пробежала сильная судорога. Едва дав Вере отдышаться, я снова придушил ее. Чем сильнее сжимались мои пальцы, тем плотнее стенки влагалища обхватывали мой член… И я снова отпустил. На этот раз конвульсия была еще сильнее. Эта игра нравилась мне все больше. Повторив все несколько раз, я почувствовал приближение финала.

Помня просьбу мамы, не кончать в нее, я достал член из влагалища и лег сверху так, как лежал, когда мы занимались этим грубым минетом. Я судорожно спускал ей прямо в горло, не веря, что это происходит прямо так.

7

Когда все закончилось, я, словно сам став семенем, стек с нее на пол, привалившись спиной к дивану. Мы тяжело дышали, переваривая случившееся.

Было так хорошо и спокойно. И теперь мне захотелось ласки.

Вера, лежа, разглядывала свои ноги.

— Все колени в синяках будут, – с укоризной сказала она. – И скула болит! – чувствительно шлепнула меня ладошкой по плечу; я поймал ее и поднес к губам.

— Извини, мама! – произнес со всей возможной теплотой в голосе.

— Все было просто супер! Мне понравилось, – тихо произнесла она. – Люблю, когда ты такой!

Я развернулся к ней лицом.

— Правда? – мне не верилось, но она говорила искренне.

— Конечно, – улыбнулась Вера. – Я же дала сделать все это с собой, дурачок! – при этих словах она потрепала меня по волосам. – Мое животное!

— А как же наш уговор? – недоверчиво спросил я; мне хотелось во что бы то ни стало расставить все точки над i.

— Ну, я подумала, что уговор помочь тебе не будет противоречить новому уговору о помощи мне, как ты думаешь… – ее глаза озорно искрились.

Вот, как все просто у нее вышло! Мне даже обидно стало. Стоили ли все утренние мучения этого запоздалого решения? По-моему, походило на издевательство с ее стороны. Но не скажу, что меня это расстроило.

— Знаешь, – сказал я, сощурив один глаз. – Из-за твоей нерасторопности я понес крупные моральные издержки, мама! Как ты собираешься мне их компенсировать?

— Компенсировать?.. – переспросила она, поднося палец к губам, будто собиралась обдумать это – кокетство было у нее в крови. – А как ты хочешь?

— Мне стоит тебя наказать!

— Согласна! Отшлепаешь? – с надеждой в голосе поинтересовалась Вера.

— Непременно! Поднимайся!

Когда я сел на диван, мама легла мне на ноги. Задрав повыше платье, я с силой опустил ладонь ей на ягодицу.

— Ай! – взвизгнула она. – Ай! – при очередном ударе. – Ай! – каждый новый раз Вера вскрикивала чуть громче.

Моя ладонь горела. Ее ягодицы раскраснелись.

— Ааай! – в этот раз у нее вышло особенно протяжно.

Новый замах застыл в воздухе, когда в дверь позвонили.

— Ты кого-то ждешь? – спросили мы одновременно.

За занавесками – 2

Продолжение следует…